Не задумываясь, Иван кивнул, и под всхлипывающее бормотание заключенного потянулся к стене за ключом, чтобы открыть камеру.
- Да, конечно, конечно. Я всё понимаю. Вам очень тяжело, и это действительно мужественный поступок с вашей стороны…
- Исключительный юноша… исключительный… исключительный…
* * *
Когда Кысь, Снегирча и Мыська вернулись в детское крыло, все воспитатели уже разошлись по домам, а в самом центре спальни, окруженный четырьмя десятками постолят, восседал с раскрытым толстым томом на коленях дед Голуб.
- …веселым пирком - да за свадебку. И я там был, мед-пиво пил. По усам текло, да в рот не попало, - закончил чтение учитель и бережно, почти благоговейно закрыл книгу и принялся застегивать регулярно начищаемые и смазываемые фанатами "Приключений Лукоморских витязей" тугие медные застежки.
Заслышав легкий скрип открывающейся двери, дружинники и сочувствующие мгновенно оторвались от культового произведения и впились нетерпеливыми вопросительными взорами в запыхавшуюся троицу.
"Ну, как?"
Те самодовольно ухмыльнулись и подмигнули.
"Все в порядке!"
Ребятня заулыбалась.
Старик справился с тугими застежками и перевел взгляд на скромно пристроившихся в задних рядах опоздавших.
- А вас где сегодня носило, сорванцы?
- Да так… по делам, - уклончиво пожал плечами Кысь.
- Это какие у вас могут быть дела в пол-одиннадцатого-то ночи? - нахмурился сурово учитель.
Мыська поняла, что тему обсуждения надо быстро менять.
- А вот скажите пожалуйста, дед Голуб, - выглянула она из-за голов товарищей и нашла глазами сердитые очи старика. - Почему все приключения, и вообще все интересное случается так далеко от страны Костей?
- С чего ты так решила? - опешил старик.
- Правда, правда! - с энтузиазмом поддержала ее моментально оживившаяся аудитория.
- Сколько вы нам книжек перечитали?
- И вечером, и на уроках…
- Да уж штуки три… с половиною… задумчиво отозвался дед. - Не меньше…
- Вот! Целых три! Да еще и с половиною!
- А происходило все где?
- Вот!
- То в Шантони, то в Лукоморье, то в Бхайпуре, то еще непонятно где…
- А в стране Костей - ничего!
- Нет такой книжки!
- Ни одной!
- А раз книжки нет, то и ничего, стало быть, не случается! - обиженно подытожила детвора.
- А вот и нетушки, малышата мои хорошие, - с хитрецой прищурившись, заулыбался тонко Голуб. - Вот тут вы и ошибаетесь, огольцы мои. Если книжки нет, это значит только то, что ее еще не написали, а вовсе не то, что ничего не происходит.
Публика на минуту притихла, задумавшись над новой концепцией.
- А что такого вообще когда-нибудь происходило в нашем царстве, что его стоило бы записать? - мыслительный процесс Кыся первым пришел к финишу и потребовал награды.
- У-у-у… - лукаво усмехнулся дед. - За века нашей истории чего только не было… На земле и под землей… И если оно нигде не записано, то в памяти народа-то такие истории хранятся все равно. И называются они предания, или сказы.
- А в них про приключения есть? - оперся тощими ручками на коленки и подался вперед Векша.
- Про приключения - есть.
- И про волшебство? - недоверчиво склонила голову Воронья.
- И про волшебство.
- И про путешествия? - загорелись глазенки Стрижика.
- Конечно.
- РАССКАЖИ-И-И-ИТЕ!!!.. ПОЖА-А-А-АЛУЙСТА!!!..
Детскому хору в четыре с лишком десятков голосов старый учитель противопоставить не смог ничего.
Хоть и попытался.
- А спать тогда когда? - притворно нахмурился он.
- Без нас не начнут! - нетерпеливо отмахнулся Кысь.
- Потом спать!
- Как расскажете!
- А вставать завтра рано, не выспитесь?
- Ну, и что!
- Пускай!
- Не рассыплемся!
- Не впервой!
- Поди, выспимся!..
- …потом!
- Ну, пожа-а-а-алуйста!..
И старик, рассмеявшись, сдался.
- Ну, хорошо. Уговорили, короеды. Расскажу. Упомянул я что-то про подземные да наземные приключения, и вспомнилось мне сразу предание старое про полное опасностей путешествие одного молодого рудокопа под землей, и как он с тремя подземными мастерами встретился. Хотите послушать?
- Хотим, дед Голуб, конечно хотим! - еще больше оживилась ребятня при словах "опасности", "приключения" и "путешествие", и сон, разбитый наголову и окончательно поверженный, с позором бежал из спальни, не оглядываясь.
- Тогда слухайте сюды, малышата, - начал дед. - Старые люди говорят, жили в нашем царстве два друга. Оба рудокопы были. И отцы их рудокопами был, и деды, и прадеды - все в земле-матушке ковырялись-долбились, а из нужды так и не выбились. Скопили вот как-то друзья денег, и купили у хозяина - то ли графа, то ли барона, а, может, и у самого царского управителя - разрешение в заброшенной шахте, где серебро когда-то добывали, вдвоем счастья попытать. Заплатили ему, и опять без гроша остались. Одна надежда теперь - на старую шахту. Да она не то, чтобы шахта - так, дыра глубокая в горе. Как ее начинали - вроде признаки все были, что место богатое, изобильное, да не успели толком начать, как оскудела она - всю руду как корова языком слизнула, осыпаться стала часто - вот и оставили ее. Подземные мастера на хозяев шибко гневались, старики говорили. Что-то не по-ихнему было сработано, не по правилам, вот и серчали, серебра не давали, и работать не дозволяли.
- Да кто такие эти подземные мастера? - снова не выдержал Кысь, но Голуб только загадочно усмехнулся в белые усы и продолжил, как будто не слыша вопроса:
- А друзьям тем, говорю, нечего терять было, вот они и рискнули. А поскольку шахта та не шахта, так, забой узкий, то работать там они сговорились по очереди. День один - ночь другой. Вот в первый день один-то друг пошел породу рубить, а его через сколько-то времени и завалило. Лежит он под обвалом, думает - последний час его пришел. И вдруг видит: откуда из темноты подходят к нему три старичка в шахтерских касках, ростом с тебя, Векша, не больше.
- А чего такие маленькие-то? - подозрительно нахмурился паренек.
- А маленькому по забою удобней ходить, - авторитетно разъяснила Воронья, у которой отец был шахтером, пока не застудился в полузатопленном забое прошлой зимой и не стаял за неделю.
- Верно говоришь, девчоночка, - согласно кивнул Голуб и продолжил: - Один - в красной каске и с бородой цвета начищенной меди, другой - в желтой каске и с бородой, будто ярое золото, а третий - в каске белой, а борода у него серебристая, только что в темноте не светится. Подходят к нему и спрашивают, стало быть: "Чего ты, парень, в нашей горе делаешь?" "Серебряную руду добывать пришел." "А известно ли тебе, что это наше заповедное место, и гостей незваных нам тут не надобно?" "Известно", - вздохнул рудокоп. - "Да не от хорошей жизни я сюда подался. Совсем нищета заела". Покачали головами старички и говорят: "Ладно, вставай уж. Хватит прохлаждаться. Мы тебя из завала выведем." И глядит парень - а он уж не придавленный, только кучи породы со всех сторон от него насыпаны. "А куда ж мне идти?" - только хотел он спросить, как вдруг видит - и глазам своим не верит: в стене забоя дверь открывается, а за дверью - хоромы! Вошел он - и остолбенел: под ногами вместо пола деньги навалены - золотые, серебряные, да медные, а вокруг украшения, да статуи да утварь всякая - так самоцветами, златом, серебром да медью начищенной и горит, так и блещет.
- Ох, красота-то какая!.. - восторженно полуприкрыв глаза, словно это не сказочного шахтера, а ее лично слепило и восхищало сияние подземного клада, пискнула Куничка.
- Так там же темно, как он всё это разглядел-то? - недоверчиво склонил голову набок Кысь.
- А там факела в медных кольцах по стенам горели, - уверенно, точно сам там недавно был, сообщил Голуб. - Столько, что светло там было, будто в июльский полдень.
- А дальше что? - жадно вытянул тонкую бледную шею Летяга. - Они же его вывести обещали?
- Всему свое время, - размерено успокоил его старик. - Налюбовался парень на сокровища такие несказанные, и предлагают ему тут мастера взять, чего душа пожелает. Поклонился им рудокоп, поблагодарил за щедрость, и поднял с пола одну золотую монетку, одну серебряную и одну бронзовую. "А что так мало берешь", - спрашивают его мастера, - "коли для тебя и медяк - деньга большая?" "Незаработанного богатства мне не надо", - отвечает паренек. - "А по одной монетке я взял, чтобы вас, хозяев, отказом не обидеть и каждого почтить. Да и на гостинцы матушке моей да сестричке младшенькой хватит. На золотой ботинки да кожушки им новые к зиме куплю, да козу с козушками сторгуем. На серебряную денежку - пряников, леденцов, мурмеладу да сахару к чаю. А на медную монетку - по ленте красной, да по зеркальцу. Да еще и историю мою диковинную им расскажу." Ничего не сказали на это мастера, но по лицам их было видно, что одобрили они его выбор. Открылась тут в другом конце зала другая дверь, и увидел он за ней коридор длинный. Снял парнишка со стены факел, и пошел…
* * *
Прижимаясь к стенам домов и оградам, озираясь то и дело, болезненно вздрагивая от каждого ночного стука и шороха и не переставая дрожать всей грузной тушей ни на секунду, Вранеж быстрыми нервными шагами вел Ивана к своему дому по безлюдным и бесснежным улицам Постола.
- Уже сейчас… уже скоро… уже подожди… будут тебе… мои денежки… мало не покажется… - возбужденно бубнил он себе под нос, оградившись воротником от упорно держащегося за его спиной лукоморца.
- Что вы говорите? - переспрашивал царевич, когда случайный порыв встречного ветра доносил бормотание головы до его слуха.
- Говорю, всё сейчас отдам… - полуоглядывался тогда он, подобострастно скалясь. - За всё рассчитаюсь. Хорошему человеку ничего не жалко.
- Это не мне, это городу, - строго говорил Иванушка, бывший управляющий хихикал, как от забавной шутки, и ускорял шаг, прижимая к груди светильник-восьмерку.
- И городу достанется… Всем достанется… Я не жадный…
Белый дом Вранежа выделялся на фоне черной ночи огромным мутно-серым пятном, словно привидение того щеголя-дома, который был построен бесконечно долгие годы назад для жизни и развлечений каким-нибудь веселым графом или романтичным виконтом. Былая достопримечательность столицы, больше похожий на произведение кондитера, чем каменщика, загрустивший дом умер вместе с хозяевами пятьдесят лет назад, оставив после себя, как моллюск, только тусклую печальную оболочку, сумрачно взирающую на мир слепыми, зашоренными ставнями окнами.
Как тать, Вранеж, не глядя, прошмыгнул мимо парадных ворот и повел царевича вдоль ограды к черному ходу.
У калитки он остановился, порылся в кармане шубы и выудил кованый ключ сантиметров в двадцать в длину.
Заботливо смазанный замок открылся беззвучно.
- Вот, проходите, высочество… ваше… - чиновник отступил, слегка изогнул жирный стан и вытянул руку в сторону сереющего в глубине двора дома.
- Спасибо.
Иван сделал несколько шагов по не видимой во тьме мощеной тропинке и нерешительно остановился. Послышалось ему, или и впрямь справа и слева, почти одновременно, во мраке зародилось утробное рычание, больше похожее на отзвуки отдаленного, но торопливо приближающегося камнепада?
- Что это?.. - лукоморец обернулся в поисках консультации у хозяина, и тут же из ночи материализовались и набросились на него черными молниями четыре громадных волкодава.
С радостным лаем, словно после долгой разлуки увидали, наконец-то, любимого родственника, и исступленно крутя хвостами словно пропеллерами, исключительно живые и чрезвычайно здоровые псы закинули на плечи лукоморца массивные лапы и полезли целоваться.
С изумлением Иванушки размерами могло померяться только аналогичное чувство хозяина любвеобильных зверей.
- Ты… Вы… Кусать?.. Это… как?.. Это?.. Эй!.. Вы чего?..
- Фу, кыш, кыш!.. Кыш, кому говорят!.. Хорошая собачка, хорошая, только облизывать меня не надо!.. Кыш, отойди, потом, кому говорят - потом!..
- ПОШЛИ ВОН, ИДИОТЫ!!!
Яростный рев Вранежа сделал бы честь целой стае волкодавов.
Смущенные псы быстро опустились на все лапы, оставив гостя в покое, робко попались проделать ту же операцию с непонятно отчего разъярившимся хозяином, но в свете волшебного светильника увидели выражение его лица и передумали.
Обманутые в лучших чувствах, друзья человека огорченно переглянулись, пожали плечами и понуро отправились патрулировать другой конец усадьбы.
- А… про собачек вы мне… ничего не говорили… - рассеяно заметил Иванушка, утирая рукавом с физиономии следы бурной собачьей радости.
- А… чего про них… говорить… они же… н-не кусаются… с-собаки… - процедил Вранеж таким тоном, что на мгновение царевичу показалось, будто тот сам готов сию минуту броситься вслед удалившимся барбосам и лично перекусать их всех.
Почудилось ему, или в голосе головы сквозило, как ураган через разбитое окно, разочарование?
Хотя, если бы он доверил свое имущество сторожевым псам, а они бросились лобызаться с первым встречным, еще неизвестно, что бы почувствовал он.
- Вот для воров сюрприз бы был, - пошутил Иван, чтобы отвлечь хозяина от неприятных размышлений.
- И для воров тоже, - прорычал глухо голова и, не говоря больше ни слова, потопал к черному ходу.
От двери для прислуги ключ у него тоже был, и стучать и будить весь дом, как опасался Иванушка, им не пришлось.
Пройдя, не останавливаясь, мимо череды закрытых дверей - то ли чуланов, то ли каморок слуг, они завернули за угол и оказались перед лестницей, ведущей вверх.
- Нам туда, - коротко мотнул нечесаной головой Вранеж и, не дожидаясь реакции лукоморца, пыхтя, отдуваясь и придерживаясь рукой за перила, пошел вперед.
- Эй, вы! Стойте! Руки вверх! Стерлядь… то есть, стрелять будем!.. - донесся снизу дробный топот подкованных сапог и грозные окрики, когда они уже почти поднялись до второго этажа.
- Делом своим займитесь, болваны! - не останавливаясь и не оборачиваясь, рявкнул чиновник в пролет, и грозный топот, достигнув подножия лестницы, смущено перешел в неуверенное топтание на месте.
- Хозяин?.. Это вы, хозяин?..
Голова раздраженно фыркнул, не удостоив бдительных слуг иным ответом, и молча продолжил свой путь к раскулачиванию.
"Хм-м…" - мысленно нахмурился Иванушка, снова прокручивая в памяти рассказ Кыся. - "Что-то я не припомню, чтобы речь шла о чем-то подобном… Они же обнаружили деньги в подвале… И даже вход в него был с этажа первого… Да и странный бы это был подвал, если бы в него заходили со второго этажа… Или он хочет сначала показать мне что-то еще?.. Награды? Картины? Семейные реликвии? Интересно, у него есть семья? Я ведь даже не поинтересовался… Как неловко… Надо будет внимательно посмотреть и не торопить его, а то получится ужасно бестактно… Подумает, что меня кроме денег в нем ничего не интересует. Я не должен быть таким корыстным и бесчувственным. Ведь он раскаялся, признал свою неправоту, захотел помочь нам после стольких лет службы Костею… Это мужественный поступок, достойный уважения. Значит, в нем еще оставалось что-то доброе и человечное, что бы Сеня ни говорила. И своей заботой и пониманием я должен протянуть ему руку помощи, показать, что у него есть друзья, которые его поддержат в трудную минуту и оценят его решение… И мало ли, что он мне всё равно не нравится. Предрассудок это. Необоснованная предвзятость. Дурацкий каприз. И мне должно быть стыдно."
Восхождение их закончилось на третьем этаже.
Перешагнув через свернутую колбасой дорожку неразличимого в темноте цвета, они повернули налево, миновали несколько комнат с негостеприимно заколоченными дверями и, наконец, остановились у самой последней.
Покопавшись в нагрудном кармашке кафтана, Вранеж извлек маленький медный ключик, привычным движением прижал дверь коленкой, открыл замок и повернул вниз изогнутую кокетливой волной ручку.
- Прошу, - угрюмо проронил он и, не оглядываясь по сторонам, решительно двинулся к дальней стене.
Комната наверняка служила кабинетом если не чиновнику, то предыдущим хозяевам дома.
Она была небольшой - квадрат метров в пять со сторонами из застекленных книжных шкафов от пола до потолка и массивным и неприступным, словно крепость, письменным столом посредине - и абсолютно не походила на хранилище сколько-нибудь заслуживающей упоминания суммы.
Может, Вранеж вкладывал все деньги в книги?
Но это не очень удобно: монеты портили бы форму фолиантов и постоянно выпадали…
Тогда где же они?
И, любопытно, что за книги держит у себя градоначальник?
Едва удерживаясь от соблазна позаимствовать у головы светильник и отправиться изучать содержимое полок, Иванушка остановился у стола и стал наблюдать за действиями хозяина.
Тот остановился, коротко глянул на него из-за плеча как из окопа, ни слова не говоря, открыл дверцу самого маленького шкафа и принялся водить толстыми пальцами по горбатым корешкам, приговаривая:
- Вторая полка, пятая слева… Раз… два… три… четыре… пять… Так… есть… Седьмая полка, восьмая справа… Раз… два… три… Есть… Девятая полка… средняя… Так… Ага.
И не успел Иван понять, что произошло, как шкаф заскрипел, с надсадным кряхтением рывками пополз куда-то вбок, и исчез в стене.
А на его месте остался чернеть провал.
Голова повернулся к царевичу и гордо расправил плечи.
- Мой тайник. Ни одна живая душа, кроме меня, не знает о нем. Признаюсь, пришлось немного потрудиться, чтобы это было именно так… Но оно того стоило. Хотя… я вас не спросил… ваше высочество… Откуда вам-то о нем стало известно?
- Слухами земля полнится, - уклончиво ответил Иванушка и, надеясь, что вид у него скорее многозначительный и таинственный, чем удивленный, двинулся к призывно манящему рукой хозяину.
Дальше была узкая лестница, уходящая, казалось, не только в подвал, но и в самое сердце земли, еще одна дверь - дубовая, обитая железными полосами, еще один замок с ключом размером со столовую ложку из сервиза великана и - наконец-то! - хранилище.
Точно такое, каким его Иван и представлял: сводчатый каменный каземат, заставленный и заваленный теряющимися в темноте сундуками, коврами, статуями, драгоценной утварью…
Странно улыбнувшись, Вранеж подошел к ближайшему ларю и театральным жестом с грохотом откинул крышку, демонстрируя единственному за все эти годы гостю свои сокровища, словно родитель - ребенка-вундеркинда, с любовью и гордостью, прошибающей слезу.
- Вот… Иван… Это всё - моё… - растроганным шепотом, сглотнув комок в горле, проговорил он, медленно переходя от сундука к сундуку.