* * *
Помимо Харитона Василий стал чаще здороваться с Пантелеевой, Агриппиной Васильевной. Начальница ЖЭУ. Неопределённого возраста дама, с крашеными волосами и, словно Афанасьевна, всегда с сигаретой в зубах. Голос, к слову, не такой бас, но зычный. А уж когда Пантелеева крепко выражалась, любой портовый грузчик сгорел бы от зависти.
И всегда у неё при себе ножницы. Секатор. И постоянно что-нибудь ими подправляет, даже осенью и зимой.
- А, Василий, - кивнула она утром, когда Василий вышел - платить дань мусорной машине, мусор выносить, по-простому. - Твою мать! - крикнула она, глядя за спину Василия. - Сергеев, ну-ка собрал всё это г…, чтобы во дворе чисто было! - она вновь посмотрела на Василия - тот уже собирался войти в подъезд. Ну не любит он крепких выражений. Особенно от женщин.
- Развелось лентяев, - пояснила она и, ловким щелчком, отправила свой бычок прямо в урну. - Так это правда? Ты у нас книгу пишешь?
- Пишу, Агриппина Васильевна, - признал Василий. И откуда знает?
Начальница посветлела лицом, и взяла его за запястье.
- Знай наших! - прогудела она. - Не забудь сказать, когда в магазинах будет!
- А вы что любите читать?
- Я не читаю, - отмахнулась она. - Некогда. С этими паразитами вообще жить некогда. - Она оглянулась. - Шерлока Холмса читаю, - призналась шёпотом. - С детства любила. Ну всё, пора мне. Пиши, пиши, Вася, старайся!
Василий только головой покачал, глядя, как Пантелеева громогласно наводит порядок. Держа в руке секатор. Для убедительности?
12
Новый Год прошёл очень даже приятно. Как год встретишь, так и проведёшь, повторяла Нина, и встретили отменно. Трижды встретили. Дома у себя, вдвоём; потом - у одних родителей, потом у других. Родители Василия и не скрывали сомнения, что сын справится, но - счастливы, и Ниной довольны.
Все и всем довольны.
Что-то всё-таки происходило, раз будущие родственники со стороны будущей супруги стали добрее и внимательнее. Нина, конечно, часто говорит с ними, и, возможно, даже делится ходом творческого процесса.
Пусть.
А самым приятным был звонок Кальяненко, за три часа до наступления Нового Года.
- Василий Кондратьевич? - услышать голос Бирюкова-Кальяненко Василий ожидал менее всего. - Вас можно поздравить?
- С Новым Годом вас, Ар… Борис Сергеевич!
- И вас также, - голос Кальяненко потеплел. - Так вам ещё не говорили? Странно. Тогда я первый. Поздравляю с первым местом в конкурсе!
Василий так и сел. Хорошо хоть, на стул. Нина бросилась к нему, но увидела лицо и отошла в сторонку, улыбаясь.
- Очень, очень хорошо написано, - продолжал Кальяненко. Слышно было, что и по его сторону трубки вовсю идёт ожидание Нового Года. - Жюри у нас строгое, но только один снизил оценку. Чистая победа, Василий Кондратьевич. Вручение премий и награждение будет пятнадцатого.
- С-с-спасибо, Борис Сергеевич!
- Мне за что? Вы сейчас что-нибудь пишете?
- П-п-пишу.
- Вот и замечательно! Как напишете, обязательно позвоните. Вам нужно публиковаться. Я вас кое с кем познакомлю. Ну, не буду отвлекать, приятного праздника! - короткая пауза. - Низкий поклон вашей Музе!
- С-с-спасибо! - ответил Василий уже коротким гудкам.
- Ты такой счастливый, - Нина схватила наброшенное на спинку стула полотенце, осторожно смахнула с его лица слезинки. - Победил, да? Твой рассказ победил?
Василий подтвердил кивком. Голос ещё не вполне работал.
- Вот умница! - Нина уселась к нему на колени, обняла. - У нас всё получится! Всё-всё! Я знаю!
* * *
Но был ещё и четвёртый Новый Год. Который случился сразу после первого.
Даже под Новый Год Василию не удалось просто поваляться и поспать. Выработался уже рефлекс вставать рано и бежать на кухню - трудиться. И статьи получались что надо, спасибо Музе, и… "Валентность". Да. Вот последняя получалась особенно хорошо. Уже закрутился сюжет, уже жадные и недалёкие политики готовили Земле катастрофу… которой не суждено случиться. Нет. У Василия всегда и везде счастливый конец. Участники конкурса и над этим смеялись.
Муза была там. В половину третьего первого января она сидела… но не в майке и джинсах. В этом своём пеплосе. И была уже не толстой.
- Садись, - улыбнулась она, и мир по ту сторону дверного проёма посерел. Василий уже знал, что это. Там, за пределами кухни, сейчас не движется время. Непонятно, откуда Муза брала это время, оно шло только здесь, а в окружающем мире всё замирало. Во второй раз Василий не на шутку испугался - ведь и Нина выглядела неживой. не дышала, не шевелилась. Но вскоре перестал и бояться, и удивляться. Когда Муза на кухне, она всегда дарит как минимум час времени.
- Муза, я…
- Не сейчас! - она достала откуда-то высокий кувшин, две чаши - именно чаши, в каждую, поди, литра по два можно налить - и налила им обоим. Чуть-чуть, на самое донышко.
- С Новым Годом! - она подняла свою чашу - кубок? - первой.
Обалдеть какое вкусное вино! Василий так и сказал. И… заметил хитрую улыбку на лице Музы. Вот ведь может быть красавицей! Прямо как те статуи… на чём они были, на Парфеноне? Или ещё где?
- Нет, не надо сейчас о грустном, - она прижала ладонь к его губам. - Просто пей. Не бойся, плохо не будет. А если боишься, я так сделаю, что она ничего не заметит.
- Ты красивая, - искренне восхитился Василий и понял уже, что ему нужна Нина. Нина и только Нина. Муза ему тоже нужна, но… вот получалось восхищаться и красотой, и прочим колдовством, не теряя головы. Вот так примерно. - А вино откуда?
- Думай, - посоветовала Муза, нахмурившись, но глаза её выдавали. Улыбается.
- Вакх? - предположил Василий, рассмотрев кувшин. И вовсе не кувшин, а амфора, просто небольшая. Трудно не узнать Вакха, который на ней изображён. Со всеми атрибутами.
- Умница! - похвалила Муза. - Да, лично он. Специально мне оставил. А я тебе принесла.
- Обалдеть! - не сдержался Василий снова, заглянул в амфору. - Слушай, она почти до краёв! Как это?
- Не знаю, - рассмеялась Муза. - Наверное, братец постарался. - Пей, пей! Не опьянеешь! Это тебе не водка!
- С Новым Годом! - он, повторяя жест Музы, немного плеснул в обе чаши, поднял свою первый. - С новым счастьем!
- С новым счастьем, - согласилась Муза. - Победил в конкурсе? Замечательно! Теперь купишь компьютер, и будем работать ещё лучше!
Василий хотел вздохнуть, но не осмелился. Муза снова на работе.
- Не обижайся, - Муза обняла его - Василий уже знал, лучше и не пытаться ничего делать, а то по рукам и шее получишь - и легонько поцеловала в щёку. - Мне пора. Хочу поздравить ещё кое-кого, - подмигнула она. - А это, - она отодвинулась и Василий заметил что-то высокое, прикрытое полотенцем, - подарок Нине. Сам придумай, от кого. Не скучайте!
И исчезла.
И снова амфора полна до краёв. Вот это да! И чаши на месте, и… под полотенцем оказались две керамические кастрюли, или как это называется? В одной было тушёное с чем-то мясо, в другой - несомненно, салат. А пахнет как! Василий не удержался, попробовал и то, и другое. Прелесть! А записка под ними что означает?
Почерк Музы. Ого, рецепт! И того, и другого. Ладно, это нам пригодится.
Василий ещё раз отпил вина, ополоснул обе чаши и сел ждать, когда Нина проснётся. От вина в голове стало приятно, тепло, опьянения не было. Ну, такое, которое от привычных вин.
Придётся соврать, подумал Василий. Немного, но соврать. Вот зачем она оставила рецепт!
* * *
- Где ты этому научился? - удивилась Нина, когда Василий, пусть и неуклюже, но сумел воссоздать оба блюда по рецепту. - Вот не ожидала!
Ну да, ну да. Шутки по поводу ограниченного набора блюд, которые Василий умеет готовить, никогда не приедаются. Ведь беззлобно, да и дома ему никогда не позволяли всерьёз учиться готовке. Сам, как тот Ломоносов. А к слову, умел ли готовить Ломоносов? Дома у Василия и мама, и бабушка священно следили за разделением мужских и женских дел. Вот и вышло: лапша по-флотски - шедевр кулинарного искусства. Хорошо хоть Нина не смеётся. Ссылка на Ниро Вульфа, и не очень уверенные заявления, что знаменитые повара все, практически, мужчины, не принимались: Мало ли какой вздор в книгах напишут! И мало ли, что там у них, за границей творится! У нас в семье так заведено. Точка.
И вот - получилось воссоздать действительно вкусное, пусть и по шпаргалке.
- Во даёшь! - восхитилась Нина, уже после того, как оба поели. - Нет, правда вкусно. Ну говори давай! Кто научил?
Была не была, решил Василий.
- Муза, - признался он.
- Я? - удивилась Нина и рассмеялась. - Это как?
Ну и что теперь говорить? Скажешь, "настоящая Муза", и обе обидятся. До чего трудно с женщинами!
- Вдохновила, - вздохнул Василий. - Рецепт мне дали. Вот я и попробовал.
- Правда?! Покажи! - потребовала Елена. - Какой интересный почерк. Женский, да? Я её знаю?
Всё чувствует, понял Василий. Ну хоть ты лопни, не знаю, как же ей сказать.
- Не знаю, - ответил он честно. - Может, и знаешь. Она тебя точно знает.
- У моей бабушки похожий почерк, - Нина вглядывалась в рецепт. - Вот глупый! Думаешь, ревновать буду? Мы же честно друг с другом, забыл? Как её зовут?
- Муза, - признался Василий. - Так и зовут.
- Редкое имя! - восхитилась Нина. - Слушай, познакомь нас! Я обожаю новые рецепты!
- Познакомлю, - пообещал Василий и был награждён поцелуем. Долгим-долгим и сладким-сладким.
…Амфора была полна до краёв. Но в этот раз не спешила "доливаться". Василий усмехнулся, и - вздрогнув - посмотрел, зачем-то, на потолок и произнёс, убедившись, что Нины нет на кухне.
- Я не над вами. Спасибо за вино! С Новым Годом!
Я чокнулся, подумал он, и отчего-то не испугался. Муза, Вакх, Мойры… Вот почему я не удивляюсь? И Кальяненко - как он с ней познакомился? Надо будет расспросить.
13
…Компьютер оказался вполне даже современным. Нина не только не стала возражать, но даже уговаривала, едва заметив, что Василий в сомнениях.
- Сейчас все файлы требуют, - пояснила она. - Ну и зачем время терять? Пока перепишешь, время же пройдёт! А у вас там один компьютер на троих.
- Мне на бумаге удобнее править, - возразил Василий, не очень убедительно.
- Правь! Распечатай и правь. Ой, брось, в самом деле! Ну найдём, где распечатать! И кого помочь тебе, найдём. Я в этом сама не очень соображаю.
* * *
…Компьютер перекочевал на кухню, где ему выделили отдельный стол. Есть звуки, которые Нине мешают спать, например - стук по клавишам А раз у Василия есть теперь привычка работать по ночам… Трудно было найти на такой кухоньке место, но - пришлось. Хорошо хоть, мониторы теперь плоские, места много не занимают. Компьютер на пол, остальное и на окно можно убрать, если что. Так и поселились в доме новые технологии.
…Василий пошёл уже, по привычке, на кухню, когда услышал оттуда знакомый стук. Очень тихие клавиши, и почему Нина говорит, что они ей мешают. Ладно, мешают и мешают, слух у людей разный.
Муза сидела за компьютером и что-то сосредоточенно делала. Уверенно водила мышкой, бодро, очень быстро и почти бесшумно стучала по клавишам.
- Во даёшь! - восхитился Василий, прикрыв дверь.
- Здравствуй, здравствуй, - она не повернула головы. - Что ты, что Кальяненко… оба безрукие. Ладно, я всё уже настроила. Всё, можешь работать!
- Ты и в этом разбираешься?!
- А что, нельзя? Доживёшь до моих лет… - она фыркнула, поправила очки. - Всё, садись работай. Понравилось ей? Ты же сам потом приготовил, да?
- Откуда ты… да, понравилось. С тобой просила познакомить, - Муза улыбнулась. - Что, не хочешь?
- Не так быстро, - она присела на соседний табурет. - У меня дела, прости. Смотри-ка, сам всё понял!
- С другими работаешь?
- Могу и по лбу дать, - Муза перестала улыбаться. - Ты что думаешь, я просто настроиться тебе помогаю? Забыл, кто я?
Она живёт, понял Василий. Догадка пришла неожиданно. Она живёт во всём, что я пишу. Чёрт, во всём, что люди пишут с ней!
- Без чертей! - она заехала ему кулаком в бок. - Забудь это слово! Мне неудачники не нужны! Вот то-то же. Да. Зачем я тебе показалась… работал бы, как все, и всем было бы спокойнее.
- Тебя нужно видеть, да? Хоть когда-то? По-настоящему верить?
Она кивнула, и в глазах её Василий увидел… слёзы. На столе всегда есть стопка салфеток. Неуверенно протянул одну Музе.
- Спасибо, - она покивала. - Всё понимаешь. Больше бы вас таких! А то иногда сама думаю, что меня нет на самом деле.
Странно, но на "вас таких" Василий не обиделся.
- И много нас таких? - поинтересовался он.
- Трое, - тут же отозвалась Муза. - Теперь четверо. Кальяненко по мне скучает, к нему обычно захожу… Всё, что-то я расклеилась. А мы от графика отстаём! Садись работай, Василий. А я пока чай сделаю.
"Я на работе". Василий только головой покачал. Вот иногда хочется взять и стукнуть… легонечко, по лбу. Или сказать ей, кто она такая!
- Ну и скажи, - Муза, стоя к нему спиной, рассмеялась. - Скажи, скажи. Вот то-то! Всё, прости, я что-то сегодня злая. Но мы на самом деле отстаём от графика. Как перестанем отставать, вот тогда и познакомишь.
* * *
"Валентность" шла полным ходом. На всех парах. Поначалу Василий хотел был отойти в соседний жанр, ну или как они называются - стимпанк. Как в "Лиге выдающихся джентльменов". Но отчего-то устыдился и продолжил.
Итак, вот она, идея: связь между людьми и со Всемирной Сетью устанавливаем, создавая в мозг человека и нервной системе вообще специальные клетки. Поговорил с биологами, спасибо Ольге Владимировне, свела с кем нужно. Можно! Теоретически вполне возможно, правда, не при нынешних технологиях. Ну вот и славно.
И началось всё с так называемого простого человека, который, сидя в лаборатории, варил для зарубежных заказчиков мудрёную органику, и на досуге, покопавшись в справочниках, стал задумываться, а что она, органика эта, может с человеком сделать?
А к тому моменту уже начали исполняться зловещие планы, и люди, "подключенные" химическим образом, уже становились частью всемирной сети и транслировали туда, и принимали оттуда директивы, не сразу догадываясь, что ими управляют. Ловко, но управляют. И вот лаборант, самолично участвующий в организации этого электронно-химического конца света, стал первым сыщиком, который двинулся по следу.
- …Вот объясни! - потребовала Нина. Она стала главным критиком. Любые её возражения или принимались без особых мучений, и это значило, что пустяковые - или вызывали чувство протеста, плавно перерастающее в гнев. И это значило, что возражения по делу. - Я в химии не очень разбираюсь. А многие вообще не понимают! Пиши так, чтобы можно было хотя бы догадаться!
- Вася, ну я правда не хотела! - испугалась однажды Нина, после того, как Василий, после очередного сеанса такой критики, удалился мрачно на кухню и уселся, выключив монитор, глядя в пустоту и потребляя чай, чашку за чашкой. - Извини, пожалуйста!
…Я вот тебе скривлюсь, говорила Муза накануне. Вот она не извинялась - ну, почти никогда. Сам прочти! Нет, вслух! Она не слышит, ты забыл, что время там не идёт? Вот прочти! Всё подряд! "Вс-вс-вс", трижды в одном предложении, из шести слов! Язык не споткнулся? Ещё прочти! А это? "Жи-жу-жо". Ага, улыбается он. Читать противно! А читать надо вслух! Всё вслух! Вот тогда и поймёшь, какой у тебя язык! Вот ещё, не буду я ничего подсказывать. Я не корректор! Не хочешь, не правь, но я так просто не отстану!
- Нина, - он очнулся. От странного и неприятного чувства. Не сразу нашлось ему название - жалость, что ли. К себе самому. К своим гениальным и непонятным словесным структурам. - Извини, пожалуйста. Всё правильно.
- Что? - улыбнулась она, вытирая покрасневшие глаза.
- Если критика приводит в ярость, значит, всё совершенно верно. Мне говорили.
- Кто? Муза?
Василий кивнул.
- Слушай, ну познакомь уже нас с ней! - Нина смотрела серьёзно. - Ну вот, опять дуешься! Ты с ней по ночам общаешься, да?
Ничего от неё не скроешь. Да и нужно ли?
- Хоть бы раз вовремя проснуться… - она поморгала. - Слушай, только честно! Я тебе правда не мешаю, когда по ночам тут появляюсь? Если тебе одному лучше работается…
…Всё, говорила Муза, на сегодня хватит. Иди к ней. Да, пока сам не поймёшь, как надо обращаться с теми, кто тебя любит, буду напоминать.
- А ты кого любишь? - спросил он тогда в ответ. И Муза впервые не нашлась с ответом. Он даже подумал, что сказал, наконец-то, то единственное, что нельзя было говорить. Она отвернулась, вернулась к окну и, Василий это не сразу осознал, на несколько коротких секунд стала той, в пеплосе - очень похожей на Нину, но ослепительно белокожей, как мрамор, и лицом - точь-в-точь как на тех барельефах, статуях и прочих картинах, где её изображали. И вернулась в свой "рабочий" облик, толстушки в очках. Правда, на майке у неё теперь был портрет её самой, в том, настоящем виде. Муза посмотрела на майку, и там возник портрет Робертино Лоретти. Василий протёр глаза, хотя вроде бы уже привык к этим её чудесам.