Это и пугало, и радовало меня. За эти дни мы сблизились больше, чем за прошедшие пять лет. Не знаю уж, чему я больше удивлен, тому, что Асани решила избавиться от своей привычной холодности или тому, что я позволил ей приблизиться.
Очевидно, она хотела, чтобы именно сегодня я навестил ее. После недолгих колебаний я решил все же не делать этого, во-первых, я устал, во-вторых, что-то меня пугало в этих отношениях. Опасная перспектива, я бы сказал.
Я не строил иллюзий, у нас с Асани ничего не могло бы получиться… в общечеловеческом плане. Разные характеры, разные принципы, в конце концов - разное социальное положение. Какие-то детские фантазии просто, я не привык, чтобы подобное занимало мою голову. Ей следует работать, а не отвлекаться!
И с чего я начал обо всем этом думать? Лучше отправиться спать, глупые мысли так и лезут в голову.
Последующие дни я полностью посвятил работе. Стремление как можно быстрее закончить проект гнало меня вперед, я не мог остановиться и не думал ни о чем другом. Я жил в каком-то полусне, который сам и создал, изредка отвлекаясь на сон, еду и естественные потребности.
В мастерской росли горы негодных заготовок, я старался создать идеальный механизм, нельзя было допустить, чтобы он вышел из строя из-за какой-то мелочи. Внимательно осматривая изготовленные механизмы, я выбирал лучшую деталь и устанавливал на металлический скелет куколки. Действовал я больше по наитию, руководствуясь лишь общим планом работы. Я не разрабатывал сложных механизмов, я просто полностью уходил в себя и из глубины своего разума выуживал очередное чудо. После подгонки и проверки я мог убедиться, что такой метод эффективен. Мои устройства работали и как работали!
Не было посторонних вибраций и протечек, отсутствовали шумы! Механизмы работали настолько хорошо, что у меня мурашки бежали по коже. Пожалуй, за всю историю Города ни один механист не мог создать ничего подобного. Даже если мое предприятие раскроется, я все равно войду в историю, как великий мастер!
Но мне не требовалось признание, я творил лишь потому, что иначе не мог. Это желание шло из меня, я мог лишь направлять его и воплощать в нечто естественное. Это был дар. Богов ли, не знаю. Но это был дар! И он постоянно развивался, я чувствовал, что с каждым пройденным этапом в работе, мои навыки улучшаются. Нечто внутри меня росло, становилось больше и сильнее. Это нечто уже нельзя было остановиться, оно затмевало своим существованием все остальное.
Я напрочь забыл о существовании внешнего мира, мне было страшно думать о нем, о том, что я могу потерять свою целостность в вечной погоне за успехом. Я сознательно отключил сигнализатор дверного стража, лишь в опасной ситуации он мог меня позвать. Я не желал, чтобы мое уединение нарушали. Но, даже отгородившись от внешнего мира, я чувствовал его настойчивое желание вторгнуться в мое личное пространство. Это ощущение и раздражало, и пугало.
У меня не было сомнений в правильности своих действий, но другие, весь этот мир был способен сокрушить меня, раздавить на пути к цели.
Я отгонял от себя назойливые мысли, которые только мешали мне. Моя работа требовала полного сосредоточения, полного, абсолютного внимания. Но что-то постоянно мне мешало, порой я бросал работу и поднимался наверх в гостиную. Задумчиво глядел в окно сада, слушая стук часов. Мои глаза то и дело натыкались на письма Асани, я прикасался к ним, не в силах перебороть искушение, но не читал. Прикосновения к грубой бумаге срывали с моего сознания пелену сна, которая, казалось, пришла из вне. Я словно запутался в паутине своих мыслей. В эти мгновения я удивлялся: почему столь долго провожу времени в мастерской. Как бы я не любил свою работу, отдых был необходим. Иначе сознание истощится, это незамедлительно скажется на работе.
Но мне не хватало сил перебороть назойливое стремление вернуться назад в мастерскую. Стук часов усыплял, шумы от работы исправного механизма затуманивали сознание, я проникался сутью работы этого устройства и желал создавать совершенство. Я возвращался в мастерскую и принимался за работу.
Мой дом представлял собой сложную крепость, в которой нельзя было найти свободного угла, где нет механики. Да, она была скрыта от глаз, но ее наличие ясно ощущалось в пространстве. Я мог с уверенностью сказать, что и где у меня готово было выйти из строя. Одного этого понимания хватало, чтобы механизм переставал болеть и возвращался в нормальный режим работы. Мне не приходилось, как другим механистам, проводить периодические диагностики своих творений. Я уже не удивлялся своим способностям.
Это не было магией, это было простой работой мысли. Одна из граней моего таланта. За эти дни я сумел полностью проникнуться осознанием своего превосходства над другими мастерами. Но не было ни гордости, ни удовлетворения. Гордость мне не требовалась, я и так знал, что лучший. А удовлетворение постоянно от меня ускользало, я не мог найти того, чего так настойчиво требовала моя душа.
Чем больше я создавал, тем глубже погружался в пучину отчаяния. Все равно, я не мог остановиться. Процент брака стал повышаться на шестой день работы, усталость была, но не физическая. Я все чаще и чаще стал ловить себя на мысли, что ухожу от чего-то ценного. Того самого, что требовалось для раскрытия моего таланта. Я долго думал над этим, не решаясь продолжить работу, но так и не смог выйти из оцепенения.
Так просидев около суток без движения и без мыслей в голове, словно идол дикарей, я был вырван в реальный мир настойчивой трелью стража.
Мое тело одеревенело, глаза слиплись, горло пересохло… Я постарался переключить внимание на звук сигнала. Если бы я продолжил и дальше анализировать свое состояние, то опять бы заснул.
Переборов слабость, я порывисто встал на ноги. Стул отлетел назад, а я на негнущихся ногах направился к лестнице. Я испытал несказанное облегчение, сбросив с себя оковы, которые сам и одел.
По пути к двери я, не переставая, тряс головой. Меня тошнило и шатало, но это помогало прийти в себя. С силой растерев лицо ладонями, я сумел почувствовать, что нахожусь не в таком уж и плохом состоянии. Да, кости болели, мышцы превратились в дерево, пот и неприятный запах наличествовали, но в целом мое тело было готово к встрече с опасностью.
Взяв стоящую у камина кочергу, я боком подошел к двери и посмотрел в окуляр, который соединялся с глазком стража. За дверью стояла Асани, всем своим видом выражающая крайнее неудовольствие. Грешным делом я подумал не открывать, но с нее станется подкатить к моему дому пушку и просто вышибить дверь.
Пришлось открывать.
- Ну, и где ты пропадал?! - с порога раскричалась она.
Ее лицо пошло красными пятнами гнева, я неосознанно отступил вглубь дома, боясь, что меня будут бить. Асани воспользовалась этим и протиснулась в щель между мной и косяком. Я втянул живот, боясь, что он может коснуться этой гадины.
- Джеронимо, жди за дверью! - бросила она на ходу своему телохранителю.
Парень не решился спорить и с сочувствием посмотрел на меня. Неужели я так плохо выглядел?
- Что у тебя в голове творится? Ты погляди на себя! - с порога принялась отсчитывать меня Асани. Я поторопился закрыть дверь. - А этот запах?! Ужасно! В кого ты превратился! Так, немедленно открой окна, впусти свежего воздуха! Где ты пропадал?!
- Я был занят, - просипел я.
От недостатка влаги мое горло превратилось в камень, я и без того косноязычный, а теперь еще и говорил плохо.
- Чем это?! Тоже мне самый занятой человек! - бушевала Асани.
Как вихрь облетев гостиную, она скрылась на кухне и появилась оттуда неся стакан с водой. Я не привык пить некипяченую воду, но в тот момент с жадностью набросился на такое сладкое угощение. Ужасно хотелось пить.
Утолив жажду, я с облегчением вздохнул и даже икнул от удовольствия. Асани наблюдала за мной, уперев руки в бока и гневно сведя брови.
- Что? - спросил я ее.
- Что еще за что?!
- Я был просто занят, - начал я оправдываться. - Сложный заказ, работа интересная, ты же знаешь.
- Почему меня должно это интересовать?! Какая у тебя там работа, - она всплеснула руками и пронеслась вихрем по комнате, открывая окна.
- А что ты так разозлилась? - поинтересовался я, допивая воду.
Она остановилась и, не глядя в мою сторону, холодным тоном ответила:
- Я? У меня тяжелая работа. В отличие от тебя, я не могу пропадать на неделю, да еще так запускать свое тело.
- У тебя проблемы?
Она не ответила, прошла к столу и села в кресло. Я расположился напротив.
- Так, что случилось? Зачем я тебе понадобился.
- Понадобился? - как-то неуверенно переспросила она и направила свой взгляд в сторону.
- Что с тобой? - я был заинтригован и сел на краешек кресла.
- Со мной?
- Ну, не со мной же…
- Вот именно! С тобой!
- А я-то чего?
- Ты погляди на себя!
Я взглянул на себя. Кисти ладоней покрывала сеточка царапин, несколько травм было и на запястьях. И все это под слоем различных масел и абразивных порошков, приправленных металлической стружкой.
- Ты просто отвлекла меня от работы.
- И правильно сделала! Отправляйся в ванну и если появишься ранее, чем через полчаса, я тебя вздерну на виселице! - скомандовала она.
Угроза была вполне реальной, и я не решился спорить. Да и телу требовалось омовение, Асани права, я превратился в хорошо засаленную ветошь.
Водонагреватель исправно работал, я смог с удовольствием помыться. Расход воды меня не сильно заботил, и я два раза менял ее. Как приятно почувствовать себя чистым, пропарившись в горячей воде. Это одно из наслаждений, за которое я благодарю цивилизацию. Для человека прошедшего грязь лесных чащоб и болот многое значит возможность хорошо помыться.
Лесная грязь прекрасный рассадник паразитов, не знаю уж, как дикари живут в такой среде, но моим побратимам приходилось туго, если они забывали о гигиене. Кровососущие насекомые не самая страшная угроза, хотя и они могут переносить заразу. Страшнее грибки и паразиты, для которых грязь создает идеальные условия для жизни в человеке. Я был свидетелем, как заживо сгнивали мои товарищи за какую-то неделю. Страшная смерть, я до сих пор с содроганием вспоминаю те времена.
Не стоило об этом думать, но предательская мыслишка постоянно посещала меня, когда я имел удовольствие принять ванну. Я хорошо помнил то время и не мог избавиться от воспоминаний. Да и не хотел, как бы не было мне больно, эти воспоминания стали частью меня. Создали меня сегодняшнего, я мог только отдать дань памяти своим павшим товарищам. Многие из моих побратимов погибли уже после войны, лес доконал их.
Я вернулся в гостиную, надев широкие домашние брюки. Торс мой прикрывала старая рубашка с прорехами, я не стал ее застегивать. Увидев меня, Асани удивленно приподняла одну бровь и сказала:
- Знаешь ли, в приличном обществе не следует так оголяться.
Я заметил, как ее зрачки расширились, а дыхание усилилось. С чего бы это?
- В приличном обществе дамы не загорают голышом на балконе, - ответил я.
- Хорошо, что мы не являемся представителями этого общества.
Асани рассмеялась, я тоже. Ее смех казался натужным и неестественным, я указал на это.
- Не бери в голову, просто у меня проблемы, - спокойно ответила она.
- Это какие же у тебя могут быть проблемы? Я полагал, что в этом мире ничто не способно создать тебе неприятностей.
- Не смеши, - она хихикнула, - один только ты чего стоишь. Вот уже действительно проблема.
- Я?
- А кто же еще, куда ты пропал? Мои слуги сбились с ног, пытаясь достучаться до тебя.
- Я работал.
- Оно и видно, выглядишь так, словно двадцать лет просидел в тюрьме. А говоришь и того хуже.
- Что ты взъелась? Я просто вымотался, вот и не тянет вести с тобой перепалки, - немного раздраженно бросил я.
- Больно надо, - сказала она ледяным тоном и встала, - если тебе претит мое общество, то я покину этот дом. Иди и развлекайся со своими игрушками.
- Эй, Асани, подожди!
Неожиданно для самого себя я вскочил, догнал гостью и грубо схватил ее за руку.
- Что еще? - спросила она, буравя меня змеиным взглядом.
- Ну… это… если уж пришла, то какой смысл уходить?
- Ты занят, не хочешь, чтобы тебе мешали. Я только исполняю твое желание.
Я не нашелся, что сказать. В глубине ее глаз проскочили искорки интереса и ожидания. Она явно ждала от меня чего-то, хотела, чтобы я ее не отпускал, но признаваться в этом не хотела. Я и не отпустил, это бы плохо сказалось на моем душевном равновесии.
- Не знаю, может быть чаю? Изложишь свои проблемы, мне надо отдохнуть, а отдых в твоей компании… всегда действовал освежающе, - неуверенно объяснился я.
- Вот как, значит я для тебя нечто вроде стимулятора? - говорила она угрожающим тоном, в ее мимике проскочили первые сигналы ярости.
Это все же лучше, чем напускная холодность, но следовало быть осторожным. Она могла и плюнуть ядом в лицо!
- Ну, не в том смысле, который вкладываешь ты в эти слова… - принялся я оправдываться.
- А в каком же? - Асани вперилась в меня взглядом и принялась теснить в угол дома.
Наверное, это выглядело забавно - я такой большой отступаю от такой маленькой. Но в тот момент я не чувствовал своего превосходства в силе. Вот что делает с человеком уверенность! Мне бы толику той уверенности, которой обладает Асани и моя работа пошла бы еще быстрей. Эх, это бесплодные мечты.
- Ну, когда ты рядом… я… ну… нормально все, в общем, - я с натугой рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку.
Асани остановилась и недоверчиво всмотрелась в мое лицо. Похоже, она мысленно взвешивала каждое мое слово, пытаясь уловить ложь. Я не врал и говорил то, что приходило мне на ум. Только это и спасло меня от неминуемой гибели, Асани вполне могла бы расправиться со мной в считанные минуты!
- Раз так, то я останусь, - вполне серьезно ответила она, словно принимая решение на деловых разговорах.
- Вот и хорошо, - сказал я, переведя дух, - так чего ты желаешь? Просто поговорить, прогуляться в моем… саду? Или ты желаешь чаю, поесть?
- Спасибо, я сыта. Теперь же ты можешь рассказать мне о том, что за работу ведешь в своем подвале.
- Работу?
- Ту работу, которая полностью поглотила твое внимание. На столько поглотила, что ты даже забыл обо мне. Говори, я готова выслушать тебя!
- Вроде бы, это ты хотела выговориться, - слабо запротестовал я.
- Мои проблемы ты все равно не сможешь решить. А я желаю знать, что ты там мастеришь. И не пытайся меня обманывать. Садись и рассказывай!
Я сел в кресло, сбитый с ног приказным тоном Асани. Она осталась стоять, нависая надо мной, словно вела допрос. И чего я так струхнул?! Если не хочу, значит, и не надо рассказывать!
- Думаю, тебе не следует вмешиваться в это дело. Оно довольно опасное.
- Не тебе судить, что мне делать. Тем более я уже влипла в историю из-за твоей работы.
- Харан? - уточнил я.
- Он самый. К счастью, меня не смогли вычислить. Так что я хочу знать, каким это дерьмом у тебя попахивает.
- Это не дерьмо! Просто довольно… специфический заказ.
- Вот и говори! - Асани нависла надо мной так близко, что я неосознанно втянул голову в плечи. - Расскажи мне все.
Мой нос уловил тонкий аромат ее духов, какие-то лесные цветы с чудным ароматом и ядовитым соком. Что уж удивляться, она ведет дела с дикарями и может позволить себе разжиться такой редкостью.
- Несколько недель… недель ли? В общем, недавно поздно вечером меня посетил один странный клиент…
Я рассказал о своей тайне, не утаивая ничего. Это было больно и приятно одновременно, я давно хотел поделиться с кем-нибудь, кто сможет разделить мою радость от работы. Асани была единственным человеком, кто знал меня хорошо и мог бы оценить мои труды.
Асани слушала сдержанно, на ее лице не отражалось эмоций. Она лишь чуть отстранилась, это неосознанное ее движение укололо меня сильнее всего. Ее испугала новость о том, что я создаю весьма опасное устройство в своей мастерской. Опасное, но не разрушительное - это принципиальная разница. Я и раньше создавал нелегальное оружие, мощь которого могла поставить на колени весь Город. Но то оружие за редким исключением всегда оставалось в моей мастерской. Я подробно описывал механизм в своих бумагах и разбирал его. На всякий случай.
Теперь же ситуация была иной. Асани понимала, что я вкладываю в работу все свои силы и ресурсы, а значит, я никогда не позволю уничтожить этот механизм. Если о нем узнает кто-нибудь посторонний, нас будут ждать крупные неприятности. Я доверял Асани, поэтому смог открыться. Молчание, попытка утаить тайну нервировали меня, я не хотел, чтобы Асани пострадала из-за моих действий. Пусть сама выберет - со мной она или нет.
- И что ты обо всем этом думаешь? - спросил я ее, когда закончил монолог.
Она не отвечала, задумчиво глядя в сторону. Пасмурный день ухудшал видимость, света через окно проникало недостаточно, моя гостиная куталась в легкие сумрачные тона. Можно было бы зажечь верхний свет, но не хотелось разрушать атмосферу. Мы же тут тайны друг другу рассказываем как-никак.
- Что я думаю? - наконец проговорила она.
Я придвинулся, боясь пропустить хотя бы слово.
- Что я думаю?! - неожиданно взревела она. Меня впечатало обратно в кресло. - Ты хотя бы понимаешь, что ты натворил?!
- А что не так?
- Да ты круглый идиот! Совет никогда не простит тебя! Тебя ждет виселица, публичная порка, кол и еще уйма радостей! Это смерть, самая настоящая смерть! - громыхала она, нервно бегая из стороны в сторону. - А еще я… Я! Я такая дура, думала тебе нужна помощь, хотела помочь! А ты! Ты только о себе и думаешь! Что, разве ты не мог просчитать, как твое безрассудство отразится на мне?! Всем же прекрасно известны наши отношения, думаешь, если тебя отправят под суд, на меня не обратят внимания? У меня не хватит средств, чтобы вызволить тебя из этой передряги!
- Но никто же обо всем этом не знает, - запротестовал я.
- Пока не знает! - отмела мои возражения Асани. - Дай только время, твои и мои недоброжелатели раскопают любые тайны.
- Как?
- Как угодно, я в таких вопросах не разбираюсь.
- Не смеши, это невозможно. Если только ты сама не доложишь обо мне…
Асани пощечиной заставила меня замолкнуть, похоже, я сболтнул лишнего.
- За кого ты меня принимаешь? - ледяным тоном спросила она.
- Прости, это я предположил чисто… гипотетически, - моя щека горела, а из разбитой губы потекла кровь, говорил я невнятно.
- Тоже мне великий мыслитель, - презрительно скривившись, она отвернулась. - Ох, и за что мне это все…
- Асани, успокойся, - я поднялся, тыльной стороной ладони вытер кровь и приблизился к женщине, - мой дом самый надежный во всем Городе…
- Ага, как же…