- Меркиты! Три сотни меркитов! - закричал он еще издали. - Прямо сюда идут! Быстро уходить надо!
У Оэлун сжалось сердце. Она поняла, что неспроста объявились здесь соплеменники ее давнишнего жениха. Едва слава о возрождении Есугеева улуса дошла до ушей Ике-Чиледу, как семена мести дали всходы.
- Я останусь, - сказала Оэлун, гордо вскинув голову. - Меркиты едут за мной. Всех остальных они убьют. Уходите быстрей!
- Нет, матушка, - горячо заговорила Борте. - Тебе надо ехать. Какой позор для нас, если ты достанешься нечестивым меркитам.
- Я останусь, - повторила Оэлун.
- Матушка! - Борте взяла свекровь за руку, заглянула в глаза. - Тогда и я останусь с вами. Что скажу я Темуджину, если не смогу уберечь его мать. Либо буду с вами, либо вместе с вами приму смерть.
- Хатун, - обратилась тогда Оэлун к безучастно стоящей в стороне Сочихэл, - садись в возок, места там хватит всем.
Женщина усмехнулась, развязала платок и косы ее, уже присоленные сединой, рассыпались по плечам.
- Я могла бы сказать, что благодарна тебе - ведь ты вспомнила обо мне, когда другие забыли. Я могла бы сесть в возок и ехать вместе с вами. Но я останусь. Вечно была я второй и не имела ни голоса, ни права. Сына моего Бектера убили. Место мое - самое последнее, у входа. Что держит меня у Борджигинов? Я остаюсь.
- Хатун… - начала было Борте, но Оэлун перебила невестку:
- Оставь ее. Она - выбрала. Я уже слышу топот меркитских копыт.
…Всадники появились около полудня. Два десятка рослых меркитов, держа луки наготове, окружили курень.
- Эй, старуха! - грубо крикнул один из них Хоакхин. - Кто ты и где твой господин?
- Я служанка в курене Темуджина, - опустив глаза, степенно ответила женщина.
- Где твой хозяин и его братья?
- Ушли они…
- Смотри, старуха, ложь укорачивает жизнь, - крикнул предводитель меркитов. - А где ж его красавица жена?
Борте вышла навстречу меркитам.
- Что нужно вам, воины?
- Вот так прибыток! Сама Борте. Брат будет доволен! - захохотал предводитель меркитов. - Эй, старуха, я бы зарубил тебя, но дарю жизнь затем, чтобы ты сказала Темуджину: я, Тохтоа-беки, владыка удууд-меркитов, забрал твою женщину, как отец твой забрал Оэлун у брата моего Ике-Чиледу. - Он обернулся к своим воинам. - Эй, кому будет греть постель жена Темуджина? Чилгрэ-боко, ты вроде не так давно овдовел? Бери эту унгиратку себе!
Просыпаюсь от того, что кто-то теребит меня за плечо, сопит в ухо, жестким языком облизывает щеку. Открываю глаза - собака. Обычная дворняга с шерстью песчаного цвета. Она отскакивает от меня и убегает, вывалив розовый язык и постоянно оглядываясь.
Солнце стоит довольно высоко. Утро. Щебечут птицы, журчит перекатах вода, легкий ветерок качает верхушки можжевельника.
Нефедов лежит в стороне, в нескольких метрах от меня. Бросаюсь к нему. Крови нет. Профессор спокойно спит, чему-то улыбаясь во сне. Живой.
Чертовщина какая-то! Я отчетливо помню события вчерашнего дня. Безумных гетайров, дротики. Пронзенного насквозь Нефедова. Кровищу. И собственную смерть. Меня сперва ударили копьем, а потом добили мечом.
Но я весь целый! На мне - ни царапины! Проверяю оружие. Все патроны на месте, М-16 чистая, ни в стволе, ни на затворе нет пороховой гари.
Нагибаюсь, трясу Нефедова.
- Игнат! Вставай!
Он просыпается, несколько мгновений непонимающе хлопает глазами, потом хватается за грудь. Мы смотрим друг на друга. И, как по команде, хватаем рюкзаки и бежим вдоль реки обратно к скалам. Молча. Потому что нам обоим очень страшно.
Забившись в укромную расщелину, надежно защищенную густым кустарником, не садимся даже, а падаем на землю.
- Может, мы с ума сошли? - шепчет Нефедов.
- Оба сразу?
- Ну, а как тогда? В смысле - как объяснить? А? Я пожимаю плечами.
- Может, газ какой. Галлюцинации…
- Ничего себе галлюцинации! - он бьет себя ладонь в грудь. - Вот сюда мне вошло! Я помню! А ты? Тебя тоже… - Нефедов сглатывает, - убили?..
- Да.
- Как?
- Насмерть!
Дела-а… Может, попробуем подняться? Я задираю голову и смотрю на отвесную каменную стену уходящую в голубое небо.
- Ты ж сам говорил, что без снаряжения…
- Тогда чего делать?
Хороший вопрос. Я пытаюсь найти на него ответ с того момента, как очнулся целый и невредимый там, у реки. Где-то читал, что вообще существуют два извечных вопроса русской интеллигенции. Первый - "Кто виноват?", а второй как раз - "Что делать?". Нам, с одной стороны, проще, чем русской интеллигенции, ответ на первый мы знаем. Но от этого не легче.
- Слушай, - Нефедов понижает голос, наклоняется ко мне. - А может, ничего этого… - он обводит рукой вокруг себя, - вообще нет? Может, подмешал нам жрец какую-то дрянь в еду - и привет. Лежим мы сейчас в Пещере предков и смотрим красивые, занимательные сны, принесенные в жертву какому-нибудь махандскому богу.
- Да уж, красивые, - меня передергивает. - А зачем ему это надо?
- Ну, мало ли. Ты - пророк Пилилак. Может, они не хотели, чтобы ты уходил?
Я задумываюсь. Версия, выдвинутая профессором, вполне имеет право на жизнь. Стоп, а Телли? Разве можно любить человека, находясь в бреду? И тут же приходит следующая мысль, еще более абсурдная: а может, вообще все, что случилось со мной за последние месяцы - иллюзия? Некий гигантский фантом? Наследство, конь, разрыв с Надей, Бики, сумка, милиция, беседа со следователем КГБ, отчисление, армия, Афган - все это не по-настоящему?
- У меня сейчас мозги закипят, - жалуюсь я Нефедову.
- Ты сильно удивишься, но у меня тоже, - хмурится профессор.
Время идет. Мы вяло завтракаем, увязываем рюкзаки - молчим, погруженные в собственные мысли. Наконец я не выдерживаю:
- Давай так: мы сейчас потихонечку выбираемся из этой щели и по краешку движемся вдоль гор. Обойдем всю долину по периметру. Не может быть, чтобы нигде нельзя было выбраться наверх!
- Увы, джентльмены, - раздается над нашими головами сипловатый голос. - Из этот долина нет выход.
Я бросаю рюкзак, хватаюсь за оружие. Нефедов каким-то чудом успевает взять свою М-16 раньше и теперь водит стволом поверху, пытаясь разглядеть говорившего.
- Ноу, джентльмены, - сипит голос. - Не надо оружье! Я есть мирный человек. Я есть майор британской королевской армия.
Первое как-то плохо вяжется со вторым, но я опускаю М-16.
- Покажись, - требует Нефедов.
- Момент, - сверху сыпется песок, раздается характерный скрип камня под подошвами подкованных ботинок, и в метре над нами из-за скалы появляется голова, украшенная седыми бакенбардами с пышными подусниками.
- Позвольте представиться, - человек церемонно снимает шляпу. - Джеймс Бейкоп.
Эту фразу он произносит практически без акцента, но вообще по-русски майор говорит так себе - жует слова, неправильно склоняет, путает окончания. Нефедов внимательно разглядывает нашего нового знакомого. Я тоже молчу. Пауза затягивается.
- О, я понимать ваше недоверие. Вы удивляться, да? Я видел вчера бинокуляр ваш борьба, - майор смеется. - Ви успеть стрелять. Немногие тут успеть стрелять первый раз. Обычно просто погибать.
- Смешно ему, - шипит Нефедов. Свою винтовку он так и не опустил.
Джеймс Бейкоп тем временем продолжает говорить. Чувствуется, что он давно ни с кем не общался:
- Если ви хотеть, то идти туда, норд-ост, йес? Я вас там встречать, приглашать мой дом. Кушать бекон, пить джин, чай, говорить.
- Пойдем, что ли? - спрашиваю я у Нефедова.
Профессор хмурит брови. Он не верит этому английскому майору. Тогда я спрашиваю начистоту:
- А если там засада? Имейте в виду, мы будем стрелять сразу, и положим всех.
Бейкоп хохочет, от души, до слез. Отсмеявшись, он наклоняется и доверительным тоном сообщает:
- Джентльмены, в этом нет никакой необходимость. В хроноспазм все человек бессмертен…
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Княгиня Ольга
Джин - редкостная гадость. Я и обычную водку-то не особо люблю, а когда у этой водки вкус новогодней елки - б-р-р-р… Джина у майора много, целый ящик. И ящик консервированного бекона в овальных банках с британским коронованным львом. Еще есть галеты, мешок бобов, жестяная коробка чая, крекеры и сигары. Бекон вкусный. Галеты - так себе. Сигары божественны. До чая мы еще не добрались.
Жилище Бейкопа находится на скальной площадке метрах в трех над землей. Точнее, это не жилище, а место обитания, прикрытое каменным козырьком от непогоды. Почти прямо под ним река, что змеится по равнине, исчезает в узкой темной щели.
- Река течет под гора, - важно объясняет нам майор. - Я считать, где-то далеко она выходить на поверхность и впадать в Пяндж.
Он вообще очень словоохотливый мужик, добряк и радушный хозяин. Мне Бейкоп напоминает персонажей Диккенса. Про себя он говорит открыто:
- Я есть английский шпион, - и от души хохочет, размахивая дымящейся сигарой.
В Долину Неш майор попал в начале двадцатого века. Он рассказал нам про военно-дипломатическую миссию в Центральной Азии, про Большую Игру с Россией, Афганскую войну и своего начальника полковника Диксона.
- Полковник пропал… э-э-э… как это по-русски? За половина год?
- За полгода, - подсказываю я.
- Йес, за полгода как я оказаться здесь. Он вместе с отряд солдат его Величество Король Эдвард Седьмой и проводник искать башня. Я получать приказ разыскать полковник Диксон. Мой отряд двигаться по горам в направление ост. Был стычка с афганцами, много стычка. Я терять солдат, терять проводник Я теряться. Ходить этот долина. Мой проводник бегать. Уходить. Я оставаться тут один. Понимать меня?
- Йес! - хором отвечаем мы с Нефедовым.
А что непонятного? Афганцы ушли к своим, оставив майора в одиночестве со всем имуществом экспедиции. Обычное дело.
Профессор, приняв на грудь поллитра джина, утратил всякую подозрительность и теперь, растянувшись на спальном мешке, покачивал зажатой между пальцами сигарой. Лицо его покраснело, нос лоснится, глаза блестят. Чувствуется, что Нефедову хорошо.
Мне тоже неплохо. И было бы еще лучше, окажись рассказ этого англичанина о долине Неш не таким фантастическим. Бейкоп называет то, что здесь происходит, хроноспазмом. Если говорить по-простому, то время в долине течет не так, как во всем остальном мире. Точнее, оно просто остановилось. Попавшие сюда в разные эпохи группы людей не умирают, но и не живут в полном смысле этого слова. Они обречены постоянно существовать в одном и то же дне. Это продолжается, судя по всему, несколько тысяч лет. Все попытки покинуть пределы долины ни к чему не привели. Во-первых, скалы, окружающие ее с юга и запада, неприступны. Во-вторых, временная аномалия "заворачивает" тех, кто пытается уйти с восточной и северной стороны. Там тоже имеется стена утесов, на них можно подняться, но пользы от этого никакой.
- Я принимать много попытка, - вращая глазами, пыхтит майор. - Но всякий раз возвращаться. Импосибл, джентльмены. Не-воз-мож-но…
Хроноспазм, отняв у попавших в него людей свободу передвижения, взамен фактически даровал им бессмертие. Дело в том, что как бы и чем не закончился очередной день, утром следующего каждый обитатель долины проснется живым и здоровым. И с теми вещами, которые имелись у него на момент явления в хроноспазме. Бейкоп объясняет это личным хронополем.
- Согласно моя теория, каждый человек обладать такой поле. Оно помогать жить в долина.
Еще мы узнали, что смена прошедшего дня на такой же происходит в районе четырех часов утра. Майор не раз ставил эксперименты, встречая этот "временной шов" в разных участках долины. Результат всегда был один и тот же:
- Небо сиять… Светится. Я ложиться на трава, камень, земля. Нет сил. Немного спать. Просыпаться - все как было.
За много веков пленниками хроноспазма оказалось множество совершенно разных людей, всего больше тысячи человек. Помимо уже встреченных нами всадников из армии Александра Македонского, тут есть скифы, представители племенного союза саков, кочевники-кушаны, персидские купцы, нукеры из армии сына Чингисхана Джагатая, китайцы-гоминьдановцы, много афганцев, представителей разных исторических эпох, и русские.
Мы с профессором, конечно же, заинтересовываемся - что за русские такие и как их сюда занесло? Бейкоп наливает нам в мельхиоровые походные стаканчики очередную порцию джина, призывает не экономить - завтра все вернется в том же объеме, что и было - и предлагает тост за дружбу.
- Большая Игра, джентльмены, есть большая глупость. Такой великий страна, как Британия и Россия, надо дружить. Тогда земной шар не будет место для разный выскочка, такой, как Америка и Германия. Выпьем, гос-по-да!
Проглатываю горький джин. Пережив ожог в пищеводе, заедаю пластинкой бекона и напоминаю майору о русских.
- О, йес, русские! Это десять человек. Офисерс, солдаты одна леди.
- Леди?
- Йес. Очень красивый женщина. Леди Ольга. - Бейкоп улыбается, закатив глаза. - Этот люди бежать из Россия. Революция, понимать? Белый гвардия…
- Белые? - я от удивления - а может, и джин виноват - роняю недокуренную сигару. - Ни хрена себе землячки!
- Что есть "ни хрена"? - интересуется майор.
- Не обращайте внимания, - машет Нефедов. - Скажите лучше, мистер Бейкоп - как нам найти соотечественников?
- О, это просто простого! Каждый утро леди Ольга и эскорт совершать променад… э-э-э… прогулка по долина. Вчера вы, джентльмены, иметь возможность встретить ее, но опоздать.
Рассказав о долине, майор забрасывает нас вопросами - из какого мы года, что происходит за пределами хроноспазма? Я поражаюсь его выдержке - меня бы на месте Бейкопа разорвало от любопытства. Нефедов спрашивает - какие последние новости из внешнего мира знает майор? Оказывается, до нас новые люди попадали в долину в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, это были два пастуха-ваханца. От них цивилизованные жители хроноспазма узнали немного - пастухи интересовались только овцами и никаких ценных сведений сообщить не смогли.
Цивилизованными жителями Бейкоп называет себя, русских, купцов-персов и китайцев, последователей маршала Чан Кайши. Все остальное местное население он причисляет к дикарям и призывает нас держаться от них подальше - "иначе жизнь станет скучной, джентльмены".
Мы с Нефедовым, перебивая друг друга, посвящаем майора в события последних семидесяти лет. Сказать, что наш рассказ потрясает его - значит не сказать ничего. Мы только доходим до Второй мировой войны, а бедняга Бейкоп то краснеет, то бледнеет, временами ругается и грозно потрясает увесистыми кулаками, призывая все кары небесные на головы Гитлера и собственных, английских министров.
Вторая мировая заставляет майора стоя выпить полный стакан джина - в память всех погибших. После рассказа Нефедова о крушении британской колониальной системы Бейкоп впадает в глубокое алкогольное уныние. А история с Карибским кризисом приводит майора в ярость.
- Этот янки! - почему-то опьяневший англичанин начинает говорить по-русски гораздо лучше, чем трезвый. - Хвала небесам, в наш долина нет ни один американец! Выпьем, господа! Прошу!
Веселье мало-помалу затухает - Бейкоп совсем отяжелел, Нефедов попросту отрубился, да и я чувствую, что у меня перед глазами все плывет.
Костер прогорел, и угли подернулись пеплом. Над моей головой блистают звезды. Долина спит, только где-то далеко тревожно вскрикивает одинокая птица. Я закрываю глаза и думаю о Телли. Увидимся ли мы когда-нибудь? Или мне суждено вечно существовать в этом хроноспазме, став его очередным пленником? Пытаюсь услышать зов коня, получить подсказку от фигурки, но никакого ответа.
Конь молчит. Я засыпаю. Утро вечера мудренее, даже если это будет утро того же самого дня.
С соотечественниками мы знакомимся после рассвета. Бейкоп оказался прав - мы просыпаемся совершенно здоровыми, безо всяких признаков похмелья, хотя накануне приняли на грудь чуть ли не по литру крепкого джина.
- Прямо рай какой-то! - смеется Нефедов, разглядывая полные бутылки, выпитые нами вчера.
- Ад, мистер профессор, - серьезно отвечает майор. - Я думать, что это ад.
Он ведет нас к реке - именно там должна проехать кавалькада белогвардейцев. Я несколько волнуюсь - как себя вести с этими людьми? Кто мы с Нефедовым для них? Коммунисты, враги? Как они нас встретят?
В ожидании сидим на берегу. Здесь много гальки, и о пускаю "блинчики". Утро ничем не отличается от вчерашнего - в долине всегда стоит одна и та же погода. Правда на облака, плывущие в небе, это не распространяется, и время от времени здесь бывают дожди. Видимо, где-то над нашими головами есть невидимая граница, отделяющая хроноспазм от нормального времени. Иногда через нее пролетают птицы - и тоже становятся пленниками временной аномалии.
- Это как полупроводник, - размышляет Нефедов. - Сюда - можно, обратно - нет.
Скифы бесшумно появляются из кустов и окружают нас. Их очень много, почти сотня. Нефедов восторженно разглядывает одежду и оружие людей, обитавших в легендарную эпоху, когда армия Александра Македонского завоевывала мир.
- Это все-таки рай. Рай для историка, - говорит он.
- Проклятье! - ругается Бейкоп, доставая револьвер. - Опять этот грязный дикарь зарятся на мой джин!
Мы хватаемся за оружие. Скифы сжимают кольцо окружения. Появление всадников застает нас стоящими на берегу реки. Первой из-за приречных зарослей на плес выносится верхом на белом коне ослепительно-красивая женщина. Светлые волосы развеваются на ветру. Я невольно восхищаюсь совершенностью пропорций фигуры этой воительницы. Как ее назвал Бейкоп? Леди Ольга?
- К бою, господа! - звучно командует она, вынимая из кобуры тяжелый маузер.
Скифы, встревожено перекрикиваясь, начинают отступать к кустам. В нас летят стрелы. Тонкие, тростниковые, они противно посвистывают, вонзаясь в песок. Следом за амазонкой с маузером на берегу появляется еще с десяток всадников.
Все - мужчины, одетые в форму времен Гражданской войны. Фуражки, ремни портупеи, золото погон, шашки, карабины - классические белогвардейцы. Развернувшись в цепь, они сразу начинают стрелять поверх наших голов.
Красавица пускает своего скакуна галопом, встает на стременах и мчится на скифов, пуская в них пулю за пулей из маузера. Огромный пистолет она держит безо всякого напряжения, словно тот ничего не весит.
Мы тоже открываем огонь. Стрелы начинают лететь гуще. Скифы скрываются в густом кустарнике, оставив на гальке полтора десятка мертвых тел.
- Господа офицеры! - кто-то из всадников взмахивает шашкой. - Достаточно! Есаул! Ваша очередь!
Амазонка тоже останавливается, убирает маузер, поворачивает коня. Есаул - высокий, усатый мужик с чубом - спешивается, и, держа наперевес ручной пулемет с толстенным стволом, отходит в сторону. Широко расставив ноги в коротких, гармошкой, сапогах, он дает по кустам очередь.