* * *
На второй день заточения в застенок втолкнули мальчишку-хойба, наверное, места в других камерах уже не было. Судя по всему, гномье общество парня тоже угнетало.
- Ты кто такой? - спросила бывшая принцесса-фея, все еще сохраняя в голосе надменные нотки.
Паренек осторожно присел рядом. Ближние гномы демонстративно отодвинулись.
- Я Крун, рыбацкий сын.
- Вот как! - Пина окинула его взглядом. - Кроителям уже и рыбаки не нужны?
- А ваша милость - министр красоты? Чародей с материка?
- Узнал, - благосклонно кивнула Пина, сразу подбоченясь. - Ты обо мне много слышал, наверное?
- Да. От сударя адмирала Репейника.
- От Пита? - удивилась Пина Уткинс и выпятила губу. - Где же он? Почему не спасает меня?
Крун пожал плечами:
- Я покинул "Чертополох" месяц назад. Адмирал отпустил меня на Бурегас поискать сестру. Она пропала - ее увезли уклисты.
Пина разочарованно вздохнула и наморщила лоб.
- Кажется, Пит мне о тебе рассказывал… Вроде, твои родители утонули?
- Да, ваша милость.
- А давно?
- Год назад. Только море здесь непричем. У меня сестрица была, так на нее положил глаз один важный уклист. Мать с отцом ее спрятать хотели. Но на обратном пути их догнали уклисты и потопили баркас.
- А сестра-то жива? - прониклась сочувствием Пина.
Юный хойб оживился:
- Как-то я случайно услышал, что она в Ласиоте. И я нашел ее. Два дня назад, здесь, на Южной окраине. Только ее уклист под замком держит. А меня вот, схватили…
- Уклистов же давно всех перебили? - удивилась Пина.
- Этот точно уклист - я их породу сразу чую. А ваши не всех выловили. Дерг многих пригрел.
- Сколько же я пропустила! - вслух подумала Пина и, сжав кулаки, возмущенно фыркнула. - А эти жирные курицы, мои фрейлины, мне ничего не говорили!
- А вы, госпожа фея, почему отсюда не выходите? - вдруг спросил Крун. - Ну, например, почему не выпорхнете птицей между прутьев или ужом не проскользнете мимо стражи?
Пина, поджав губы, молчала. Но паренек не отставал. Тогда бывшая принцесса-фея процедила сквозь зубы:
- Почему, почему… У меня весь усмарил украли!
Крун приблизился и шепнул ей на ухо:
- У меня есть немного - кроители забыли обыскать.
Пина сразу оживилась.
- Ну-ка, покажи, что там у тебя!
Паренек достал из-за пазухи пару колбочек. Он припрятал их, когда кормил соможабых чудищ, таскающих за собой нырбус.
После осмотра содержимого сосудов Пина воспрянула духом. Теперь можно было устроить массовый побег из темницы. Оставалось только выбрать способ.
И тогда на ум пришло противожелезное заклинание, уже применявшееся в этих краях.
- Знаю! Мы растворим решетки! - обрадовалась чародейка.
Крун восторженно прошептал:
- Во всей тюрьме?
- Как получится.
Гномы моментально перестали храпеть, сопеть и пыхтеть, навострили уши и стали придвигаться поближе.
- У вас здорово получалось. Продолжайте в том же духе, - мрачно посоветовала им Пина.
Узников и не думали кормить. К вечеру отсутствие пищи в желудках стало о себе напоминать. Гномы повесили носы и притихли. Пина еле терпела. Ей в голову так и лезли пирожные, кексы и мармелад. Руки так и тянулись к усмарилу, чтобы сотворить жареную индейку. Но вещества было совсем немного, и она опасалась, что колдовства не хватит на все решетки.
Наконец, дождавшись, когда на улице окончательно стемнеет, Пина приступила к чародейству. Вспоминая слова заклинания, принцесса-фея одновременно боролась с чувством голода. Изгоняя из головы назойливо лезущие туда "вкусности", она никак не могла избавиться от липких мармеладных видений. Уже и сочную ножку индейки, и пироги с капустой удалось "стереть", а мармелад, хоть ты тресни, оставался. "Я ведь его не очень люблю, - убеждала себя Пина, - по крайней мере, не так как мороженное!"
Заклинание Тинина сестрица вспомнила и произнесла как надо. Усмариловое облачко пыхнуло, вырываясь из ладони, и осветило на мгновенье камеру. Пина, когда глаза снова привыкли к темноте, посмотрела на решетку. Та осталась на месте, но выглядела как-то странно.
Крун подошел и пощупал прутья - они стали мягкими и липкими. Оторвав под напряженное гномье сопение кусок, он сначала понюхал его, потом укусил и… начал с наслаждением жевать: "Сладкое!"
Гномы недоверчиво вытягивали шеи, ловя носами источаемый странным лакомством аромат. Кто-то из них, отважившись попробовать, удивленно выдохнул: "Мармелад!" Решетки и засовы были съедены мгновенно. Удивленные возгласы покатились по всей тюрьме.
Перепуганные стражники заметались в коридорах. Один из них, пытаясь отлепить от головы наползающую на глаза мармеладную каску, столкнулся с выбегающими из-за угла Пиной, Круном и гномами. Перехватив поудобней алебарду, он ткнул ею освободительницу в живот. Мармеладный наконечник спружинил, отбросив обоих в разные стороны. Пока растерявшийся и плохо видящий из-за каски тюремщик тужился понять, что же происходит, он получил такого пинка от принцессы-феи, что приклеился головой к стене. Справившись еще с парой очумелых охранников и набив им рты мармеладом, компания вырвалась на улицу. Беглецы обогнули дворец Горха и скрылись в темных закоулках городской окраины.
- Идите за мной! - прошептал Крун, пробираясь меж кривоватых хибар к ближайшей буковой роще. - Я тут почти неделю провел, пока меня не сцапали. Отсюда недалеко до потайной двери, которую устроил адмирал. Я знаю, как попасть на "Чертополох".
- Велика проблема, если имеется дверь, - хмыкнула Пина и обернулась к гномьей компании. - Эй, а вы куда собрались?
Два десятка гномов зашушукались между собой. Наконец вперед выступил самый уважаемый бородач.
- Мои соплеменники против отправки на материк. Оставить взбунтовавшимся хойбам накопленное добро и оборудование мы не можем.
Пина рассердилась.
- Да что вы можете против целой армии кроителей? Радуйтесь, что ноги унесли!
- Мои соплеменники…, - начал снова длиннобородый гном, - в общем, мы надеемся на ваше расположение и покровительство. Ваши познания, поистине, чудесны!
Он поклонился. Если уж гном во что-то вцепился, будьте покойны - он своего не упустит.
Не растаять от такого признания собственных достоинств, да еще теми, кто раньше и внимания не обращал на ее помпезные "выкрутасы", Пина не могла. Она милостиво наклонила голову и сказала:
- Ну, так и быть, я попробую вам помочь, если усмарил раздобудете.
- Я знаю, где его взять! - Крун уверенно махнул рукой в сторону дворцового канала. - Там, где соможабые с нырбусом - там и усмарил. Можно еще поискать у уклиста. Я как раз к нему и собираюсь, за сестрой.
- И где это? - поинтересовался длиннобородый гном.
- А вон там, на пригорке, крайний дом.
Гномы опять посовещались и закивали:
- Можешь на нас рассчитывать.
Как только толстый уклист, стороживший Крунову сестру, высунул нос за дверь, услышав несколько фраз на тарабарском наречии и увидев в окно мальчишку, он был цепко схвачен двумя гномами за этот самый нос и за волосы. Впихнув обезвреженного тюремщика в дом, освободители ринулись в комнаты.
Внутри, к счастью, никого больше не оказалось, только насмерть перепуганная девушка-хойб. Она едва не потеряла сознание, увидев, сначала, незнакомых бородатых существ во главе с Пиной, а затем своего брата, с которым их разлучили несколько лет назад. Друль - так звали девушку, дрожа от страха и обливаясь слезами, кинулась на шею Круна.
- Ну-ну, не надо так убиваться! - покровительственно потрепала ее по щеке странная барышня-полухойб. - Ты нам лучше скажи, голубушка, нет ли у вас тут усмарила? А то нам очень надо.
Никогда не видевшая невысокликов, Друль удивленно раскрыла глаза, а потом опять заревела. Как оказалось, дочку рыбака мучитель-уклист никогда не выпускал на улицу, поэтому она ничего не знала о происходящем на островах. Последнее, что она слышала - Верховный консул Мазлус Горх объявил войну каким-то непонятным пришельцам. Последнее, что она помнила о своей жизни снаружи - то, как погибли ее родители.
Толстый уклист выкупил Друль у десятника горховской армии за бадью красного усмарила. Сначала он хотел на ней жениться, но упорство, проявляемое девушкой, несмотря на побои, укоротило его стремления. Дело в том, что жена уклиста тоже должна быть членом Ордена, а это невозможно без ее добровольного согласия.
Уклист оказался запасливым, хотя и несговорчивым. Но после двухчасовой пытки прихваченным гномами мармеладом он сдался и показал свой тайник. Когда беглецы обрели необходимое для колдовства средство, можно было, наконец, выручать гномье добро. В перемещении предметов на расстояние Пина, в силу своего ленивого характекра, преуспела. Вскоре двор толстого уклиста стал похож на взорвавшийся интендантский склад.
Всякая утварь, инструменты и тачки, груды золотых самородков, куски породы с вкраплениями драгоценных камней и прочее, и прочее возникало само собой беспорядочными грудами. Пина сидела у забора, а гномы по очереди подходили к ней, каждый со своим списком, который зачитывался после очередного заклинания. Вначале нужно было описать место, из которого производился вызов того-то и того-то. Когда искомое появлялось во дворе, хозяева, охая, бежали сверяться с представленным перечнем.
Хотя гномы великие умельцы прятать клады, накладки все-таки случались. После судорожных воспоминаний одного из владельцев, вместо кузнечных принадлежностей во двор грохнулась целая груда доспехов, мечей, копий и ядер. Судя по всему, какой-то отряд кроителей был обобран до нитки.
У другого гнома вместо сундучка с изумрудами возникло корыто с орущим ребенком, которого, видимо, только что намылила мамаша. С младенцем пришлось повозиться: обратно со своим корытом он отправляться никак не хотел. Тогда Пина посадила его в бочку с углем, накрыла крышкой и благополучно вернула назад.
- Вот мамаша-то удивится! - предположил Крун, когда бочка исчезла.
При взгляде на загроможденный двор уклиста каждый понимал, что уволочь на себе такое количество всякой всячины невозможно. Гномы сначала начали капризничать, а потом разом замолкли, выжидательно уставившись на Пину.
- Нет, ну ты посмотри, - сказала она Круну, - эти бородатые скупердяи надеялись, что пол-острова смогут по карманам распихать? Может, еще за них их пожитки понести?
Поважничав еще немного, она вдруг тоном доктора Четырбока заявила:
- Ладно. Будем уменьшать по системе Хрюкла. Только никаких свиносусликов!
* * *
Уже забрезжил рассвет, когда вереница серых плащей, оставив околицу, двинулась между деревьями в сторону волшебного перехода. Крун уверенно вел отряд сквозь заросли кустарника. Вдруг он остановился, прислушиваясь.
Проявленная осторожность спасла беглецов. Волшебный переход был рассекречен. Вход в него сторожили шестеро вооруженных до зубов кроителей. Видимо, засада поджидала кого-нибудь, кто мог знать, как действует дверь.
Гномы залегли в ближайшем орешнике, придерживая набитые добром карманы и стараясь не сопеть. Принцесса-фея шикала на них, лихорадочно соображая, что же делать. Вспомнив про то, как в присутствии стаи сорок когда-то "обмедузился" Репейник, она спросила Круна:
- Ты меткий?
Наверное, ни в одном племени нет такого мальчишки, который не умел бы кидаться камнями. Подходящие "снаряды" были найдены мгновенно. Осторожно окуная камни в усмарил, Крун по очереди запускал их в кроителей.
Гномы в ужасе смотрели, как раздувшиеся прозрачные хойбы, желеобразно дрыгаясь, застревают в орешнике. Враг был уже повержен, когда один из камней, отскочив, задел дверь. Вход в переход разлетелся со страшным грохотом на мелкие осколки. Взрыв разбудил всю округу. Гномы, придерживая карманы, бросились наутек. За ними неслась Пина, изрыгающая проклятия, а за ней обескураженный стрелок. Забежав подальше в лес, компания в изнеможении рухнула на полянку.
Глава 6. Морское сражение
Олли Виндибур давненько не выступал в роли капитана морского судна, а такого громадного - никогда. Красавец "Хранитель" имел три палубы, кучу орудий и такую броню, что Рыжий Эрл, стуча по своей видавшей виды кирасе, а потом по борту корабля, смеялся: "Даже Пью Клюкл своей дурной башкой вмятины не сделает, куда там ядру!"
Смех смехом, а пребывание Клюкла на борту броненосца не прошло даром. Пока "Хранитель" пробирался в тумане, а военачальники держали совет, мучимого противоречиями архивариуса занесло в капитанскую рубку. Приступы двух закрепившихся в нем болезней были совершенно несовместимы друг с другом, поэтому бумагомарателя дергало в разные стороны. Он то изгибался над бортом, предъявляя океану желудочные претензии, то шарахался в сторону камбуза, где мог находиться запас спиртного, но не успевал добежать.
В какой-то момент мысль о немедленном спасительном возлиянии погнала Пью Клюкла к лестнице капитанского мостика. Получив внезапный пинок от порыва ветра, он по-козлиному проскакал вверх, очутившись на пороге рубки.
Не успел архивариус втянуть носом запахи рубочного помещения, как предчувствие близкой добычи заставило сердце екнуть. Клюкл тщательно принюхался и сделал стойку на компас. Не отводя взгляда от прибора, он подошел к вахтенному хойбу и елейно выдохнул:
- Голубчик! Их милость адмирал Репейник прислал меня забрать для осмотра вот этот замечательный механизм. Совсем ненадолго, дабы освежить его наполнитель. А ты пока по звездам поведи. Небось, умеешь?
Хойб пожал плечами и кивнул. Пока он соображал, что звезд на небе в ближайшие полдня обнаружить никак не получится, ни архивариуса, ни компаса в этой части корабля уже не было.
* * *
"Хранитель" шел быстро, прибавив к мощи паровой машины парусное вооружение. Но солнце, светившее после тумана особенно ярко, стояло явно не на месте. Оно сместилось в сторону от корабля и катилось слева по курсу. Не успел Виндибур удивиться такому странному поведению светила, как на пороге капитанской каюты вырос Пит.
Отправив свой любимый "Чертополох" под началом шкипера Кройка выполнять важное секретное задание, адмирал с удобством устроился на "Хранителе". Единственное, что не давало ему покоя, так это то, что рядом с адмиральской каютой поселили посланника Грейзмогла вместе с его подчиненным Клюклом. Впрочем, в последнее время из их каюты не доносилось ни малейшего звука, да и сами ее обитатели как будто испарились.
Однако сейчас Пит имел какой-то встрепанный и даже немного растерянный вид.
- Олли! В компасе - морская вода! А еще говорят, что это я приказал поменять спирт на воду.
- Судя по твоему растерянному виду, еще говорят, что ты все и выпил. Так?
- Ну…
- Грейзмогл еще на судне?
- А что? - переспросил Репейник.
- А то! Тот, кто это мог сделать, тоже должен быть здесь.
- Клюкл?!! - воскликнул Пит. - Архивариус?!!
- А кто же еще?
Репейник издал воинственный вопль и выхватил из-за пояса пистолеты. Хищно озираясь, Питти начал бегать туда-сюда и заглядывать во все корабельные уголки.
- Эй, парни, что у вас тут творится? - раздался вдруг голос загробного Брю. Он появился не один, а вместе с призраком не менее загробного Брюгая.
Но друзьям было не до удивленных расспросов, куда Брю подевался и почему его птица в таком состоянии.
- Архивариус компас выпил! А мы уже часов пять идем другим курсом!
- А вахтенный, скелет ему на камбуз?
- Рулевой сменился, а другой подумал… - Пит перевел дух, - в общем, он ничего не подумал. Да и что вы хотите от хойба?
- Да, дела, я смотрю… Ишь, как Питти разошелся, медуза ему под мышку! Похоже, Клюклу недолго осталось небо коптить.
Репейник метался по кораблю как раненый зверь, расталкивая испуганных хойбов-матросов и опрокидывая все, что попадалось под ногу. Выбежав на вторую палубу, разъяренный адмирал дважды пролетел мимо груды ветоши для сооружения факелов. Никого не обнаружив в орудийном отсеке, Пит в сердцах пнул лежащее на пути тряпье. Тряпье странно подхрюкнуло и издало стон. Репейник отреагировал моментально, выстрелив в кучу ветоши. Куча заорала благим матом и бросилась к выходу. Репейник грохнул вслед из другого пистолета. Выстрел придал мятущемуся тряпью неимоверную скорость.
Осыпающаяся куча крупными скачками преодолела лестницу, ведущую на верхнюю палубу. Достигнув люка, вырисовывающаяся из ошметков тряпья фигура архивариуса вылетела под ноги "морских псов", пытавшихся прийти на помощь своему адмиралу.
Перезаряжать пистолеты времени не было, и Репейник выхватил свой знаменитый абордажный клинок. Морские псы никогда не видели, чтобы их адмирал ходил на абордаж с таким ужасным выражением лица. Сабля свистела, нарезая круги над головой, а флибустьер-невысоклик несся по палубе, преследуя удирающего архивариуса, в момент протрезвевшего от ужаса.
С жутким протяжным криком: "Пощади-и-т-е-е-е сирот-у-у!" Клюкл заскочил на бушприт и, нервно балансируя, пробрался на самый край. Жизнь жалкого выпивателя компасов спасла случайность. Собираясь настичь негодяя, Репейник оступился и повис, уцепившись руками за канат.
- Изничтожить! Укокошить! Рыбам скормить! - кричал Пит, болтаясь над пенистыми бурунами, обдаваемый холодными солеными брызгами.
Наконец, выдернутый матросами на палубу, адмирал перевел дух. Кружка "бодрянки", услужливо поднесенная кем-то из хойбов, в момент опустела, и Пит обрел голос.
- Пистолеты! - топая от нетерпения, потребовал он.
- Все, - обратился к Олли парящий под потолком рубки призрак. - Ваши не пляшут. Допрыгался сизоносый, хорони его лещ!
Пит поднял пистолет и, почти не целясь, выстрелил в трясущегося Клюкла. Первый выстрел сбил колпак с головы архивариуса. Клюкл, издав заунывный квакающий звук, плюхнулся на живот, обхватив бушприт руками и ногами. Повиснув на наклонной мачте, приподнявшей его пятую точку над лысиной, архивариус съежился, зажмурился и затих.
- Хорошая мишень! - одобрительно кивнул Репейник, целясь в то, что у Клюкла в данный момент находилось выше головы.
Но поразить цель адмиралу так и не привелось. Крик впередсмотрящего внезапно все изменил. Архивариус же, воспользовавшись общим замешательством, поспешил скрыться с глаз разъяренного Репейника.