* * *
Еще полчаса назад горизонт, окутанный мглистой дымкой, не предвещал ничего необычного. Набежавшие откуда-то пухлые облака мирно отбрасывали тень на водную равнину, изредка пробираемую мелкой зыбью. Дай им волю, они бы так и висели над морем, гадая, не пролиться ли им редким дождиком. Но налетевший с юга ветерок разогнал их, освободив дорогу солнечным лучам.
Из дымки справа по курсу показалась цепочка вражеских кораблей.
На "Хранителе" сыграли тревогу.
- Вот и они…, - растягивая слова, произнес Олли. - А мы даже не успели подготовиться.
Виндибур и поднявшийся из своей каюты на шум выстрелов Нури стояли на баке рядом с Репейником, все еще держащим в руке дымящийся пистолет. На верхнюю палубу высыпали пограничники. Они тревожно всматривались в корабли противника, указывая на них руками и загибая пальцы. Подошел Рыжий Эрл.
- Разворачиваются, - бросил он и выжидающе посмотрел, сначала на Пита, затем на Виндибура.
Первыми шли два броненосца кроителей, выделяясь на общем фоне уродливыми беспарусными формами. За ними держались несколько парусников. Третий броненосец-флагман вместе с остальными фрегатами начал разворачиваться, стремясь, очевидно, захватить эскадру Репейника в тиски. Прикрывая маневр, оба первых броненосца открыли огонь.
Когда отзвуки пушечных выстрелов раскололи воздух над морем, люди и хойбы-матросы, молчавшие в тревожном предчувствии неизбежного столкновения двух смертоносных сил, вдруг зашевелились и стали обмениваться короткими выкриками и даже веселыми фразами. В этот момент, отвечая противнику, грохнул главный калибр "Хранителя", и все вокруг пришло в движение, забегало и закричало, занимая места в соответствии с боевым расписанием.
- Хрюря, медальон! - приказал Олли, увидев, как Репейник и Нури надевают свои.
Собака, опасливо покосившись на свист приближающихся ядер, стремглав бросилась вниз, на вторую палубу.
Наверху вовсю грохотали пушки, но внизу было сравнительно тихо. Повернув к капитанской каюте, рыжуха почувствовала глухие сильные удары. Это первые ядра кроителей достигли цели, молотя в бронированную обшивку корабля.
Плавучие крепости вражеской армады подобно разъяренным фантастическим чудовищам выдыхали огненные молнии в сторону "Хранителя". Над вздыбившимися волнами тянулись дымные полосы. Черный дым от горящего дерева и такелажа соседних парусников застилал дневной свет, а от орудийной пальбы стоял такой грохот, будто место сражения накрыли железным колпаком, по которому великаны лупят стопудовыми молотами.
Но "Хранитель" бесстрашно ринулся навстречу вражеским плавучим крепостям. Броненосцы неслись друг на друга с такой скоростью, что, казалось, сшибись они лоб в лоб - в железную пыль превратятся не только их мощные корпуса, но и вся окрестная часть океана с фрегатами, чайками, рыбой и бурунами.
Олли и Пит стояли на мостике и молча смотрели на приближающийся вражеский броненосец, рубящий похожим на тупой клюв рылом морскую толщу. Испытание капитанских нервов продолжалось всего несколько минут, но и этого хватило, чтобы почувствовать, как жизнь настойчиво шепчет в ухо "Прощай!", а мечущееся в истерике сердце уходит в пятки.
Наконец Виндибур не выдержал и посмотрел на Репейника. Хоть Олли сам придумал трюк с лобовой атакой, на языке вертелось и готово было сорваться паническим криком: "Отворачивай!" Но Пит, даже не моргнул. Он словно застыл, хладнокровно положив правую руку на штурвал.
Вдруг, когда уже всему экипажу стало ясно, что избежать столкновения не удастся, Репейник засвистел. Он насвистывал песенку "Любимый Хойбилон". Веселый мотивчик так нелепо затрепыхался в пропитанном смертельным ужасом воздухе, что Олли его не узнал. В другое время можно было бы покрутить пальцем у виска или даже постучать костяшками пальцев по своему, а еще лучше, по лбу товарища, но…
Некоторые из матросов уже попятились к бортам, намереваясь броситься в воду, как неожиданно, на второй строчке припева, Питти оборвал свист и резко крутанул штурвал вправо, перехватывая его руками так лихо, как может делать только опытный морской волк. "Хранитель" резко накренился, но послушно отвернул от гибельного курса. В тот же миг стал менять галс и неприятельский корабль. Кроительский капитан тоже не собирался расшибаться вместе с судном в лепешку.
Олли покачнулся и чуть не завалился на бок. Равновесие помогла удержать Хрюря, вцепившись зубами в штанину хозяина. Медальон, который она принесла, свисал у рыжухи из пасти.
Расчет оказался верным. Пока менее маневренное "железное корыто", как окрестил его Брю, выравнивало курс, "Хранитель" обрушил на него всю мощь своих бортовых пушек. Вскоре внутри плавучей крепости раздался взрыв, а на орудийных палубах начался пожар. Олли заметил, как хойбы, спасаясь от огня, гроздьями посыпались во вздыбленную серую воду. Вскоре первое "корыто" пошло ко дну.
Но и "Хранитель" был серьезно поврежден. Из пролома в районе полубака валил едкий дым, мешая обзору и разъедая глаза. На верхней палубе бушевал огненный смерч: обе мачты были срезаны, шлюпки разлетелись в щепки, а дымовая труба напоминала дуршлаг. Виндибур попытался справиться с огнем заклинанием, но коварное пламя плохо подчинялось. Видимо, уклисты не зря поработали над своим вооружением.
Теперь "Хранитель", вклинившийся между вражескими судами-крепостями, поравнялся с другим броненосцем. Оказавшись друг против друга, корабли принялись палить изо всех орудий. "Хранитель" сотрясался от вражеских попаданий и собственных выстрелов. Правый борт натужно гудел, словно басовая струна, сдерживая мощь бьющих в него ядер. "Хороша броня!" - Нури, поспешивший к орудийной башне, даже прищелкнул языком.
Главный калибр "Хранителя" рвал обшивку вражеского броненосца. Но и враг отвечал сокрушительным огнем. Живым существам, устроившим этот кошмар из грохота, огня и рваного металла, места в нем уже не было. Можно было подумать, что два железных чудовища сами ведут противоборство в кипящих морских водах, раздирая друг друга на части.
Пит Репейник по прежнему уверенно стоял за штурвалом в боевой рубке, широко расставив ноги. Адмирал четким голосом отдавал команды, одобрительно кивая вслед точно пущенным снарядам. Не обращая внимания на летающие по рубке осколки, с визгом натыкающиеся на стены, неуязвимый морской волк чувствовал себя как рыба в воде.
Прошитый несколько раз из главного калибра, кроительский броненосец завалился на борт, собираясь пойти ко дну. "Хранителя", несомненно, постигла та же участь, если бы не помощь вездесущего призрака. Он прорывался сквозь огненный смерч, борясь с огнем своей ледяной "замогилкой", замораживал воду, хлеставшую сквозь огромную пробоину, покрывал ледяным панцирем готовые разорваться ядра.
Последний залп гибнущего врага попал в килевую часть "Хранителя". Кусок развороченного взрывом руля, со свистом вылетев из воды и преодолев огромное расстояние, срезал у "Зуба Барракуды" верхушку бизань-мачты. Броненосц чародеев потерял управление.
И в это время третья плавучая крепость противника начала разворачиваться для атаки. Увидев беспомощность "Хранителя", корабль оставил перестрелку с парусниками и на полном ходу ринулся навстречу. Поняв, в каком тяжелом положении оказался "Хранитель", "Зуб Барракуды" как мог, устремился к нему на помощь, обрушив несколько залпов на корму противника. Но главный калибр "Хранителя" молчал.
Нури лежал в жуткой, глухой, внезапно наступившей тишине. Красная пелена, вставшая перед глазами после взрыва, растекалась жаром по всему телу. Удар от попадания в башню был настолько силен, что показалось, будто корабль развалился надвое.
Олли пробежал по усеянной осколками палубе и остановился у орудийной башни. Дверца ее была сорвана с петель. Гном лежал на спине. Олли наклонился над другом и провел ладонью у него перед глазами. Глаза смотрели сквозь ладонь, лицо и одежду забрызгала кровь, но Нури дышал. Крылатая собака, которая привела сюда Олли, села рядом и протяжно завыла.
- Хрюря, лучше беги и позови на помощь. Нужны носилки. И Питу скажи, что носовые орудия повреждены.
Собака бросилась выполнять приказ. Вскоре показались хойбы с носилками, а за ними Репейник. Узнав о том, что Нури ранен, он не выдержал и, оставив капитанский мостик, побежал посмотреть, что стряслось. Потребовав достать лекаря хоть из-под земли, Репейник срочно вернулся обратно.
Олли еще раз окинул взглядом кипящую морскую поверхность. Ему словно кто-то подсказал глянуть за борт. В серых волнах барахтался еле различимый живой комочек. Приглядевшись, он узнал Нурину мартышку - Сапфиру. Фира изо всех сил гребла к кораблю, но волны мешали. Обезьянку выбросило за борт во время взрыва в орудийной башне.
- Спасай ее! - крикнул Олли своей собаке. - Сможешь поднять?
Хрюря без колебаний расправила крылья и взмыла в воздух. Собаке удалось ухватить зубами платьице обезьянки. Напрягшись что есть мочи, она вытащила Фиру из воды и опустилась со своей ношей на палубу. Оглушенная и мокрая мартышка еле шевелилась. Силы покинули ее. Она плакала и звала Нури. Подняв обезьянку на руки, Олли сбежал по трапу вниз.
Лекаря ни из-под земли, ни из-под воды достать не удалось. Четырбок находился на "Зубе Барракуды", на "Хранителе" же имелись только санитары, знания которых не простирались дальше простейшей перевязки. Нури положили вместе с другими ранеными. В отличие от других покалеченных, гном не стонал и не кричал, а оцепенело смотрел в одну точку прямо перед собой. Напуганная Фира, свернувшись, лежала у него на груди, похожая на комок слипшейся шерсти.
* * *
"Чертополох" спешил на соединение с эскадрой. Когда шкипер Кройг не обнаружил кораблей Коалиции вблизи островов-Близнецов, он не на шутку встревожился.
"Чертополох" был отправлен Репейником на бывшую базу уклистов за запасом усмарила и нырбусом. Подводный корабль решили использовать после тайного совета в кают-компании "Хранителя".
Идея заключалась в уничтожении вражеских кораблей с помощью усмариловых мин. Для этого требовалось большое количество "закрепителя" - черного усмарила. Правда, тут была загвоздка: лучше Круна, паренька, которого Пит подобрал на этой самой базе, с таскавшими нырбус соможабыми чудищами никто не мог управиться. А Круна Репейник отпустил на поиски сестры. Мальчишка должен был появиться в условленный срок из потайной двери на "Чертополохе", но тут, как раз, началась война, и все переходы на Эль-Бурегасе закрылись.
Как же был удивлен шкипер Кройг, когда Крун подошел к военной базе на втором нырбусе, украденном у Дерга, да еще в сопровождении двух десятков гномов, Пины и своей сестры.
Вид у всех был изрядно потрепанный. Особенно несчастными выглядели гномы, болтавшиеся больше двух суток в тесноте и духоте под водой. Третий народ, как известно, плохо "переваривает" водные путешествия, но гномы, ступив на борт "Чертополоха", возликовали.
Шкипер Кройг и вся команда очень удивились появлению принцессы-феи в такой необычной компании и искренне радовались тому, что Крун нашелся. Теперь у них было целых два подводных корабля.
После кормежки соможабых маленькая флотилия двинулась к островам-Близнецам, но, как уже было сказано, никого там не обнаружила. Хорошо, что Пина "услышала" проплывающих неподалеку дэльфов, и те откликнулись. Они поведали, что эскадра, неожиданно отклонившись от курса, пошла навстречу армаде кроителей. "Мы чувствуем, - сказали они, - что море скоро закипит и наполнится смертью. Спешите!"
* * *
Команда "Хранителя" вместе с пограничниками готовилась к абордажной схватке. Стало ясно, что столкновения с приближающейся плавучей крепостью не избежать. Все понимали, в каком отчаянном положении находится корабль, но готовились дорого продать свои жизни.
Вдруг Репейник издал торжествующий клич. Из дымных клубов проявились очертания "Чертополоха", послышался условный сигнал. Кройг собирался действовать согласно принятому ранее плану.
- Они атакуют! - хохотал Пит и взгляд его метал молнии. - Теперь мы покажем этим кроителям, где раки зимуют, фаршируй их тритон!
Олли и Рыжий Эрл пробрались на полуют. Оттуда было видно, как разворачивается "Чертополох", а рядом с ним, сверкнув огромными перепончатыми плавниками соможабых, под воду уходят оба нырбуса.
Соможабые, почуяв скорое угощение, рванули вперед, под вражеский броненосец. "Давай, давай, Глоково отродье, шевели ластами!" - покрикивал Крун, дергая изнутри корабля за специальные тросы упряжи.
Оказавшись под дном кроительского "корыта", нырбус остановился. Паренек крикнул двум находящимся в заднем отсеке морским псам, чтобы выпускали мину. Сосуд с усмарилом и привязанными к нему воздушными мешками стал быстро подниматься к поверхности. В тот момент, когда глиняная посудина разбилась о дно броненосца, Крун прочитал "закрепительное" заклинание.
Экипаж "Хранителя" уже приготовился к столкновению, думая, как удержаться на своих местах, и молясь, чтобы стоящий поперек корабль сразу не раскололся пополам и не перевернулся. Но за двести локтей до цели третий броненосец врага вдруг потерял угловатые контуры и стал почти прозрачным. Огромная бронированная махина превратилась в студень и мягко ткнулась своим носом в борт "Хранителя".
В желеобразной массе беспомощно метались и копошились сотни кроителей. Выглядело это так, словно в приготовленный великаншей студень попало огромное количество мух. Там, где раньше полыхали пожары, оплавленная слизь стекала в море, образуя на поверхности тошнотворно пахнущую пленку.
- Наверное, очень невкусный этот холодец, - пошутил Рыжий Эрл, ткнув мечом в нависший над палубой кусок. Здоровенная порция плюхнулась ему под ноги.
Однако за бортом раздалось громкое чавканье и сглатывание, как будто, как говаривал загробный Брю, кого-то проглотил кит. Сам паромщик обеспокоено скользнул за борт. Через минуту друзья услышали его громкие проклятия.
- Этот позор моря, молока ему в гальюн, уже приперся и, в три горла жрет наш трофей! Чтоб этой соможабой гадине в навозной жиже утопиться, бушприт ему в глотку! И как только этот сын безмозглого брюхоластого пожирателя утопленников, не уважай его пиявка, пронюхал про дармовую обжираловку?!
"Угощения" плавало вокруг видимо-невидимо. Два нырбуса "заминировали" почти полтора десятка вражеских кораблей. Для Обжоры Глока все это представлялось праздничным пиром. Соможабые в упряжках тоже не преминули присоединиться к пирующему родственнику: Крун выпустил их "попастись".
- Заодно и уборку произведут, - согласился Репейник и, повернувшись в сторону возмущенно мерцающего призрака, добавил, - мне такого добра не жалко.
* * *
Олли отправился на "Зуб барракуды" за Четырбоком. Еще над морем не утих последний пушечный выстрел, а он вместе с доктором и Болто уже сидел в первой шлюпке, с любопытством рассматривая "Хранителя" и влипший в него корабль-студень. Дымящийся закопченный корпус броненосца чернел на серой поверхности взбаламученного моря. Вторая шлюпка, шедшая следом, подбирала хойбов, желающих сдаться в плен.
Шлюпка, качаясь на волнах, с каждым гребком приближалась к бронированному борту. В ушах Олли все еще стоял гул канонады, а глаза слезились от дыма. Почему-то, чем меньше делалось расстояние до корабля, тем больше хотелось на берег, на твердую землю. Вспомнилась Тина. Олли представил, как она стоит вместе с малышом Лило на скалистом берегу и вглядывается в безбрежную морскую даль. Ему страшно захотелось все бросить, войти в волшебный переход на "Чертополохе" и очутиться дома.
Но вместо этого он крикнул матросам, чтобы держались подальше от бывшего кроительского броненосца. Студенистая масса содрогалась, а из-под нее раздавалось громогласное жуткое чавканье.
- Смотрите, а то, не ровен час, Глок нас слопает вместе с лодкой!
Морские псы поспешно отвернули ближе к корме.
Пересчитав пленных и поднявшись вместе с Болто на капитанский мостик, Олли устало проговорил:
- Всех, и Пита, и Болто, и Эрла, и… - он хотел сказать "Нури", но только тяжело вздохнул, - жду в кают-компании ровно через полчаса. И Пину с "Чертополоха" заберите.
- А ты куда? - поинтересовался Репейник.
- К Четырбоку. Посмотрю, как там Нури.
Глава 7. Время открывает свои тайны
Тине не терпелось вновь надеть корону и встретиться с Лесной феей. Девушку все сильнее тянуло к необыкновенному свету, проникающему в ее сознание во время волшебных уроков. Но Эра предупреждала, что слишком часто носить украшение вредно, во всяком случае, пока. "Всему свое время", - говорила она.
В последний раз, однако, их беседа продолжалась дольше обычного. Сначала говорили о деревьях. Об их непохожих друг на друга характерах, об их непрестанном труде во благо всего живого, о тихом колдовстве тенистой сени. Потом Тина перевела разговор на тревожащие ее события. Она очень волновалась за Олли.
- Ты хочешь знать, почему происходит то, что происходит? - отвечала Эра. - Что ж… Всему виной время. Нам кажется, что его течение бесконечно, что у нас есть прошлое, есть будущее… Но это мираж. Время - самый великий волшебник и самый большой обманщик. Оно посмеивается, заставляя все сущее плясать вокруг себя и оставлять на каждом витке свое настоящее. Нам кажется, что время идет вместе с нами, и поэтому мы стареем. А время никогда и никуда не идет - оно питается настоящим, которое мы тратим… Ему и так хорошо. Главное, чтобы все суетились и что-нибудь совершали.
- Плохое или хорошее?
- Значения не имеет. Время гурман и любит разнообразие.
- Но, это же никуда не годится! - изумилась Тина. - Выходит, и Олли, и Нури, и Пит, и Болто, и Пина, и я зря стараемся? А как же пресловутая Судьба?
- Судьба тоже волшебник, но она только повар на службе у Времени.
У Златовласки выступили слезы.
- Бедный Олли, он так верит в свою счастливую судьбу!
- Я знаю, ты очень переживаешь за своего мужа. Поверь, и ты, и Олли Виндибур, и все остальные - вы стараетесь не зря. От вас сейчас очень многое зависит.
- Но как же?
- Предначертанного судьбой не сотрешь, но ее можно изменить. Хочешь знать, в чем секрет?
- В чем?
- Нужно просто не замечать Времени.
- И что будет?
- Живущий вне времени не кормит его своим настоящим и с каждым днем становится сильнее. Дух его крепнет. Твой Олли - крепкий духом. Он сможет достойно встретить испытания, которые приготовила ему судьба.
- А ты знаешь, что предначертано? - Тина даже зажмурилась, так испугал ее собственный вопрос.
- Даже если я о чем-то догадываюсь, то сейчас говорить об этом будет крайне неосторожно. Помнишь, что шепнул тебе старый дуб?
- Помню: "Любовь и вера", - улыбнулась Тина.
- Так вот, вся усмариловая магия - ничто по сравнению с тем, что несут в себе эти два слова! Они составляют основу подлинного, природного волшебства. Те, чья душа хранит эти истинные зерна мироздания - уже волшебники, и для них времени не существует. А те, у кого в душе лишь решето для просева повседневной муки, становятся послушным тестом злых сил, и им всегда не хватает времени. Понимаешь?
- Да.
- А теперь, тебе пора отдохнуть. До встречи, Тина - Златовласка!