Боль затопила сознание Тсу'гана вместе с вонью его собственной кожи, подвергшейся пытке. Боль была острой и чистой - Тсу'ган наслаждался ею, находя облегчение в огненном бичевании.
- Счисти ее, Зо'кар, - хрипел он. - Счисти ее всю…
Жрец-клеймовщик, убоявшись гнева своего господина, повиновался, по новой прожигая линии старых побед и прошлых успехов Саламандра. Это уже выходило за рамки церемонии. В том, чему Тсу'ган умышленно подвергал себя, не было чести. Это уже был мазохизм - постыдная уловка, чтобы избавиться от чувства вины.
К тому времени, как Зо'кар закончил и жезл почти остыл, Тсу'ган уже с трудом дышал. Тело горело мучительной болью, жар от охаживавшего его клейма уходил легкой дымкой. Все помещение заполнял запах гари и паленого мяса.
Мазохизм входил в пагубную привычку.
Тсу'ган снова видел момент гибели своего капитана. Следил, как тело его пожирает ослепительный луч мультимелты. Глаза жгло от воскресшего в памяти сияния. С трудом втянув воздух, Тсу'ган смог лишь прохрипеть:
- Еще…
В своем полубреду он не замечал фигуры, которая наблюдала за ним из сумрака.
Дак'ир нашел капитана в одном из малых залов стратегиума. Аскетичная комната, лишенная знамен, триумфальных досок и трофеев, была суровой, практичной и холодной, почти как сам Н'келн.
Склонившись над простым металлическим столом, капитан внимательно изучал галактические карты и звездные лоции вместе с братом-сержантом Локом. Лок командовал одним из трех отделений опустошителей третьей роты - Испепелителями. Ветеран Бадабской войны, он носил черно-желтые полосы на левом наколеннике в память о доспехах, в которых сражался во времена того конфликта. Лок был суровым и мрачным воином, за два столетия войны его выдержка приобрела крепость камня. Левую сторону его лица пересекал длинный шрам - ото лба, проходя между двумя платиновыми штифтами за выслугу лет, до подбородка. Этот шрам Лок заработал при высадке на боевую баржу Палачей "Клинок вечных мук" на Бадабе. Бионический глаз на другой половине заросшего седой щетиной лица был имплантирован гораздо раньше, после очищения Имгарла, когда Лок еще был простым боевым братом. Лок и тогда служил в третьей роте и был назначен в небольшой отряд в помощь второй роте, которую отправили в поход в полном составе. Он напоминал Дак'иру старого змея, чью шкуру, жесткую, словно дубленая кожа, изжевало разрушительное действие времени. Глядя на его угрюмое лицо, можно было подумать, что чувствует он себя так же.
Левую руку ветерана-сержанта охватывал силовой кулак. Лок положил громоздкое с виду, но смертоносное оружие на стол, обсуждая с капитаном какие-то вопросы оперативного характера. Какую операцию они собирались провернуть, Дак'ир не знал. Многие в ордене считали, что Лока уже пора отправить на повышение в первую роту, но мудрый Ту'Шан понимал, что тот как опытный сержант принесет больше пользы в третьей роте. По мнению Дак'ира, решение оказалось весьма прозорливым.
Лок взглянул на вошедшего Дак'ира и едва заметно кивнул.
- Сэр, вы вызывали меня, - склонив голову, произнес сержант.
Н'келн оторвался от своих планов, все еще погруженный в раздумья. Когда он выпрямился, открылось все великолепие его боевого облачения. С близкого расстояния доспех ручной работы смотрелся по-настоящему изысканно. Инкрустированный символическими изображениями драконов, отделанный полосками сверхплотного адамантия, которые опоясывали усиленную керамитовую броню, доспех представлял из себя настоящий шедевр. Явно бывший частью комплекта, на столе валялся горжет, который Н'келн отцепил, чтобы шее было свободнее. Рядом с горжетом покоился боевой шлем: традиционная седьмая модель, но более сглаженная, с клыкастой драконьей мордой вместо ротовой решетки. Мантия из саламандровой шкуры - завершающая деталь облачения - аккуратно висела на безликом манекене в углу.
- Благодарю, сержант Лок, на сегодня это все, - наконец проговорил Н'келн.
- Мой господин, - отозвался Лок и прибавил, выходя: - Брат-сержант, - Дак'иру.
Н'келн подождал, пока Лок уйдет, и заговорил снова:
- Что за непредсказуемые времена, Дак'ир! Взвалить на себя столь тяжкую ношу, как эта, было… неожиданно.
Дак'ир потерял дар речи от такой внезапной откровенности.
Н'келн на минуту вернулся к своим картам, пытаясь отвлечься.
Взгляд Дак'ира остановился на мече в ножнах на боку капитана. Н'келн заметил, куда смотрит сержант.
- Впечатляет, да? - спросил он, обнажив клинок.
Силовой меч ручной работы загудел, по сверкающей поверхности лезвия заструились голубые иголочки разрядов. Состоящий из двух параллельных клинков, соединенных в нескольких местах внутренними кромками, меч был уникальным в своем роде. Искусно сделанный эфес с гардой в виде драконьей лапы и навершием в виде головы змия был покрыт золотом.
Н'келн обладал правом и привилегией принять также и оружие прежнего капитана, такое же великолепное, как и этот меч. Насколько Дак'ир знал, громовой молот Кадая вполне можно было починить. Почему же Н'келн от него отказался?
- Признаюсь, я больше предпочитаю это. - Вложив меч в ножны и отведя их в сторону, Н'келн похлопал по видавшему виды болтеру, лежащему по другую руку. Надежный черный металл оружия нес множество отметок, обозначающих число убитых врагов, с рукоятки на освященных цепочках свисали череп и орел.
- Мне известно о недовольстве среди сержантов, - внезапно заявил Н'келн, хмуро взглянув на Дак'ира. - Кадай оставил после себя долгую память. И мне не остается ничего, кроме как всегда быть в его тени, - признал он. - Я лишь надеюсь, что достоин его памяти. И что мое назначение было оправданным.
Дак'ир опешил. Такой прямоты от капитана он тоже не ожидал.
- Вы были заместителем брата-капитана Кадая, сэр. И вполне справедливо и естественно, что вас избрали в его преемники.
Н'келн задумчиво кивнул, но Дак'иру или своему внутреннему голосу - брат-сержант не мог сказать.
- Как ты знаешь, брат Векшан погиб на Стратосе. Мне нужен новый ротный чемпион. Твой послужной список, твоя преданность и решительность в бою почти не знают равных, Дак'ир. Более того, я целиком доверяю твоей порядочности. - Взгляд капитана передал его уверенность. - Я хочу произвести тебя в члены Инфернальной Гвардии.
Дак'ир был сбит с толку во второй раз. Когда он покачал головой, на лице Н'келна отразилась досада.
- Сэр, на Стратосе я не смог защитить брата-капитана Кадая. Моя ошибка стоила ему жизни и вдобавок нанесла ущерб роте. Я буду служить вам верой и правдой, но с глубочайшим сожалением вынужден отказаться от этой чести.
Н'келн отвернулся. Недовольно выдохнув, он произнес:
- Я мог бы приказать тебе.
- Прошу вас не делать этого, сэр. Мое место в моем отделении.
Н'келн какое-то время смотрел на Дак'ира, принимая решение.
- Хорошо, - наконец проговорил он, с досадой, но все же уступая просьбе сержанта, и прибавил: - Есть еще кое-что… Остальные сержанты скоро об этом услышат, но раз уж ты здесь… Я хочу исцелить раны, нанесенные третьей роте, Дак'ир. Поэтому мы возвращаемся в Адронный Пояс. Мы прочешем каждую звезду в поисках малейшего следа отступников. Я намерен найти их и уничтожить.
Адронный Пояс был последним известным местом нахождения Воинов-Драконов. Именно там Саламандры сражались с ними на Стратосе, точнее - попали в засаду и потеряли своего капитана.
- Со всем уважением, сэр, но наша последняя стычка с Нигиланом произошла несколько месяцев назад. Сейчас они уже далеко оттуда - скорее всего, вернулись в Око Ужаса. - Дак'ир обратился к картам на столе и окинул взглядом плотную и обширную область Адронного Пояса. - Даже если по какой-то необъяснимой причине Воины-Драконы продолжают оставаться там, Пояс - это большой участок пространства. Чтобы хоть сколько-нибудь тщательно обыскать его, потребуются годы.
Н'келн помолчал, решая, стоит ли говорить больше.
- Библиарий Пириил прощупывал звездные скопления Пояса и почувствовал психический резонанс, эхо присутствия Нигилана. Мы используем его как ориентир.
Дак'ир нахмурился:
- По таким данным найти их надежды мало. Следу, что обнаружил брат Пириил, может быть не одна неделя. Почему вы считаете, что они все еще прячутся внутри Пояса?
- То, что началось на Морибаре смертью Ушорака, продолжилось убийством Кадая на Стратосе. Обе планеты являются частью Адронного Пояса, из чего можно сделать вывод, что у Воинов-Драконов где-то там логово, из которого они могут устраивать свои набеги. Не имея возможности пополнять военные припасы у Империума и кузниц Марса, отступники вынуждены брать их где-то еще. Пиратство и налеты - единственное, что им остается.
- Надежды мало - да, я согласен, - прибавил Н'келн. - Но даже слабенький огонек, если его разжечь, может стать бушующим пожаром. - Глаза капитана внезапно вспыхнули. - Ничего еще не кончено, Дак'ир. Воины-Драконы нанесли нам тяжелейшую рану. Теперь ударить должны мы, и ударить так, чтобы они никогда больше не смогли снова пустить нам кровь.
Последние слова Н'келна, прежде чем он отпустил Дак'ира, прозвучали слегка отчаянно, что никак не уменьшило растущих сомнений сержанта:
- Нам нужна эта операция, Дак'ир. Чтобы исцелить раны, нанесенные нашей роте, и восстановить наше братство.
Дак'ир покинул стратегиум в тревоге: встреча с Н'келном просто выбила его из колеи. Откровенность капитана, признание им собственных недостатков и затаенных сомнений, пусть и замаскированное, вызывало беспокойство хотя бы уже тем, что теперь Дак'ир считал, что, несмотря на всю свою спесь и тщеславие, Тсу'ган может оказаться прав: Н'келн не готов для той чести, которая на него уже возложена, и является братом-капитаном лишь по названию.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Драконья охота
Видение изменилось.
Пропитанные кровью стены храма Аура-Иерон источали запах скотобойни. На языке ощущался привкус меди, ржавого железа и чего-то еще - Дак'ир никак не мог уловить чего…
В пустом пантеоне ложных идолов стояла оглушающая, словно атомный взрыв, тишина. Сначала Дак'ир решил, что - кроме него - здесь никого нет. И тогда вдалеке, на расстоянии, которое казалось невероятным для такого небольшого храма, увидел его.
Кадай сражался с демоническим отродьем.
И проигрывал.
Громовой молот капитана оплетали молнии, соскакивая с навершия и змеясь по рукояти. Ветвящиеся разряды волнами разбегались по доспехам Кадая, при этом, на удивление, не издавая ни звука. Демоническое отродье виделось мутным пятном, края реальности за ним размывались в темную дыру из когтистых щупалец и чистой злобы.
Дак'ир бежал беззвучно, преодолев, казалось, уже не один километр, когда послышались раскаты грома. Поначалу слабые, точно вибрация, они нарастали, пока в конце концов не грохнуло так, что, казалось, раскололись небеса, и какофоническое крещендо стихло.
Причудой галлюцинации Дак'ир оказался возле Кадая в тот самый миг, когда капитан нанес адской твари сокрушительный удар молотом. Дуги молний вонзились в омерзительный силуэт; тварь, вцепившаяся в края материального мира, сорвалась, и ее всосало обратно в варп.
Победа, однако, далась нелегко. Кадай был страшно изранен. Дыхание со свистом вырывалось у него из груди, генетические усовершенствования не справлялись с восстановлением организма. Доспехи, пробитые и разорванные в десятках мест, висели, точно старая кожа, которая вот-вот лопнет и свалится.
- Будь рядом, брат… - Голос Кадая походил на скрип гравия. Слышно было, как в горле клокочет кровь. Кадай протянул дрожащую руку. - Будь рядом…
Дак'ир уже двинулся к нему, когда внезапный порыв ветра принес зловоние, от которого защипало в носу и обожгло ноздри. Сера.
Где-то на краю сознания появилось незнакомое гложущее чувство. Страх?
Он - Астартес. Он не чувствует страха. Усилием воли Дак'ир подавил чуждое ощущение.
И краем глаза засек движение. Ухо уловило звук, похожий на треск рвущегося пергамента и шорох вытертой кожи. Сержант развернулся и заметил быструю приземистую тень, скользящую по темным нишам вдоль стен храма. Где-то в глубине сознания отпечатался образ: чешуя цвета крови, длинное змеиное тело.
Дак'ир повернулся кругом, пытаясь уследить за призраком, но заметил лишь, как ускользнул в сумрак шипастый хвост - огромный, похожий на хвост доисторического ящера.
Треск искр и запах гари за спиной заставили Дак'ира снова развернуться. Огненный плевок погас. Вместе с ним пропал во тьме и огромный безобразный силуэт, крадущийся по нишам храма.
- Будь рядом…
Чтобы говорить, Кадаю приходилось с усилием втягивать воздух. Капитан опустился на одно колено и оперся на свой молот. Из трещин разбитого доспеха сочилась кровь, пачкая броню неприятным багрянцем. Кадай по-прежнему тянул руку к боевому брату.
Взгляд Дак'ира метнулся обратно к твари. Он ощущал ее злобу как нечто осязаемое - злоба выдавала тварь среди клубящихся теней - и чувствовал вонь ее нечистого дыхания, вонь застарелой крови и гниения.
Дак'ир крикнул:
- Ты его не получишь! - и бросился к твари.
Со стрекочущим цепным мечом в руке Саламандр вонзился во тьму, стараясь не потерять из виду зловещую тень чудовища. Пока он бежал, тень изменялась. Смутно проступила пасть, длинные клинки зубов, складывающиеся крылья…
А потом она исчезла.
От бешенства в глазах у Дак'ира побелело; он развернулся, уже зная в душе, что опоздал.
Чудовище было у него за спиной, оно нависло над Кадаем, который по-прежнему тянул к сержанту руку, явно не замечая опасности.
Красная чешуя блеснула, точно свежая кровь; огромные перепончатые крылья развернулись, словно кипа старых, потемневших кож. Мускулистое тело непринужденно припало к земле; широкая бочка груди раздувалась, с влажным свистом втягивая воздух. С длинной морды вились кверху струйки дыма. Из медленно раскрывающейся пасти, полной острых желтых зубов, капала горячая слюна. Капли, падая на пол, шипели, точно кислота.
Дак'ир побежал, отчаянно пытаясь успеть встать между чудовищем и раненым капитаном.
Пасть дракона распахнулась, и Кадая окатило дьявольским огнем. Полыхающая стена пламени преградила Дак'иру путь.
В жарком мареве Кадай и зверь превратились в два зыбких багровых призрака. Силуэт дракона постепенно изменился, превращаясь в человеческий. Теперь это был огромный бронированный воин, падший Ангел Смерти, изменник, а бушующий огонь превратился в ослепительный луч мультимелты.
Кадай взревел в агонии, и мучительный вопль Дак'ира присоединился к нему, слившись в единый крик боли:
- Не-е-е-е-е-е-ет!
Дак'ир продолжал бежать, движимый желанием отомстить, но обнаружил, что доспехи превратились в непосильное бремя. Он стал таким медленным и тяжелым, что под ним раздалась земля - и он рухнул вниз…
Храм растворился, сменившись тьмой и ощущением жара, уродующего лицо. Кожа горела, объятая пламенем. Жгучая боль разрывала левую половину лица. Он попытался закричать, но язык обратился в пепел. Он попытался шевельнуться, но руки и ноги превратились в обугленные кости. Когда последние крупицы сознания растворились в предсмертной муке, Дак'ир понял, что лежит на погребальной плите Кадая, а вокруг бушует пламя. Плита погружалась в огненную реку. Когда она ушла в лаву целиком, боль стала почти невыносимой, и Дак'ира поглотила абсолютная тьма.
И тогда не осталось ничего: ни жара, ни огня, ни боли. Только тишина и отсутствие бытия.
Затем - хлесткая вспышка красного, тошнотворный душок гниения. Перед глазами вспыхнуло лицо Кадая, окровавленное и страждущее, полусожженное лучом мелты.
Жуткие глаза закрыты, разорванный рот словно скреплен скобами. Из темноты раздался голос Кадая, хлынув одновременно со всех сторон, хотя рваные губы капитана не двигались: "Оставь надежду всяк сюда входящий…"
Затем мертвые веки капитана поднялись, явив пустые глазницы. Рот распахнулся, словно кто-то вдруг рассек мускулы, державшие его закрытым:
- Почему ты позволил мне умереть?
Дак'ир рывком очнулся. Лицо его под бесстрастной броней боевого шлема было покрыто холодной маской пота. Моргая, Дак'ир стал ухватывать фрагментами окружающую действительность через оптические линзы.
На внутришлемном дисплее материализовались показатели жизнедеятельности организма космодесантника, передаваемые внутренними системами силового доспеха. Зернистые темно-красные значки указывали на учащенное дыхание, повышенное кровяное давление и зашкаливающий пульс. Замелькали мириады окошек диагностической информации, перемежаясь с замедляющимися ударами сердца. Зрительный имплантат впитывал данные сразу целиком и сохранял в подсознании.
Успокаивающими приемами, отработанными при помощи гипнообработки до автоматического рефлекса, Дак'ир заставил организм прийти в равновесие. И только тогда понял, где находится.
Его окружала прохладная полутьма отсека-санктуария. Обратившись к массиву данных боевого шлема, Дак'ир серией беззвучных команд вывел на экран план операции и закодированные инструкции.
Они находились на борту "Огненной виверны", ведущей дальнюю разведку в Адронном Поясе. Ударный крейсер "Гнев Вулкана" преодолевал бездну реального пространства в нескольких часах полета сзади.
С грохотом ожили двигатели. Хриплый гул турбовентиляторов, подгоняемых бортовым реактором, ворвался на слуховые каналы Саламандра. Дак'ир блокировал самые неприятные звуки при помощи имплантированного лиманова уха, пока через несколько секунд не приспособился. Сейчас он уже совсем пришел в себя. Видение растаяло словно дым, хотя отдельные фрагменты еще мелькали перед глазами: дракон и полусожженное лицо Кадая засели в подсознании болезненными занозами.
Закрепленный гравирамой Дак'ир огляделся и увидел вокруг своих боевых братьев. Глаза Саламандр светились в темноте раскаленными углями. Зеленые доспехи десантников в полной боевой выкладке тускло блестели. Болтеры и клинки были надежно закреплены рядом с каждым в стойках из толстой стали. Более мощное оружие - мультимелты, огнеметы и тяжелые болтеры - хранилось в оружейном отсеке "Громового ястреба".
Ноктюрн остался позади в нескольких месяцах полета. Брат-капитан Н'келн собрал тогда сержантов, как и говорил Дак'иру, и обрисовал в общих чертах свой план возвращения в Адронный Пояс. Присутствовавший там же библиарий Пириил рассказал офицерам третьей роты, что обнаружил слабое, но отчетливое психическое эхо среди космического мусора и звездных скоплений системы. Брат-капитан Н'келн выразил уверенность, что след приведет их к Нигилану, Воинам-Драконам и столь необходимой победе.