Я неслышно и осторожно, морщась от ноющей боли в боку и слабости, стремительно растекающейся по телу, вышла за дверь. Скользнула по короткому коридору, придерживаясь за гладкую, медового цвета стену. Мимо дверей, косяки которых были изрезаны рунами, мимо светильников-плошек, подвешенных на полированные крюки. Теплое дерево под пальцами, казалось, придавало сил. Я застыла у крутой лестницы, спиралью спускающейся на первый этаж, услышав голоса.
Вроде бы знакомые… Точно. Целитель и хранитель.
Интересно…
Присев на верхнюю ступеньку, я закуталась в длинную алую шаль, поджала босые ноги, укрыв широким подолом. К ночи холодало, а по коридору гуляли зябкие сквозняки…
Прислушалась, вжавшись в перила.
Тихие голоса отражались от стен, словно в колодце, усиливаясь, гуляя глухим эхом между ступеней.
- Вы уверены, Оуэн, что госпожа Ивон в разуме?
В голосе сера хранителя - тревога.
- Разумеется, успокойтесь уже, Лейр… я мастер-целитель все же… Лучше еще раз подумайте, стоит ли так спешить в столицу? Фактически на верную смерть… - Целитель вздохнул.
- Увы, мы все крепко связаны договорами и обетами, друг мой, - мрачно ответил воин. - И я конечно же сделаю все, что смогу, чтобы выбраться из этой ловушки…
Но обреченность в его голосе не давала повода поверить в благополучный исход.
- Что же ты так неудачно влез во все эти хлопоты, ведь у тебя есть свое…
- Никаких стенаний! - резко оборвал целителя сер хранитель. - Поверьте, Оуэн, не стоит поднимать эту тему. Да, сменив статус, я бы ушел в целости, но… Глупостям и ошибками молодости нет прощения! И давно уже принято решение идти до конца!
Ярость вспыхнула и угасла, оставив пепел.
- Поверьте, есть выход!
- Не стоит, Оуэн, не стоит…
- Всегда можно начать заново, всегда! - в ответ на усталую просьбу воина проговорил целитель. - Посмотрите на госпожу Ивон. Вот кто фактически начал жизнь заново! Пережить такое и остаться в себе…
- А по-моему, она все же не в себе, - заметил сер хранитель. - Совершенно на себя не похожа. И оттого не верится мне, что ритуал не удался у того, кто устроил все это, и в столицу мы повезем завтра не безгласную куклу. В конце концов мастер там был…
- Несомненно! И ритуал в целом удался, но! Но он не был закончен! Связь с кукловодом не закрепилась и распалась. Госпожа Ивон совершенно точно не кукла!
- И не сошла с ума? - задумчиво пробормотал сер Лейр.
- О друг мой, ты мне не доверяешь? Да. Произошедшее явно сказалось на ней. Боль телесная и душевная, разрушающая связи с миром… Но! Я целитель и еще раз прошу, верь мне хотя бы в этом. Госпожа подопечная твоя в полном порядке! Соотносительно ситуации, разумеется. Свободы воли она не лишена, память с ней, разум тоже…
- Но ее взгляд…
- О да, конечно! Она изменилась, просто изменилась. Считай, заново родилась. И сейчас полностью переосмысливает свою жизнь, - воодушевленно вещал целитель Оуэн. Но меня это не задело.
- И что в том толку? - Воина, кажется, эта речь тоже не особо порадовала.
- Возможно, она еще удивит тебя, и, друг мой… как целитель уже просто требую - немедленно отдыхать! Спать, если хочешь завтра отправляться в дорогу. Все у тебя будет хорошо… я верю. - Оуэн был тверд и спокоен.
Быть может, он действительно знает?
- Спасибо, друг мой. - Сер хранитель устало вздохнул и, видно, отправился выполнять предписание целителя.
Звук шагов разнесся в разные стороны, и кто-то из мужчин явно стал подниматься по ступеням.
Я неслышно поднялась, цепляясь за резные столбики перил, и на цыпочках ушла к себе, успев прикрыть дверь до того, как в коридоре раздался шелест подошв.
Как интересно…
Ну и…
Что?
Что, Ивон?
Завтра в дорогу. Навстречу судьбе.
Утром, ожидая отъезда, я сидела в зале на первом этаже, наряженная, словно кукла, в многослойное сине-белое одеяние с рунным узором по подолу, вороту и рукавам. На столе дымился в глиняном кувшине ароматный отвар; заливающий стены и пол рассветный огонь красил дерево в оранжевое золото, играя бликами на лакированных панелях.
Красивое место, приятное, даже, можно сказать, благостное. Но я его покидаю.
Меня, словно хрустальную статуэтку, безликие охранники прямо-таки вынесли на улицу и усадили в большую карету, серо-коричневую, с большими колесами, плотными занавесями на разноцветных окошках. Крыша едва не проседала под сундуками с багажом… Следом внутрь просочилась девица в черном дорожном балахоне, служанка, забилась в угол и там затихла.
Кучер свистнул, щелкнул кнутом по пыльной брусчатке двора, и четверка коней гнедой масти дружно шагнула вперед, потянув за собой передвижной дом. И у него оказался неожиданно мягкий ход… Но почему это меня так удивляет? Опять эта двойственность восприятия из-за обрывков памяти…
Понятно, что это обрывки памяти двух разных личностей…
Необычно, но сквозь отстраненное спокойствие не пробилось ни одной эмоции. Ни удивления, ни страха.
Когда мы проехали в ворота, я, выглянув в окно, обернулась. Взгляд рассеянно скользнул по исчезающему за углом двухэтажному дому из обтесанного бруса. Синие ставни на окнах с угловатыми рунами, черной вязью тянущимися по карнизу, алая черепичная крыша. Столбы ворот были украшены резными оленьими головами, что смотрели на улицу, гордо откинув развесистые рога, а попрек проезда висел на цепях овальный щит с голубыми рунами исцеления.
Пока сер хранитель не приказал задвинуть занавеси, я смотрела на город.
Он будто бы обтекал меня, словно неспешный водный поток, широкий и прохладный. Неширокие чистые улочки, дома бревенчатые или из серого камня, с красно-коричневыми яркими крышами, с расписными наличниками и ставнями. Сады, узорчатые кованые заборы, поблескивающие на солнце стекла в узких переплетах оконных рам. И провожающие взглядами резные деревянные скульптуры. Орлы, сойки, лисы, волки, зайцы, кони и многие другие химеры на столбах ворот, на коньках крыш, на оградах, просто будто бы выглядывающие из распахнутых дверей, следящие за гостями в отсутствие хозяев.
Они занимали меня куда больше, чем попадающиеся ранней порой люди.
Родовые тотемы, символы и обереги, сторожа и хранители удачи…
Дорога, дорога… Стук колес, свист кнута, перекличка сопровождающих, короткие разговоры с Лейром, краткие остановки на обед и ночевку, не в проплывающих мимо городках и поселках, а в перелесках и рощах. Пляшущий на дровах огонь, расходящийся кругами аромат травяного отвара, придающего сил и очищающего сознание, шатер, раскинутый на поляне, долгое предрассветное молчание.
Гостиный двор, алые рунные ленты на стенах, люди, утоптанные дороги, брусчатка, выложенные камнями площади. Река, горбыли мостовых опор, украшенные рыбьими головами с хищно разинутыми ртами.
Волчий вой по ночам, голоса женщин, выводящих длинную печальную мелодию.
Дорога, дорога, дорога…
Тропинки, проселки, обочины…
Я созерцала, перебирая пальцами длинную нитку солнечно-желтых стеклянных бус. И молчала. Согласно кивала на просьбы и приказы, краткими жестами гоняла служанку, отдыхала, не выходя за пределы охраняемого круга, пила горькие микстуры.
Набиралась сил.
Готовилась, внимательно вслушиваясь в мир.
Столица была совсем иной. Инородное включение, вырванное откуда-то и втиснутое в самое сердце величавой спокойной реки осколком скалы, зубом, о которое запнется течение.
Голоса людей полны нервного ожидания, топот копыт по камням мостовой отдается в голове рокотом военных барабанов и бряцаньем железа. Серокаменные стены практически лишены украшений, а зажженные к вечеру фонари сине-белым светом только нагоняли жути по подворотням. Коньки крыш почему-то превратились в шпили, увенчанные флюгерами, дружно проворачивающимися с пронзительным скрипом при порывах ветра.
Дворец мрачной трехэтажной громадой возвышался над черепичными крышами двухэтажных домов. Закат пылал, отблески багровых лепестков ложились на камни, окрашивая стены кровью, в узких окнах трепетали ало-красные отблески огня.
На аллее, ведущей к входу, деревья выстроились почетным караулом, в синем свете показавшись на миг вечной мертвой стражей. Я пошатнулась, но сер хранитель, подхватив под локоть, не дал мне упасть со ступеньки и плавно повел по широкой лестнице к распахнутым дверям. К человеку в черном с серебром одеянии, статному, словно высохшему старику, на лице которого застыли отстраненная злость, разочарование, ожидание.
Склонившись в реверансе, я заметила на судорожно стиснутых пальцах перстни, а выпрямляясь, - прячущийся в седых волосах венец, простой золотой ободок с вертикальными насечками…
Медленно и осторожно, четко и ясно проговорила приветствие, просьбу о прощении, подобающие извинения… Но владетельный пока еще герцог мрачно скривился, обрывая речь, и жестом велел следовать за ним.
По широким коридорам, по светлым и темным, изукрашенным золотом и гобеленами залам, складывающимся в длинную анфиладу, мимо рядов подобострастно зубоскалящих и шепчущихся за нашими спинами вельмож. Чеканя шаг по белым с серыми разводами мраморным плитам.
В тронном зале синие, расшитые солнечными лучами флаги струились вниз, словно речные воды, растекаясь цветистыми сапфирными узорами, играя бликами на колоннах, на рамах окон и на полу.
Придворные застыли статуями вдоль алой дорожки, по которой отец взошел на трон и развернулся, ведя рукой. За моей спиной люди начали опускаться на колени. Сначала сер хранитель, потом стража. Прочие пластались почти до пола…
Глупые, дурацкие церемонии, выдуманные для повышения собственной значимости. Кем-то из владетелей венца, которые в какой-то момент забыли, что возвеличивание себя и власти не есть главное. Главное - равновесие, танец на кончике иглы, баланс в мире, который когда-то хранили в Верлии.
И я еще раз присела в реверансе, скрывая неожиданное озарение, золотом разлившееся в глазах. Кольнуло в боку, так и не зажившем до конца.
Тишина волнами разошлась по залу. Долгое-долгое молчание оборвалось резкой фразой великого герцога:
- Мы не желаем более слушать ничьих оправданий. Церемония состоится завтра, на третьем делении заряной свечи. Готовьтесь.
Я практически легла на плиты перед тронными ступенями.
Бессонная ночь прошла в раздумьях.
Каков расклад у этой странной игры во власть? Фигуры расставлены так давно, а первые ходы сделаны за много лет до моего рождения.
Что может сделать пешка?
Разве что попытаться пробраться в ферзи…
Утро застало меня у окна.
Рассветное солнце не заливало алой волной весь город, а накрывало его нежно-розовым покрывалом, выгоняя с узких улочек, из подворотен и тупиков густо-синие тени. Флюгера разбрасывали по крышам золотые блики.
С первыми лучами нового дня в покои, затянутые от пола до потолка розово-бежевыми шпалерами, просочились щебечущие безголовые девицы-горничные, в последние годы заменившие почти полностью старый штат камеристок и камердинеров.
Прическа, платье, легкий завтрак. Отстраненно следуя привычному когда-то ритуалу, отмечала лишь насмешки и злорадные ухмылки на лицах служанок.
Кукла была готова вовремя.
Снова длинные коридоры, стража, пренебрежение во взглядах, опасность, подстерегающая за углом.
Ну что, главная задача - выжить и победить?
Нет.
Выжить.
Сохранить Равновесие.
Глава 2 ПОБЕГ
Перешагивая порог тронного зала, спросила себя, что будет, если я погибну, не успев получить венец или так и не передав его кому-то…
Нет, не погибну.
Никто не допустит осечки. "Некто", - поправила я себя. Некто.
Но тем не менее игра пойдет всерьез.
И что будет с дрожащим сейчас на кончике иглы миром, чье спокойствие были призваны хранить тогда, давно, еще не великие герцоги Верлийские? Кем они тогда были?
На запястьях нагрелись и налились тяжестью невидимые браслеты, по коже скользнул едва заметный золотой отблеск.
Герцог, отец, стоял посреди зала, который на первый взгляд казался пустым, но на второй - просто лишенным посторонних, придворных, стражи, слуг. В тех, кто стоял вдоль стен, словно была выхолощена суть, остались только инстинкты, такие же древние, как мир, как рунный договор, как венец… Стая, хищная стая замерла, готовясь рвать, терзать и проливать кровь вожака, потерявшего кнут. И делить, делить до последнего власть и силу… А герцог стоял и словно купался в серебрящейся сини, стекающей с полотнищ, под ногами его по плитам пола змеились тонкие темные нити рунной вязи, сплетаясь в сплошное узорчатое полотно. Вокруг него словно расходились волны холодной пустоты, образуя четкий круг, внутри которого он еще несколько мгновений будет неприкасаем и непобедим.
Я - тоже. Пока за моей спиной Лейр Шинорский, сер хранитель, и его люди. Их мало, очень мало. Но все они при оружии, под черными одеяниями кольчуги. Такие же хищники, органично влившиеся в царящее здесь напряженное ожидание крови.
Иду, считая шаги, до круга пустоты, словно продавливая ставший неожиданно густым воздух, с трудом выдавливаю застывшее в легких желе, принуждая себя дышать.
Страшно?
Нет…
Странно.
Этот человек, мой отец, очень похож на того, который стоял надо мной, распятой на алтаре мага. Они родичи?
Мысль эта заметалась в пустой голове, холодом прошлась по спине, но так и не смогла скинуть с разума оковы отстраненного равнодушия, укутывающего меня ватным коконом.
Еще шаг.
Круг.
Точка.
Разворот.
В миг, когда мы замираем друг напротив друга в тишине такой звонкой, что кажется - это весь мир затаил дыхание, герцог, глядя мне в глаза, понимает, что здесь и сейчас не его дочь входит в круг, ступая на линии ритуальной вязи.
К лучшему ли, к худшему, но обратного пути нет, и с губ герцога срываются первые слова ритуала отречения. Снимая с головы простой, с поперечными насечками золотой обруч, отец протягивает мне его на ладонях. Старое золото мерцает, перламутровые отблески бегут по кругу. Сила древнего рунного договора течет по нему, разогревая воздух и обжигая кожу рук. Сила ворочается в крови, просыпаясь, струится по венам, расходится по телу… Сила…
Руки сами тянутся вперед, принимая главное - венец. Слова ритуала проходят мимо сознания, не уверена, что вообще что-то говорила. Это не главное. Немеющими пальцами перехватила, неловко подняла, и вот символ власти и равновесия мира лег на лоб, плотно обхватил виски, плотно прижимая уложенные в сложную прическу волосы.
Я приняла венец вместе с долгом, тяжелым бархатным плащом опустившимся на плечи.
Посмотрела на бывшего герцога, пока сердце мерно отсчитывало удары. Эти последние мгновения, тягучие, длинные, приторно-медовые, обернулись словами, завершающим гулким катреном разнесшимися по тронному залу.
Ритуал, для которого важно было лишь наличие наследника, завершился.
Сейчас начнется другой…
Сейчас прольется чья-то кровь…
Древние силы отступили обратно, за грань реальности, ушли, оставляя за нами право решать за себя.
Людское - людям…
А в следующий миг мир распался на череду резких, ярких картин, быстрых, словно вырванных из действительности, вспышками огня расцветающими на кончиках светильников.
Р-раз!
И в горле бывшего герцога возникает белая короткая стрелка. Тело, уже безжизненное, оседает в рунном кругу, взметнувшиеся было руки опускаются, короткий сип… Шаг в сторону.
Два.
Звон и грохот наполняют тронный зал.
Порыв ледяного ветра уносит свет, заодно выдирая меня из круга.
Стоять - смерти подобно.
Удар сердца спустя огни, чадно фырча, вспыхивают снова. Отблески алыми зубьями пляшут на стенах. Искрят сапфиры.
Кровь… под ногами.
В сторону.
Кто-то тащит меня за руку, выворачивая запястье. Куда-то.
К выходу?
Нет. Сквозь шум разбираю, как с грохотом захлопываются тяжелые створки.
Три.
Сталь блестит, летит, брызжет в лицо кровь, багряным узором ложась на кожу и на светлую ткань.
Свистят стрелы. Если я их слышу, значит, это в меня… Резкие хлопки тетивы.
Свалка. Все против всех.
Куда меня тащат?
Вспышка!
Лейр, хранитель, отшвыривает меня к стене.
Что-то выбивает осколки из камня совсем рядом. Мелкая крошка разлетается из-под ног, оставляя на коже царапины. За спиной - холодный мрамор, под ногами - скользкие ошметки…
Колени спеленал длинный подол. Это так мешает…
В центре зала свалка неожиданно затихает, темнота расступается, и из смутных теней воздвигается человек. Тот самый, старый знакомый, вкрадчиво шептавший у ритуального камня.
Рядом ругается хранитель, с хрустом вытягивая клинок из чьего-то тела.
А предатель и убийца, мерзкое отродье гнилозубой ведьмы и просто ублюдок, протягивает руку и говорит:
- Отдай мне венец, Ивон.
Вторая занята коротким мечом.
Он делает шаг вперед. Клинок описывает полукруг, веером разлетаются капли крови. Еще шаг.
Я медленно поднимаю руки. Зачем? Не понимаю!
Мир отдаляется. Краем сознания отмечаю чей-то предостерегающий вскрик.
Запястья обжигает будто огнем, перед глазами танцуют блеклые кляксы.
Хранитель, обернувшись, кинул на меня злобно-отчаянный взгляд. Он, он и его люди, которых осталось всего ничего, двое или трое, прикрывали меня, теснили к стене. Что за клятвы держат Лейра рядом со мной?
Некоторые тела на полу нашпигованы стрелами. Арбалетными? Откуда? С широких карнизов, скрытых за полотнищами флагов.
Я снова поднимаю руки? Зачем?
Люди застывают, словно мухи в меду.
Замирает мир на кончике иглы.
Так что мне надо сделать?
Да…
Встряхнув ладонями, сдернула с пальца перстень с родовой печатью и закричала, срывая голос в хрип:
- Отрекаюсь! От крови и рода творящих обман!
Я швырнула кольцо прочь, и оно кануло во Тьму.
Мир снова закружился в бешеном танце, размазываясь в цветные полосы. Только и успела заметить, как на лице требовавшего венец человека сменяются друг за другом маски превосходства, удивления, ярости и безумной злобы.
Порыв ледяного ветра рассыпался веером серо-стальных искр. Плиты пола застлал густой туман, он выбрасывал вверх чадные черно-желтые щупальца, опутывая еще живых людей.
Вспышка, темнота.
Торжествующий вопль, грохот падающих камней, блеск стали, вихрящейся в причиняющем боль глазам остром узоре.
Мы куда-то пятились, хранитель отражал удары, и казалось, вот-вот что-то изменится…
Вырвемся?
Но под скользкими от крови пальцами поехала, куда-то проваливаясь, стена. В шею кольнуло болью; расцвечивая мир фееричными цветами, вспыхнули огненные круги. Меня мотнуло в сторону, отбрасывая на пол, протащило по плитам, сверху складками легли обрывки огромного гобелена. Придавило, словно плитой.
Сознание плывет.
Я вижу, как Лейр, развернувшись, отражает чей-то удар и оседает от подлого удара в спину. От последнего своего солдата, а тот падает, поймав в лицо короткий белый болт…
И снова…