* * *
Логан Том не был так уверен.
Он был неуверен не только насчет Винтика, которого уже рассматривал травмированным, но также и насчет того, как все обернется. Надежда заключалась в том, что они пройдут на юг к реке Колумбии, по пути найдя Ястреба и Тессу, и все сработает.
Однако, это зависело от нескольких вещей. Предполагалось, что они доберутся туда целыми и невредимыми. Предполагалось, что Ястреб легко найдется сразу же, как только они прибудут. И предполагалось, что само путешествие не нанесет им таких эмоциональных и психологических травм, которые со временем они не смогли бы самостоятельно излечить.
Первые два предположения достаточно легко могли из желаемых стать действительными, но последнее беспокоило его больше всего. Он знал достаточно хорошо о том ущербе, который могли причинить путешествия, предпринятые в этом мире. За последние двадцать лет он многое испытал, но глубоко внутри все еще оставались незажившие шрамы. Призраки многое преодолели, чтобы добраться туда, где они находились, и их объединение в семью помогло защитить их. Однако, они все еще были детьми, лишь Сова, Ягуар и Медведь могли считаться по возрасту достаточно взрослыми, и, несмотря на всю их храбрость и решимость, они, скорее всего, были пушечным мясом для того, что лежало между ними и их пунктом назначения. В течение полудюжины лет они не покидали свое убежище в городе Сиэтле. Они не уходили дальше нескольких миль от своего дома. Все, что они знали, осталось позади. Они начинали жизнь заново, небольшая семья, отправляющаяся по чужой дороге в чужую страну.
Смогут ли они закончить такое путешествие, когда машины–насекомые и уроды поджидают их за каждым извилистым поворотом и в каждом темном углу?
Каковы шансы, что они выживут?
Смогут ли они справиться без него?
Это были не праздные вопросы. Эти соображения волновали его с тех пор, как они покинули город. Ему нужно знать, смогут ли они пройти свой путь одни. Потому что, думал он, в какой–то момент им придется это сделать.
Потому что, по правде говоря, он думал, что будет лучше, если он их покинет.
Это звучало резко, но было прагматичным выбором. Приказ Госпожи, переданный ему Двумя Медведями, не состоял в спасении Призраков. Ему надлежало найти и защитить странствующего морфа, который, по странному стечению обстоятельств, был одним из Призраков в своей нынешней трансформации. Он должен был предоставить этому морфу шанс спасти человечество от грядущего пожарища, дать ему возможность, как он полагал, повторно населить и восстановить мир. Этот приказ не касался других Призраков ни в каком случае, никаким боком, никоим образом.
Это не означало, что он не хотел помочь этим детям. Он хотел им помочь. Но они тормозили его. Он мог добраться туда, куда ему нужно, гораздо быстрее самостоятельно. Он мог ехать быстрее и с большей безопасностью. На каждое решение, которое он принимал, влияло их присутствие. Он не привык к такому виду ответственности. Он жил один с тех пор, как умер Майкл, и развил привычки и образ поведения, которые увеличивали его шансы на выживание. Несмотря на необходимость того, ради чего он приехал, пришлось отложить это на второй план, поскольку он взвалил на себя бремя ответственности за Призраков.
Покинуть их звучало черствым и бесчувственным. Но это был мир, где думать слишком много о других означало погубить себя.
Он отложил этот вопрос на эту ночь после похорон Погодника и устройства на отдых, думая, что не готов принять решение уехать, независимо от аргументов в пользу этого, независимо от риска, если он останется. Он не чувствовал, что настало для этого время, и позволил всему идти пока своим чередом.
Но следующим утром Винтик и Речка слегли с тяжелой лихорадкой, симптомы которой показывали на ту же форму чумы, которая забрала Погодника.
- У меня не так много лекарств, чтобы лечить их больше нескольких дней, - сказала ему по секрету Сова, черты ее лица выражали беспокойство. - Почти все, что у нас было, мы потратили на дедушку Речки.
Он только что закончил размещать обоих детей на носилках в задней части Лайтнинга, взяв их к себе, чтобы оберегать, используя свой собственный запас одеял, которые помогли держать их в тепле. Они покраснели и кашляли, испытывая першение и сухость в горле. Первые явные признаки фиолетовых пятен начинали проявляться на их шеях. Состояние Речки было хуже, чем Винтика, у нее было прерывистое, резкое дыхание. Но ведь она и контактировала со своим дедушкой больше, чем мальчик. Логан уже боялся ехать впереди, заключенный в наполненном чумой пространстве, избавиться от которой не мог помочь даже постоянный приток свежего воздуха. Он не боялся демонов и выродков, но после болезни, которая чуть не убила его в шестнадцать, он смертельно боялся чумы.
Он посмотрел вдаль, мимо кучки наблюдающих детей, мимо мрачного пейзажа с его зимними, сухими перспективами и пустыми пространствами, мимо всего, что он мог увидеть, туда, что он мог только предположить. Так легко было покинуть их. И сделать так было бы умной вещью.
Они нашли старую телегу сена, стоявшую недалеко от того места, где они расположились, отбросили магазинную тележку и переложили в телегу все свои припасы, а также и сами залезли в нее. Только Ягуар предпочел идти пешком, шагая впереди четким ритмом. Сова поехала внутри Молнии с Логаном, чтобы присматривать за Винтиком и Речкой, настаивая разделить опасность, заявляя, что она выживала в контакте с чумой всю свою жизнь. Не многие на ее месте поступили бы так.
За этот день они проделали большой путь, и в следующий тоже, покрывая гораздо большее расстояние, всю дорогу двигаясь на юг к следующему городу. Логан не знал его названия; все вывески было давно сорваны. Сова вынула одну из своих изодранных карт и сказала ему, что он назывался Такома. К сумеркам, они достигли предместий и нашли поляну, защищенную небольшой рощей увядших елей, на которой можно разбить лагерь. Там находились какие–то строения и части ржавого оборудования, которые помогли скрыть и защитить их от тварей, рыскающих в ночи. Состояние Речки и Винтика не улучшилось; наоборот, им стало еще хуже. Логан уже решил пойти на поиски лекарств, необходимых Сове для их лечения.
- Напиши их названия для меня, - попросил он ее. - Опиши, что мне искать, особенно упаковку. Я возьму Лайтнинг и посмотрю в городе. Может быть, мне повезет и я найду какие–нибудь медикаменты.
Он не думал, что ему повезет, но сказать ей об этом не имело никакого смысла. Большая часть того, что могло помочь, давно уже было разобрано другими. Таблетки любого вида были редкостью, но особенно те, которые защищали или вылечивали от различных видов чумы.
- Они называются Цикломопензия, - сказала она, вручая ему клочок бумаги с четко отпечатанным названием. - Они выглядят как большие белые таблетки с отпечатанными на каждой из них CYL-ONE. - Она вручила ему пластиковую упаковку. - Это от тех, что остались у меня в запасе.
С минуту он изучал контейнер и бумагу, а затем запихнул их в один из карманов.
Он собрал всех Призраков вместе.
- Слушайте внимательно. Я должен покинуть вас на всю ночь и, возможно, на весь завтрашний день, если хочу найти лекарства, необходимые Речке и Винтику. Мне понадобится Лайтнинг для этого. Вы должны быть осторожны, пока меня не будет. Никто не покидает это место. Никто не делает ничего, что может привлечь внимание. Все время кто–то стоит на страже. Если вы будете вынуждены уйти, несите Речку и Винтика на носилках и направляйтесь к городу. Ищите Лайтнинг или меня. Мы будем недалеко друг от друга.
Он отдал Пархан Спрэй Воробышку и Ягуару, а затем вручил Тайсон Флэчетт, наподобие того, что в день своей смерти носил его отец, Медведю.
- Не применяйте их, если в этом нет особой необходимости. Если вы запустите их, то привлечете большое внимание. Самое лучшее, что вы можете сделать, это быть как можно незаметнее. Понятно?
Они все торжественно кивнули.
- Мы знаем, что делать, - сказал Ягуар. - Мы не дураки.
Там будет видно, подумал Логан, помня, что именно Ягуар вызвал инцидент с машинами в Ороникс-Экспериментал. Однако помочь этому было нельзя. Он не мог оставить их безоружными. Он должен верить, что они будут руководствоваться здравым смыслом и осторожно обращаться с оружием.
- Сова, - сказал он, привлекая ее внимание. - Я помещу Речку и Винтика в том сарае. - Он указал на строение, которое выглядело лучше остальных. - Никто не заходит внутрь, кроме тебя, да и ты заходи туда только, чтобы дать им лекарства, питье или еще ради того, что может им помочь. Но все остальные пусть держатся подальше. Если эта зараза распространяется, мы все можем слечь.
Она безмолвно кивнула. Он колебался, пытаясь придумать, что еще он должен сказать им, внезапно обеспокоившись, что это было ошибкой и он оставляет их умирать здесь. Они были всего лишь детьми, он говорил это себе уже, наверное, сотый раз с тех пор, как они выехали из Сиэтла. У них не было его навыков выживания. У них не было его опыта или тренированности. Однако не было никакого смысла волноваться о том, чему нельзя было помочь.
Он подвез телегу сена к строениям позади другого механизма, затем отцепил ее. В основном, она выглядела как и все остальное, и могла остаться незамеченной, если только кто–то не остановится, чтобы повнимательнее разглядеть ее.
- Помните, что я говорил, - сказал он им напоследок. - Будьте осторожны. Я вернусь, как только смогу.
Но как раз когда он уезжал, он снова подумал о том, чтобы покинуть их навсегда.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Оставив Призраков и их полевой лагерь позади, Логан Том ехал по шоссе через сгущающиеся сумерки к темным зданием Такомы. Город расположился на довольно плоской равнине, с одной стороны граничащий с водой, а с другой - с горами. Он выглядел как и все ему подобные, спальные районы по периметру, даунтаун в центре, весь погруженный в темноту, неосвещенный и кажущийся необитаемым.
Но там, конечно, были люди, может быть, живущие в компаунде, может быть, на улицах. Там были Уроды. Там были обычные бродяги и бездомные. Там были твари, которых невозможно представить себе, пока их не увидишь, существа, созданные ядами и болезнями, чудовища этого диковинного нового мира.
И, как всегда, там были ожидающие Пожиратели.
Он внимательно осматривал темные места на своем пути, виляя в развалинах, вылавливая открытые участки на потрескавшихся, поросших травой тротуарах. Он выискивал какое–либо движение, какой–нибудь признак жизни, и обнаружил немного.
Бездомных собак и беспризорников. Мерцание ламп на солнечных батареях из темных закоулков. Слабые звуки жизни, которые прерывали глубокую тишину. Время от времени он проезжал мимо останков мертвых, некоторые из тел были настолько давними, что представляли собой лишь кости да обрывки одежд. Он попытался представить, как все выглядело до того, как начались войны и путь назад был потерян, но не смог.
Его разум вспомнил другие времена и места. То же самое было и во многих других городах, такие же последствия разрушения, остатки безумия и отчаяния. Столько всего оказалось бесполезным. Он оглядывал это опустошение, эту разруху, и ему хотелось закричать. Но он больше не кричал. Не из–за этого. Он видел такое слишком часто. Это было наследие его времени, истребленный мир, разрушенная цивилизация.
Впереди на фоне неба выросло огромное куполообразное здание и в меркнущем свете он смог различить массивные арки, поддерживавшие это строение. Это была арена развлечений, остаток тех времен, когда в мире был порядок. Сейчас она была черной и безмолвной, потерявшей свое место и цель, мавзолей времен жизни, которые безвозвратно исчезли.
Он направился к ней.
Шоссе немного спускалось длинной рампой к куполообразному зданию, но огромные кучи мусора и части брошенных автомобилей образовали баррикаду, которая заблокировала проезд. Он подъехал поближе и отказался от своего плана двигаться по тротуару. Вместо этого он начал двигаться по открытым участкам, прилегающим к шоссе, а затем по дворам жилых домов, пересекая переулки, бордюры и другие препятствия, ведь его машина была создана для езды по труднодоступной для других автомобилей местности.
Когда он проехал сколько смог, приблизившись к куполу и окружавшим его зданиям, которые оказались складами с витринами, Логан остановил машину и вышел из нее. Какое–то время он стоял, оглядываясь вокруг, обострив все свои чувства на окружающую обстановку, наблюдая и прислушиваясь. Ничто не привлекло его внимание.
Удовлетворенный этим, он включил замки безопасности и защитные устройства Лайтнинга, и, взяв свой посох, пошел пешком. Он шел мягко, бесшумно, так, как его научил Майкл, почти невидимый, как еще одна из ночных теней. Здания с обеих сторон были приземистыми, темными, безжизненными строениями. Несколько раз его путь перебежали кошки, а однажды беспризорники, двигавшиеся украдкой и пригнувшись, попали в поле его зрения. Один раз ему показалось, что он услышал голоса, но не смог разобрать слова или определить их источник.
А один раз, как видение, появилась женщина, или, возможно, девочка, выскользнув из темноты на свет, со струящимися по тонкой фигуре длинными светлыми волосами.
Он мог только вообразить, что она была красива - ее черты скрывались за темной маской ночи - однако он чувствовал уверенность в этом, несмотря на то, что видел ее всего лишь мгновение.
Своим исчезновением она заставила его почувствовать что–то неожиданное, какую–то глубокую, необъяснимую потерю в сочетании с грустью, которая сдавила ему горло и высушила рот. Он не мог объяснить этого, не мог найти этому причину. Он презирал дружеские отношения с тех пор, как умерли Майкл и остальные. Он ревностно оберегал свое уединенное существование, активно избегая компании других. Такова была природа Рыцаря Слова. Так диктовала жизнь, которую он выбрал. Присутствие других только усложняло его работу. Привязанности только сковывали его.
Так грозили сделать Призраки.
И все же…
Бессознательно замедлившись, он потратил еще немного времени на поиски этой женщины, вглядываясь в темноту между домами. Ночь и тишина заполонили все вокруг него. Не было никаких знаков ее присутствия. Теперь ему показалось, что она была лишь в его воображении.
Он ускорил свой темп и двинулся дальше.
Если его расчеты правильны, ему было двадцать восемь лет. В значительной степени он полагался на календарь, который Майкл встроил в машину. Без этого календаря времяисчисление было бы потеряно для него. Времена года были нераспознаваемыми, часто переход от одного времени года к другому приносил незначительные изменения. Наручные часы и будильники перестали работать несколько лет назад, за исключением некоторых, которые то и дело попадались ему, но в основном показывали только время суток. В порядке вещей было знать точно свой возраст, а также уверенно сказать, какой сейчас день, месяц и год. Было чувство, что ты твердо стоишь на земле.
Двадцать восемь, и он чувствовал отрешенность от всего остального. За исключением своей работы Рыцаря Слова. А теперь, возможно, даже и от этого. Теперь, когда он был обременен этими беспризорниками и их проблемами. Ему следовало бы оставить их, он знал это. Он должен был найти путь. Как только они выздоровеют и будут в безопасности от угрозы нападения демонов и выродков. Как только он почувствует, что время настало. Он покачал головой от путаницы, которую это вызвало.
Потому что его обязанность, его миссия, состояла в том, чтобы находить и оказывать помощь беспомощным и попавшим в заключение. Его жизнь была посвящена помощи тем, кто не был так силен, как он, кто нуждался в освобождении от зла и мог быть спасен только его особой силой.
Разве Призраки не были из их числа? Разве он не обязан помочь также и им?
Однако они были не совсем такими, как заключенные в рабских лагерях или пострадавшие от темных тварей, которые бродили по окружающей местности. Они не нуждались в нем так, как многие другие.
Вообще–то, на самом деле, если подумать, так оно и есть. Если взвесить их нужду по сравнению с большинством других. Они не нуждались в нем.
Или нуждались?
Внезапно, его размышления прервались идущей рядом с ним кошкой. Она появилась из ниоткуда, дородное серое животное, с черными полосами и необычной белой отметиной через всю ее морду - как будто кто–то мазнул по ней кистью. У нее была специфическая походка, подобно которой он никогда не встречал у кошек. Она не только шла, но и подпрыгивала. Было за все время не более пары прыжков, но этого оказалось достаточно, чтобы стать заметным. Она немного отстала от него с правой стороны, когда он заметил необычное движение уголком глаза и это заставило его насторожиться.
Он остановился и посмотрел вниз на кошку. Кошка остановилась и посмотрела вверх на него.
- Шшшш, - прошептал он.
Кошка мигнула и прошипела в ответ.
Он заколебался, подумав о том, чтобы прогнать ее, но решил, что не стоит тратить на это усилия. Он снова продолжил путь. Кошка тут же последовала за ним. Он прибавил шагу, но и кошка тоже ускорилась. Когда он снова остановился, кошка остановилась вместе с ним, оставаясь позади и вне досягаемости черного посоха. Не то, чтобы он ударил бы им кошку, но ведь кошка не могла этого знать.
- Давай, уходи отсюда, - пробормотал Логан.
Он продолжил идти, стараясь не обращать на кошку внимание, сконцентрировавшись на своей задаче. Купол вырисовывался впереди, темный монолит на горизонте. Он был достаточно близок к нему, витрины и склады заменили жилые дома в начале пути. Он стал выискивать признаки того, что ему было нужно, но ничего полезного не замечал. У большинства магазинов двери и окна были выбиты, внутри все было разбито. Склады находились в таком же состоянии. Если что–то и можно будет найти, то, вероятно, оно должно быть очень хорошо спрятано. Лекарства и бинты разбирались людьми в первую очередь, как только появились первые признаки чумы и химического заражения, после того, как рухнула правительственная структура и появились демоны и выродки. Казалось маловероятным, чтобы после этого что–либо осталось.
Кошка сделала ряд внезапных подскоков, пока не поравнялась с ним, а затем издала жалобный крик, который заставил его остановиться.
- Шшшш! Не делай этого, - выдохнул он. В тревоге он огляделся. Любой, кто находился в сотне ярдах от них, должен был услышать!
Кошка пристально посмотрела на него, а затем сделала это еще раз - более долгий, более глубокий, пронзительный крик. Это продолжалось невозможно долго, как будто она пыталась поставить рекорд.
Логан начал приближаться к ней, размахивая посохом, и кошка сжалась в серо–черный комок. В мгновение ока она исчезла и Логан остался один.
- Вот так бы сразу, - с упреком пробормотал он.
Он шел в одиночестве, расстроенный этой встречей, причину чего он не мог объяснить. Он предположил, что в поведении кошки было что–то странное, а именно желание так смело приблизиться к нему, когда остальные существа, даже гораздо больше ее, держались бы на расстоянии. Может быть, он почувствовал какое–то родство с ней, существом, одновременно и сторонящимся, и не боящимся. Может быть, было что–то в ее крике, звучащем с такой тревогой.