- Кровать не желаешь? - услужливо предложил Мар. - С балдахином, массажем и музыкальными пружинами. У меня есть!
- Нет, - Семён рассеянно смотрел на загадочную луну. - Не желаю. Ни массажа, ни музыки - ничего не хочу.
Было тихо, ночной ветерок унялся и больше не шелестел травой; в повозке негромко похрапывал лекарь-алхимик, специалист по знахарскому лечению и хлебному вину; где-то далеко-далеко, в лесу, ухала сова; заметно похолодало - близился рассвет.
Семён слипающимися глазами смотрел в чёрное небо: небо, как и луна, тоже было неправильным - на нём не было видно звёздной мелочи, той лёгкой небесной россыпи, которая обязательно присутствует в ночном небе. В любом из Миров.
Крупные редкие звёзды были абсолютно одинаковы и висели слишком упорядоченно... слишком. Как будто их туда нарочно повесили. Сделали на конвейере и повесили.
А ещё звёзды не моргали. Светили ровно, как лампочки.
- Странный Мир, - уже засыпая, подумал Семён. - Очень странный... - и уснул. Крепко. Безмятежно.
Утром по дороге двинулись крестьянские подводы.
Отец Вуди сторговался с одним из крестьян помочь доставить безлошадную повозку в селение: лёгкий возок прицепили к гружёной подводе и та тронулась в путь. Семён и монах шли рядом, хотя вполне могли бы и ехать - пара впряжённых в подводу волов даже не заметила дополнительного прицепа, - но уж больно хорошее стояло утро! И Семёну, и отцу Вуди захотелось поразмять ноги.
Пожилой крестьянин оказался человеком общительным и всё время, пока они ехали до посёлка, обстоятельно рассказывал своим случайным спутникам о виденных им сегодня на лесной дороге ужасах: о разбросанных там и тут руках, ногах, головах... Раза четыре рассказывал, причём с каждым разом подробностей становилось всё больше, и были они всё ужаснее. Появились в рассказе и стонущие деревья, и потеющая кровью земля, и громадная крыса с золотой короной, пляшущая на обглоданном черепе...
Ехавший с возницей мальчонка лет десяти, сын крестьянина, открыв рот смотрел на отца: мальчик таких подробностей не заметил. О чём теперь искренне жалел.
Наконец они въехали в посёлок и остановились у поселкового кабака. Заведение называлось "У дуба", что полностью соответствовало действительности - возле кабака рос дуб. Громадный, вековой.
- А мёртвые с косами вдоль дороги не стояли? - с испуганным видом спросил напоследок Семён у разговорчивого возницы. - Гнилые такие, в саванах?
- Знамо дело, стояли, - важно покивал крестьянин, - именно что с косами. Бабы, мёртвые-премёртвые, аж воняют, а косы у них до самой земли. Седые. Лунные ведьмы, тять их растять! - и, отцепив повозку от подводы, получил от монаха свою обещанную серебряную монету. После чего прямиком направился в поселковый кабак, оставив подводу под приглядом сына. О ведьмах рассказывать пошёл.
Отец Вуди тоже остался сторожить повозку и свой ценный сундук-аптечку, а Семён отправился на поиски коня. Или лошади.
Ходил он долго, уже и полдень настал, но желающих продать Семёну лошадь не оказалось - с Семёном не только не хотели говорить, но и гнали от ворот, обещая набить морду, если он сейчас же отсюда не уберётся.
- Дурацкие у них тут нравы, - зло бормотал себе под нос Семён, широким шагом направляясь назад, к кабаку. - Им, блин, натуральное золото предлагаешь, а они тебе оглоблей по хребту обещают! Вот же дикий народ...
- Попробуй одежду сменить, - сочувственным голосом посоветовал Мар. - Встречают-то по одёжке! А ты сейчас как батрак одет. Видел работников во дворе у того толстого селянина? Который на тебя ещё собак чуть не натравил. Так они были одеты точь-в-точь как ты! Сам посуди, откуда у батрака золото? Скорее всего, селяне решили, что ты или пришлый дурачок, или нарочно над ними издеваешься. Хорошо хоть и впрямь оглоблей не перетянули! А то пришлось бы мне вмешиваться.
- Ах ты! - Семён остановился и расстроенно хлопнул себя по лбу. - Одежда! Вон оно что, - и, оглянувшись по сторонам, убедился, что на улице никого нет. После чего быстро превратил батрацкую робу в нечто, похожее на дорогую дворянскую одежду, виденную Семёном при дворе королевы Яны: неудобный тёмно-зелёный бархатный сюртук с множеством блестящих пуговок на груди, с широким кружевным воротником и кружевными манжетами; бархатные брюки-галифе такого же цвета и обязательные высокие сапоги-ботфорты. Через грудь протянулась синяя атласная перевязь, на которой родовитые дворяне Изумрудного Мира носили парадные шпажки, короткие, тупые и неопасные.
Вместо шпаги Семён, недолго думая, вдел в ременную петельку пистолет. Чтобы убедительнее выглядеть. Тем более, что всё равно девать его было некуда - не в руках же нести! А карманов у парадного сюртука не предполагалось.
Ходить заново по дворам Семён не решился - ещё опознают в новоявленном дворянине бывшего батрака, только что предлагавшего золото за лошадь! Могут возникнуть ненужные вопросы, а следом за ними - ненужные проблемы. Потому Семён отправился, как и решил, к кабаку: там или с кабатчиком насчёт коня сторгуется, или пошлёт отца Вуди на закупку. Денег даст и пошлёт.
Крестьянской подводы возле кабака не было. Видимо, крестьянин-возчик за то время, пока Семён искал лошадь, достаточно пообщался с народом за стаканом вина: и про мёртвых с косами рассказал, и про танцующую крысу, и ещё невесть про что. Пока монета не закончилась. Пообщался и уехал. Семён не сомневался, что волами теперь управляет сын крестьянина, а сам рассказчик дрыхнет в подводе, уставший от россказней. До невменяемости уставший.
Не было и повозки с сундуком-аптечкой: отец Вуди стоял, прислонясь к вековому дереву и понуро уставившись в землю. Вид у монаха был крайне несчастный, словно он только что похоронил кого-то из родственников; от отца Вуди за несколько шагов несло ядрёной сивухой.
- Папаша, а где ж твоя повозка? - изумился Семён, останавливаясь перед монахом. - Я, понимаешь, весь посёлок на уши поставил, отыскивая коня, а повозки-то и нету! И сундук куда-то подевался.
- Нету, - убито согласился монах, поднимая на Семёна мутный взгляд и пристально глядя сквозь собеседника куда-то вдаль. - Граф, я не виноват! Д-дорожные обстоятельства... мёртвые крысы с з-золотыми косами огр... ик... ограб-били. Вот. Всех убили и ограбили. И меня тоже ог... и уб-били, - отец Вуди был пьян в слякоть. Как грузчик после магарычёвой работы.
- Ух ты, - восторженно сказал Семён. - И когда это он успел так надраться? Впрочем, как наш лекарь-аптекарь умеет надираться, я уже видел. Умеет, ещё как умеет! Что же делать? Повозки нет, коня нет, - Семён с насмешкой посмотрел на монаха. - Папаши Вуди тоже, считай, нет... На пробку наступил и временно выпал из реальности. Мда-а... Может, отрезвин у него в кармане поискать? - предложил Семён, но тут же отказался от своей идеи. - Хрен его знает, что у него ещё там в кармане лежит! Яд какой ненароком подсуну... Или того хуже - какую-нибудь местную виагру, - Семён расхохотался в полный голос, но тут же помрачнел. - Однако, надо что-то делать. Но что?
- Предлагаю перенестись в повозку, - посоветовал Мар, - и на месте разобраться, что к чему. От гражданина монаха ты сейчас никаких толковых показаний не добьёшься... в полной несознанке наш гражданин находится! В буквальном смысле.
- А что, можно? - обрадовался Семён. - Но ты ведь сам предупреждал, что без адреса никуда переноситься нельзя! Ещё склеимся с повозкой ненароком, - он озабоченно покачал головой. - Не хотелось бы.
- Всё нормально будет, - заверил Семёна медальон. - Я ночью, когда вас охранял, на повозку специальную метку поставил, на всякий случай. Вернее, на случай возможного угона. Типа её пространственный адресок взял! Вот, пригодилось.
- Это ты молодец, - одобрительно сказал Семён, вынимая из петельки пистолет и приводя его в боевое состояние. - Цепляй нашего падре и поехали! Будем, стало быть, закон и порядок восстанавливать. Не слезая с повозки.
- Ты что, в людей стрелять будешь? - полюбопытствовал Мар, следя за приготовлениями Семёна. - В живых?
- Нет, в дохлых, - огрызнулся Семён. - Скажешь ещё! Ни в кого я стрелять не собираюсь... пока что. На всякий случай пушку готовлю! Может, пугнуть кого придётся. - Семён направил ствол в небо. - Поехали!
В ту же секунду Семёна сшибло с ног: падая, он нажал на спусковой крючок и пистолет громыхнул, выпустив короткую очередь в небо.
- Караул! - истошно завопили где-то рядом. - Спасите! - крик внезапно оборвался, послышался тяжёлый удар и удаляющийся дробный топот сапог.
Семён сел, огляделся: он был в повозке. Рядом, недоумённо вертя головой по сторонам, сидел отец Вуди, обхватив руками свой бесценный сундучок-аптечку. Похоже, монах начинал приходить в себя и без всякого отрезвина - взгляд у отца Вуди стал осмысленным. В меру осмысленным.
Повозка, никем не управляемая, мчалась полным ходом - впряжённый гнедой жеребец бодро стучал копытами по утоптанной грунтовке, встречный ветер развевал его длинную гриву; повозка то и дело подпрыгивала на ухабах, не спасали и резиновые шины с рессорами.
По левой стороне дороги, что-то невнятно крича, убегал в чисто поле незнакомый Семёну мужичок; впереди, неподалёку, высились зубчатые городские стены - дорога упиралась в раскрытые настежь въездные ворота. У ворот стояли вооружённые алебардами стражники и с нескрываемым интересом наблюдали за происходящим.
- Тпру! - заорал Семён, на четвереньках добравшись до лавочки возницы и хватая брошенные ремни вожжей. - Тпру, кому говорю! Стой, животное! - Семён натянул вожжи, конь постепенно перешёл на шаг и остановился.
В наступившей тишине было слышно, как громко дышит жеребец, как вдалеке голосит напуганный мужичок, с курьерской скоростью уносясь в неизвестность, как чему-то хохочут стражники.
- Соображать можешь? - Семён повернулся к монаху, тот пожал плечами, подумал и согласно кивнул.
- Что случилось? - садясь на лавочку, спросил Семён. - Поехали потихоньку, что ли, - он легонько тряхнул вожжами: конь фыркнул и неспешно потрусил дальше.
- Случилось-то что?! - Семён обернулся к отцу Вуди. - Этот, который из повозки выпрыгнул, он - кто?
- Сволочь он, - хриплым голосом ответил монах, роясь за пазухой. - Крыса. Проезжий шаромыга на коне. Опоил меня дурью и повозку украл. Я с ним в кости со скуки поиграть согласился и хлебного винца выпить, а он, мразь, вон чего сделал... - отец Вуди проглотил таблетку, привычно поморщился.
- Универсальное лекарство? - подмигнул Семён. - На все случаи жизни, да? А понос лечит?
- Нет, - буркнул монах. - От поноса, говорят, пробка в нужном месте хорошо помогает, - и захихикал, но тут же со стоном схватился за голову. - Ох, башка как трещит! - отец Вуди со вздохом привалился спиной к борту повозки. - Противоядие это. Но действительно, универсальное. Всем лекарям перед поездкой выдают: заказчики, мать их, разные попадаются... Иной вместо платы может тебя и особым вином напоить, в целях личной экономии.
- Ну что ж, - рассудительно сказал Семён, глядя на приближающиеся ворота, - нет худа без добра! У нас теперь есть конь и новая упряжь, причём бесплатно, да и дорогу мы изрядно сократили. В общем, спасибо шаромыге, - и замолчал, приняв надменный гордый вид: стражники вовсю пялились на них, пытаясь разобраться, кто ж такой важный едет в повозке, если кучером у него - богатый дворянин. Так ничего и не поняв, стражники на всякий случай взяли алебарды "на караул".
Отец Вуди торжественно повёл рукой, осеняя благодатью и стражников, и алебарды, и ворота заодно. После чего шумно высморкался через борт, сказал: "Да ну вас всех к чёрту, у меня голова раскалывается" и улёгся на дно повозки.
Копыта коня застучали по тёсаным камням: повозка въехала в город.
В город графа Локира.
Глава 6
Старость Лечится: Издержки Магических Попыток
Баронов и графов Семён представлял себе соответственно прочитанному в книгах и виденному в кино. Скажем, барон - это всегда нечто толстое, жизнерадостное, только и умеющее, что махать мечом, пить вино кадушками и способное иногда членораздельно говорить. Когда вино не пьёт.
Граф, разумеется, должен быть худым, остроносым, гладко выбритым, с моноклем в левом глазу, в обязательном чёрном фраке с гвоздикой в петлице и с начищенным цилиндром на голове; само собой, слегка пьяный и невероятно глупый.
Граф Локир подходил под вторую категорию лишь частично - скорее, он был похож на въедливого бухгалтера, зубы съевшего на своей нелёгкой службе. А бухгалтера глупыми не бывают. Как правило.
Был господин Локир болезненно худ, высок, остронос и гладко выбрит. Но на том его схожесть с киношными графами и заканчивалась: Локир был лысым, без монокля, одет по-домашнему во что-то затрапезное, вроде ношеного спортивного костюма; абсолютно трезв и чем-то чрезвычайно неприятен. Во всяком случае, Семёну гражданин Локир не глянулся сразу, едва он и отец Вуди переступили порог библиотеки, где их ждал граф.
Назвать зал библиотекой мог только человек, искренне верящий, что пяток тонких книжек на каминной полке дают ему полное право так величать это стылое просторное помещение. По всей видимости, зал в основном использовался для других целей: бильярдный стол в глубине библиотеки и карточный, неподалёку от холодного камина, с бронзовым колокольчиком на столешнице, не оставляли сомнений, для каких именно. Для игры, и, несомненно, - на деньги.
Граф Локир сидел в кресле возле карточного столика, о чём-то размышляя; вид у графа был отрешённый и горестный. Как будто он мучительно решал, что предпочтительнее - то ли самому отравиться, и немедленно, то ли погодить и отравить сначала кого другого.
- А, отец Вуди, - неприятным голосом проскрипел граф Локир, увидев монаха и нехотя вставая из своего глубокого кресла, - Наконец-то. В этот раз ты что-то не торопился на мой вызов! Небось, по пути все кабаки проверил, пока до замка добрался... За что я монастырю деньги плачу, а? Не только за качество работы, но и за скорость её выполнения. - Граф близко подошёл к отцу Вуди. Семён подумал, что Локир наконец-то решил поздороваться с лекарем-алхимиком, но ошибся: граф обнюхал застывшего в почтении монаха и с кислым выражением на лице отошёл в сторону - от отца Вуди ничем не пахло. Универсальное противоядие действовало безотказно, даже запах убирало.
Семён мимоходом подумал, что такое великолепное средство и ему самому пригодилось бы, что надо будет при случае прикупить этих таблеток, если они вообще хоть где-нибудь продаются. И ещё у Семёна мелькнуло в голове, что если бы перед человечеством вдруг встал окончательный выбор, какое радикальное лекарство ему нужнее - от рака или от похмелья, и вопрос поставили бы на голосование перед всем миром, то ещё неизвестно, какое именно лекарство выбрало бы человечество...
- Это кто? - граф наконец заметил Семёна. - Что за чучело? Я его не знаю. Кто таков?!
- Ученик, господин Локир, - немедленно доложил отец Вуди, мельком глянув в сторону Семёна. - Приставлен к обучению, так сказать. Для всемерного овладения важной алхимической наукой. Послушник.
- Ну-ну, - неопределённо сказал граф. - Послушник. Ладно, разрешаю. - И сел в кресло.
Семён сейчас действительно выглядел как послушник: отец Вуди, полностью придя в себя по пути к замку, поинтересовался у Семёна, где тот раздобыл дворянскую одежду и, узнав о необычных свойствах костюма-хамелеона, тут же предложил Семёну стать послушником. Учеником лекаря. Ученик - он и есть ученик, кто на него внимание обращать станет!
Тщательно осмотрев новоявленного послушника - грубая чёрная сутана, подпоясанная верёвкой, деревянные сандалии на босу ногу, - отец Вуди остался доволен его внешним видом. Вот только тонзуры у послушника-ученика не было, но Семён категорически отказался брить макушку: вот ещё! Сегодня он - послушник, да. А завтра ему, может, надо будет стать по необходимости наследным принцем, работа у него, у Семёна, такая. А какой, на фиг, из него наследный принц с бритой головой?
Сошлись в конце концов на том, что Семён - послушник на испытании, не прошедший пока что обряда посвящения. И поехали в замок; прежде чем идти к графу, Семён заткнул пистолет за пояс, под сутану, а патрон сунул в кошель с золотом. Во избежание прострела в ногу.
- Итак, - процедил граф, сложив руки на груди и глядя только на отца Вуди, - у меня проблема. Серьёзная проблема.
- Я весь внимание, - сказал монах, делая озабоченное лицо. - Что у нас нынче - порча, наговор, сглаз? Дурная болезнь? Неплановая смерть?
Локир вяло покачал головой.
- Ни то и ни другое. Хуже. Гораздо хуже... Я, отец Вуди, с некоторых пор стал видеть призраков.
- Э-э... - растерянно промямлил монах. - Э... призраков? В каком смысле? Я что-то...
- В прямом, - граф нехотя, через силу улыбнулся. "Наверное, так улыбаются покойники", - с неприязнью подумал Семён: у графа была отвратительная улыбка. Мёртвая. Неживая. Улыбка, от которой по шкуре продирал мороз.
- Я - человек деловой, - Локир вновь окаменел лицом. - Рациональный, трезвомыслящий, и в отличие от многих других ни в какую романтическую чепуху не верю... И на тебе - призраки! Вернее, призрак. Один.
- Какой? - нейтральным голосом спросил монах. - Мужчина-воин, подло убитый в спину? Или юная поруганная дева, взывающая к отмщению? Или кровавый мальчик? Бывают и такие призраки, которые мальчики. Кровавые... Говорят, что ежели кого убьёшь, тот по ночам к тебе и является...
- Молчать! - рассвирепел граф. - Молчать и не перебивать! Никого я не убивал... Сам - не убивал! Буду я ещё в крови мараться... На то у меня специальные люди есть.
Призрак, который ко мне приходит ночью - мой дед по материнской линии. Дед, которого я почти не помню, но который помнит меня, - Локир помолчал, нервно кривя рот. - И этот дед говорит мне невероятные вещи. Пугающие... Темна его речь и слова невнятны, многого я не понял, но кое что всё же уразумел.
Призрак говорит, что некая золотая магия навсегда ушла из нашего Мира... Что нам больше нечего хранить. Что настало время... э-э... Исхода. И требует, чтобы я вошёл в его запечатанную комнату... что-то он там ещё о стенных ладонях бормотал, которые якобы дверь открывают... интересно, а бывают ли сумасшедшие призраки? Видимо, бывают... - Граф нахмурился, помолчал. - Наш род, по словам деда, один из избранных, у кого есть право на реализацию Исхода. И что в той комнате лежит Ключ, передаваемый по наследству... А он его передать не успел, за что был оставлен бессменным сторожем Ключа. Посмертно... Кем оставлен? Как? Ничего не понимаю. Бред какой-то! Ключи, исходы... родовые сторожа-призраки... Чушь. Чушь! Но... - Локир строго посмотрел на отца Вуди и продолжил тем же размеренным скрипучим голосом:
- Мне необходимо войти в ту тайную комнату и выяснить раз и навсегда, что же в ней находится на самом деле. Иначе призрак никогда от меня не отвяжется. А его присутствие нарушает моё тонкое душевное равновесие, отчего у меня портится сон и начинается несварение желудка. Потому что призраков не бывает. Не должно их быть! Даже родовых.
- Тайная комната? - монах многозначительно переглянулся с Семёном.