- Слушай, ты побывал во многих мирах и наверняка слышал немало песен, - сказал Силен. - Подсказывай нам, если что.
Реджи почувствовал некоторый дискомфорт. Эти люди… Ладно, не люди. Этот герой и этот сатир пошли ради него на конфликт с местными богами, вызвав неудовольствие самого главного бога. Сейчас они готовились принять участие в состязании, пусть и не опасном для жизни, но, судя по описанию, вредном для здоровья, а ему отводилась роль слушателя и консультанта.
Реджи считал, что это нечестно. Геракл ведь его почти не знает. Подумаешь, выпили вместе. Половину людей, с которыми он когда-то вместе выпивал, Реджи потом убил.
Геракл не был ему ничем обязан и все-таки помогал. Силен не был ему ничем обязан, но тоже стоял на его стороне.
Реджи почувствовал, что независимо от исхода состязания он окажется у этих парней в долгу.
Внезапно Силен ойкнул и попытался спрятаться за могучей спиной Геракла. Реджи обернулся: из толпы к ним направлялось существо, внешне имевшее с Силеном некоторое сходство, только куда более серьезное, массивное и властное.
- Кто это? - спросил Реджи.
- Это мое непосредственное начальство, - пискнул Силен. - Пан.
Пан приблизился к троице, вежливо поздоровался с Гераклом и Реджи, после чего приказал Силену вылезать.
- Я ж тебя, поганца, все равно вижу, - сказал он.
- Невиноватый я, - заголосил Силен. - Я только помог этому чужеземцу Геракла найти, а потом не свалил вовремя и рядом стоял, когда Зевс поединок назначил. Я больше не буду, честно…
- Конечно, будешь, - сказал Пан. - А то я тебя не знаю. Вечно неприятности на свой хвост находишь. Но я сейчас по другому поводу.
- Да? - с надеждой спросил Силен.
- Да, Силен, - сказал Пан. - Ты, конечно, пьяница, бабник и дурак, но ты наш дурак. Я пришел тебе сказать, что мы будем за тебя болеть.
- Спасибо, - кивнул Силен. - Большое спасибо. Преогромное спасибо…
- Выволочку ты все равно получишь, - сказал Пан. - Но если команда проиграет по твоей вине, то выволочка эта будет раз в десять страшнее, понял?
- Понял.
- Не стыдно тебе против отца-то болеть? - спросил у Пана Геракл. Реджи поднапрягся, вспомнил мифологию и сообразил, что отец Пана - Гермес. Хотя на вид Пан выглядел раза в три старше своего олимпийского папаши.
- Не стыдно, - сказал Пан. - Папаша давно уже заслуживает хорошего урока, как и все олимпийцы. Оторваны они от народа, понимаешь ли, все реже видим мы их на земле.
С ясного неба громыхнуло и сверкнуло молнией, возвещая о прибытии Громовержца. Вслед за ним на поляне появились другие боги Олимпа: и те, кто участвовал в состязании, и те, кто явился в качестве зрителей.
Зрители расселись на траве и принесенных с собой складных стульях, а тройка чемпионов Зевса вышла на середину поляны.
Гермеса Реджи уже видел. Аполлон являл собой образец суровой мужской красоты и держал в руках кифару. Дионис выглядел гораздо моложе Аполлона, одежда его находилась в полном беспорядке, а на лице присутствовали следы хорошо проведенной ночи.
Силен метнулся к своим и притащил Гераклу лютню.
- Начнем! - возвестил Громовержец, и шум вокруг поляны стих, как будто его выключили одной кнопкой. - Первой будет выступать команда, принявшая вызов.
Аполлон сделал шаг вперед и коротко кивнул.
- Спой нам песню о великой безответной любви, - сказал Зевс.
Аполлон ударил по струнам кифары и запел. Более того, он еще и затанцевал.
Голос у него был прекрасен, как у Коли Баскова, движения его были плавными и грациозными, как у Бориса Моисеева, а играл он вдохновенно, как Виктор Зинчук. Когда он брал особо сложный аккорд, зрители аплодировали, когда он брал высокую ноту, кто-то даже начинал плакать.
Реджи не понимал ни слова из того, что пел Аполлон. Он не сомневался, что Аполлон поет по-древнегречески, но тут все разговаривали по-древнегречески, и устную речь Реджи понимал прекрасно.
Реджи поделился своими сомнениями с Силеном.
- Ерунда, - сказал Силен. - Просто поэтическая речь не переводится на другие языки.
- Но если тут можно петь только по-древнегречески, я вам много пользы не принесу, - сказал Реджи.
- Не волнуйся, петь можно на любом языке, - сказал Силен. - На этот счет нет никаких ограничений.
Аполлон закончил петь, публика разразилась аплодисментами.
Реджи подумал, что в состязании с таким асом им ничего не светит, но тут Зевс дал задание Гераклу, и прославленный герой запел.
Нет, это был не Басков и Зинчук. Пение Геракла больше походило на вокал Джо Коккера, а игра на струнах навевала на Реджи воспоминания о Джимми Хендриксе. Реджи по-прежнему не понимал ни слова, но песня задела такие струны в его душе, о существовании которых он даже не подозревал.
Зрители аплодировали стоя и куда громче. Конечно, Геракл пел не лучше Аполлона, но…
Людям вообще свойственно болеть за более слабые команды.
Помимо прочего, Геракл был собравшимся гораздо ближе и понятнее, чем олимпийские боги, и симпатии публики были на его стороне.
Реджи начал верить в успех затеянного ими предприятия.
- Песня о справедливой войне, - объявил Зевс, и Аполлон снова принялся терзать свою кифару.
Питер Гриффин немного протрезвел. В лаборатории, куда он поднялся, ему удалось сотворить немного отвара, который привел его в чувство и избавил от похмелья.
Жизнь тут же предстала перед ним в другом свете, и волшебника слегка отпустило.
Во-первых, уничтожение всей множественной Вселенной в его понимании было процессом долгим. Он не знал точного плана Негоро, но полагал, что его осуществление может занять несколько веков, а значит, он, Питер, еще поживет.
Во-вторых, гильдия наверняка уже осведомлена о действиях Негоро и тем не менее не предпринимает против него открытых выпадов. Может быть, она закроет глаза и на участие в деле Питера. В крайнем случае он попытается объяснить им отчаянное положение, которое прямо-таки вынудило его дать слово мага. Руководители гильдии тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Наверняка сам Горлогориус тоже напивался до такого состояния.
В-третьих, план Негоро может обломаться и не по вине Питера. Тогда и Вселенная останется целой, и он сам будет присутствовать в ней в виде мага.
В-четвертых, даже если Питер нарушит слово, люди ведь тоже как-то живут. Правда, придется очень быстро убегать от орков и прочих Негоровых прихвостней, но Питер предпочел бы жизнь беглеца жизни трупа. По меркам волшебников состояние Питера оценивалось как очень скромное, но по людским меркам он был довольно богат и мог обеспечить себе достойное существование в течение нескольких веков. А больше он, лишенный магических способностей, и не протянет. Говоря по правде, без магии он и века не проживет, но при необходимости можно будет прикупить омолаживающий эликсир у какого-нибудь из обитателей волшебных башен.
В общем, есть варианты и есть время, чтобы их обдумать.
Спускаясь к Негоро, Питер даже посвистывал себе под нос.
К полудню с каждой стороны было исполнено по двенадцать песен.
Дионис дважды сменял Аполлона на месте солиста, давая Кифареду отдохнуть. Геракл продолжал петь сам, периодически прикладываясь к бурдюку с вином, чтобы смочить пересохшее горло.
Публика устала аплодировать и берегла ладони.
Реджи подумал, что состязание оказалось более жестким, чем он предполагал сначала. Слова про потерю певцом сознания, сказанные Гераклом, больше не казались стрелку шуткой.
Кто-то может усомниться: ну что может быть такого сложного в исполнении двенадцати песен? Типа современные певцы на концертах и больше поют.
Следует помнить, что состязавшиеся пели не под фонограмму, как большинство современных певцов. Кроме того, древнегреческие песни были гораздо длиннее, чем шлягеры наших дней, обязанные строго вписываться в жесткий формат радиостанций. Одна из песен Аполлона звучала больше сорока минут, и ее не взяли бы ни в одну ротацию. С учетом сводок новостей, прогноза погоды, рекламных роликов и реплик ди-джея одной этой песней можно было бы заполнить весь музыкальный час.
Геракл закончил петь, выслушал жидкие аплодисменты и уселся на траву.
- Песня о колеснице, - возвестил Зевс.
Аполлон обернулся к своей команде, и они принялись совещаться.
- Попали, - радостно сказал Силен. - По ходу не знают они такой песни.
- Невелика радость, - сказал Геракл. - Я тоже не знаю.
- Я знаю, - сказал Реджи. - Слушай и запоминай.
Стрелок принялся наговаривать текст.
- Я столько не запомню, - сказал Геракл.
- У меня идея, - сказал Реджи. - Эта песня наполовину поется, наполовину произносится речитативом. Возьми на себя песенную часть, она короткая. А говорить буду я.
- Что же это за песня, которую не поют, а говорят? - удивился Геракл.
- Очень популярная в тех краях, где я ее слышал, - сказал Реджи.
Спустя отведенный для раздумий срок Аполлон с покрасневшим от негодования лицом объявил, что песню именно про колесницы не знает и предоставляет право пения другой команде.
Геракл улыбнулся, ударил по струнам и запел, явно не понимая, о чем именно он поет.
Черный бумер, черный бумер.
Стоп-сигнальные огни.
Черный бумер, черный бумер.
Если можешь, догони.
Черный бумер, черный бумер,
Под окном катается,
Черный бумер, черный бумер,
Девкам очень нравится.
А Реджи читал рэпованную часть.
По счастью, эти стихи не являлись высокой поэзией, а потому на древнегреческий ложились вполне нормально, и публика более-менее сообразила, о какой колеснице идет речь.
Счет стал один - ноль в пользу команды Геракла.
Аполлон со товарищи сравняли счет через три часа и шесть песен. Зевс затребовал у Геракла очень грустную песню, и чтоб в итоге все умерли.
Геракл и Силен перебрали множество вариантов, но в финале кто-нибудь все равно оставался жив. Тут им не смог помочь и Реджи.
Геракл признал свое неведение, Гермес перехватил кифару у Аполлона и выдал: "Уно, уно, уно, ун моменте…"
- На итальянском поет, - определил Силен. - Выпендривается, гад.
Голос у Гермеса был, конечно, не оперный, вдобавок он не всегда попадал в ноты, но с эмоциональной наполненностью дела обстояли куда лучше, и когда он допел, некоторые зрители снова рыдали.
Горлогориус тоже утер слезу и отодвинулся от хрустального шара.
- Ведь знаю, что древний идол и шарлатан, - пробормотал он. - Знаю, что все там у них в Элладе плохо кончится, герои друг друга перебьют, а про олимпийцев все забудут, но как поет, а!
- Действительно, поет неплохо, - признал Мэнни. - Как думаешь, кто победит?
- Думаю, что Геракл, но будет это еще не скоро, - сказал Горлогориус.
- А почему Геракл? - спросил Мэнни.
- Есть в нем что-то такое, - признался Горлогориус. - Смотришь на него, и сразу видишь - наш человек.
- Он тоже плохо кончил.
- Покажи мне, кто там хорошо кончил, - сказал Горлогориус. - Троянская война и ее последствия положили конец всем мифам Древней Греции.
- Видел я современную Грецию, - сказал Мэнни. - Маленькая, зеленая, добродушная и миролюбивая страна. Откуда что берется? Зачем грекам такой кровожадный эпос?
- Как свидетельствует история, наиболее глобальные эпические войны провоцирует непосредственное присутствие в человеческом мире богов, - сказал Горлогориус. - Греция, Индия, Скандинавия… везде все заканчивалось одной большой свалкой. В Индии на поле Куру столько народу полегло, сколько там сейчас во всей стране не наберется.
- Я смотрю, ты прямо теолог, - сказал Мэнни.
- Каждый волшебник отчасти теолог, - сказал Горлогориус. - Отчасти философ, отчасти медик, отчасти воин… Магия - слишком широкое понятие, чтобы уложить мое представление о ней в одно слово.
- Значит, ты болеешь за Геракла? А где сейчас твои парни? - спросил Мэнни.
- В компьютерные игры рубятся, - сказал Горлогориус. - Думаю, особых сложностей там не возникнет. Я заслал одного человечка, чтобы он для них почву подготовил.
- Меня беспокоит другое, - сказал Мэнни.
- Что именно, старина? Выкладывай.
- В этой операции слишком большая концентрация стрелков, - сказал Мэнни. - Если ты понимаешь, что я имею в виду. В настоящий момент стрелков очень мало, и они редко встречаются в мирах множественной Вселенной, тем не менее, когда наша история только начиналась, в одном мире оказались сразу двое служителей ордена. Я не верю, что это простая случайность.
- Что ты думаешь о стрелках?
- Они опасны, - сказал Мэнни.
- Почему? Потому, что убивают людей? Брось, старина, во Вселенной существует множество профессий, связанных с убийством людей. Солдаты, полицейские, телохранители, волшебники в конце концов…
- У стрелков нет цели, - сказал Мэнни. - Человек, у которого нет цели, может натворить все что угодно. Их представление о добре и зле отличается от общепринятого еще сильнее, чем наше собственное. Зачастую они вообще не видят разницы.
- Зачастую я тоже ее не вижу, - сказал Горлогориус. - Добро и зло - это субъективные понятия, которые в первую очередь зависят от человеческого отношения к тем или иным явлениям. Добро и зло формируются волеизъявлением большого количества людей, и то, что в одном мире принято считать стопроцентным добром, в другом может оказаться абсолютным злом.
- Ты должен сформировать границу между светом и тьмой внутри самого себя и наплевать на общественное мнение, - сказал Мэнни.
- Именно так я и поступаю. Особенно с общественным мнением, - сказал Горлогориус. - Возвращаясь к нашему разговору, скажу, что у стрелков есть свои принципы и свои правила, и они никогда их не нарушают.
- Это и плохо, - сказал Мэнни. - Если человек хочет выжить, он должен быть гибким. Он должен уметь отступать. Я слышал историю, когда тысячи невинных людей погибли только потому, что какой-то стрелок решил соблюсти свои принципы и пошел до конца.
- Ты слишком много беспокоишься, Мэнни, - сказал Горлогориус. - Но ты прав. Присутствие в нашей истории двух стрелков не объяснишь простым совпадением.
- А как ты его объяснишь?
- Сговором, - сказал Горлогориус. - Сговором между мной и Негориусом. Я надеюсь, для тебя не сюрприз, что мы с ним поддерживали отношения вплоть до того момента, как его дубль подвел доверчивого старикана под меч героя-дракона?
- Не сюрприз, - сказал Мэнни. - Для того чтобы удивить меня, тебе придется особенно постараться.
- Мы специально ввели в дело двух стрелков, - сказал Горлогориус. - Неужели ты думаешь, что Гарри мог самостоятельно призвать себе на помощь столь могучего союзника? Я воспользовался его заклинанием в качестве прикрытия своей магической деятельности и прислал ему стрелка. Я предвижу ситуацию, когда нам потребуется наличие двух служителей ордена Святого Роланда.
- Могу представить себе такую ситуацию, - согласился Мэнни. - Скорее всего, это будет одна из тех ситуаций, куда входят вдвоем, а выходит только один.
- Именно так, - сказал Горлогориус.
- Значит, этот парень, - Мэнни ткнул рукой в сторону хрустального шара, который демонстрировал Реджи, о чем-то тихо переговаривающегося с сатиром за спиной поющего эпического героя, - он предназначен тобой для роли агнца? Ты собираешься принести его в жертву?
- Я еще не решил, кого именно, - сказал Горлогориус.
- Как это? Второй парень играет с тобой на одной стороне с самого начала!
- Они все играют на одной стороне, - сказал Горлогориус. - Пусть они об этом сами и не подозревают.
- Ты, должно быть, наслаждаешься ролью кукловода, - заметил Мэнни.
- Отнюдь, - возразил Горлогориус. - Но если существование вселенной будет зависеть от моего мастерства, то я буду очень искусно дергать за ниточки.
- Ты очень любишь играть в игры.
- Без этого мне скучно жить.
- Когда-нибудь ты заиграешься, Горлогориус, и подведешь нас всех под монастырь, - сказал Мэнни. - Ты усложняешь любую ситуацию донельзя. Если с тобой вдруг что-то случится, мы век будем все раскапывать и еще столько же вникать в твои планы.
- Со мной ничего не случится, - сказал Горлогориус, схватился руками за грудь, захрипел и рухнул на пол. Мэнни попытался оказать первую помощь извивающемуся в судорогах и исходящему пеной волшебнику, когда Горлогориус открыл глаза и ехидно улыбнулся. - Здорово я тебя подловил?
- Чтоб тебя… - сказал Мэнни. Поскольку он сам был нехилым магом, продолжать гневную тираду и выдавать что-то более конкретное было опасно. - Старый уважаемый человек, которому гильдия поручила ответственную работу! А ведешь себя, как пацан в детском саду.
- Немного адреналина тебе не повредит, - ухмыльнулся Горлогориус. - Нет, ну видел бы ты свое лицо!
Мэнни зло сплюнул.
Наступил вечер, а состязание продолжалось.
Зрители разводили костры и готовили себе пищу, пили вино, спали, бегали в кустики поодиночке и парами. Наименее стойкие завалились спать. Не участвовавшие в состязании олимпийцы периодически отлучались на Олимп, чтобы подкрепить свои бессмертные силы.
Как ни странно, тяжелее всех приходилось не участникам соревнования, а Зевсу. С каждым разом ему было все труднее придумывать темы для песен, и вскоре он стал выдавать нечто вроде "песни о несчастной любви к некрасивой женщине" или "песни о гибели славного воина в несправедливой войне".
Песни становились короче. Притомившиеся участники порою выкидывали целые куплеты, следя только за сохранностью общего смысла.
Реджи с величайшим удивлением обнаружил, что хранит в своей памяти огромное количество текстов и мелодий песен из самых разных миров. Он всегда знал, что у него хорошая память, но чтоб до такой степени… Некоторые песни он слышал только по одному разу и все равно помнил их до последнего слова.
Это его не только удивило, но и испугало. Реджи раньше не представлял, сколь огромный объем практически бесполезной информации хранится в его голове.
Он даже не думал, что в какой-то момент все это может ему пригодиться.