Валерий сказал, что сюда они просто явились в неудачное время. Сегодня Айя Маркай Килья - инкский праздник поминания усопших. Инки считали, что в этот день духи покидают мир мертвых и навещают живых. И те действительно так делали - покидали Уку Пача и несколько часов тусовались на грандиозном карнавале.
В те времена останки умерших вытаскивали из могил, наряжали в лучшие одежды, украшали перьями и выставляли в людных местах. Потом укладывали на носилки и шествовали по улицам, сопровождая этот парад песнями и танцами. А перед тем, как положить трупы обратно в могилы, им ставили блюда с едой: знати золотые и серебряные, а простолюдинам обычные.
- Но, конечно, сейчас так уже никто не делает, - закончил Валерий. - Сейчас они просто выходят наверх, бродят денек по своим уака и возвращаются. Грустно быть духами исчезнувшего народа.
- Совсем исчезнувшего?
- Нет, конечно, потомки у инков есть. Те же кечуа. Но к империи Тауантинсуйю они имеют примерно такое же отношение, как нынешние итальянцы - к империи Рима.
Данилюк прошелся по площадке для игры в мяч. Что-то вроде баскетбола, только вместо корзин - каменные плиты с просверленными в центре дырками. Сам мяч лежал в центре - тяжелый, целиком из застывшей смолы.
Пыли на мяче не было. В мире духов она есть только там, где нужно. Там, где ее присутствие ожидаемо. Но Данилюку этот злосчастный мяч все равно показался каким-то запылившимся. Будто к нему уже сто лет никто не прикасался.
- Сыграем? - предложил он Валерию.
- Ну давай, - пожал плечами тот. - Только учти, что в этой игре мяч нельзя трогать ни руками, ни ступнями.
- В смысле? А чем можно?
- Бедрами. Или коленями.
- Э-э… - протянул Данилюк. - Э-э… это как?
- Ты меня не спрашивай, я простой римский гражданин. Но можем, если хочешь, попросить кого-нибудь показать.
Данилюк попробовал взять мяч коленями. Просто зажать его ими - штука нехитрая, но вот поднять с земли…
А потом ведь еще как-то нужно с ним бегать. А противнику - отнимать его у тебя. Все теми же бедрами и коленями, без участия рук и ступней.
- Странная игра, - быстро сдался Данилюк.
Он еще раз окинул взглядом пустые улицы, огромные каменные дома, увитые каменными же водопроводными трубами.
Загробный мир инков. Что он вообще тут делает?
- Все это такое старое… замшелое… - произнес он. - А тут вообще где-нибудь есть мои современники? Те, что в двадцатом веке жили… ну или в девятнадцатом хоть?
- Есть, конечно, - ничуть не удивился вопросу Валерий. - Пошли, покажу место, где много твоих соотечественников.
- Опять Навь?
- Нет, современных.
Чтобы достичь этого места, они уже в третий раз пересекли океан. Все прошло легко и быстро - гораздо легче и быстрее, чем раньше. Перемещения вообще очень ускорились, когда Данилюк наконец уяснил принцип.
Духи не могут расхаживать по водам загробного мира, как по обычной материальной воде. Погружаться надолго тоже не стоит - утонуть не утонешь, но ощущения неприятные. Ну и расстояние, конечно… представьте, сколько времени это займет.
Но астрал, даже плотный, нематериален. Чтобы попасть из точки А в точку Б, совсем не обязательно проходить весь отрезок между ними. Данилюк с Валерием просто сели в лодку и поплыли, представляя противоположный берег, думая о нем, ожидая увидеть… пока вдруг не оказалось, что до него всего пара кабельтовых. Океан каким-то образом сократился для них в тысячу раз.
Валерий снова привел своего "экскурсанта" на территорию Восточной Европы. Или Северной Азии. Туда, где располагалась Навь, а неподалеку, как оказалось - другой загробный мирок. Пространный, но не имеющий собственного имени. Местные называли его… никак они его не называли. Они в нем просто жили, не заморачиваясь подробностями.
И это действительно оказались соотечественники и современники Данилюка. Ну почти современники. Преобладали умершие в двадцатом веке, бывшие советские граждане. Данилюк даже потерялся, разглядывая такие знакомые хрущевки, грязные осенние улицы, привычно одетых прохожих. Как будто вернулся в мир живых.
Вот разве что автомобилей почти нет. Да и в целом это скорее середина двадцатого века, чем конец. Высоток не так уж много, мода немножко устаревшая, по улицам громыхают допотопного вида трамваи. Местами бочки с квасом, ларьки с мороженым и автоматы с газировкой.
И еще почему-то башмачное дерево. Но оно не слишком меняет общую картину.
- И что это за место такое? - недоуменно спросил Данилюк.
- А здесь живут те, кто не верил ни в каких богов, - ответил Валерий. - Атеисты, агностики…
- То есть у них тоже свой загробный мир?
- Ну душа же не может просто исчезнуть. Некоторые сразу уходят на перерождение, но таких мало. Так что атеисты тоже должны куда-то отправляться.
- И они отправляются вот сюда?
- Не именно сюда. Атеизм - это не религия, а ее отсутствие. Поэтому у них нет собственного загробного мира. Они попадают… куда получится. Большинство просто перемещается вглубь по Тени, пока не достигает Загробья. И здесь, где в мире живых была ваша Советская Россия, их особенно много - вот и сформировались стихийные поселения. Такие по всему Загробью растут - где-то больше, где-то меньше.
Данилюк поначалу рассматривал виды с любопытством, но быстро заскучал. В отличие от предыдущих мирков, территории атеистов вообще не отличались от мира живых. Никаких диковинок, никаких монстров или волшебных слуг. Абсолютная идентичность. Не будь на небе черного солнца, Данилюк мог бы решить, что вернулся в родную Самару.
- Не очень тут интересно, - заметил он.
- Так здесь ведь нет высшего руководства. Все формируется исключительно сознанием самих духов. Коллективным бессознательным. А при жизни они в загробный мир не верили и ничего про него не выдумывали. Так что выглядит все в точности так же, как выглядело при их жизни.
Что тут все в точности, Данилюк убедился, зайдя в продуктовый магазин. Там на него аж накатила ностальгия - настолько полки соответствовали воспоминаниям раннего детства. Штабелями водка (один сорт), три вида рыбных консервов, черный и белый хлеб, соль, сахар, томатная паста и конфеты-подушечки. Больше ничего.
Очень аутентичной была и продавщица. Необъятных размеров, облаченная в белый халат и кокошник, она смотрела коровьим взглядом, возложив на весы пудовую грудь.
- Здрасьте, - кивнул Данилюк.
- Здоровей видали, - неприветливо откликнулась продавщица. - Воблы нет.
- Так я про воблу и не спрашивал.
- Гречки тоже нет.
- Я и про гречку…
- Есть спички. Берете?
- Да нет, мне…
- Ну так бы сразу и сказали, - проворчала продавщица, вываливая на прилавок мешок серых макарон. - Меньше чем по два кило не отвешиваю.
- Ладно, взвесьте мне два кило, - смирился Данилюк.
Продавщица взвесила и выжидательно уставилась. Данилюк, привыкший к отсутствию в загробном мире денег, несколько растерялся.
Вместо него мятую рублевку протянул Валерий. Продавщица кинула ее в кассу и отдала туго набитый бумажный кулек.
Уже на улице Валерий объяснил, что деньги у него появились сами собой - просто потому, что надо было расплатиться.
- Воображаемые, как в Лимбо? - догадался Данилюк.
- Ну да.
- А… ими вообще законно платить?
- Так и товар ведь тоже воображаемый, - развернул кулек Валерий. - Мы же в Загробье. Та почтенная матрона была лавочницей при жизни - остается ею и здесь. И ассортимент у нее ровно такой же, какой был тогда. И у каждого, кто заходит в ее лавку, в карманах лежат ассигнации требуемого номинала. Это ведь даже не мое подсознание сработало, а ее. Я-то понятия не имел, сколько нужно заплатить.
Данилюк внимательно посмотрел на макароны. Кинул одну трубочку в рот, с хрустом разжевал.
У макарон был вкус макарон.
- А эти штучки разве не надо вначале варить? - с сомнением глянул на него Валерий.
- Надо. Но нам же негде.
- Ну отчего же? Найдем, где.
Через полчаса они сидели в беседке, в одном из бесчисленных дворов этого огромного безымянного города. Рядом на печке-буржуйке булькала кастрюля с макаронами.
Кастрюлю Данилюк с Валерием позаимствовали в случайной квартире. А печка здесь уже была - хотя почему она стояла в беседке, сказать трудно.
Во дворе тлела жизнь. На лавочке вели чинную беседу старушки в платочках, за столом забивали козла четверо дядек с мозолистыми руками. Какой-то автомобилист лежал под своей колымагой.
Разве что детей не видно. У духов с возрастом вообще обстоит непонятно. Одни навсегда остаются такими, какими умерли. Другие возвращаются в юные годы. Третьи, наоборот, продолжают взрослеть и стареть - но тоже до определенного предела.
Дети продолжают взрослеть почти всегда. Вечно маленькими остаются очень немногие. А в двадцатом веке детская смертность и так была очень низкой, поэтому такие призраки в Загробье редки.
Слив воду, Данилюк с Валерием принялись уплетать макароны. Никакой нужды у них в этом не было. В путешествии они ели нечасто - только если угощали встреченные духи или на пути оказывалось заведение вроде Призрачной Корчмы.
Но здесь, в этом маленьком дворике, с его ржавыми гаражами, трансформаторной будкой, бесполезными песочницей и горкой, Данилюк чувствовал себя как-то по-домашнему. И разваливающиеся макароны из советского продмага только добавляли уюта и теплоты.
- А ведь где-то здесь и мой дедушка может быть… - вдруг произнес Данилюк. - И дядя двоюродный…
- Могут, - кивнул Валерий, скребя ложкой по дну кастрюли. - Хочешь их поискать?
- Да не отказался бы…
Найти конкретного человека в загробном мире одновременно сложно и просто. Сложно - потому что населения в нем не меньше, чем в мире живых. А то и больше. При этом никаких справочных бюро, баз данных и передачи "Ищу тебя".
А просто - потому что каждый дух испускает своего рода флюиды. Эманации. Большинство других духов их не видит и не слышит, но те, кто связан кровным родством или знаком лично…
Валерий сказал, что когда в Загробье является свеженький покойник, его родня и друзья обычно сразу же об этом узнают. Слышат там у себя фоном: ага, внучек любимый явился!
Правда, это только если приходишь нормальным способом. А если как Данилюк, окольным путем через Лимбо, тут уже никто ничего не слышит. Но отыскать родню вполне возможно, надо только… прислушаться. Представить их воочию, потянуться мысленно. И если они где-нибудь здесь, не слишком далеко - услышишь.
Данилюк так и сделал. Но то ли у него не получилось, то ли дедушки здесь и нет…
- Ты продолжай, продолжай, - сказал Валерий. - Лучше ищи. Вот сейчас у почтенных граждан помощи попросим.
Они подсели за стол к доминошникам и описали проблему. Данилюк не особо удивился, что никто здесь не знает о таком Некрасове Андрее Александровиче. Разве что один из игроков уточнил, не Николай ли Алексеевич имеется в виду. Но, понятно, Данилюка интересовал не классик русской литературы.
Было бы, конечно, невероятным совпадением, если бы из десятков миллионов здешних духов именно вот эти четверо оказались знакомы с его дедушкой. Но Валерий обратился к ним не за этим. Вшестером они устроили своего рода спиритический сеанс.
У бесплотных духов нет ни зрения, ни слуха, ни иных человеческих чувств - все это заменяет духовное восприятие. Именно оно позволяет видеть, слышать, обонять и осязать духовные эманации, а через их посредство - материальные объекты. Именно с помощью духовного восприятия призраки могут общаться, не зная языка собеседника. Именно с помощью духовного восприятия призраки чувствуют других призраков.
И сейчас Данилюк описывал своего дедушку Валерию и четверым доминошникам. Рассказывал, что умер тот в две тысячи пятом, семидесяти двух лет от роду. Был невысок, худощав, к концу жизни почти совсем облысел и ужасно этого стеснялся, поэтому носил фетровую шляпу. До выхода на пенсию работал на заводе, фрезеровщиком.
Человек он был мягкий, добрый и вежливый. Всегда готов помочь, никогда ни с кем ни конфликтовал. Обожал своих детей, внуков и жену. Дедушкины друзья после его смерти сказали бабушке, что он за всю жизнь ни разу ей не изменял.
Только бухал.
Собственно, легкий алкоголизм был единственным его недостатком. Дедушка никогда не допивался до чертей, никогда не буянил, но заложить за воротник таки любил. Выпив, становился особенно весел, шутлив и добродушен, так что маленький Алеша даже радовался, когда дед бывал под хмельком.
Узнавая о дедушке Андрее все больше, случайные знакомые подкрепляли тем духовное восприятие Данилюка. Работали такой коллективной "линзой". И Данилюк все отчетливее… и отчетливее… и отчетливее… ничего не слышал.
Ни единого звука. Были слабенькие отголоски, но не дедушки, а каких-то совсем дальних родственников, седьмой воды на киселе. Но с ними Данилюк при жизни даже не был знаком и не рвался знакомиться сейчас.
Что он им скажет? Здравствуйте, я ваш четвероюродный племянник?
- Похоже, нету здесь твоего почтенного пращура, - подытожил Валерий. - Но может, он в Светлом Завтра?
- Где?..
- Да тут неподалеку. Пошли, посмотришь - интересное местечко.
Поблагодарив и распрощавшись с доминошниками, турист и его гид отправились в… действительно, очень интересное место. Оказалось, что при безымянных территориях атеистов тоже есть свой аналог Елисейских Полей. Конкретного названия у него нет, но обычно его именуют Светлым Завтра.
Господи, как же там оказалось красиво… Стоя на холме, Данилюк зачарованно любовался открывшимся видом. До самого горизонта колосилась пшеница. Все заливал свет, воздух наполняли тишина и спокойствие.
По другую сторону от пшеничного моря простирался город. И архитектура в нем отличалась разительно. Никаких однообразных зданий-кирпичей - уносящиеся к небесам башни, ажурные шпили, сверкающие купола. Словно и впрямь высокотехнологичное будущее.
В воздухе парили летающие машины, катера, какие-то причудливые шары. Люди носили блестящие футуристические костюмы, были сплошь стройными, подтянутыми. Лица у них светились каким-то внутренним светом.
- Это что же, тоже атеисты? - уточнил Данилюк.
- В основном да… но в первую очередь они коммунисты. Самые вдохновенные, для которых коммунизм не был пустым звуком. Они реально верили в светлое будущее, в торжество научного прогресса, жили мечтой - вот их коллективное бессознательное и сформировало такую утопию.
- Ничего себе… - присвистнул Данилюк. - И много их тут?
- Нет, не очень. Достичь Светлого Завтра мало кому удается.
Данилюк вздохнул. Дедушка был отличным человеком, но вряд ли он здесь. Кем-кем, а коммунистом назвать его было сложно. О Советском Союзе он вспоминал редко и без теплоты.
Но сам Данилюк охотно бы остался в Светлом Завтра насовсем. Так уж тут было замечательно. Чисто, красиво, тепло, на небе ни облачка, и даже черное солнце кажется ярким и лучистым.
Хотя если приглядеться, рядом можно увидеть змея Апопа и волка Сколя. Опять подрались из-за того, чья сегодня очередь жрать солнце. Эти хтонические чудовища существуют в загробном мире сами по себе, им нет дела до суеты двуногих букашек.
Данилюк взял в уличном автомате мороженое и стаканчик лимонада. Допив, поискал глазами урну, и к нему тут же подъехал маленький робот. Выглядел он довольно знакомо… собственно, здесь все выглядело довольно знакомо. Этакая смесь, мешанина из футурологии, научной фантастики и просто общих людских представлений о будущем.
Слева высился театр под открытым небом. На мраморной сцене звонко декламировала стих красивая девушка с короткой стрижкой.
Справа простирался покрытый зеленой травой стадион. По дорожке бежали полуобнаженные атлеты.
А впереди становилось все больше народу. Все сплошь молодые, длинноногие, лишь изредка перемежаемые почтенного вида старцами. На Данилюка и Валерия поглядывали с легким любопытством - их костюмы выбивались из общего ряда.
Хотя Валерий, в принципе, мог сойти за своего. Забавно, но что-то похожее на греческие туники здесь носили многие. Да и в архитектуре проскальзывали античные мотивы. Видимо, на подсознательном уровне светлое будущее у многих ассоциировалось именно с античностью.
Пробравшись сквозь толпу духов, Данилюк оказался на краю… космодрома. И прямо здесь, прямо сейчас, страшно ревя турбинами, в воздух устремилась ракета.
Духи восторженно загомонили, принялись обниматься и целоваться. Какой-то бородатый старик в пенсне затряс руку своему соседу и крикнул, перекрывая шум:
- Поздравляю с успешным запуском, Сергей Павлович!
- И вас, Константин Эдуардович, и вас! - радостно ответил тот.
На что уж был Данилюк флегматичен, но здесь даже его проняло. Изумленно распахнув рот, он наклонился к Валерию и спросил:
- Это что… ракета?!
- Ну сам видишь, - пожал плечами тот.
- Они тут… в космос летают?..
- Конечно. Почему бы им туда не летать?
- А… а куда?
- Известно куда - на другие планеты. И к далеким звездам.
- А… а зачем?
- Ну как зачем? На других планетах тоже есть жизнь, тоже есть разумные существа. И у этих разумных существ тоже есть свои загробные миры. Вот туда они и летают - в гости и в экспедиции. С исследовательскими миссиями.
- Офигеть.
Данилюку реально захотелось остаться здесь насовсем. Но он чувствовал, что не получится. Внутри было то же самое ощущение, что в Нави, Хели, Аиде и других мирках - понимание того, что это не его посмертие. Он может здесь гостить, и даже довольно долго, но остаться насовсем не выйдет. Светлое Завтра его просто отторгнет.
- Не подходишь ты для этого места, - подтвердил Валерий, когда Данилюк его спросил. - И я не подхожу. Тут… особый склад характера нужен.
Глава 17
Данилюк и Валерий бежали со всех ног. Неслись, едва касаясь ногами иссохшей земли. Данилюк боялся обернуться, прекрасно зная, что увидит за спиной.
Целую стаю голодных духов.
За полгода путешествия по Загробью это было уже не первое столкновение. Голодных духов здесь хватало. Опустившиеся, озверевшие, эти призраки-каннибалы только и высматривали, на кого бы напасть.
Духи животных тоже порой видели в людях добычу - но их интересовало лишь "мясо". Оказавшись жертвой призрачного волка или тигра, ты просто переживал определенное неудобство, а потом вставал и шел дальше. Погрызенное ими астральное тело возобновлялось так же легко, как бесконечная жвачка Данилюка.
Но голодные духи - твари куда страшнее. Эти энергетические вампиры высасывают самую сердцевину, активную часть души - а ее так легко не восстановишь. Растерзанный голодными духами в лучшем случае залечивает травмы годами, а в худшем - отправляется на досрочное перерождение.
Валерий был превосходным гидом, отлично знал опасности Загробья и умел их избегать. Оказалось, что если умеешь за себя постоять, один или два голодных духа - не такая уж проблема. Валерий просто колотил их пастушеским посохом, и монстры с визгом драпали.
Но это если один или два. А сейчас за путешественниками гналось штук тридцать.