Следующим тройка судила деда Мишаню. За время ожидания тот успел сбросить с плеч груз прожитых лет, оборотиться потертым, но крепким мужичком лет сорока и начать строить глазки дьяволице. Зачитывая список его грехов, та чопорно поджимала губы.
В сравнении с таксистом и проводницей Коробьин Михаил Георгиевич оказался не таким уж и плохим дядькой. Просто лодырь и ловелас, любил выпить и побузить. Через слово матерился и страшно много курил.
Удивительно, что он дожил аж до девяноста пяти. Судя по данным тройки, бухал он по-черному, а курил практически безостановочно. В общественных местах. На остановках. На пешеходных переходах. Шел в толпе и дымил, как паровоз.
Именно это ему и поставили в вину. Не курение само по себе, а безразличие к окружающим. То, что принуждал их к пассивному курению.
Сам по себе каждый подобный поступок - ничтожный грех, микроскопический. Но он делал это всю жизнь, многими десятилетиями, так что в совокупности набралось изрядно.
Плюс, понятно, множество других мелких грешков. Очень мелких, зато в огромном количестве.
- Зла сотворил… на пятьдесят шесть лет ада, - подытожил заседатель. - Добра сотворил… на тридцать девять лет снисхождения. Страданий испытал… на два года снисхождения. Итого… пятнадцать лет и три месяца с отбыванием во Втором Круге и правом через четыре года перейти в Первый. Нет ли возражений?
- Никак нет! - весело ответил дед Мишаня, посылая дьяволице воздушный поцелуй. - Пятнашка так пятнашка! А как наказывать будете, гражданин начальник?
- Поджаривать в огромной пепельнице, - сказал заседатель, на секунду задумавшись.
- [цензура], вот это ни [цензура] себе! - хохотнул дед Мишаня.
- А всякое изреченное слово бранное будет превращаться в собачью фекалию, кою грешник повинен будет съесть устами, - добавил заседатель.
- Намек понял, молчу, - прижал пальцы ко рту дед Мишаня.
Работница почты отделалась и того легче. Ей дали всего восемь лет и десять месяцев, причем сразу в Первом Круге. В одном из самых пустячных мест - Вечной Очереди. Там ей предстояло банально ожидать окончания срока.
Стоя.
Есть один стул, но он сломан.
Ну а мягче всего отнеслись к актеру. Служитель Мельпомены Гнилосыр-Бестужев ничем особенным за свою жизнь и не провинился. Самым тяжким его грехом оказалось нежелание признать свою бесталанность. Он был откровенно скверным актером, прекрасно это понимал, но все равно продолжал выступать, портя своим присутствием спектакли и настроение зрителям.
Оказалось, что за такое в Аду тоже наказывают, хотя и не слишком сурово.
- Итого… шесть лет и одиннадцать месяцев с отбыванием в Первом Круге, - подытожил заседатель. - Нет ли возражений?
Бесцветный дух, как обычно, молча помотал головой. Он явно присутствовал только для протокола.
- А муку ему организуйте… м-м… - на секунду задумался заседатель. - Отправьте-ка его в Зал Скорби. Пусть пребывает он там и взирает, как на сцене кривляется урод с дредами, засунувший в нос виноградины и напевающий мерзким голосом "блюбеди-блюбеди".
- И так шесть лет?.. - простонал актер.
- Шесть лет и одиннадцать месяцев.
- И без антрактов?..
- Антрактов… Хе. Ну хорошо. Да будут грешнику антракты через каждые двенадцать часов. И да будет в антракте показываться ему "Кавказская пленница".
- Вы неожиданно милостивы к нему, господин… - удивленно молвил чертик.
- Ремейк!!! - прогрохотал заседатель.
- Нееееееееет!!! - схватился за голову актер.
Данилюка аж передернуло. Даже для Ада это было чересчур жестоко.
- А у вас тут… оригинально, - сказал он Стефании.
- Инновационный отдел постоянно придумывает что-то новенькое, - пожала плечами та. - Надо держаться на волне, если не хочешь отстать от конкурентов.
Понурого актера увели. Данилюк со Стефанией расписались в акте приемки и свидетельства. Данилюк еще раз пробежался взглядом по срокам их клиентов и спросил:
- А это не слишком много за такие мелкие грехи?
- Так торопиться-то теперь некуда, - ответила Стефания. - Впереди вечность. Да и потом, за мелкие грехи и наказания мелкие. Или короткие. К тому же у нас тут куча всяких сокращений сроков - за чистосердечное раскаяние, за ходатайство сверху или от смертных… Многие уходят раньше.
- А позже?
- Тоже бывает. Если усугубляешь. Некоторые вообще навсегда остаются.
- А сколько вообще за что дают? Вот за убийство, например?
- До ста двадцати лет. Конкретный срок высчитывается по ситуации. Жертва, мотив, смягчающие или отягчающие обстоятельства.
- А аборт считается убийством?
- Частичным. За него до пятнадцати лет. Опять-таки за вычетом смягчающих обстоятельств и перенесенных страданий, если таковые были. К тому же срок делится на обоих родителей в соответствии со степенью вины.
- Степенью вины?.. В смысле?
- Ну вот если, скажем, жертва изнасилования, то навешивают полную пятнашку… но не матери, а отцу.
- А матери ничего?
- Матери - предельно малый срок, который всегда полностью нивелируется перенесенными страданиями.
- Понятно… - протянул Данилюк. - А если самозащита?
- По ситуации. Все рассматривается индивидуально. При каких обстоятельствах произошло, от кого и как защищался, что при этом думал. У нас тут все по прейскуранту.
- По прейскуранту - это хорошо. А то я раньше думал, что у вас тут… ну… вечные муки…
- Вечные муки, - усмехнулась Стефания. - Как любят люди бросаться тем, что даже вообразить себе не могут. Ты представляешь, сколько это - вечность? В-Е-Ч-Н-О-С-Т-Ь! Не тысяча лет, не миллион, не миллиард даже - вечность! Как по-твоему, существует ли вообще такое преступление, которое заслуживает вечных мук?
Данилюк крепко задумался. Очень крепко.
- Нет у нас вечных мук, - сказала Стефания. - Есть… пожизненные.
- А это как?
- Ну рано или поздно ты же все равно… истощишься. Загробная жизнь тоже не вечная - хоть в Аду, хоть в Раю. Рано или поздно негативная карма исчерпается, и уйдешь на перерождение, на следующий круг. Но вот до тех пор… Разные бывают варианты.
- Разные, - согласился Данилюк. - Ну что, куда теперь?
- К инспектору Небиросу, отчитаемся. Ты тачку где припарковал?
Глава 30
Адский распределитель находился не в самом Пандемониуме. Подобно райским вратам, это заведение служило пропускным пунктом, через который в Ад попадали новенькие. Покинув его, Данилюк и Стефания оказались на границе Первого Круга.
С этой стороны в распределитель вело три двери. Огромная арка, из которой тянулась нескончаемая вереница грешников. Скромный служебный вход, которым пользовались демоны. И еще одна дверь, сбоку… немного странная.
Из нее никто не выходил. Кажется, она вообще была заперта. Зато внутрь попасть хотели многие - к двери стояла целая очередь, не менее длинная, чем к святому Петру.
Хотя порядку в ней было куда меньше. В этой очереди народ громогласно орал, распихивал друг друга локтями и разве только не лез в драку.
- Свалили все отсюда быстро! - толкался какой-то лысый детина. - Я задолбался тут стоять уже! Ща [цензура] всех!
- Пропустите, у меня дети дома! - визжала тетка с пакетами. - Мне срочно надо!
- А ну-ка, уступили старшим, у меня ноги болят! - размахивала чугунной клюкой ветхая старушка. - Я ветеран труда и инвалид второй группы!
- Мне только спросить!.. только спросить!.. - тщетно пыталась протиснуться всклокоченная девица. - Я только спрошу, и все!..
- Я депутат, мне без очереди! - размахивал красной книжечкой потный толстяк.
- А это куда очередь-то вообще? - поинтересовался у Стефании Данилюк. - Чего они все туда так ломятся?
- На выход это очередь, - равнодушно ответила Стефания. - Там можно получить справку на освобождение от мук. И покинуть Ад досрочно.
- Серьезно? Без обмана? - удивился Данилюк.
- Без обмана. Только этих справок еще никто никогда не получал.
- Почему?
- А потому что дверь не откроется, пока они не договорятся, кто будет первым. А здесь собраны те, кто при жизни всегда пролезал без очереди.
- Бедолаги, - посочувствовал Данилюк, подходя к машине.
Уже открывая дверь, он вдруг вспомнил о просьбе бабы Фени. Где-то там должна отбывать свой срок ее сестра. Его, Данилюка, двоюродная прабабка.
Он спросил об этом у Стефании. Можно ли вообще такое устроить? Найти ее как-то, повидать… в Аду ведь предусмотрены дни посещения, он правильно помнит?
- Ну есть такое, - неохотно признала чертовка. - Ее зовут как?
- Мария Алексеевна.
- А фамилия?
Данилюк наморщил лоб. Он помнил, что сестру бабы Фени звали баба Маша. Отчество у них общее. А вот фамилия… с этим проблема.
У бабы Фени - Некрасова, как у дедушки. Но это не девичья фамилия, а по мужу. Данилюк понятия не имел, какую фамилию носил муж бабы Маши… да и была ли она вообще замужем. Умерла-то она еще до его рождения, а вспоминали о ней в семье редко и без удовольствия. Данилюк слышал только, что под старость она совершенно поехала крышей, не узнавала родных и вроде бы даже кого-то убила… или только пыталась убить…
- Фамилию не знаю, - вздохнул он.
- Это хуже. Но ладно, сейчас поищем.
Стефания подошла к пылающему рисунку на стене и погрузила в него руки. Данилюк наблюдал с большим интересом - он уже знал, что это мегапантакль, адское средство коммуникации. С их помощью демоны обмениваются информацией, отправляют посылки и перемещаются сами.
Возилась Стефания минут десять. Бурчала что-то себе под нос, недовольно косясь на Данилюка. Но в конце концов отряхнула руки и сказала, что нашла в базе такую грешницу. Буланина Мария Алексеевна, содержится в Восьмом Круге.
- Оу, - только и выдавил Данилюк. - В Восьмом. Это значит, она… серьезная?
- Да уж не чета той шушере, что мы с тобой собирали. В Восьмом Круге мелких грешников не держат. Все еще хочешь навестить?
- Ну поглядеть хоть, как она там… Можно?
- Да можно, конечно. Поехали, там почти по дороге. Совсем небольшой крюк.
Снова Данилюк вел кабриолет в самые глубины Ада. Незаметно промелькнули Третий Круг, Четвертый, Пятый. Потянулись живописные пейзажи Шестого. Данилюк пролетел над горой из чистого золота, склоны которой были усеяны стенающими людьми. Прикованные золотыми же цепями, они пытались дотянуться до столов с едой.
Грешники в Аду чувствуют боль так же, как живые человеческие существа. Но умереть не могут. Когда очередная пытка заканчивается, их астральные тела возвращаются в первоначальное состояние, и все идет по новой.
Точно так же чувствуют они и голод. Это обманка, иллюзия, но муки все равно нестерпимые. Видя перед собой изысканные яства, но не в силах до них добраться, несчастные ужасно страдают.
Впрочем, средство утолить голод им выдали. Пилы. У каждого была пила и, чтобы поесть, им приходилось пилить… самих себя. Цепи усилиям ржавых зубьев не поддавались, а вот мягкая плоть…
И грешники выли от боли, но отпиливали себе ноги, ползли к пище, набивали рты… но их тут же оттаскивали, снова заковывали, ноги тут же отрастали вновь, и все начиналось заново.
- Это кто такие? - полюбопытствовал Данилюк.
- Коррупционеры, - равнодушно ответила Стефания.
- И долгие у них тут сроки?
- Да уж не маленькие. Мелкие-то взяточники - они повыше, со Второго по Четвертый. А тут народ серьезный, с размахом.
Закончился Шестой Круг и начался Седьмой. Кабриолет летел над чем-то вроде лесопарка - огромного, покрытого зеленью, с прудами и животными.
Животных было на удивление много. Среди деревьев мелькали полосатые и пятнистые шкуры, оленьи рога, слоновьи хоботы. Ветви усеивали птицы, водную гладь резали острые плавники.
Странно бы выглядела эта картина в Аду… если бы не нарушалась дикими воплями. Внизу то и дело появлялись бегущие фигуры, к небесам взлетал истошный крик… а потом молчание.
И хрустящие звуки.
- Здесь у нас звериный ад, - прокомментировала Стефания.
- Сюда попадают звери? - не понял Данилюк.
- Нет, звери тут работают. Точнее, демоны в зверином обличье. А попадают сюда те, кто при жизни мучил или издевался над животными. После смерти их терзают когтями и клыками.
Вдали показалась разбухшая бородавка города Дит. Но пока что Данилюк к ней не приближался - его путь лежал в глубины Восьмого Круга.
Поскольку с приближением к центру Пандемониум все больше сужался, каждый следующий Круг был меньше предыдущего. Оно и неудивительно - большинство грешников попадает в один из верхних. Мерзавцы, достойные нижних кругов, встречаются не так уж часто.
Стефания указала направление. Кабриолет пролетел над Сырными Скалами, пересек Пропасть Безумия и Каньон Отчаяния и стал снижаться. Внизу простерлось покрытое розовой слизью поле… со множеством сплетенных фигур.
Там были мужчины. Были женщины. И все они отчаянно… эм… спаривались.
Вообще-то, Данилюк не отличался стыдливостью, но одно конкретное слово он почему-то не мог произнести даже мысленно.
Так или иначе, любой режиссер кино для взрослых ужасно обрадовался бы такой фактуре. Настоящее море голых потных тел. Сопение, пыхтение и душераздирающие крики. Если мужчины явно занимались своим делом с удовольствием, то женщины протестовали во все горло.
- Это что? - спросил Данилюк.
- А, тут у нас насильники, - даже не глянула вниз Стефания.
- Я вижу, что насильники. Но они вроде… не очень страдают.
- Не эти. Те, внизу. Которые орут.
- Но это же… женщины. Даже… девочки, по-моему, - отвел взгляд Данилюк.
- Ну теперь-то да. Они испытывают то, чему сами подвергали других. И им это, как видишь, совсем не нравится.
- Вижу.
- А вон там твоя бабка, - указала Стефания. - Видишь плоскогорье?
- Прабабка. Двоюродная, - машинально поправил Данилюк.
О да, он видел плоскогорье. Настоящее плато размером с городской квартал. Это напоминало какой-то адский аэродром… или полигон. Весь изрытый кратерами, и в каждом - огромный кипящий котел.
Некоторые пустовали. В других варились одинокие грешники. В третьих кипел и бурлил настоящий людской суп.
Некоторые стояли без охраны. Другие охранялись одним-двумя скучающими чертями. Вокруг третьих дежурили целые отряды боевых демонов.
К одному из таких Стефания и велела лететь.
- Нам нужен котел B-712, - сказала она. - Вон, видишь?
Данилюк видел. Он еще как видел. При котле B-712 пыхтели две дюжины здоровых взмыленных чертей. Они неутомимо орудовали вилами, запихивая в кипяток… на секунду оно вырвалось, проявилось во всей красе, и Данилюк издал невнятный звук.
- Это… баба Маша?.. - пробормотал он.
Вероятно, когда-то существо в котле было старой женщиной. Сейчас… сейчас оно было размером с медведя гризли, покрыто спутанными волосами, обладало длинными кривыми зубищами, а главное - полуметровыми ногтями-кинжалами.
Существо дико визжало, брызгало слюной и пыталось добраться до чертей-охранников. Те вновь и вновь засаживали его в котел, а оно вновь и вновь оттуда лезло.
- Да, это у нас Буланина Мария Алексеевна, все правильно, - подтвердил бес-регистратор, когда Данилюк и Стефания подошли с вопросом. - Приговорена к тремстам пятидесяти одному году ада, отбыла из них тридцать три.
- И что это у нее за кара такая? - ошеломленно спросил Данилюк.
- Кара типовая - котел, - деловито ответил бес. - Просто здесь у нас территория для буйных.
- Для… буйных?.. В смысле?
- В прямом. При жизни эта грешница была скорбной разумом…
- Да, я знаю, она к старости того…
- Не к старости. Она всю жизнь была такой. Просто большую часть времени - слегка, незаметно. В частности, это проявлялось в том, что она всю жизнь собирала ногти.
- Чьи? - тупо спросил Данилюк.
- Свои, чьи же еще. Отстриженные. Хранила их в трехлитровой банке, выбросить не позволяла и настояла, чтобы их с ней похоронили. Родные выполнили предсмертную просьбу. И в результате теперь у нее огромные когти, с помощью которых она постоянно вылезает из котла. Но вы не волнуйтесь, мы ее сдерживаем.
Данилюк даже не стал спрашивать, можно ли ему с бабой Машей поговорить. И так видно, что старуха в полном неадеквате. Он только спросил:
- А нельзя назначить ей другое наказание, где когти не помогут? У вас же тут вон как изобретательно.
- Нельзя. Она абсолютно уверена, что ее место - в адском котле. Именно для того она и собирала ногти - чтобы из оного котла выбраться. Так что перевести мы ее никуда не можем.
- А что, у вас можно самому выбирать? - удивился Данилюк.
- У нас отзывчивая контора. Мы всегда идем навстречу пожеланиям клиентов.
- А если она все-таки выберется?
- Тут зависит от того, что она при этом будет испытывать. Если душа очистится - покинет Ад. Уйдет в Чистилище или на перерождение, по обстоятельствам. А если вылезет озлобленной пуще прежнего - может сама превратиться в демона. Собственно, она уже… наполовину.
Данилюк еще некоторое время мрачно смотрел на двоюродную прабабку. Ту ее часть, которая временами показывалась над котлом. Огромная кошмарная старуха дико хрипела и рычала, пыталась дотянуться когтями до чертей.
Похоже, не помогут тут ходатайства бабы Фени. Праведники в Раю действительно могут сокращать молитвами срок у своих родственников и друзей в Аду. Но только если те соответствующим образом откликаются и раскаиваются.
А здесь… вряд ли до бабы Маши вообще хоть что-то доносится.
- Ну все, ты посмотрел? - нетерпеливо дернула Данилюка Стефания. - Пошли, нам отчет сдавать.
- Пошли, - вздохнул Данилюк. - Триста лет ей еще… м-да… Что ж она такого натворила-то?.. У тебя там не записано?
- Не, это надо в канцелярии справляться, личное дело поднимать, жизненные сводки. Тут только краткое досье.
- Ладно… триста лет…
- Да может она столько и не просидит.
- В смысле?
- Ну от нас можно тремя способами уйти. Досидеть до конца срока и перевестись в Чистилище. Полностью утратить человечность и превратиться в демона. Или… вот как раз оно самое. Глянь.
Данилюк неохотно повернул голову. Стефания указывала на огромную ямину, у которой чертей собралось еще больше, чем у бабы Маши. Они шумели, орали и тыкали вилами, тщетно пытаясь задержать выпирающую из котла… субстанцию.
То было нечто, уже и отдаленно не похожее на человека. И на демона. И на астральную нежить. И на голодного духа. То был просто какой-то пар, бесформенный безликий сгусток. Безразличный к ору и вилам, он неспешно поднимался кверху.
- Да помогите ж вы!.. Утекет же!.. - истошно вопил какой-то черт.
И он утекал. Кем бы ни был этот тип, он преспокойно утекал, истаивал, становился все прозрачнее и разреженнее. Его пытались остановить всеми способами, набросили даже сверху сеть… но там, похоже, было уже нечего останавливать.
Когда оно испарилось совсем, черти кисло переглянулись. Один достал планшет, другой принялся чертить пантакль, третий полез в опустевшую ямину.
- Котельничего позовите, - грустно сказал кто-то. - Ох и разозлится же он…