- Я не намерен от него скрываться, - я сделал решительную мину, сражаясь с внутренним трепетом.
- Сатибо не придет к тебе, - предположила Альбина, - а вот с едой советую быть осторожнее. Будь внимательней к тому, что в ней плавает.
- В моей еде плавают всякие диковинные вещества. Разве в них разберешься? Чем только ни пичкают скотину и птицу: прибавителями веса и роста, усилителями яйценоскости, увеличителями надоя и незнамо чем еще. Поскольку я еще не начал давать молоко или нестись, значит, на меня оное химическое многообразие не действует.
- Осиновая смола на тебя подействует. Не сомневайся, - моя неуместная шутка разозлила Альбину. - Кстати, о химии. Генетики создали гибрид осины и сосны. От него можно будет получать втрое больше смолы. Новый яд скоро поступит к нам на вооружение. Правда, я дам тебе его понюхать прежде, чем Сатибо возьмет его у Иваныча.
- Твое благое намерение достойно высших похвал, - я ушел на край обрыва.
- Успокойся, Тихон, - девушка подкралась сзади и тронула мое плечо. - Не появляйся в поле зрения Сатибо, и все само устаканится. Он отойдет через недельку. Завтра его отца похоронят на Вознесенском кладбище. Не приходи туда. Послушай, Сатибо не дурак, чтобы рубить с плеча без веских доказательств. Просто ты, единственный легальный вампир, у всех как бельмо на глазу, и у него тоже. Он хороший парень, честно. Знаешь, мы с Федькой хотели отменить помолвку. Вместо того, чтобы развезти нас по домам, он привез нас в ресторан Джо и устроил праздник. Он так спешит нас поженить… Мне кажется, Сатибо меня любит или наоборот, ему не нравится, что я его люблю. А ты как думаешь?
- Я ничего об этом не думаю. Сто лет назад я прекратил размышления на любовную тему.
Меня и вправду не интересовало, кто кого любит.
Рыжий грифон с бежевыми полосками на крыльях погнался за плеснувшей в реке щукой. Заметив нас, он круто развернулся и взмыл в небо.
- Помоги нам в расследовании, Тихон, - попросила Альбина. - Чутье вампира намного тоньше чутья оборотня. Ты можешь найти на месте преступления улики, которых мы не заметили.
Я сохранял безучастный к ее просьбе вид - наблюдал за грифонами, кружащими под темно-серыми тучами.
- Это в твоих интересах, Тихон, - умоляюще протянула Альбина. - Если ты выведешь нас на след настоящего убийцы, кем бы он ни был, все обвинения с тебя будут сняты.
- Умная театральная дама сказала в начале прошлого века, что для счастья мне надо либо жениться, либо заняться расследованием убийства, - я поддержал девушку за руку. - Женитьба мне не светит. Значит, придется сыграть роль Шерлока Холмса.
- По комплекции ты больше похож на Эркюля Пуаро, - улыбнулась Альбина.
- Ну что же, мадемуазель Юсупова. Извольте проводить знаменитого сыщика на место преступления, - я увел ее с обрыва, взяв под руку. - Там Пуаро пошевелит серыми клеточками и назовет имя убийцы.
"Не нужно было обещать", - упрекал я себя, голыми руками раскапывая землю на месте преступления.
Имя убийцы осталось тайной. Оберег Бажены не показал правды. Мне пришлось довериться носу.
- На корнях лопуха сохранилась чуточка артериальной крови, - я показал Альбине выдернутый лопух. - А здесь, - я понюхал горсть чернозема, - земли коснулась потная ладонь Такеши Мицуевича. Важно отметить, что перед смертью он пребывал в состоянии чрезвычайного изумления и досады, как если бы его предал старый знакомый, друг или сын.
- У тебя не получится отомстить Сатибо ложным обвинением, - возмутилась Альбина. - У всех Яматори железное алиби. Во время убийства проходил японский вечер в ресторане "Дырявый Джо". Всю ночь Сатибо руководил поварами, поэтому он не услышал сигнала эсэмэски. Его сестра Юми участвовала в танцевальном шоу. А их мама Вера Петровна гостила у подруги.
- Я и не думал выдвигать конкретное обвинение, - я выскреб чернозем из-под когтей. - Просто хотел объяснить, насколько хорошо покойный самурай знал убившего его человека. Не исключена вероятность того, что он сам вложил меч в руки убийцы.
- Ты уверен, что его убил человек? - пошарив в карманах свитера, Альбина подала мне бумажный носовой платок.
- Окажись тут мой сородич, он затаился бы на этой пихте, - я погладил широкий ствол дерева и окинул взглядом его пушистые ветви - идеальное укрытие для поджидающего добычу хищника, или на той елке, - я указал на лохматую ель. - Вампир прыгнул бы на спину самурая, чтобы тот не успел вытащить меч; а наш негодяй зарезал Мицуевича, глядя прямо ему в глаза, - я отломил тонкую сухую ветку и приставил ее к шее девушки. - Не понимаю, почему опытный боец не сумел защититься. Он мог бы отбить меч рукой или ногой. Ну, попробуй.
Альбина ударила кулаком по моей руке в том месте, где должна была находиться рукоять меча. Палка хрустнула и переломилась. Я выбросил ее и подытожил с гримасой крайнего недоумения:
- Вот видишь, мохнушка, до чего простой фокус. Должно быть, Мицуевич находился во власти злых чар. Поэтому он не успел отбить меч убийцы.
- Дениска не обнаружил следов магии.
- Молодому колдуну неподвластна магия высшего порядка.
- В городе нет ни одного Великого Мага. Дениска бы его почувствовал.
- На свете есть силы пострашнее волшебства Великих Магов, - предупредил я.
Мою душу теребило ощущение дежа вю. Перед глазами вставала картина убийства Маэно. Я снова увидел, как Шенигла обездвижила самурая при помощи колдовства, а Лаврентий впился ему в горло.
- Тебе видней, Тихон. Ты живешь дольше меня. Это все, что ты разнюхал? Следов убийцы нет? - огорчилась Альбина.
- Увы, - я пожал плечами.
Девушка посмотрела на меня грустным прощальным взглядом.
Мне хотелось обнять ее, поцеловать, признаться, что она стала для меня родной. Я успел к ней привыкнуть, хоть и знал, что вампиру нельзя привязываться даже к бессмертным, не говоря уже о смертных существах.
- Спасибо тебе, Тихон, - вынув из кармана сотовый телефон, улыбнулась Альбина.
- Пушистая малышка, разве нужно благодарить за преследование личных интересов?
- Ну как знаешь. Пока, - девушка помахала мне рукой и побежала к дороге.
Я прислонился к еловому стволу и положил голову на колючую ветку.
- Привет, Сатибо… - прыткий голос Альбины разносился по кипарисовой аллее. - Понимаю, что тебе некогда. Я еще раз обнюхала то место в парке. Послушай, там не было вампиров. Приезжай в наш офис. Я тебе все объясню. Твоего отца убил человек. Кто-то из его знакомых. В первую очередь надо проверить самураев и мясных сотрудников…
"Ты взяла ложный след, мохнушечка. В первую очередь надо проверить, не причастен ли к убийству хозяин мясокомбината".
Неужели, история повторяется? Век назад Лаврентий убил Маэно, а теперь сын Лаврентия убил правнука Маэно. Недавно появились слухи о странной болезни Филиппа Поликарпова. Заводские бабы судачили, будто за неделю он постарел на двадцать лет и как будто усох.
Я заподозрил, что Филипп решил, будто кровь самурая вернет ему здоровье. Обидно, считая себя бессмертным, внезапно обнаружить, что ты смертен, как самый обыкновенный человек; и признать, что вечная молодость сбежала от тебя как капризная любовница. Назвать Филиппа убийцей при свидетелях мне запрещала договоренность с ним. Обязавшись хранить тайну о том, что он пьет кровь, я попал в очередной невидимый плен.
Плохие новости лишили меня покоя. Я засыпал во второй половине дня и скоро в ужасе просыпался от кошмарного сновидения. Чувствуя себя беспомощным, я видел во сне презрительную ухмылку Сатибо, занесшего над моей головой меч, и слышал далекий хохот Адской Птицы.
Слизав последние капли бычьей крови с горлышка "бадейки", я оказался перед трудным выбором. Я долго раздумывал, идти ли на колбасную фабрику за новой порцией еды (не исключено, что отравленной) или поголодать неделю. Возможно, самурай к тому времени успокоится или его отвлекут от планирования моего убийства неожиданные срочные дела.
Вскоре я понял, что на голодный желудок вообще не смогу уснуть. Если и усну, то с голодухи мне приснится, что я ем мышей, а есть мышей противно даже во сне.
"Не подведи меня, родимый", - я помассировал кончик носа, стоя перед зеркалом.
- Боязно представить, что нас ждет, бабоньки?… Ой, страхота - то какая… Разгонит нас бандюга Саркисов, и завод разорит… Мне до пенсии два года осталось. Где я стаж наберу?.. А меня кто возьмет, я кроме как сардельки крутить, ничего не умею… Ой, беда, и не говорите… Кранты нам всем… - гудели женщины, столпившиеся в проходной мясокомбината.
Охранник Виталий, высокий тощий мужчина средних лет, не обращал внимания на их крики. Сидя за стойкой, он разгадывал кроссворд.
Я поздоровался с ним, поставив на пол две вместительные китайские сумки с пустыми бутылями. Виталий притворился, что не видит и не слышит меня, помещая буквы слова "гвоздодер" в широкие белые клетки.
- Ну, разверещались попусту, - из коридора выплыла главный бухгалтер Лидия Борисовна - массивная дама в белых коротких брюках и голубом бахромчатом балахоне. - Никого из нас Дырявый не выгонит. Он дурак, да не настолько, чтобы загубить прибыльное предприятие. Он вон кого выгонит, - почесав желтые кудри, она взмахнула широким рукавом, чтобы меня заметили остальные женщины. - Вурдалака давно пора гнать осиновой метлой. Погодите, бабоньки, Дырявый лишит его кормежки. Станет он голодный бегать по городу, и его Иваныч быстро утюкает. Не думала я, честное слово, дожить до того светлого дня, когда эта тварь подохнет. Ну ничего, авось доживу. Недолго осталось ему здесь шататься.
- Обрадовала ты нас, Лидок. Умница, - одобрила главный технолог Анна Павловна, тонкая женщина в черном кудлатом парике. - А то вурдалак охамел до беспредела. Мицуича сожрал. Это ж надо.
- Да что ему Мицуевич - маленький худенький мужичишка, - главбух взмахнула руками. - Ты глянь, какой он здоровый, Анюта. Он враз высосет голландского мясного быка и не лопнет.
"На себя посмотри, барабан с бахромой", - обиженно подумал я.
Выражать недовольство вслух мне было запрещено. Я плотно сомкнул челюсти.
- Милые дамы, прошу в сторонку, - к турникету протиснулся исполнительный директор завода, предводитель самураев Алипайя - Джереми - Катагири - Нисио - Санрайз - Сансара Накадзумович Джамтарбадро - Хитоши. По причине трудности для произнесения и запоминания имен и фамилии его было принято уважительно называть Сэнсэй Хитоши. Не очень уважительно его звали Даппо (в переводе с языка африканского племени сулури "зануда" или "зазнайка). Совсем неуважительно его за глаза называли Тапком или чуть ласковее - Тапочком.
Низенький кривоногий старичок, наполовину африканец, наполовину японец, с косолапой сутулой походкой, был в самом деле похож на стоптанный коричневый тапочек. Его седые волосы, усы и борода, белыми завитками выраставшие из темной кожи, походили на прилипшую к тапочку шерсть пуделя.
С его появлением болтливые сотрудницы умолкли и разошлись.
- Добрый вечер, Тихон, - Даппо улыбнулся и наклонил голову, встав у стойки охраны.
- И вам доброго вечера, Сэнсэй, - откликнулся я.
Я сомневался, что Даппо искренне рад меня видеть. Этот мирный человек исповедовал буддизм, верил в переселение душ. Он с юности поставил перед собой цель удалиться от мирской суеты в тибетский монастырь на склоне лет. Даппо с одинаковым уважением относился ко всем живым существам, будь то вампир или навозная муха. Он и кусающим его комарам навредить боялся. Осторожно смахивал их легкими щелчками пальцев.
Без тревожных сомнений я отдал ему свои сумки.
- Как ваши дела, Сэнсэй, - Виталий оторвался от кроссворда для дураков.
- Лучше и придумать нельзя, - распрямившийся Даппо сверкнул отбеленными зубными коронками. - Хозяин меня отпустил. В воскресенье лечу в Тибет. Билеты на экспресс до Сочи и на самолет уже заказаны.
"Если Филипп отпустил Даппо, значит дела мерзавца плохи… И мои ненамного лучше".
- Поздравляю вас, - Виталий выскочил из-за стойки, крепко пожал обе руки начальника. - Поляну по такому случаю накроете?
- Накроем в среду вечером, - лучисто улыбающийся Даппо по-тараканьи резво убежал с моими сумками.
Виталий снова засел за кроссворд и начал ломать голову над вопросом: "Что отмеряют семь раз?"
Читая перевернутые вверх тормашками вопросы и ответы, я глубоко задумался. Минут через пять сильный запах крови и звук быстрых шагов вывели меня из забытья.
- Приветствую, Такешич, - радостно гаркнул Виталий, открыв турникет.
Довольно щуплый на вид Сатибо тащил, не сгибаясь, две сумки с тремя полными пятилитровыми бутылями в каждой. Ни мимикой, ни замедлением хода, молодой самурай не подавал вида, что ему тяжело их нести. А может, он действительно не чувствовал тяжести, потому что обладал сверхчеловеческой силой?
Маэно Яматори легко узнавался в своем правнуке: немаленький рост, удлиненное лицо, крупноватый нос, большие, но не оттопыренные уши. Русская наследственность, переданная матерью, немного сгладила черты лица Сатибо, утончила прямые брови, округлила разрез глаз, добавила объема губам, высветлила кожу. Его длинные черные волосы были убраны под резинку. Одет он был в дорогой черный костюм.
Сатибо перекинул сумки через стойку, оперся на нее руками и, чуть наклонив голову, посмотрел мне в глаза. Он прекрасно разбирался в тонкостях вампирского языка жестов. Прямой взгляд исподлобья - демонстрация силы. Он говорил мне: не отступишь - умрешь.
Я приоткрыл рот, шевельнул верхней губой: разорву, если не перестанешь испытывать мое терпение.
Подогнув пальцы опиравшихся на стол рук, Сатибо резко сомкнул губы, натянул мышцы, связывающие нос со щеками: считай, ты уже мертв.
Я издевательски фыркнул.
Сатибо дернул головой, прекращая бессловесный "обмен любезностями" и скрытно улыбнулся, глядя на мою пищу: уверен ли ты, что это можно есть или боишься отравиться неуловимым ядом?
У меня появился чрезвычайно опасный враг. Таких врагов лучше не приобретать, но что делать, если они сами ко мне липнут?
- Как успехи, Такешич? - охранник не заметил нашей краткой "беседы". - Хозяин подписал твой приказ о повышении?
- Он не подписал - Дырявый подпишет. У меня все клево, Виталь, - Сатибо пожал охраннику руку. - Кроме, сам знаешь, чего.
- Нужно пережить, - сострадательно провыл Виталий.
- А кто тебе сказал, что я это не переживу? - раздраженно буркнул Сатибо и свернул направо по коридору.
Я вышел с обеими сумками за ворота, поставил их на обочину дороги и хорошенько обнюхал крышки "бадеек". От охотничьей непахнущей смолы у меня забивался нос и першило в горле. Предварительный анализ показал, что дареная кровь съедобна, а я привык верить своему чутью.
Выпитая "бадейка" овечьей крови не принесла мне успокоения. Стоя у кухонного окна, я глядел на пополневшую луну, качавшуюся в ажурном облаке, и обдумывал план действий.
Беда стояла на пороге избушки… Нет, она уже занесла ногу, чтобы его переступить. Мне было необходимо вытолкнуть ее на улицу и плотно закрыть дверь.
"Филипп не мог не оставить потомства", - судорожно размышлял я. - "Тогда пророчество Адской Птицы оказалось бы пустыми словами, а Шенигла пустых слов не говорила".
Как выяснилось, Филипп завещал все свое имущество главарю местной банды, крупному бизнесмену Джанику Саркисову, носившему прозвище Дырявый Джо. По человеческим мерилам жизни его решение считалось вполне закономерным. Филипп и Джаник были давними приятелями (в узкий круг входили также младшие Яматори) и вместе проворачивали финансовые авантюры. Однако, по неписаным правилам волшебного мирка Филипп обязан был соблюсти отцовский завет и оформить наследство на своего сына.
Я беспокоился о том, чтобы богатство Филиппа досталось его сыну, не потому, что однажды пообещал Лаврентию заботиться о его семье. Перспектива остаться без еды была мощным стимулом для защиты прав незнакомца. Трусливый разбойник Джаник не захочет враждовать с вампиром, но его частенько подводит память. Недаром, он вносит в блокнот все важные сведения. Возможно, он попросту забудет о том, что я живу неподалеку от его мясокомбината и что меня нужно кормить. А напоминать ему обо мне станет некому. Последний мой защитник Даппо пострижется в монахи и тоже благополучно обо мне забудет.
Я проник в особо охраняемую часть города, загроможденную дворцами состоятельных людей. На картах местности она обозначалась как элитный микрорайон "Крутой берег", а волочаровские мещане звали ее "Долиной нищих".
Кустами я подобрался к усадьбе Лаврентия. Возле ее калитки стоял громадный белый автомобиль марки "Лексус". Его ксеноновые фары освещали половину улицы.
Сатибо кого-то ждал. Он беспокойно гладил светло-коричневый руль, слушая бодрые американские ритмы, и смотрел на блестящий асфальт дороги. Недавний дождь будто не коснулся его чистейшей машины. Только на подкрылках и на краях литых узорчатых дисков виднелась засохшая грязь.
Жемчужно-белый "Лексус" был визитной карточкой Сатибо, подчеркивал его элегантность и респектабельность, помогал кружить девушкам головы. Удивительно, но самурая не радовало внимание поклонниц. На большинство людей, независимо от полового разделения, он смотрел, как говорится, волком. Однако, в общении демонстрировал хорошее воспитание и не был уличен в публичной грубости.
Забота Сатибо о лоске белого "Лексуса" казалась мне маниакальной. Едва различимая царапинка на эмали или пятнышко в салоне приводили его в ужас. А уж если на капот запрыгнет кошка или капнет птичка… О, это была трагедия похлеще древнегреческого эпоса.
Минут через пять моего ожидания калитка выплюнула на дорогу тоненькую фигурку Юми, распутной сестры Сатибо. Она коллекционировала богатых мужчин с жадностью нищей авантюристки, несмотря на то, что о бедности имела весьма смутное представление. Назвавшись для саморекламы гейшей, Юми извратила японскую традицию. Она танцевала голышом в клубе Джаника Саркисова. Там же она проводила чайные церемонии, выбирая "спонсора" из числа пожилых семьянинов. Юнцы и холостяки ее не интересовали.
Спонсоры Юми делились на три категории. Одни мужчины понимали, что тайные встречи - ни что иное, как деловое сотрудничество, за которое желательно щедро платить. Другие наивно считали, что заслужили внимание "гейши" благодаря личным качествам, не связанным с их материальным положением и карьерой. Третьи интуитивно подозревали, что загадочной красотке что-то нужно от них, только не понимали, что именно они могут ей предложить.
Хуже всего приходилось тем мужчинам, которые влюблялись в Юми. Стоило спонсору проговориться о любви или начать преследовать "гейшу", уверяя, что он готов бросить семью, она с поразительной жестокостью отлучала его от поклонения себе. Обычно для этого было достаточно пары - тройки болевых приемов и угрозы привести в негодность орудие измены.
Сердцевидные губы, раскосые округлые глаза, высокие тонкие брови и черные капли ноздрей короткого носа Юми казались нарисованными на ее светлом лице. Изредка по ее щекам разливался легкий розоватый оттенок.
На ней был сиреневый костюм: пиджак с рукавами "три четверти" и короткая юбка с белыми оборками. Черные туфли на платформе и шпильках скользили на мокром асфальте.