- Свет здесь означает учение, просвещение. Если хорошо с цорсельцами дело сладим, они, может, и магами своими с нами поделятся. Или ведьм чему новому обучат. Разобьем Урсаим, и не надо будет моему отцу на границах дневать-ночевать. И прочие земельные возвернутся по домам. Знаешь, сколько по всему Положью девок неженатых? Да не крестьянских, а в семьях у земельных, и даже графовых дочек? Думаешь, спроста я так бьюсь, чтоб мне мужа хорошего нашли? Если наша страна дружбу с Цорселем водить начнет, ей от того одни прибытки будут. Для того король-батюшка и взял своей дочке учителей с Цорселя.
- Водила дружбу синица с лисицей, - проворчала я, припомнив одну из прибауток бабки Мироны. - На нос ей села, песню запела, а та её съела.
Арания покачала головой.
- Нет, Цорсель и впрямь с нами замириться хочет. Они там давно никого не захватывали, лет сто уж как. Мирно жить хотят. Опять же меж нами Варесия лежит, тоже страна немалая. Её ж они не трогают? Стало быть, и нас не тронут.
Она помолчала чуток, сказала рассудительно:
- И потом, если они нас одолеют, то потом придется им самим с Урсаимом биться. Потому как Урсаим тоже зуб точит на наши земли. Да и цорсельцев абульхарисы шибко не любят, по слухам.
- Что ж, ихние маги с ведьмами сладили, а с колдунами-абульхарисами из Урсаима не могут? - Уличающе спросила я.
И поймала в блюде с похлебкой куриное крылышко.
- Там другое колдовство, южное. - Ответила Арания. - Шут его знает, но они вроде как боятся абульхарисов. Темное это дело - ведьмовство да колдовство. В нем у нас только ведьмы разбираются. Да и тех на границе наше же войско подпирает. И как я от батюшки слышала, они там по-особому биться выучились. Так, чтобы силу ведьм преумножить.
Она задумалась, выдала:
- Помню, как-то раз отец вернулся с границы весь в ранах да в ожогах. Матушка бегает, перевязи меняет, а он ей и говорит - в этот раз, мол, ведьмин заслон у нас вышел редкий, пришлось конскую силу в дело пустить, и самим на мечи свечение принять. Только я не спрашивала, о чем он говорил. Это дело воев, мне, девице, оно без надобности..
Тут стукнула дверь, и явилась мастерица, шить цорсельское платье. Толстая баба, тоже утянутая в душную телогрею до пояса, как и королевишна.
Пока Арания, бросив ложку, лазила по сундукам, вытаскивая ткани нам на платья, я пригляделась к мастерице. Права была Арания насчет цорсельской одежды. Вот и толстая баба - а живота не видно, все спрятано, утянуто. Юбки взбитые, так что не поймешь, висит зад или нет. Словом, не одежка, а сплошной обман для глаз.
Отрезы Арания вытащила такие, что загляденье. По два для каждой - себе светло-лиловый и серый в серебряном шитье, мне цвета дубовой коры и сливочного масла.
Мастерица ткани похвалила и тут же принялась обмерять нас шнуром с узлами. Арания, вертясь перед ней в одной сорочице, начала расспрашивать бабу о житье-бытье - видать, решила сдружиться с каждым, кто хоть что-то значил во дворце.
Та отвечала охотно. Но работала не только языком. Руки у неё так и мелькали, хватая то шнурок, то крохотный нож - им баба отмечала на куске бересты свои замеры. Черты она резала и прямые, и косые, и поперечные. Я краем глаза глянула, но ничего не поняла.
Сама мастерица оказалась нашей, тутешской. Говорила она бойко, хитро поблескивая глазками с круглого широкого лица:
- Я раньше по нашему платью работала. Тут же, во дворце. Королеву Голубу обшивала, вместе с королевишной Зоряной. Уж какие одежки им шила - любо-дорого посмотреть, сверху донизу в жемчугах, в шитье да в золоте. Сама королева меня хвалила - ты, говорит, Снежка, в своем деле лучшая. Инда как вышьешь цветным шелком на платье цветок, так и не знаешь - то ли нюхать его, то ли рвать. А потом королевишне захотелось цорсельского. Так никто ж не умеет! Хотели сначала мастерицу из самого Зайта выписать, да ведьмы взбунтовались. А ну, говорят, коли та мастерица ткнет свет-королевишну заговоренной иглой? Или ядом булавку смажет? Или другую хитрость угадит? Вот и пришлось мне переучиваться. Мастерицу из Зайта привезли, поселили в Иноземной слободке, в цорсельском посольстве. Меня к ней три месяца в возке возили - науку постигать. Теперь шью только для королевишны. Да вот вас ещё приказали одеть.
Арания слушала, жмурилась от удовольствия. Потом мастерица ушла, собрав ткани и пообещав уже через пять дней принести сметанные платья на примерку. Госпожа сестрица тут же повернулась ко мне.
- Видишь? Во всем Положье цорсельское будем носить только мы да королевишна. Ох, любо-то как!
Я этому не радовалась. Как по мне, так чужое платье смотрелось неудобным. В тугой душегрее не вздохнешь, не наклонишься.
- Королевишна ждет. - Напомнила я госпоже сестрице, чтобы не вдаваться в споры.
А сама подумала - мне тут век не жить, так что потерплю. Не велика беда, в цорсельском платье походить. В жизни и похуже бывает.
На ступеньках перед покоями Зоряны нам попалась девка в расшитом сарафане. От неё мы узнали, что танцам королевишна обучается в особой горнице. Пятой по счету от лестницы, с проходом через четыре горенки. Покой оказался большой, беленный, весь в росписях и с громадным зеркалом на одной из стен.
Зоряна вошла сразу же после нас. Глянула строго, Арания зачастила:
- Великий принцесс, не желаешь ли чего? Мы враз, мигом.
- В углу стойте. - Велела Зоряна. - Молча.
Арания поклонилась, утащила меня за руку в угол. За дверью уж грохотали шаги. Первый вошедший в горницу мужик оказался высок и хорош собой. Нос ровный, подбородок с ямкой, глаза светло-голубые, блескучие. За ним шел скрюченный худой парень, держа в рука странный короб - плоский, громадный, с боками, гнутыми волной. Оба были одеты по-цорсельски.
Высокий закланялся, вымахивая руками кренделя, запел:
- Великий принцесс, как поживать? Я так рад есть.
- Хорошо, Флювель. - Зоряна кивнула, прошла в середину горницы.
Флювель подлетел к ней с правого боку, свою руку вытянул вперед палкой. Королевишна положила ему руку на запястье. Тем временем худой, откланявшись, сел за низкий столик в углу. Уложил короб на столешницу.
А потом повел над ним руками.
Зазвенело и запело - капелью, соловьиными переливами, басовитой шмелиной песней. Пальцы у худого замелькали над коробом. На каждом, как я заметила, как наперстки были надеты. Длинные, уголком.
Звуки я опознала сразу - слышала такие же в Неверовке. Помнится, Рогор тогда ещё сказал, что это Морислана играет на эгергусе.
Зоряна с Флювелем принялись медленно вышагивать по горнице, ходить по кругу да друг другу кланяться. И так, и сяк руками разводили. Прямо как немые, которые знаками разговоры ведут.
Потом Флювель распорядился:
- Ревельгон!
Худой над коробом замер, замахал руками быстрее. Звуки посыпались чаще, гуще, разлетелись веселыми раскатами. Королевишна с Флювелем закружились, приседая и прихватывая друг друга за локти то так, то эдак.
Прям не танцы, а сплошное хождение да верчение. Поначалу смотреть чудно, а потом скучно, потому как - одно и то же. То ли дело наш перепляс, когда на всякое дудкино гуденье танцоры выкидывают по новому коленцу.
Но Арания рядом смотрела во все глазищи. Даже ногами по полу елозила, движения запоминая.
Одна радость - кончилось эта скукота быстро. Флювель с худым парнем ушли, королевишна, отдуваясь и отвесив нижнюю губу, глянула на нас. Арания завела:
- Как ты в танце-то выступала, великий принцесс! Одно слово - пава, лебедь Кириметьева! Ручкой махнешь, как крылом поведешь, по полу шагнешь, как уточка плывешь. О таком танце только сказки сказывать, песни складывать.
Зоряна благосклонно кивнула.
- Вот, запоминайте. Когда-нибудь и сами, может, будете танцевать.
- Мечтаем об этом, великий принцесс! - Истово ответила Арания.
Королевишна почему-то бровки свела. Сестра тут же добавила:
- Хотя так, как ты, нам не плясать, великий принцесс! Статями не вышли. Нам бы сначала выучиться на ровном месте не спотыкаться! Чтобы так рукой поводить, как ты, да так павою плыть, надобно тобой быть, не иначе!
Зоряна благосклонно кивнула.
- Ну-ну, не печальтесь. Думаю, два-три шага как-нибудь выучите. Через годик-другой. Ступайте, на сегодня свободны.
Я на радостях так махнула поклон, что чуть до досок лбом не достала. Зоряна поплыла из горницы.
Вернувшись, Арания взялась за коричневую книгу, которую дал учитель цорсельского, Шуйден. Открыла, забормотала:
- Матан - мать. Шутер - отец.
Я на койку села, на неё глянула с завистью. Вот же, читает.
Потом вздохнула и принялась вышивать одну из сорочиц - мелкими листочками по вороту. Хоть иглой, да поработаю.
Однако с книгой Арания просидела недолго. Бросила её на кровать, завалилась на подушки в шелковых наволоках, шумно выдохнула. Сказала протяжно:
- Вот же слова придумали эти цорсельцы, язык сломаешь. А ты, Тришка, не хочешь поучиться? Как-никак, тебя тоже в услужение к королевишне взяли, не только меня.
Я губу прикусила, но ответила честно:
- Я грамоты не разумею. У нас в Шатроке буквицы только Арфен-мельник знал. А больше никто.
Сестра вскинулась на подушках.
- Да ты что? Тришка, ты и впрямь безграмотная? Ох, беда. Узнает кто, позору не оберешься. А если ещё докопаются, что ты из простых - и меня, и тебя враз в деревню сошлют! На пару, за обман!
Я пожала плечами.
- В деревне тоже люди живут. И наши деревенские подобрей будут, чем здешние, из дворца. Т ак что беды большой в том не вижу.
- Ну да, ты только обрадуешься. - Зло сказала Арания. - Нет уж! Я назад в Неверовку не хочу. Сама тебя выучу. Не мое это дело, да выхода нет.
Она бросилась к сундукам.
- Тут у матушки был походный набор, письма писать. Куда только его Вельша засунула.
Покопавшись в нескольких сундуках, Арания вытащила крохотный сундучишко - в ладонь высоты и в две ладони ширины.
- А ну, подь сюда. Со мной садись, дозволяю.
Арания ткнула пальцем, указывая мне на край кровати. Я примостилась, и она кинула мне на колени книгу, данную Шуйденом. Накрыла её сверху белым листом.
- Вот, это бумага. Теперь смотри - это перо.
Из сундучка появилось белое гусиное перо.
- Вот так ножичком зачиняем - а после в чернила макаем, и пишем.
Она вытащила из сундучка скляницу, открутила у неё крышку и макнула туда кончик пера. Потом осторожно начертила на бумаге две косые черты шалашиком. Провела по низу поперечную черту, вроде как подперла шалаш.
- Эта буквица зовется ази. Только если читать, то выговаривать надо просто а.
- Как это?
- Ну. - Арания закручинилась, подняла взгляд к потолку. - Как тебе объяснить-то? Вот гляди - когда матушка назвала тебя своей племянницей, ты стала называться Тришей Ирдраар. Так? А по правде как была Тришкой, так и осталась. Вот и выходит - на людях ты прозываешься госпожа Триша Ирдраар, а на деле ты просто Тришка. И с буквами так же - кличем буквицу ази, а говорим одно а.
Она писала одну за другой буквицы, а я их запоминала. Наука оказалась нелегкой, но я понемногу кумекала. Буквиц оказалось всего двадцать три. Как только дошли до последней, в дверь постучали.
- Тихо. - Зашипела Арания. Махом прибрала исписанные листы.
- Ну, кто там?
Дверь распахнулась, появился прыщавый парень с утиным носом. Поклонился, утер губы.
- Меня Хлюня зовут. Сказали, вам весточку передать надо, на Норвинскую слободку?
- Да. - Арания подскочила, выдрала у меня из рук книгу, уложила себе на колени.
И спешно принялась писать на чистом листе. Потом присыпала все песком из сундучка, стряхнула желтую порошу на пол, прямо себе под ноги. Госпожа, одно слово. Ясное дело, ей полов не мыть.
- Отнесешь в дом Ирдрааров, скажешь, от Арании. Когда принесешь ответ, дам тебе целую бельчу. Понял?
Хлюня кивнул и исчез со свернутым листом. Арания повернулась ко мне, свела брови.
- Ну вот и сладилось. Чего сидишь? Сейчас читать по книге будешь.
Это оказалось потрудней, чем рассматривать буквицы, которые писала Арания. Так что спать я легла с больной головой. И априхи в запасе не было, чтобы стебелек зажевать, боль сбить, вот что плохо.
Ответ из Норвинской слободки доставили следующим утром, перед тем, как мы отправились в покои королевишны. Арания выдала обещанную бельчу - Хлюня счастливо хлюпнул носом, прежде чем исчезнуть. Сестра отошла к окну, разворачивая на ходу лист. Прочитала вслух:
- Девок отослали в Неверовку с купеческим обозом. Купец знакомый, приглядит. Вечером третьего дня Рогор будет ждать тебя у выхода из кремля. Есть новости. Добрых тебе дней, Аранслейг. Ургъёр из дома Ирдраар.
Рука её с листом разогнулась, опадая, и она уставилась в окошко. Хотя вроде бы не любила на Дольжу смотреть.
Я подошла сзади, положила руку ей на плечо. Постояла молча, не зная, что сказать.
- Вот и это сладилось. - Вдруг выдохнула Арания.
И качнулась назад, на мгновение привалясь ко мне спиной.
Потом вскинула голову, отошла к кровати.
- Тришка. Пока есть время, давай-ка слоги повторим. Ну, что встала?
Эти три дня прошли так же скучно, как и первый. Мы с Аранией хвостиками бродили за королевишной, молча слушали, что рассказывают её учителя, глядели, как она расхаживает по горнице с красавцем Флювелем. Каждый вечер Арания, зло морща лицо и покрикивая, учила меня читать. Даже показывала, как выводятся на бумаге буквицы.
Днем в дворцовых проходах нам попадались жильцовские женки. При виде меня они хихикали, но каждый раз исправно здоровались.
Курносого парня я увидела за все это время только один раз. Да и то случайно, по дороге в дворцовую баню, что стояла в кремлевской роще на отшибе, вместе со службами. Рядом за деревьями прятался кругляш вытоптанной земли, на котором жильцы каждый вечер махали мечами. Там, издалека да мельком, я и углядела курносого.
И хоть стыдно это, за парнем бегать, но мне хотелось увидеть его ещё раз. Только без Арании. Даже думка мелькнула - а вдруг подойдет, сам со мной заговорит?
Поэтому на следующий день я предложила сестре перестирать её сорочицы. Сама Арания так их замыла, что на вырезе остался ношенный след. Стирала-то она как? Смех и грех, двумя пальцами прихватывала и в воде полоскала. А уж выжимала - в жгут вытягивала и ладошками сверху хлопала. Хотя я ей все честь по чести объяснила - и как тереть, и как ухватывать, и как воду выжамкивать.
Сестрица согласилась с радостью. Даже пообещала за это дать поносить кушак из цепочки, подарок матушки.
Но надеялась я напрасно. В тот вечер курносого на кругляше не оказалось. К бане, каменной, на шесть парилок, каждая при своей двери и своем предбаннике, я подошла самым медленным шагом. Все надеялась, что парень вот-вот мелькнет среди жильцов. Или со стороны дворца появится.
Не выгорело.
В баню я зашла, с горя прикусив губу. В парилке сидели две жильцовских бабы. Я на них с расстройства даже не глянула. Заскочила в парилку, молча плеснула в корыто горячей воды, зольного отстоя и вышла в предбанник, сорочицы замывать.
Терла от души, и опомнилась лишь тогда, когда ткань под рукой затрещала. Так я Арании все её шелковое исподнее в клочья разорву.
Даже усохшая левая не отзывалась привычной болью, пока стирала. Словно онемела. Как же так - один раз парня увидела, одно слово от него услышала, а сердце почему-то болит? Может, меня приворотным опоили? Да кому я такая нужна?
Жильцовские бабы, пока я над сорочицами изгалялась, закончили мыться. Оделись и скоренько выскочили наружу. Потом дверь снова хлопнула. Только я и головы не повернула, чтобы глянуть, кто там.
- Добрый вечер, госпожа Триша. - Мягко прозвучал голос рядом.
Я выпрямилась над корытом и увидела Глерду.
Глава четырнадцатая. Во беседах таинства
Стояла Глерда, укрыв голову и плечи широким платом - с добрую скатерть размером, не меньше. Из желтоватой камки с темно-алой каймой.
- Подобру. - Поздоровкалась я.
И замолчала выжидающе. Ясное дело, что ведьма не мыться пришла - но во дворце меня все время ругали за то, что много спрашиваю. Лучше уж помолчу, пусть сама разговор начинает.
- Много говорить не буду. - Сказала ведьма. - Времени нет. Глянь сюда.
Она откинула плат с одного плеча, вытащила из рукава сложенный лист бумаги. Развернула, ухватила двумя пальцами и сунула мне под нос.
- Рисунок запоминай. Да хорошенько!
Я и глянула. Да чего там запоминать-то? Синие черты. Утыканный иглами круг - то ли ежа изобразить хотели, то ли отцветший чертополох. А посередке в круге черты другие, в одно место сходятся, ровно лучи солнечные. По ним - черты поперечные, без всякого порядка накиданы.
А если приглядеться, то начинает казаться, что место, где лучи сходятся, гуляет по кругу. То оно тут, то оно там. И поперечные черты вроде как дрожат, в глазах двоятся.
Я ещё не успела как следует все рассмотреть, а Глерда уже рывком убрала лист. Потребовала:
- Закрой глаза и вспоминай рисунок! В голове у себя его начерти заново! Ну, живо!
Я попробовала это сделать, только странные черты в круге мне никак не давались. Наружный-то круг с иглами вспоминался легко, а вот то, что посередке…
Глерда вдруг ни с того ни с сего шлепнула меня по щеке. Несильно, но обидно. Я от неожиданности даже распахнула глаза. На неё выпялилась и про все круги позабыла. Даже про положенное обращение не вспомнила, когда рявкнула:
- Ты чё, тетенька? Блажной травки объелась?
Ведьма, не отвечая, неспешно убрала лист в рукав. Глянула строго.
- Жаль, но способностей к ведьмовскому делу у тебя нет. А я так надеялась.
Я свела брови, она качнула головой, сказала чуть помягче:
- Да ты не серчай, госпожа Триша. Рисунок, что я тебе показала, у нас зовется малый щит. С его помощью мы узнаем, может ли кто стать ведьмой - показываем рисунок, потом велим в голове его нарисовать, с закрытыми глазами. А сами меж тем замахиваемся.
Щит слабый, от многого не защищает, но от пощечины - вполне. Вот и выходит - раз ты по щеке получила, значит, нет у тебя дара.
У меня, хоть и самую малость, но в груди засвербело. Стыдно почему-то стало. Как в детстве, когда Мирона меня ругала за нерадивость в учении.
Да что ж я такая несчастная? Вот и дара у меня нет. А красоты и раньше не было. Да и ученица я не из лучших, Мирона мне не раз об этом говорила. Правда, в детстве, а потом уже перестала.
Опять же неизвестно, какой травницей стану с годами - если и вовсе не позабуду травницкое дело, бездельем во дворце здесь маясь.
И курносого сегодня увидеть не удалось. Словом, со всех сторон одни неудачи.
Глерда, вздохнув, сказала чуть громче:
- Что ж, не вышло, да и ладно. О другом поговорим, госпожа Триша. Помнишь, я упоминала, что Согерд не должен жениться на Зоряне? А ты попросила - пусть женится на ком угодно, только не на Арании? Так вот, мы нашли для него другую девку. Теперь требуется твое приворотное зелье.
- А нету. - Буркнула я. - Все мое зелье из горшка разлили, пока наши вещи везли во дворец. И травы попортили, в зелье их все измазали.
Глерда глянула недобро.
- Кто разлил?