Не хочет, чтобы её спрашивали про лук, сообразила я. Видать, и впрямь не больно хорошо стреляет. Хотя чего тут стыдится? Я, к примеру, лука и вовсе в руках не держала. Только петли по зиме на тетеревов ставила. Ох, Арания, гордынюшки у тебя.
- Жил когда-то род, который звался гары. - Сказала Арания, пока я раздумывала. И в первый раз мягко покачнулась в седле. - В том роду жил ребенок по имени Олгар. Но в одну темную ночь враги напали на гаров. Весь род убили, а Олгару отрубили ногу, руку, выкололи один глаз, и заставили ползти к лесу, чтобы позабавится. Но он дополз, а на опушке леса его нашла волчица. Зверь вылизал Олгару раны и принес пойманного зайца. Так он выжил. Волчица осталась с ним, она оказалась одной из дочерей Тэнга-Небо. А через десять лет Олгар вырос, смастерил себе деревянные руку и ногу, приручил одного из вражеских коней и ушел мстить. Тэнг-Небо послал ему удачу, он истребил все племя врагов. Но сам погиб. После гибели Олгара его конь, Эя-Тулп, вернулся к волчице. Оказалось, что та родила пять щенков. Через месяц все пять обернулись мальчиками. От них и пошли Пять Великих родов, которые почитают все олгары.
Арания вдруг смолкла, подалась вперед.
- А вот и Олгарская слободка! Вон, гляди, за овражком!
Улица, по которой мы ехали, укатывалась вниз. Впереди её пересекал глубокий овраг - через него, опираясь на высокие опоры из бревенчатых узких срубов, перекинулся мост. На той стороне торчал невысокий частокол, за ним высились дома. Были они точь-в-точь такие же, как по эту сторону моста - терема с широкими дворами, сараюшки и крохотные полоски огородов. Поэтому я особо не всматривалась. Зато спросила о том, что хотела узнать:
- Выходит, после того Олгара у вас не бояться покалеченных?
- Не просто не бояться. - Со значением ответила Арания. - Олгары считают уродство испытанием от Тэнга-Небо. Мол, судьба калечит лишь тех, кто способен терпением и отвагой приблизится к Великому Олгару. Воины, даже лишившись руки или ноги, остаются в строю. У моего отца в отряде есть один такой - без обеих ног. Так он почти весь день проводит верхом. Седло ему смастерили особое, с упряжью для тела.
- А кто за лошадью ухаживает? - С дрожью спросила я. Вон чего люди делают - без ног, а дерутся. А я из-за лица и руки страдаю.
- За лошадью смотрят другие воины. И помогают ему во всем. Потому что за отрядом, в котором воюет увечный, приглядывает с небес сам великий Олгар. Шлет ему удачу в бою. тихо, подъезжаем.
Мы и впрямь уже ехали по мосту. Поверх бревен его выстелили досками, которые по концам крепились между собой веревками. Как полотняная лента стелился по мосту настил, гладкие доски елозили по бревнам, скрипели и прогибались под конскими копытами. То ли никудышная работа - то ли нарочно так было задумано.
Вороной Рогора по настилу шел неуверенно, храпел и зло дергал хвостом. А невысокий Карай ступал ровно, по-волчьи опустив голову вниз, бухал копытами по хлипким доскам, не сбиваясь.
Из-за ворот нас окликнули. Арания приподнялась на стременах, рявкнула:
- Кэмеш-Бури!
И нам отворили.
Палаты Алтына Берсуга стояли в глубине слободки. Они и палатами не гляделись - так, несколько громадных бревенчатых теремов, собранных на одном дворе. Арания перед воротами Берсугов спешилась, зашла в калитку. Я слезла с гнедого, кинулась за ней. Рогор остался с лошадьми у ворот.
На широком дворе почти никого не было - то ли все по делам разбежались, то ли народу в теремах жило немного. Лишь за воротами торчала пара олгар, одетых в рубахи, плетеные из железа. При мечах и копьях.
При виде Арании, распахнувшей калитку, олгары поклонились, даже не спросив, кто она - видать, знали в лицо. Поздоровкались по-тутешски, смешно выговаривая слова. Арания ответила, я тоже пробормотала своё "подобру". Один из ратников развернулся, крикнул:
- Эй, там, кто-нибудь! Гости приехали, выходите, встречайте!
Из ближайшего терема на крик выскочила крупная деваха - две рыжеватые косы за спиной заплетены в одну, по подолу и переднику оборки в три ряда. Сочно взвизгнула:
- Ой, Араниэ приехала! Сестренка! Давай, заходи! Мы тут блины на курином жире нажарили, сейчас попробуешь.
- Нерен, мне нужен дядя Алтын. - Строго сказала Арания. - А своими блинами угости моего человека, он за воротами стоит.
Нерен задорно блеснула глазами.
- А он молодой? Ладно, покормим. А ты волосы распустила, прямо как тутешка! Красиво! А мне отец не разрешает, и мать ругается.
- Я теперь на службе у королевишны состою, мне иначе нельзя. - Хмуро ответила Арания.
И зашагала к терему, что стоял в глубине двора. Идя за ней, я услышала, как деваха по имени Нерен что-то прокричала стражникам у ворот - уже на олгарском, курлыкающе, звонко. Те ответили. Загромыхали затворы, заскрипели громадные петли - для Рогора отворяли ворота. Аранию я догнала уже на крыльце. Спросила с любопытством:
- А почему олгары с тобой по-тутешски говорят, а между собой по-своему? Или ты олгарского не знаешь?
- Потому что со мной ты. - Резко ответила Арания. - У олгар считается вежеством не говорить при чужаке на незнакомом ему языке. Чтобы у человека не было ни обиды, ни подозрений.
И она вошла внутрь, сильно толкнув дверь.
Олгарский верч, великий господин Алтын Берсуг, встретил нас в горнице на втором поверхе. Был он бос, широкое тело и округлые плечи прикрывала белая рубаха без всякой вышивки. Волос рыжеватый, как у той девки, Нерен. Олгарская мужская душегрея валялась рядом на скамье - а сам он шорничал, мелким шилом накалывая отверстия на куске кожи, уложенном на деревяшку. У ног верча лежало наполовину готовое седло, с высокой передней лукой, навроде того, что было на Карае, гнедом жеребчике.
Услышав скрип петель и наши шаги, верч Алтын поднял голову от куска кожи. Лицо у него оказалось широкое, добродушное, густые темно-рыжие брови лохматились на переносице. Крупный нос походил на оплывшую каплю - били по нему когда-то, и сильно били, сразу видно.
- Хей, младшая сестренка. почему ты раньше не пришла? Слышал я про смерть твоей матери, умная была женщина - и особой чистоты, особой красоты, да станут мои слова молитвой о ней Тэнгу-Небо. Давай, садись, Араниэ. Сейчас распоряжусь, принесут медов, пирогов, всего. Зарежем жеребенка, истопим баню.
- Приветствую тебя, дядя Алтын. - Твердо сказала Арания. - Ты, наверно, уже знаешь, что я теперь услужаю у королевишны.
Прости, но погостить у тебя не могу, отпустили только до вечера. А мне ещё нужно съездить в Норвинскую слободку, по важному делу. Но так, чтобы об этом никто не узнал. Ты мне поможешь?
Верч быстро глянул на меня. Арания шагнула вперед.
- Это Триша Ирдраар, моя двоюродная сестра со стороны Ирдрааров. Ещё с нами поедет мой прислужник, Рогор, он сейчас во дворе. Нам нужны лошади, чтобы добраться быстро. Для всех - я навещаю тебя, потому что у тебя приболела поясница. Помоги мне, дядя Алтын, мне больше некого попросить.
- Эреш на границе? - Отрывисто бросил верч.
Арания склонила голову, всхлипнула.
- Там. А я тут, одна-одинешенька.
- Зачем тебе к Ирдраарам? Да ещё тайно?
- Это по делам матери. - Не моргнув глазом, соврала Арания.
Хотя, если вдуматься, не очень-то и соврала.
- Она приказала переправить одну вещь Ирдраарам, если с ней что-нибудь случиться. Вещицу эту мне доставили совсем недавно.
- Это опасно? - Резко спросил верч. Голос его неприятно резанул по уху.
- Только для Ирдрааров. - Объявила Арания. - Поэтому никто не должен знать, что отныне та штука будет у них.
Великий господин Берсуг нахмурился, брови, сросшиеся на переносице, вдруг встопорщились. Он враз стал похож на медведя - и лоб низкий, покатый, и рыжеватая щетина по круглым щекам торчит как шерсть.
- Дай эту вещь мне, я переправлю сам.
- Дядя Алтын. - Арания качнула головой. - Это дело семейное. Ты должен понимать. Я - Кэмеш-Бури, но и Ирдраар тоже. Ты - нет.
Верч нахмурился ещё сильней. Но больше уже ничего не спрашивал.
- Ты же знаешь - норвины, они повязаны с колдовством и всякими амулетами. - Добавила Арания. - Это какой-то семейный оберег, который тайно вывезли с потерянной родины. Я отдам его Ирдраарам, и все будет хорошо.
Великий господин Алтын кивнул, хоть и нехотя.
Со двора Берсугов нас вывезли в крытой подводе, закидав рогожами. Выехав из ворот, возница повернул коней не к Чистограду, а в поле, что расстилалось сразу за частоколом Олгарской слободки. В лесу, что начиналось за полем, олгар свернул на полянку, загнал воз задом в кусты - и распряг для нас коней. Под рогожами нашлись седла. На этот раз на лошадиный круп я забралась, встав на край телеги.
- Надо спешить! - Прошипел Рогор, усевшись на невысокого гнедого конька - прямо-таки родного брата Карая, оставшегося в конюшне Берсугов. - Сокуг ждет давно, беспокоится.
Арания без слов ткнула пятками бока вороного жеребчика, на котором сидели мы.
Чистоград мы объехали по дальнему кругу, по полям и подлескам. Кони неслись быстро, несмотря на мелкие стати. Мне с непривычки дорога далась тяжело, но я все-таки усидела, цепляясь за Аранию.
В лес за Норвинской слободкой мы заехали по дороге, далекой от города. Сначала пустили коней по узкой колее, где пришлось уворачиваться от мелких сучков, лезущих в глаза. Потом Рогор свернул в лес. Там коней пришлось вести в поводу.
Невысокая избушка, по самые окошки вросшая в землю, открылась взгляду как-то вдруг, неожиданно. Рядом виднелись остатки полуразобранных сараюшек - видать, раньше тут кто-то жил, а теперь залетные гости понемногу разбирали хозяйские постройки на дрова.
Своих коней Рогор и Арания привязали у крыльца с наполовину обушившимся навесом. Норвин чуть задержался, мазнул взглядом по лошадям, сказал хозяйственно:
- Получу легед, тоже прикуплю этих, которых олгары лишь для себя держат. А что? Конь мелкий, значит, жрет немного. А меня сегодня нес только так.
- Ты сначала получи. - Свистящим шепотом посоветовала ему Арания.
Я поежилась - до того зловеще это у неё получилось.
Арания вошла в домик первой, следом порог перешагнула я. Единственная полутемная горница на первый взгляд казалась пустой, но тишину нарушало тяжкое сопение. Со свистом, как при простуде.
Пока я оглядывалась, ища сопящего, из темного угла возле печки выступил крепкий мужик. Молча махнул нам поклон, выпрямился. Я узнала Сокуга.
- Тащи сюда. - Благодушным тоном приказал ему Рогор, хлопнув дверью у нас за спиной.
Сокуг тут же повернулся к печке, занимавшей левую половину горницы, вытянул из запечка короткую скамью, на которой, скрючившись в три погибели, сидел какой-то мужичонка. Пока задние ножки со скрипом и грохотом волоклись по перекошенным половицам, сиделец дергался и мычал. И как только не падал? Вроде бы и руками за лавку не держался.
Норвин дотащил скамью до окошек на правой стороне избы, бухнул на пол край, за который тянул. Лишь теперь я разглядела, что человека на скамье удерживали веревки. Ноги оказались примотаны к ножкам, пояс охватывала петля, конец от которой был пропущен под лавкой и прихвачен узлом. Рот пленника закрывала грязная повязка.
А вот прижатые к груди руки гляделись культяпками - столько на них было намотано тряпок. Там, где прятались пальцы, по ткани шли багровые разводы.
Ясно было, что тряпки намотали не просто так - кто-то пытался остановить кровь. Которой, судя по пятнам, вытекло немало.
Пока я стояла, онемев и сжав кулаки, Арания шагнула вперед. Резко спросила:
- Что с ним?
- Да вот. - По-прежнему благодушно ответил Рогор. - Говорить не хотел. Как это у тутешей говорится - супротивничал, охальник.
На последнем слове норвина мычание пленника оборвалось. Сокуг придвинулся, вытащил из ножен тесак. Сидевший опять замычал и отшатнулся. Норвин небрежно поймал его за плечо, притянул поближе, полоснул лезвием по тряпице, закрывавшей рот.
Мычание обернулось стоном. По одутловатой щеке в полуседой щетине брызнуло кровью. Арания при виде красного дернулась, потом опустила голову и оскалилась, брезгливо сморщив нос и задрав верхнюю губу.
- Ты кто таков? Отвечай, тать.
Пленник все стонал. Сокуг несильно хлопнул его по макушке. Голова затряслась, над опущенными плечами замотались волосы той же длины, что и у дана Рейсора, до плеч. Были они спутанные, сплошь в колтунах, залитые чем-то темным. Лишь на темечке проглядывала густая соль седины.
Покрой у разодранного и залитого кровью кафтана разглядеть было невозможно. Но с одного плеча свисала тряпочка в оборках. Белая в тех местах, где её не залило багровым. Ни дать ни взять полуотодранный воротник цорсельской рубахи, какие Зорянины учителя поддевали под свои кургузые полукафтанья. Не из наших был мужик.
Выговор у него тоже оказался иноземный - тутешские слова он выдувал в нос, пришептывая на конце.
- Я вареский посол, Лютек Калесци, любезная дана. Или госпожа. Не могу знать имени. - Мужичонка вдруг расплакался, всхлипывая и баюкая у себя на груди перевязанные руки.
Варесия, вспомнила я, это страна между Цорселем и Положьем. Небольшая такая, по словам дана Вергеля, учителя истории. А по словам той же Арании, наоборот, немалая. И кому тут верить?
Однако не об этом мне следовало думать, а о том, какая корысть чужестранному мужику в убийстве Морисланы. Зачем он на неё взъелся? Если он в том виноват, конечно.
Я оглянулась на госпожу сестрицу - злой оскал с её лица уже сошел, сейчас она хмурилась. Сокуг снова похлопал пленника по макушке, на этот раз посильней - так, что тот затрясся всем телом и смолк. Сказал внушительно:
- Кто не хочет лишней боли, должен не хныкать, а отвечать, когда его спрашивают.
- Да что вы тут творите, изверги? - Не выдержала я.
И слова рявкнула не абы как, а голосом бабки Мироны. Каким та разговаривала с нашими мужиками, если те куролесили да мордобоем баловались.
Не подумавши крикнула, конечно. Услышав мои слова, вареский посланник снова начал всхлипывать. А Сокуг в ответ дернул его за культю, защемив конец пальцами. Хныканье перешло в вой.
Умолк Лютек Калесци лишь тогда, когда норвин опять потянулся к перевязанным рукам. А у самого в лице ни одна жилка не дрогнула.
Ох и возрадовалась я в тот миг, что не приворожила его к Саньше, как та просила. Нешто сама Кириметь-кормилица руку мою отвела? Рази ж это мужик? Нелюдь он, похуже зверя лесного. Вон Ерша, и тот подобрее будет. Хитрый только, и на баб обиду затаил.
Верно бабка Мирона говорила - не суди яблоко по красному боку, не попробовав.
- Пытали мы его. - Холодно сказал тем временем Рогор. - Уж извини, госпожа Триша, но мы, норвины, не как вы, тутеши. Саможорихой не балуемся. Мы, как наши прадеды, ножом прорезаем путь для правды наружу - из слабого тела с подлой душой.
Арания, стоявшая рядом, чуть шагнула вперед. Сказала чужим голосом:
- Слышь, Тришка, нету у нас времени на всякую болтовню. Нам ещё во дворец возвращаться. Пытали, не пытали. он убивец, что ж ему теперь, сказки рассказывать? А ты, господин вареский посол, изволь отвечать. Ты убил мою мать, Морислану Кэмеш-Бури, в девицах Ирдраар?
Пленник молчал, испугано тараща глаза на Аранию. Сокуг рядом с ним шевельнулся, вареский посланник взвизгнул:
- Я! Я её убил, признаю, все признаю, пресветлая госпожа.
- Под пыткой и не в таком признаются. - Хмуро бросила я.
Не нравилось мне все увиденное. Госпожа сестрица глянула через плечо в мою сторону, сдвинула брови на переносице. Спросила голосом, который вдруг истончился:
- Зачем же ты её убил, потрох смердячий?
Лютек Калесци со свистом втянул воздух и закашлялся. Рогор заявил напористо:
- У таких, как он, всегда есть повод кого-то убить. А долг детей - отомстить тем, кто оборвал нить жизни их родителей.
- Госпожа! - Вдруг взвизгнул Лютек. - Я не убивал! Пытали.
Сокуг двинул рукой, вареский посол осекся, тоненько завыл. Рогор сказал угрюмо:
- Снова врешь? Со мной по-другому пел.
Рука Сокуга все ещё лежала на культе Лютека. Тот слабо вскрикнул:
- Твоя правда, господин, лгу я! Сам я сгубил ту Морислану, по злоумышлению моему..
Арания отступила ко мне, я приобняла её за плечи.
Меня и то трясло, хоть я, помогая Мироне, навидалась всякого. И всяких - болящих, кричащих, порванных, израненных… Бывало, хаживала по локти в крови. А Арания к такому не привычна. Взялась играть в норвинские игры, да оказалась слаба. Её не просто трясло - у неё аж жилы на шее вздулись, лицо потемнело от нехорошего румянца.
Мала все-таки Арания для такого. Додавит её Рогор до того, что она выплатит ему легед - а ведь норвины ради бельчей невиновного сгубят, по всему видать. Ах вы, щуровы дети…
Гляди за ней, сказала Морислана в тот последний день, когда ещё говорила. Убереги. Как не крутись, а придется мне старшей быть.
Я потрепала Аранию по голове, шагнула вперед, отодвигая себе за спину - пущай постоит в сторонке, успокоится. Рявкнула на Сокуга:
- А ну отойди! Отойди, кому говорю! Не замай мужика!
Тот глянул непонимающе.
- Ужо я на вас управу найду. До самого короля дойду, слышите?
- Срывая голос, пообещала я. - А мне и идти недалеко - чай, в кремле теперь живу, на один поверх повыше короля. Что, жадюги бесстыжие, одни бельчи в глазах мелькают? На все готовы, лишь бы легед содрать? Вы что тут вместо убивца нам подсовываете? Случайного прохожего?
Рука у Сокуга зачем-то легла на рукоять тесака.
- Ты это дело оставь. - Посоветовала я, стараясь, чтобы дрожь из коленок не пробралась в голос.
Даже улыбнуться попыталась, чтоб казаться поуверенней. Только губы не гнулись. Расхлюпалась бы, но уж коли взялась орать на мужиков, слабину давать нельзя. Так бабка Мирона говорила.
Поэтому я подбоченилась и сказала нагло:
- А ты за ножик, Сокуг, не хватайся, не пужай девок, мы пуганые. И запомни - бельчи все одно не с нами, так что нахрапом ты их не возьмешь. Меня с Аранией королевишна только на время отпустила. Коли до вечера не вернемся, жильцы нас искать кинуться. И в Олгарской слободке скажут, с кем мы в лес поехали. А уж через твоего дружка и на тебя выйдут.
Не больно я и врала, если вдуматься. Королевишна, конечно, ради нас и бровью не поведет. А вот Ерша точно искать будет. Не ради меня - ради тайн всяких.
Имя его, пусть и не высказанное, а лишь промелькнувшее в думках, придало мне сил. Смелей живется на свете, если знаешь, что тебя есть кому искать, случись что. Особливо, если это мужик. Да ещё при мече, не страдалец какой-нибудь.
Рогор кашлянул.
- Зачем так кричать, госпожа Триша? А про жильцов ты к чему? Мы тебе и госпоже Аранслейг не враги. А варесцу ты не верь - врет он, вину с себя отводит. Увидел молодых девиц, вот и хитрит. Все знают - девки народ жалостливый.
Я топнула ногой, перекосила лицо пострашней. Сокуг отвел взгляд, убрал руку с тесака.
- Скажи мне лучше вот что, Рогор. Ты этого человека подозревал с самого начала, ещё не зная про зерно для пирожного, так?
Почему?
- Долгая история, госпожа Триша. - Туманно ответил Рогор.
Я развернулась к нему с перекошенным лицом. Он поспешно сказал: