* * *
Над вершинами гористых холмов облака рассеялись, между сосен ярко сияла звезда. Отблески пламени озаряли нижние ветви деревьев.
Барабаны продолжали ритмично греметь. Теперь они слышались ближе, звучали громче. За мощным гулом пробивался другой звук - ревело пламя. Оно шло из-под земли, лизало тьму языками, пробегало мимолётным всполохом и снова спадало, словно волна во время прилива.
Земля перестала быть землёй, она превратилась в липкую, блестящую горючую жидкость. Из кипящей смолы к небу тянулись скрюченные, жадно пытающиеся уцепиться за воздух, руки. Вздувались липкие глянцевые пузыри, в которых я не сразу признала обгоревшие человеческие головы. Тени метались, сплетались, сходились, словно любовники, колыхались, как деревья, на ветру. Они были одним целым и все же в этой общей свалке чувствовалась индивидуальность каждого. Всё находилось в беспрестанном движение и было в этом что-то отталкивающее, непристойное, но завораживающее.
Марайя скинула с ног туфли и шагнула прямо в эту кипящую смолу. Я шагнула за ней, и мы закружились, переступая босыми ногами в горячей тёмной жиже, курящейся, подергивающейся красными жилами, будто плавящаяся лава в жерле вулкана. Чем неистовее становился ритм, тем быстрее кружились мы, вскидывая руки к небесам. Между мной и Марайей, как светлячки, порхали искры. Пламя, будто фалды юбки, взвивалось вокруг ног, пылало на ладонях, переливаясь с руки на руку. Ток ритма шёл по телу, владел им.
Пламя ревело, кипело подо мной, пылало надо мной, сияло во мне. Я стала огнём. Сила, могучая, величавая, как приход вод с гор вовремя таянья снегов, затопила меня.
Огонь жёг легкие, сушил губы. Огонь оставался огнём, но не сжигал - он обернулся чистой энергией, в нем присутствовал отголосок разума. Мир принадлежал мне. Я была вольна идти по любой дороге, по самой радуге.
Я была Литуэлью, прекрасной, всесильной, бессмертной - совершенной.
А потом я упала вниз. Вокруг меня всё пылало.
У пламени были разноцветные языки. Они обвивались вокруг меня, как ленты.
* * *
Когда тьма рассеялась я осознала, что лежу на кровати и надо мной склоняется встревоженный доктор.
- Ваше величество, как вы себя чувствуете?
Вроде бы ничего не болело, но в голове царил полный сумбур.
- Со мной всё хорошо… кажется.
Доктор обратил вопросительный взгляд к Марайе.
Та кивнула:
- Можете идти. Я позову вас, если в этом будет необходимость.
Доктор захлопнул чемоданчик с инструментами и, поклонившись, покинул нас.
- Двуликие! Ваша милость! Как же вы нас всех напугали, - присела Марайя на краешек моей постели.
- Я так и не поняла, что случилось?
В памяти всплывали картины: мы идем по лесу, бьют бараны, мы танцуем, я проваливаюсь в яму, полную огня… в то же время я понимала, что в реальности ничего подобного не было и быть не могло. Из замка мы не выходили, на углях не танцевали.
Раньше видений у меня не случалось. Возможно это явление как-то связанно с моей беременностью? Все Чеаррэ телепаты. Может быть, часть способностей моего ребёнка так странно влияет на меня?
- Сколько я пробыла без сознания?
- Около часа, - вздохнула Марайя.
- Ребёнок?..
- С ним всё в порядке.
Я поморщилась, пытаясь приподняться на подушках, чтобы сесть.
- Возможно ваше состояние как-то связано с вашим положением? - озвучила Марайя вслух мои догадки.
- Возможно.
- Вы могли бы поговорить об этом с моей матерью. Она неплохо разбирается в таких вещах.
- Твой мать тоже ведьма?
Марайя едва уловимо пожала плечами:
- Академий не заканчивала, но у неё в своё время были хорошие учителя. Лучшие из тех, кого можно пожелать.
- Могу поинтересоваться именем?
- Заколар Чеаррэ. Вам это о чём-нибудь говорит?
- Ещё как! - не смогла сдержать я нервного смешка. - Твоя мать была с ним знакома?
Пришёл черед Марайи кривить губы:
- Ещё как! Заколар Чеаррэ - мой отец.
* * *
Таниту, мать моей провинциальной приятельницы, мне представили на следующий день.
Мой интерес к почтенной даме подогревался любопытством - не терпелось увидеть женщину, отважившуюся подпустить к себе сумасшедшего представителя всемогущего Клана настолько близко, чтобы на свет появилась её красавица-дочка.
Как и Марайя, Танита была белокура, стройна и красива, несмотря на возраст. Пролетевшие годы расписались на лице женщины россыпью тонких морщинок, но не смогли погасить негасимый ведьмовской огонь в её глазах.
- Ваше величество, - преклонила она колено. - Счастлива видеть вас.
Приветствие ведьмы предназначалось не королеве Фиара. Она приветствовала Литуэль.
- Столько лет чаяний, столько надежд и усилий! И вот вы стоите передо мной во всем блеске своей красоты и своего величия, теперь, когда я уже почти и не надеялась хотя бы взглянуть… я счастлива.
Несмотря на заверения голос Таниты звучал скорее скорбно, чем торжествующе. Так мать смотрит на обретённое спустя годы повзрослевшее дитя - не без примеси боли и сожаления.
- Вы приветствуете во мне вожделенного демона, маэра? Вам не приходило в голову, что вы можете ошибаться?
- Нет, - уверенно покачала она головой. - Я не ошибаюсь. Я отлично знаю кто вы и что вы такое, ваше величество, потому что стояла у колыбели обряда, приведшего вас в этот мир. Я была таким же членом Тайного Круга, как Заколар, Грэйстон, Сиобрян и Санрэно Сирэнно. Я тогда считала, что все мы занимаемся великим делом. Делом, которое позволит изменить этот мир к лучшему; поможет вырваться из нерушимых оков таким, как я. Я мнила себя королевой, в то время как на самом деле была всего лишь пешкой, но из-за молодости и неопытности не умела этого понять.
Она пожала плечами:
- Я хотела впечатлить человека, в которого была безумна влюблена.
- Заколара Чеаррэ?..
- Он не любил меня. Эта тварь вообще не способна была кого-то любить. Он просто шпионил за Грейстоном, обтяпывая какие-то свои грязные делишки, ведя свои бесконечные политические интриги под прикрытием интрижек любовных. Не было никакой великой цели, никакого умысла, была просто игра. Никто из них по-настоящему не верил, что замысел удастся осуществить, а обряд - завершить. Когда Заколар понял, как всё обстоит на самом деле было уже поздно что-либо менять. Он пытался устранить Санрэно чтобы избежать последствий, но тот сбежал. Как не пытались его выследить ищейки Чеаррэ, ему удалось скрыться и скрыть мать своего проклятого ребёнка. Потом каждый из участников Тайного Круга вёл свою игру. У всех были разные цели. Ваш отец хотел спасти своё дитя, Грэйстон и Сиобрян - заполучить вашу силу, Заколар считал вас слишком опасной, чтобы позволить вам жить и открыл на вас охоту…
- А вы? Чего хотели вы, маэра?
- Как и любая женщина, живущая под Тремя Лунами, я знаю, что такое быть беспомощной игрушкой в руках мужчины. Что такое не иметь своей воли, вынуждено подчиняться не тобой установленным правилам. Знаю, как горьки предательство, одиночество и боль. У меня не было сил, чтобы дать отпор, чтобы отомстить за себя, но вы?! Вы не человек. Вы древний демон-мститель. Вы сможете. Вы должны это сделать! Отомстите им. За вероломство, предательство, бездушие, нескончаемую жадность. Я хочу, чтобы вы отмстили за нас обеих и за всех тех несчастных, имя кому - легион. Покарайте тех, кто виновен, пусть жизнь их обернётся ужасом, а смерть - кошмаром.
* * *
Под руководством моих верных ведьмочек, матери и дочери, я узнала много нового и интересного из области темной магии. Например, научилась покидать собственное тело и путешествовать, как дух, на огромные расстояния, в одну секунду. Через мир Нави можно переместиться куда угодно, главное научиться управлять процессом, чтобы попадать туда, куда тебе хочется, а не туда, куда занесёт.
С каждой новой попыткой управляться с новой способностью становилось всё легче. Каждый раз я удалялась всё дальше от лежащего на кровати тела. Не прошло и месяца, а в своем бестелесном виде я уже могла разгуливать по бульварам Бэртон-Рив.
Нырнув, как в ледяную воду, в коридор, полный теней, я открыла глаза уже на другом его конце, оказавшись в элегантном, просторном особняке. Ничто в окружающей обстановке не напоминало Фиар, с его монолитностью, основательностью и фундаментальностью. Это был другой мир. Утонченный, прекрасный, жестокий в своей изысканной красоте мир Эдонии.
Через плохо занавешенные окна в комнату проникал тусклый свет фонарей. На столе выделялся канделябр со свечами. Картину дополняли бокалы с красным вином.
Эллоисент сидел за столом. В словно заштрихованной тенями комнате он выглядел размытым пятном, выделялась только его белоснежная рубашка с пышным, манерным жабо. Чёрные волосы были перехвачены лентой, на лоб падало несколько тонких, вьющихся мягких прядей. Изящные руки с бледными чуткими пальцами лениво, почти невесомо удерживали бокал на весу. Легкие тени зачарованно пробегали по неестественно бледному лицу, огоньки свечей перекликались с огоньками в глубине зелёных кошачьих глаз.
На какое-то мгновение я испытала непреодолимое желание дотронуться до него, коснуться волос, руки, лица.
Но к счастью возможностей для этого у меня не было.
Эллоисент был не один.
Она была красива: изящная ладонь в маленькой перчатке, стройная лодыжка, маленькая ступня в очаровательной чёрной туфельке, безвкусно-манящие оборки кричаще-алого платья, шляпка в тон платью на короне из белокурых волос.
Красавица игриво поводила ярко накрашенными коготками по руке Эллоисента. Потом её шаловливые ручки будто ненароком перебрались ему на бедро, туго обтянутое брюками.
Эллоисент с ленивой улыбкой обнял покатые плечи незнакомки и притянул её к себе, откровенно увлекая в водоворот страсти. Казалось, каждое движение, каждое касание друг к другу только усиливало голод любовников, заставляя их воспламеняться сильнее.
Я не стала смотреть на то, чем всё это закончится. Глядеть как отец твоего ребёнка ласкает твою соперницу всё равно, что проворачивать нож в ране.
Эллоисенту в тот вечер повезло, что я была всего лишь бестелесным духом и ещё не владела второй особенностью демонов - проникать в чужие тела.
Об этой особенности Танита рассказала мне чуть позже.
* * *
Демоны, как известно, бестелесны, им не нужна дополнительная энергия для поддержания жизни в оставленной ими телесной оболочке. А для меня этот вопрос оказался вопросом жизни и смерти.
Так плавно мы с ведьмочками подошли к необходимости человеческих жертвоприношений для продолжения нашего тайного колдовства.
Для ворожбы того уровня, которую мы практиковали, количество жертв требовалось увеличить, что в городке, где все знают друг друга, проблематично. Трудно убивать и оставаться незамеченным там, где народу наперечёт. Кроме того, убивать ни в чем неповинных людей мне это претит. Незнакомцы - другое дело, хотя тоже неприятно.
- Совершать ритуальные жертвоприношения в Фракптоне рискованно, - поделилась я с Марайей. - Нужно немного подправить магическую формулу так, чтобы здесь жертва была символической, коза там или свинья, лишь бы кровь пролилась… а настоящую жертву найдём в Бэртон-Рив.
- Рискованно, ваше величество. Если допустить ошибку, вы можете серьёзно пострадать.
- Я не допущу ошибку, всё сделаю правильно.
Танита, в отличие от дочери, не пыталась меня уговаривать. За её плечами стояло больше пятидесяти лет и зим, она видела в этом мире всё, что только может увидеть человек и не боялась ничего.
Создав защитный круг из необходимых рун, мы принесли в жертву животное, чья энергия и кровь должны была поддерживать подобие жизни в оставленном мною теле до той поры, пока я не вернусь.
Риск был огромный. Стоило лишь ошибиться… или задержаться…
Легко, словно дым над костром, моя душа поднялась над телом и, не оглядываясь, рванулась вперёд. Расстояние, разделяющее Фракптон и Бэртон-Рив велико. Естественным перелётом, даже в мире духов, покрывать его в отпущенное время невозможно. Нырнув куда-то, наизнанку мира, недоступную простым смертным, я понеслась в длинном сером туннеле. Субстанция, заполняющая пространство вокруг, была похожа на вязкий кисель. Мир кружился всё сильнее, быстрее… я почувствовала необходимость вдохнуть, но не смогла.
Я не могла дышать!
Чернота надвигалась на меня физически, грозя раздавить и поглотить. Мне показалось, что я гибну и всё кончено, но в следующий момент осознала, что сижу в карете и жадно глотаю воздух.
Придя немного в себя, я достала из сумочки зеркальце и убедилась, что предо мною действительно то самое милое и ненавистное личико.
Итак, я попала по месту назначения. Чудно!
Вид родного города вызывал странное жжение в чужой груди, в которой билось вовсе не моё сердце - я узнала площадь перед театром. Вход в обитель граций и муз привычно сторожили стройные скульптуры, как всегда переливались водными звездочками фонтаны в аллеях. Ничего не изменилось: все так же не спеша разгуливали люди в предвкушении представления, попивали шампанское, злословили.
Эллоисент подъехал позже. И судя потому, что он был в приятной компании, встречи с блондинкой, в теле которой я пребывала, не предвкушал.
Я со смесью ярости и насмешки наблюдала, как он помогает спуститься с подножки кареты двум чаровницам. Очередным. Или вне очередным, тут как посмотреть.
Обе девушки выглядели очаровательно, сложно было даже сказать, которая из них красивей. Та, что с серебряными косами вокруг головы, чья красота казалась слишком нежной, хрупкой и ломкой, как осколок стекла или та, что с копной густых тёмных вьющихся волос, собранных в драгоценную сетку, с чертами резкими и хищными, но при этом гармоничными? Насколько я знала вкус Эллоисента, ему по нраву больше второе. Несмотря на его собственную, почти фарфорово-кукольную красивость, его всегда притягивали женщины второго типа, когда дело касалось простой и незатейливой страсти.
Я наблюдала за выражением его лица. Вот он игриво улыбается, вот подтрунивающее поднимает бровь, вот уже откровенно ухмыляется, повернувшись к темноволосой спутнице, раскланивается с проходящей мимо парой. Оглядывается на промелькнувшую рядом стайку девушек, провожая их заинтересованным взглядом.
Когда-нибудь всё-таки я оторву ему его голову!
С другой стороны, мертвым уже нельзя отомстить, мертвым всё равно. Нет, Эл, я не стану отрывать тебе голову, мне это будет больнее пережить, чем тебе. Лучше я сделаю твою жизнь невыносимой.
Я слышала, как вокруг шептались о том, что этот повеса Чеаррэ совсем обнаглел, притащил в театр обеих любовниц сразу. Компаний на троих в театре было не мало, но ни о ком другом такого не говорили.
И почему я верила, что мои чувства к Эллоиссенту остались в прошлом? Увы! Я по-прежнему больна им. Никогда не соглашусь назвать это чувство любовью - это зависимость, будь она трижды проклята! Как мерзкий шип, эта смазливая зеленоглазая тварь, засела мне в сердце!
Уже и сердца-то почти не осталось, а всё больно…
Как только все расселись по местам, свет начал гаснуть, погружая зал в полумрак.
Я постаралась взглядом отыскать того, ради кого пришла сюда, но он отыскал меня первым. Руку сжали прохладные твёрдые пальцы:
- Саитэ?..
Саитэ? Гиэнсэтэ? Забавно - всё на "тэ".
- Что ты тут делаешь, дорогая?
Я медленно подняла глаза.
Его тонкое лицо было так хорошо мне знакомо, что я знала его чуть ли не лучше собственного.
"Двуличная скотина!", - часто говорила о нём Сиэлла.
И была права.
Море обаяния, искромётного жизнелюбия, неиссякаемой галантности и - ни граммы искренности во всём этом, сплошное притворство. Маска сдержанности и ответственности так плотно приросла к нему, что даже в сумасшедших тренировках, даже в реальных драках на грани человеческих, а порой и нечеловеческих возможностей, Эллоиссент никогда не терял её. В любых сумасшедших попойках он всегда оставался сдержанным и собранным, в своё притворство он одевался как в броню.
И всё же я видела его без маски. Знала всю меру порочности, прячущейся за этим фарфорово-бледным личиком, всю глубину падения, возможную только в полёте.
- Что я тут делаю? - повела я обнажёнными плечами. - Разве не очевидно? Наслаждаюсь представлением, дорогой.
Судя по взгляду и выражению его лица, Эллоисент считал, что Саитэ этого делать не следовало.
- Ну, не будь букой, - надула я губки. - Разве одинокая женщина не может прийти в театр, чтобы насладиться музыкой? Мы живём в свободной стране, где эти невинные удовольствия доступны всем.
- Не всем. Лишь тем, у кого достанет денег купить себе такие замечательные драгоценности.
Гладкие прохладные пальцы легко заскользили вдоль золотой цепочки, подбираясь к груди. Его губы склонились к шее и против воли глаза мои закрылись от удовольствия, от тех острых ощущений, которые могли вызвать во мне только его губы.
- Прекрати, - велела я, хотя тело посылало ему совсем другие сигналы.