Но как это, наверное, чудесно, наблюдать, как растёт твой ребёнок? Следить, как он делает первые шаги? Пытается произнести первые слова? Видеть, как он растёт и взрослеет? Как чудесно показать ему целый мир, в его ослепительной красоте и порой просто ослепляющей жестокости. Учить его выживать, любить и ненавидеть. Вместе с ним задаваться давно забытыми вопросами и искать на них ответы. Читать ему книги перед сном. Петь песни. Показывать любимое оружие и учить владеть им.
Ради этого стоит терпеть боль. Ради этого стоит идти на риск. Ради этого стоит жить.
- Родовые пути открыты, - с удовлетворением сообщила Марилисса.
Они стояли рядом с Танитой, плечом к плечу.
- Тужьтесь, ваше величество. Тужьтесь.
За окном давно уже рассвело. Мне даже казалось, что скоро вечер. Я так устала, веки налились свинцом, сил почти не осталось.
Всё, что я раньше представляла себе о рождении новой жизни оказалось неверным - в момент рождения ребёнка я не почувствовала боли. Никакой. Она ушла вместе со схватками. Чувство тяжести и распирания внизу живота вдруг прошли, а какая-то часть моего тела, часть меня самой вышла из меня, чтобы отныне зажить самостоятельной жизнью.
Голова кружилась.
За первоначальным облегчением последовал настоящий приступ ужаса: я не услышала крика моего ребёнка!
- Он жив?! - рванулась я вперёд, пытаясь вырваться из рук удерживающей меня Таниты. - Мой ребёнок жив?! Я не слышу его!!!
Руки Таниты, упираясь в плечи, заставили меня опустить голову на подушку.
- Всё хорошо, госпожа. С малышом всё в порядке.
- Но я его не слышу.
- Поверните голову. Смотрите сами.
Мне трясло. Трясло с такой силой, что я боялась, как бы не упасть с кровати. Что за ерунда такая? Просто падучая какая-то, и не остановиться никак, руки и ноги мне не подчиняются.
- Тише, девочка. Тише.
- Не могу, - прохрипела я. - Не могу это остановить…
Танита поспешно смешала какие-то травы и дала мне выпить горькой, холодящий язык, настойки.
Короткая судорога боли вновь скрутила живот узлом.
- Что?.. - испуганно ойкнула я. - Неужели у меня близнецы?
- Это просто послед, - проинформировала Танита.
Марилисса тем временем уложила на столик ребёнка, который с ног до головы был покрыт неприятной белой слизью, умело обмыла его, превращая в то розовое чудо, которое всегда представляешь себе при слове "младенец". Запеленала в белые кружевные пелёнки и поднесла мне.
- Ваш сын. Хотите взять его на руки?
Мой сын?.. Мой сын! Я потянулась к нему всем телом. Всей душой.
Свершилось! Я держу на руках маленькое чудо. Смотрю на его маленькое сморщенное, как у старичка, личико, которое каким-то непостижимым образом исхитряется быть красивым.
Такая приятная тяжесть, мягкое бархатистое тепло, и запах - непередаваемый запах.
Весь тот ад, который я пережила в последние часы растаял, словно и не был. Всё сделалось второстепенным и незначительным перед этим маленьким незнакомцем - моим сыном.
Мне казалось логичным, что недоношенный младенец будет лысым, как коленка. Но я ошиблась. Голову ребёнка покрывали волосики, густые, точно мох. Любопытно было посмотреть, какие у него глазки. Я подула ему в личико в надежде, что он их раскроет, но он только поморщился, двинул аккуратным маленьким носиком. И всё.
- Глазки у всех детей одинаковые, ваше величество, - по-прежнему улыбаясь, сказала Марилисса, правильно расценив мои старания. - Обычно они цвета ртути. Лишь к концу первого месяца жизни приобретают истинный цвет. Хотите, я возьму его?
Но я жадно, как скупец сокровище, прижала ребёнка к себе.
Я глядела и не могла наглядеться, любовалась и не могла налюбоваться. Вот уж никогда не думала, что маленький комочек живой плоти, который даже не глядел на меня, вызовет у меня такой восторг.
Какой же ты храбрый, душа моё, сердце моё. Ведь ты единственный, кто прошёл сегодня со мной всю дорогу от начала до конца и, вопреки всему, выжил.
Если бы ты знал, сколько мужчин пытались управлять мной, заполучить меня со всей моей силой, а ты вот лежишь, сопишь сладко и даже не знаешь, что твоя мать наконец нашла себе повелителя и господина.
Ради тебя я готова бороться со всем миром и с любым демоном.
Плевать на корону. Плевать на мужа. Плевать на весь мир. Я убью любого, кто только посмеет приблизиться к тебе, разорву на части голыми руками. Никому я тебя не отдам. Никому! Даже твоему отцу. Ты - мой и только мой.
Ну, по крайней мере, в ближайшие двадцать лет как минимум, пока не придёт время отдать тебя твоей жене. А там, Двуликие помогут, пойдёшь ты не в меня, однолюбку, а будешь, как твой батюшка, бегать за сотней юбкой.
Хотя нет, я не хотела бы для тебя такого. Только по-настоящему полюбив, человек может быть счастлив. Похоть и блуд разрушают по кирпичику сначала тело, потому душу, заставляя их разлагаться и смердеть. А я хочу для тебя только всего самого лучшего, мой ангел.
Спи, моя радость. Спи. И ничего не бойся. Я найду способ, чтобы нам быть вместе. Люблю тебя. Люблю! Всё, что есть во мне хорошего, без остатка принадлежит тебе.
- Госпожа? - выразительно глянула на меня Марилисса. - Вам действительно необходимо отдохнуть. И ребёнку - тоже.
Я нехотя передала ей сына, с условием, что кроватку устроят рядом со мной.
Танита принесла стакан кефира, на который я без отвращения и взглянуть не могла, но пришлось выпить, чтобы она оставила меня в покое.
Ребёнок почти сразу заснул, как только Марилисса положила его в кроватку.
Танита вопросительно глянула на меня:
- Госпожа? Ваш кузен…
- Что?
- Он настаивает на встрече с вами.
- Пусть войдёт, - ответила я, проигнорировав неодобрение в её глазах.
Что поделать? Я и сама не слишком одобряла собственное решение.
Танита вышла, тихо прикрыв за собой дверь, предварительно подбросив дрова в камин.
Усталость брала своё, глаза закрывались. Я была словно здесь и не здесь.
Эллоиссент приблизился осторожно, будто шёл по хрупкому льду и, присев на стул, стоявший рядом с кроватью, нерешительно коснулся моей руки.
- Одиффэ? Как ты?
- Теперь хорошо. Но знаешь, рожать - это сущий кошмар. Без преувеличения.
Он тихо засмеялся:
- Ну, если ты так говоришь, значит, так и есть. Неженкой ведь тебя не назовёшь. Можно полюбоваться на результат твоих усилий?
Я кивнула, с нежностью и тревогой наблюдая за тем, как он приближался к нашему сыну.
Эллоиссент остановился, положив руки на перила и с любопытством принялся разглядывать спящего малыша.
- Я возьму его? - метнул он на меня вопросительный взгляд.
- Только осторожно. Он такой хрупкий.
Когда Эллоиссент подхватил его на руки малыш даже не проснулся.
- Как странно…
- Что именно? - уточнила я.
- Все те, кто живёт на свете, когда-то выглядели вот так же беспомощно и мило. Представить не могу его взрослым.
- Я тоже. Но он должен вырасти красивым и сильным. Каким ему ещё быть у таких родителей, как мы?
Эллоиссент снова засмеялся:
- Ну, какая же ты скромница, Одиффэ! Будет он красивым в тебя, и умным - в тебя, и огненным магом - опять же в тебя. Уже придумала, как назовёшь это совершенство?
- Нет, - с неохотой призналась я. - Полагала, что ещё будет время поразмышлять на эту тему. Может подкинешь идейку?
Эллоиссент замолчал, задумчиво заглядывая в маленькое кукольное личико ребёнка.
- Лейриан?
- Лейриан? - покатала я на языке это имя.
Оно показалось мне красивым, звучным.
- В чью честь?
- Ни в чью, - пожал плечами Эллоиссент. - Просто имя красивое.
- Почему бы и нет? Назовём его Лейрианом. Дай мне его подержать ещё немного.
Эллоиссент передал мне сына и, пока я его баюкала, наблюдал за нами с улыбкой.
- Никогда не представлял тебя в роли матери.
- Даже у тигриц и драконов бывают детёныши. Не думаю, что кроткая лань любит оленёнка больше, чем жестокая львица своего львёнка.
- Ладно, тигрица. Давай вернём нашего котенка в кровать и не будем мешать ему спать.
Я подчинилась.
Спать хотелось ужасно, но я боялась уступить подступающим сновидениям. Здесь, в реальности есть всё, о чём я когда-либо грезила, чего по-настоящему хотела. Что лучшего могли предложит мне сновидения?
Почему я должна это потерять во имя выполнения эфемерного долга перед чуждой мне страной и ненужным мне мужчиной? Не спорю, Дик*Кар*Стал хороший правитель и, возможно, неплохой человек. Так пусть найдёт на роль королеву ту, что оценит его титул, власть и деньги.
А мне нужны лишь моя любовь и мой сын.
- Я не отдам его.
- Что?.. - повернулся ко мне Эллоиссент. - Ты что-то сказала?
- Я не отдам моего сына! Ни тебе, никому другому. Не стану я больше играть по вашим правилам! Теперь, когда мне есть ради кого бороться… я буду бороться!
- Твой муж не… - начал Эллоиссент.
- В Бездну мужа! - перебила я его. - Я не остановлюсь не перед чем, - понизив голос, договорила я. - Если потребуется, я убью его.
- Ты не в себе, - пожал плечами Элл.
- Нет, я в здравом уме и трезвой памяти. Думаешь, Дик*Кар*Стал всесилен? И твои драгоценные родственнички тоже не всемогущи. Я найду место, где мы сможет жить с сыном тихо и незаметно.
- Точно так же когда-то рассуждала и твоя мать. Вспомни, что из этого вышло?
- Тебе не переубедить меня, Эл. И не остановить меня. Теперь я точно знаю, в каком направлении мне идти, и никто меня не собьёт с пути.
Элоиссент снова сел со мною рядом, серьёзно глядя на меня ясными, зелёными, как трава, глазами.
- Хорошо. Ты сбежишь. С семимесячным недоношенным ребёнком на руках, которому нужны особенные условия, покой и забота. Знакомых у тебя нет, денег - нет, плана действий тоже нет. А теперь давай бесстрастно, без эмоций представим, как много шансов у тебя выйти хотя бы из Северных земель Фиара?
- Деньги у меня есть. У меня есть мой Дар. А что касается путешествий с недоношенным младенцем… разве ему так или иначе не придётся путешествовать?
Эллоиссент покачала головой.
- За мной с Лейрианом не будет гнаться половины Фиара. Ни я, ни он Дик*Кар*Сталу не нужны, а значит я смогу обставить наше путешествие со всевозможным комфортом. А вот свою жену Дик*Кар*Стал точно не упустит. Я понимаю твои чувства, твоё естественное желание быть рядом с сыном. Думаешь, я не хотел бы того же? Да я бы половину нашей почти бессмертной жизни за это отдал. Но пойми, если мы с тобой не будем действовать разумно, мы навредим нашему малышу. И тебе - тоже. Не делай такого лица, прошу! В глубине души ты знаешь, что я прав. Помнишь, чему нас учили? Кто умеет терпеливо ждать дождется всего. Сейчас обстоятельства складываются так, что уязвимы мы, но завтра? Завтра страх за жизнь Лейриана не будет связывать нас по рукам и ногам, и тогда… тогда мы найдём выход из ловушки этого брака. Мы маги, Одиффэ. Мы почти бессмертны. В отличии от быстро стареющих людей. А Дик*Кар*Стал, несмотря на то, что некромант, всего лишь обыкновенный человек.
- Предлагаешь мне дождаться его естественной кончины?! - возмутилась я.
Эллоиссент спокойно выдержал мой полный горячего негодования взгляд.
- Ты веришь мне? Всё, что я делаю, я делаю ради тебя. Ради вас. И поэтому, как бы ты не давила на меня сейчас я не пойду у тебя на поводу. Мы поступим по-моему, Одиффэ.
- И как ты хочешь поступить?
- Скажем всем, что ребёнок погиб. Нам поверят. Безымянного младенца я могу вести куда мне заблагорассудится. А потом… я вернусь за тобой. Обещаю.
Я вскинула на него глаза, не веря своим ушам.
- А как же твой долг перед семьёй? - недоверчиво спросила я.
- Вы и есть теперь моя семья. У тебя будет время подумать, действительно ли ты готова променять корону на меня? Ведь я не могу обещать тебе ничего, кроме своих рук и сердца. Наследства меня, скорее всего, лишат.
- Плевать я хотела на наследство! Мы заработаем деньги сами и потратим их так, как сочтём нужным, не перед кем не отчитываясь. Я не боюсь, бедности, Эл. Я выросла в нищете и умею с ней бороться. Лишь бы ты сдержал слово и вернулся.
- Вернусь. Не сомневайся.
* * *
Людям в замке было объявлено, что в ту страшную ночь их королева потеряла наследного принца.
Капитан Чатмар был в ярости и по городу прокатилась волна арестов.
Совру, если скажу, что сердце содрогалось от сострадания к ним, жителям Франкпона, посмевшим объявить на меня охоту, но и мести я вовсе не жаждала. Признаться, мне было плевать, что станет с этими людьми, помилуют их или повесят. Меня занимали совсем другие мысли.
Ланджой в ту же ночь, когда я спасалась от разъярённой толпы, поймал заказанное ему чудовище. Я велела моему верному капитану расплатиться с охотниками, а Эллоиссенту шепнула, что нужно нанять этих людей для эскорта - они стоили денег, которые запрашивали.
Время разлуки приближалось. Сердце моё обливалось кровью. И только одно меня поддерживало - из всех вариантов этот был самый лучший. Эллоиссент позаботится о моем малыше не хуже меня, потому что любит его не меньше, чем я.
- Береги сына, Эл! - сказала я ему на прощание.
- Не сомневайся в этом, Рыжая.
Мы стояли на пороге комнаты в доме Таниты. Эллоиссент одной рукой держал младенца, а второй обнял меня.
- Не делай опрометчивых шагов, Одиффэ. Обещай.
- Обещаю. А ты возвращайся скорее. Я буду ждать.
Глава 34
Эллоиссент в сопровождении группы Ланджоя уехал рано утром, едва начало светать. Я не могла даже выйти из дома чтобы проводить их: королева только что потеряла ребёнка, так какое ей может быть дело до отъезда каких-то охотников, пусть даже лучших из лучших?
Крестьяне вели себя тише воды и ниже травы. С возвращением во Франкпон моей вооруженной до зубов охраны их ненависть к ведьмам вдруг испарилась быстрее чем ночная тьма в рассветных лучах.
На башне храма звенел и звенел поминальный колокол, нагоняя на меня суеверный ужас - мой сын жив!
Весь Франкпон лицемерно облачился в траур. Если бы Лейриан действительно погиб, кто, как не жители этого богом забытого края были бы в этом виноваты? Чертовы лицемеры!
Когда Пресвятейший заикнулся о проведении заупокойной службы, я в гневе велела убираться ему прочь.
Горничные всего за одну только ночь где-то раздобыли мне целый траурный гардероб. Я послушно в него облачилась. Черный цвет как нельзя лучше соответствовал моему теперешнему настроению.
Смысла оставаться в доме Таниты больше не было и, хотя осмотревший меня доктор настаивал на том, что не следует подниматься с постели, что езда может спровоцировать кровотечение, я всё-таки приняла решение вернуться в Замок-на-Воде. Нужно было хоть чем-то занять мозг и руки, а если просто сидеть и глазеть по сторонам, можно либо с ума сойти, либо отравиться. Переезд создавал хоть какую-то видимость движения.
Буря разразилась к вечеру - Сиобрян Дик*Кар*Стал прибыл во Франкпон.
* * *
Его приезд для всех стал ошеломляющей неожиданностью. На этот раз не было геральдических труб, возвещающих королевский приход. Двери просто распахнулись, и он вошёл - резкий, стремительный, как ястреб, преследующий свою жертву. Я даже не сразу сообразила, что проявляю оплошность, оставаясь сидеть в кресле вместо того, чтобы подняться и склониться в глубоком реверансе.
Во взгляде Дик*Кар*Стала было нечто тёмное, звериное и я неожиданно ощутила страх.
В следующий миг он подошёл и наотмашь ударил меня по лицу с такой силой, что, не удержавшись на ногах, я упала, с удивлением ощущая привкус собственной крови во рту.
Когда тебя бьют это унизительно. Не говоря уже о том, что больно.
- Что это значит? - холодно спросила я, прижимая ладонь к саднящей щеке.
Дик*Кар*Стал, схватив за ворот платья, рывком поднял меня на ноги. У меня сложилось впечатление, будто он собирается меня удушить воротом моего же платья.
- Ненавижу женщин, которые лгут!
- По-моему, всё гораздо печальнее: вы просто ненавидите женщин. И это чувство более, чем взаимно, - презрительно выплюнула я в его горящее ненавистью лицо.
Он резко разжал пальцы, и я, пошатнувшись, едва устояла на ногах.
- Как же я ошибся в тебе! Ты просто маленькая неблагодарная дрянь!
- Так зачем я вам нужна - такая? Отпустите меня! Дик*Кар*Стал, прошу, давай разойдёмся по-хорошему? Пока ещё не поздно…
- Разойдёмся?! Ты - моя жена!
- Что за смысл ты вкладываешь в это слово? Если то, что я твоя пленница и невольница, твоя добыча, то - да, я твоя жена.
Он смотрел на меня так, будто взглядом на моем лице тараканов давил - с брезгливым презрением.
- Я не люблю тебя. Я пыталась, хотела - но не могу! Не держи меня. Дай уйти. Пожалуйста!
- Ты сама понимаешь, о чём просишь?
- Что ж, ваше величество… пусть вы имеете на меня все права по вашим идиотским правилам и законам, но если вы ещё раз поднимете на меня руку…
- Что тогда?
- Я вас убью.
Он запрокинул голову и расхохотался.
- Эту идею ты вынашиваешь в своём сердце? Это всё, чего ты на самом деле хочешь? Обводиться от меня любой ценой?
Таким тоном мой царственный муж ещё ни разу со мной не говорил. Ядовито. Насмешливо. Презрительно. Никаких тебе больше: "Моя королева".
Смех его был каким угодно, только невесёлым.
- Тебе не следовало поднимать на меня руку, Дик*Кар*Стал, - отвела я глаза. - Подняв на женщину руку мужчина освобождает её от всех взятых обязательств и…
- Ты давно сбросила со счетов все обязательства! Будь честна хотя бы с самой собой: ни мои слова, ни мои действия ничего не способны изменить.
- Я искала повод полюбить тебя! Но это было до того, как ты вышвырнул меня прочь из столицы и из своей жизни!
Он склонился к самому моему лицу, так, словно собирался меня поцеловать и с улыбкой, показавшейся мне ужасной, тихо выдохнул:
- Неправда.
И снова засмеялся с горькой издёвкой.
- Повода полюбить меня у тебя не нашлось. Но зато как быстро отыскался повод для ненависти.
- Не со всеми можно изображать из себя диктатора.
- Где бы ты была, девочка, если бы не моя диктатура? - с горечью проговорил он. - Ну ладно, оставим это. Лучше поговорим вот о чём, - уже совсем другим тоном заговорил он. - К твоему смазливому мальчику я имею своего рода претензию: он обрюхатил мою жену. Факт, правда? Твои пламенные признания в не-любви настроения мне тоже как-то не добавляют. А уж если я такой плохой, то к чему мне с вами церемониться?
Я почувствовала, как сильнее заколотилось сердце:
- Что ты собираешься делать?
- Стражники догонят нашего славного лирического героя и передадут ему от меня приглашение вернуться. Вообще-то, по законам Фиара, прелюбодействующий с королевой подвергается к публичному оскоплению и пыткам.
- Нет! Прошу тебя, не надо! Когда он, по твоему выражению, прелюбодействовал со мной, я ещё не была королевой…
- Но ты уже была невестой короля, - жёстко парировал Дик*Кар*Стал.
- Ты действительно собираешься его убить?!