– Возможно, – осторожно согласился он. – Допускаю, что в Европе подлинное название нашего ордена при переводе слегка исказили. Но суть не в этом. Так вот, вообще-то нас мало интересует чужое рыжье, однако почему бы не воспользоваться удобным случаем? А посему я сейчас по примеру гражданина Маяковского достану из своих широких штанин такое, от чего содрогнутся все торговцы опиумом для народов, – он ловко извлек из кармана штанов свиток с копией заемного письма и с усмешкой бросил ее на стол перед фра Пруденте.
Инквизитор аж подпрыгнул на лавке, жадно уставившись на бумажный лист. Глаза монаха чуть ли не светились, а руки затряслись от волнения. Еще бы! Потратить на поиски этого документа несколько лет и наконец-то впервые увидеть цель воочию. Заинтересовался ею, несмотря на свои переживания, и фра Луис.
– Сдается, именно за этой бумажкой вы, высунув язык и задрав рясы до неприличного обнажения ваших волосатых кривоколенных конечностей, гонялись по всей Европе? – с усмешкой прокомментировал Сангре. – Я прав?
Теперь согласно закивали оба монаха.
– Во-от, – удовлетворенно протянул Петр. – Что и требовалось доказать.
Торопить изучающих текст монахов он не стал – наоборот, чуть ли не затаил дыхание, чтоб не спугнуть. Чем внимательнее они читают копию, тем небрежнее отнесутся к тексту подлинника. Наконец фра Пруденте перевернул лист и насторожился.
– Я зрю, здесь нет ни один печать, а значит… – начал он, однако Сангре, ловко выхватив у него из рук бумажный лист, бесцеремонно перебил инквизитора.
– Цыц, салабон, когда витязь из "Хрен-Каиды" речугу толкает. Я и сам знаю, что это копия. Но как ты думаешь, с чего мы могли ее снять?
Фра Пруденте посопел, морща лоб.
– Так что ты мне сказать? – буркнул он.
– Да не сказать, дурилка ты картонная, а показать, – ласково поправил его Сангре и направился к ярко полыхавшему камину. – Я же обещал фокус, а слово привык держать. Гляди. Раз, и есть копия, – он изящно взмахнул ею. – А теперь два, и она исчезла.
Он небрежно метнул свернутый в трубочку лист в каминный зев, выдержал небольшую паузу, чтобы бумага занялась и, позволив себе чуточку полюбоваться оторопевшими лицами монахов, ловко выхватил из огня остаток свитка. Торопливо погасив пламя, он полюбовался на уцелевший бумажный клочок, и, придя к выводу, что для экспромта у него получилось просто отлично, шагнул обратно к столу, пристально глядя на фра Пруденте.
– Почти исчезла. – уточнил Петр, помахивая клочком и кривя губы в недоброй ухмылке. – Это я для наглядности, чтоб ты ясно понял: точно так же я могу поступить и с подлинником, если ты, глист сушеный, не заменишь нам свой свинец на серебро. А то как-то нехорошо получается: рыцарь вроде подлинный, а гривны за него уплачены фальшивые. Боня, когда узнал, очень обиделся и на тебя, и на твоего корешка. Точно, точно. Хотел даже из него подлинную Люсю сделать, да я отговорил.
Перес невольно посмотрел в сторону Эспиносы. Тот опять торопливо кивал, ничего не понимая, но безропотно соглашаясь.
– И ты не хотеть получить всё сам? – недоверчиво осведомился фра Пруденте.
– Как христианин я никогда не забываю заветы священного писания, один из коих предупреждает, что грешно обращать алчные взоры на достояние ближнего, – благочестиво сложив руки лодочкой, пояснил Сангре. – Кроме того, некие святые люди мне доходчиво пояснили, что золото храмовников проклято и добра от него ждать нечего. И потом, это разным королькам из занюханной Европы, да еще вашему плюгавому верховному муфтию в Авиньоне чужого сала всегда мало, а мы – народ скромный, проживем и так. Но за то, что принадлежит нам, мы гланды через задницу без наркоза выдернем, а своего добьемся. Уразумел?
– Значит, ты хотеть повторно выкуп? – уточнил инквизитор. – И тогда ты отдать нам подлинник. Я правильно понимать?
– Насчет хотеть повторно ты в самую точку, – согласился Петр. – Но пока что ты и в первый раз нам почти ничего не заплатил! А я отдавать долговое обязательство какому-то жулью не собираюсь. Посему мы ныне ограничимся тем, что договоримся о выплате недополученной нами тысячи четырехсот гривен. Это станет наглядным доказательством, что ты, родной, из приличной конторы, с коей можно иметь дело честным людям вроде нас, а то, что приключилось месяцем ранее, досадная случайность, не более. И тогда можно переходить к следующей части Мерлезонского балета, благо, у меня нынче снова гостит ваш Боня, а помимо него еще и цельный атаман из некоего разбойного кубла, в насмешку именуемого орденом, да еще рыцарским. То есть нам есть о чем покалякать до получения вами долгового обязательства.
И снова фра Луис торопливо закивал. Так, на всякий случай. Фра Пруденте недовольно покосился на него и осведомился:
– Но я не видеть сам подлинник.
– Тю на тебя, – фыркнул Сангре. – Экий ты Фома неверующий. Ну ладно, погляди краем глаза, коль тебе неймется, – и, выхватив из кармана сложенный вдвое лист, продемонстрировал его инквизитору. Держал он его таким образом, что имя Изабеллы оставалось на стороне, повернутой к самому Петру, да и то недолго. Якобы спохватившись, он пробормотал: – Ах да, текст ты уже читал и тебя в первую очередь интересует кое-что другое, – и он ловко перегнул бумагу.
Теперь имя Изабеллы и вовсе скрылось внутри, а потому Сангре мог безбоязненно, а потому никуда не торопясь, демонстрировать монахам наличие соответствующих подписей и печатей на обороте. Пусть убедятся, что все подлинное. Дождавшись, пока удовлетворенный осмотром фра Пруденте, блаженно улыбаясь, облегченно вздохнул, Петр хлопнул в ладоши и в покои вошли Локис с Вилкасом. Сангре вручил им лист и властно махнул рукой, отправляя обратно. Выждав, пока они удалятся, он повернулся к инквизитору и пояснил:
– Сейчас эти красавцы отдадут заемное письмо моему побратиму, а он в свою очередь незамедлительно вручит его надежному человеку и тот исчезнет, оказавшись к вечеру далеко-далеко отсюда.
– Пытка развязывать язык всем. Твой надежда на князь Гедимин напрасна. Уже завтра мы будем знать, в чьи руки заемный письмо, – торжествующе возразил фра Пруденте.
– И толку? – пожал плечами Петр. – Я ведь сказал: оно сегодня же будет увезено далеко-далеко отсюда, в те места, где православные князья поумнее галицко-волынских, под вашего апостолика никогда прогибаться не станут и вообще плевать на него хотели. Во всяком случае если вместо нас с побратимом туда прикатишь ты, у моего человека будет уйма времени, чтобы его сжечь.
Сангре не лгал. На всякий случай – вдруг Гедимин по требованию инквизитора затеет проверку, Улан действительно должен был отдать письмо тем самым сыновьям Сударга, которые, защищая чужеземцев, чуть не погибли при взятии Христмемеля. Нынче же они должны были ускакать аж в Витебск и тихонечко вести там торг, изображая литовских купцов и дожидаясь… Да, да, самих Петра и Улана.
– Причем сжечь не полностью, – упоенно продолжал рассказывать Сангре, с наслаждением наблюдая, как все сильнее и сильнее вытягивается разочарованное лицо инквизитора, и для наглядности помахивая в воздухе обгорелым клочком копии. – Пару похожих кусочков они оставят: самое начало и концовку с подписями, кои будут немедленно отправлены вашему халифу в Авиньон – пущай старикан возрадуется, – и брошенный на стол остаток копии плавно улегся буквально пред глазами монаха.
Фра Пруденте, представив реакцию Иоанна XXII на такое послание, поневоле содрогнулся. В таком случае незадачливым монахам-доминиканцам оставалось надеяться лишь на то, что в папской канцелярии могут не понять, что это за обгорелые обрывки и… Но надежду уничтожил голос Петра:
– Мало того, вдобавок мой человечек приложит к оным клочкам заготовленное загодя послание, где я подробно изложил, как вы оба бездарно проворонили гору золота, предназначенную для наместника Христа на земле, хотя гора эта была почти в ваших руках. И тогда, господа задрипанные шаманы, вам таки придется изрядно пострадать за свою беспрецедентную скупость. А рассказываю я это тебе, мой славный простодушный друг, – проворковал Сангре, – на всякий пожарный случай, чтоб ты понял, насколько старательно я подстраховался от твоей маниакальной честности и лютой порядочности.
– Тысяча четыреста гривен, – задумчиво протянул фра Пруденте.
– Всего-то, – уточнил Петр. – А взамен больше миллиона. Ну и плюс проценты за два года, что в общей сложности составит миллион двести семьдесят тысяч золотых флоринов. Ваша ненаглядная бьёз хексе, когда я у нее изымал сей документ, криком кричала и ноги мне взасос целовала, но я был суров и неумолим, как положено благородному кобельере. Цени, псина господняя.
Инквизитор тяжко вздохнул.
– Тю на тебя! – возмутился Сангре. – Он еще и в колебаниях! Да у нас бы любого олигарха кондратий от счастья схватил, если б он узнал, какой навар ему светит, – он сокрушенно вздохнул. – Маловато, конечно, я с тебя требую, почтенный, но для приятного во всех интимных отношениях человечка чего ж не порадеть.
Монах тяжко вздохнул, но тут ему пришла в голову неплохая идея с отсрочкой, а за это время, если постараться, можно успеть кое-что предпринять и…
– Сразу про уплата мне не решить, – примирительно заметил он. – Я должен отправить гонец, взять совет, дождаться ответ, а потому надо подождать. Полагаю, за два-три месяц мы…
Петр присвистнул.
– Я вас умоляю, не болтайте ерундой. Мне столько ждать недосуг, а потому сроку тебе три дня. А нет, уедем с побратимом и точка, а ты оставайся целоваться со своей Изабеллой, шаловливый ты наш, ежели монастырский устав не возбраняет.
– Князь Гедимин вас никуда не отпустить, пока ты не отдать нам бумага, – прошипел инквизитор.
– Ой, только не надо пугать ежа голым задом, гражданин муэдзин! – вознегодовал Сангре. – А на любые санкции Европы и вашего римского папаши мы на Руси всегда клали хрен с присвистом, и будем класть его и впредь не покладая рук! Но когда мой человек спалит подлинник, ты ж себе все локти искусаешь до самого копчика! И вообще, тебе еще радоваться надо, что на такого миролюбивого как я попал. А будешь и дальше кочевряжиться, я на тебя настоящих зверюг-ассасинов натравлю: Торнадо, Айдар, Азов и прочих, – недолго думая, принялся он перечислять названия украинских карательных батальонов. – А они вообще звери и шутить эти жертвы абортов не любят, – и, глядя на недоумевающее лицо инквизитора, изумленно спросил: – Да ты чего, вообще что ли о них не слыхал?
Фра Пруденте помотал головой, а Эспиноса напротив, на всякий случай вновь согласно кивнул.
– Во-от, – удовлетворенно протянул Петр, тыча в сторону фра Луиса пальцем. – Он знает. А для особо тупых поведаю: это такие монстры, что ого-го, меня самого жуть берет. А главное, беспредельщики они. Им хоть осиновым колом в ухе чеши – все равно не проймешь. Стыд под каблук, совесть под подошву и вперед, мирно бомбить всех, кто с ними не согласный. А мне не веришь, у Люси спроси.
И снова последовали частые кивки Эспиносы. "Молодца", – мысленно похвалил его Петр и поощрительно улыбнулся. Так, слегка, уголками губ. Увы, но монах воспринял это не совсем адекватно. Обалдело уставившись на Сангре, он побледнел, затрясся всем телом, а спустя пару секунд глаза его закатились и он, потеряв сознание, рухнул с лавки.
Фра Пруденте недоуменно уставился на напарника, но, спохватившись, кинулся его поднимать. Петр недоуменно пожал плечами, но, видя, что силенок тощему инквизитору явно не хватает, пришел на помощь. Кое-как им удалось совместными усилиями уложить грузного Эспиносу на лавку.
– Я видеть, ты его пытать, – строго произнес фра Пруденте, испытующе глядя на Петра.
– Дурак ты! – возмутился тот. – Если бы я его пытать, он бы ползать не смог и дышал через раз. Просто фантазия у него богатая, шлимазлов этих себе представил, вот и… Я и сам как их вспомню, так вздрогну, уж больно отвратные морды. Рожи моих воинов, которые твоего напарника привели, видел?
Фра Прудененте невольно передернулся. Пожалуй, страшнее человека, чем тот великан со стесанным назад лбом, огромным носом и звериными глазками, ему за всю жизнь видеть не доводилось. Неужто и те, кого сейчас столь красочно расписывает его собеседник, столь же ужасны?
– Ты хотеть сказать, что они похож на…
– Да что ты, что ты! – замахал на него руками Сангре. – Лица моих воинов в сравнении с рылами этих плевков прогресса ангельские. А стоит мне им лишь намекнуть, что речь о халяве идет, поверь, мигом примчатся. А они не я: и гроши с тебя слупят, и вареников с маком взамен не дождешься, бо эти скоты сами всё сожрут. Точно, точно. Эти уроды, ежели задарма, могут в свои хлебальники до пяти гамбургеров зараз запхать. И еще место за щекой зарезервируют, вдруг какой проказник сыщется. И в конечном итоге останешься ты, брахманист хренов, у разбитого корыта, где нечего будет стирать, поскольку они тебя мигом разуют и разденут. Так мне звать их или ну ее? – и он сурово уставился на инквизитора.
Фра Пруденте нехотя выдавил, старательно выговаривая новые непонятные слова:
– Не надо Торнадо, Айдар, Азов. Мы…
Он покосился на своего напарника. Слова Петра с трудом укладывались в его голове, но загадочное поведение Эспиносы… Помня, как мужественно тот держался раньше перед лицом разнообразных опасностей, фра Пруденте представить себе не мог, что же такого увидел и испытал в плену его напарник, чтобы вести себя столь неподобающе для истинного служителя бога. Так что вполне могла оказаться правдой как минимум половина рассказанного этим странным кабальеро. Значит, надо соглашаться платить, причем немедленно, отказавшись от трёх дней на обдумывание. Иной, лучший выход найти все равно не получится, зато этот Бес, чего доброго, может передумать и ужесточить свои пока еще вполне приемлемые условия. В конце концов, учитывая, что рассчитываться станет Тевтонский орден, ничего страшного.
Он еще раз сочувственно покосился на по-прежнему лежащего без чувств фра Луиса и твердо произнес:
– Мы согласны… заплатить. Через три дня гривны будут у тебя.
– То-то, – удовлетворенно хмыкнул Сангре. – И я таки рад, что мы сделали по рукам, ибо у нас, идальгов, все по-честному, точнее, по-братски, и почти без обмана.
– Но взамен ты нам вернуть…
– А об этом позже, – бесцеремонно перебил Петр. – Сперва выкуп, а тогда уж можно потолковать всерьез за международное положение и свободу попугаев… Кстати, о международном положении. Тут у нас Гедимин в посредниках, а в приличном обществе им тоже полагается долю малую отстегнуть. Ты как?
Глава 20. Решающий раунд
Они выехали из Трок спустя неделю. Поначалу их сопровождение выглядело весьма внушительным – самолично Гедимин и аж две сотни дружинников с ним. Столь пышный эскорт следовал до Вильны.
– Ну слава богу, – вздохнул Улан, когда кунигас и его воины остались далеко позади. – А то у меня почему-то все время было ощущение, будто нас вот-вот завернут обратно.
– И зря, – самодовольно хмыкнул Сангре. – Я уже понял, что если человек является язычником, то шансы на его порядочность неизмеримо возрастают. Всякое, конечно, бывает, и исключений навалом, но этот мужик из тех, кто добро ценит, а мы, между прочим, обеспечили ему мир с самыми главными врагами, притом не на год, а на цельных два.
– Кстати, каким образом?
– Обычная проверка на вшивость, – беззаботно отмахнулся Петр. – Мол, положено посреднику отстегнуть чуток, благо, денег для этого не требуется. Зипун Армякович поначалу закочевряжился, но я добавил, что тем самым он на деле докажет свои огромные полномочия, в коих я, грешным делом, сомневаюсь. Словом, на понт я нашего фраерка взял, на самый обычный понт.
– И он купился?!
– Ага. Ты знаешь, я тоже удивился. На такую дешевку распоследний босяк с Молдаванки или Привоза не поддался бы, а он… – хмыкнул Сангре. – Хотя дело еще и в другом. В сущности этому Фраку Смокинговичу глубоко наплевать на проблемы Тевтонского ордена. Ну-у, не совсем, а где-то как Европе на Украину в том нашем времени, то есть сочувствие выразить можно, но когда речь про бабло заходит, да еще в невообразимом количестве… Правда, у тевтонов это перемирие должна еще ихняя капитуляция подписать…
– Капитул, – поправил Улан.
– Ну да, – беззаботно согласился Петр. – Он самый. Но я думаю, при столь широких полномочиях нашего Зипуна Армяковича за этим дело не станет. Короче, Гедимин до сих пор пребывает в незабвенном кайфе. Он, между прочим, тоже у меня допытывался, как я ухитрился одновременно соблюсти и его, и свои интересы. Пришлось намекнуть на свое умение наносить дистанционный гипнотический удар по человеческому подсознанию и, умело отрегулировав отток трансгенерирующей энергии в нижнюю чакру…
– Чего?! – вытаращился на друга Улан.
– Не понял что ли? Вот и он не врубился. Но кивал охотно. Кстати, я даже чуток перестарался и он снова загорелся увидеть нас на своей службе. Я, конечно, упирался, как мог, но под конец пришлось пообещать, что едва тверской князь перестанет нуждаться в наших услугах, как я непременно вернусь в Литву и мы с ним еще разок покалякаем за то, как бы посмачнее попортить жисть шлимазлам-тевтонам.
Петр припомнил хитрый взгляд криве-кривайтиса и его вкрадчивый совет не противиться пожеланию Гедимина оставить у себя обоих пленников: Дитриха и кузена Изабеллы. Мол, они станут своеобразным залогом доверия кунигасу со стороны Сангре.
Попутно всплыл в памяти и туманный намек верховного жреца. Дескать, ему дано видеть будущее людей и если у Петра не найдется времени для приезда в Литву в течение ближайших двух лет, то он об этом горько пожалеет. Их боги – не христианские, и нарушений клятв не прощают, так что спустя два года может весьма резко ухудшиться как здоровье оставленных рыцарей-крестоносцев, так и его собственное, вплоть до…
Лиздейка не договорил, но и без того было понятно. Как жрец дотянется до Твери, Сангре не понимал, но глядя в голубовато-водянистые и холодные как лед глаза верховного жреца поверил: дотянется, и здоровье ухудшится вплоть до…
Получалось, и впрямь придется приехать.
Однако ничего из этого рассказывать другу он не стал, решив, что у того хватает собственных проблем, и похвастался выданной ему Гедимином своеобразной кредитной карточкой в виде золотого перстня с крупным синим сапфиром.
– Это тот, что…
– Да, да, тот, что нам вручили перед поездкой в Берестье. Я ж его вернул, когда мы приехали обратно, а Гедимин за день до нашего отъезда снова мне его отдал. Сказал, он и на Руси может помочь, ибо в Твери литовских купцов хватает. Если кому из них покажешь, непременно помогут.
– А как ты ухитрился выжать из фра Пруденте согласие отдать тебе Изабеллу?
Петр улыбнулся, припомнив, как он старательно игнорировал испанку, делая вид, что судьба доньи его совершенно не интересует. Особенно в самом начале второго тайма матча-реванша.…
…Инквизитор уложился в трехдневный срок. На сей раз он не пытался сжульничать, и представители тевтонского ордена, при посредничестве двух главных бояр галицко-волынского посольства, назанимали у купцов, торговавших в Троках, необходимую сумму, кою на третий день доставили в комнату друзей. В основном это было серебро, но хватало и золота.
– Совсем иное дело, – удовлетворенно кивнул Сангре, после того как казначей Гедимина закончил проверку, сообщив, что все в порядке.