* * *
Остаток дня, до самого заката, они продвигались на юг, вдоль Сумеречного Хребта. Едва заметная тропа вилась меж базальтовых глыб, то выпрямляясь и ложась пояском на жухлую траву, то стягиваясь петлями вокруг небрежно насыпанными горками мелких камней. Горы, словно вереница молчаливых стражей, хмуро темнели по правую руку, над головой все также клубился густой туман, и ветер рвал клочья седых облаков, расшвыривая во все стороны их бесформенные лоскуты.
Иногда Лан-Ар, задирая голову, видел элеанов – далекие, едва заметные силуэты в тумане. Но дети Санаула не проявляли никакого интереса к двум бескрылым путешественникам. Пока не проявляли.
… День закончился быстро. Как только солнце нырнуло в мглу, у подножия гор разлились густые фиолетовые тени. Из ущелий потянулись молочные щупальца холодного тумана, дохнуло холодом ледников… И в Эртинойс пришли сумерки.
– Все. Хорош на сегодня.
Нитар-Лисс остановилась у гранитного осколка высотой в ийлура. Здесь тропа снова стягивалась петлей, словно предлагая обойти вокруг чудного каменного сада. В отличие от насыпей, которые встречались им раньше, здесь собрались крупные камни самых причудливых форм: некоторые и впрямь походили на низкие, кряжистые деревья без ветвей, другие напоминали то нахохлившуюся птицу, то свернувшуюся клубком дремлющую кошку. Лан-Ару даже привиделся самый настоящий ийлурский терем с двухскатной крышей, и рядом – огромный длинноухий заяц. Он хотел сказать об этом Нитар-Лисс, но промолчал. Казаться смешным не хотелось, а в глазах темной жрицы – тем более.
Ийлур бросил мешок у подножия "дерева" о трех ветвях и занялся костром, время от времени поглядывая на Нитар-Лисс. Та сперва пошла вглубь сада, но затем круто развернулась и выскочила обратно, за невидимую черту, словно пребывание внутри жгло ноги. Как только занялись поленца, ийлура подошла и протянула руки над огнем; ее знобило.
– Это священное место, – наконец сквозь зубы процедила она, – когда-то здесь принесли добрую жертву Санаулу, а над телами поставили каменный сад.
– И поэтому ты не можешь там находиться? – приподнял брови Лан-ар, – вот уж не думал, что жрицу Шейниры могут испугать жертвы!
– Дурак, – беззлобно сказала Нитар-Лисс, – ты не понимаешь… Это место попросту не мое. Оно принадлежит Санаулу. А он, как ты можешь догадаться, пребывает не в лучшем настроении. Наверное, знает уже, зачем мы здесь.
Лан-Ар установил над огнем котелок, налил туда воды из бурдюка – не много, половину, потому что вода и без того подходила к концу, а впереди была только неизвестность.
– Он бог, – пробормотал ийлур, – он может остановить нас, если захочет.
– Боги не могут вмешиваться в жизнь Эртинойса. Если бы это было так, то наш мир уже давно утонул бы в крови и умер… На самом же деле… – тут она загадочно улыбнулась и, поднявшись на цыпочки, прошептала Лан-Ару на ухо, – я раскрою тебе один секрет. На самом деле смертный может одолеть бога, если будет сильна его вера в то, что он делает!
Ийлур невольно отодвинулся и подозрительно воззрился на жрицу – не смеется ли? Но Нитар-Лисс была серьезна, ни тени улыбки не мелькнуло на бледных губах.
– Это доказывает история Отступника, который смог на время изгнать саму Шейниру из Эртинойса, – и она подмигнула, – когда-нибудь я тебе расскажу то, что слышала от самого Элхаджа… Подай-ка мне мешочек с травами.
Сказанное вернуло Лан-Ара к действительности. Кивнув, он наклонился к мешку; жарко полыхнул в рыжем свете браслет Нитар-Лисс.
– Проклятие! Да у тебя же вся рука в крови! Ты что, ранена?
Ийлур подхватил кусок чистой тряпки.
– Давай сюда, перевяжу. Что же ты не сказала, а?..
Жрица молча разглядывала свою руку, как будто видела ее в первый раз. Лан-Ар, стараясь действовать как можно осторожнее, повенул к свету белое запястье. Побери Шейнира этот браслет, снять бы его, что ли…
– Ерунда, не стоит так беспокоиться, – ийлура мягко отстранила его, – это… это не рана.
– Ну да. И кровь там тоже не твоя.
Лан-Ар снова взял ее за руку.
– Браслетик надо снять… Как эта штука расстегивается, а?
И замер. От тихого смеха Нитар-Лисс по коже побежали мурашки, а Лан-Ар – в который раз – усомнился в здравости ее рассудка.
– Оставь и не трогай, – Нитар-Лисс улыбалась, – во имя Шейниры, Лан-Ар…
И вдруг, сделав шаг навстречу, обняла за шею и поцеловала. Легко, нежно. Словно южная ночь, напоенная ароматом золотых роз коснулась своим горячим дыханием.
– Ты правда беспокоишсья за меня, а? – теперь эта непроглядная ночь с прищуром смотрела на него из глаз ийлуры, – или тебе нужно, чтобы я помогла тебе дойти до Лабиринта и открыла врата?
– Перестань…
Горло сжималось – от липкого, омерзительного страха. Покровители! Как же легко она читала его! Даже не мысли, то, что было зарыто гораздо глубже… И задавала вопросы, на которые он, Лан-Ар, сам не мог дать ответа…
– Впрочем, не важно.
Нитар-Лисс медленно отстранилась, но ее взгляд не отпускал.
– Ты ведь знаешь, что мы можем обращаться к чужим покровителям в обмен на жертву? И, кроме того, порой жертву нужно принести до того, как в сердце родится молитва? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, пояснила: – я заказала этот браслет в Альдохьене. Удобная штука, знаешь ли. Стоит нажать на пружину, и – раз!
Лан-Ар невольно отпрянул при виде стальных лепестков, показавшихся из ажурного плетения рядом с костяшками пальцев.
– Именно так я освободилась тогда, когда ассасины тащили тебя к алтарю. И – два!
Лепестки скрылись. Нитар-Лисс прикусила губу, вздрогнула… А из-под серебра на жидкую травку упали первые капли крови.
– Таким образом Шейнира получает жертву, – глухо закончила ийлура и отвернулась. – это вовсе не рана, полученная в бою. Помнишь поединок в городе синхов?
– Угу. Понятно.
Лан-Ар вернулся к приготовлению травяного чая, может быть, слишком поспешно. Но ему не хотелось, чтобы темная ийлура видела его лицо и читала мысли.
А ведь он даже не подумал, что она носит на себе столь изощренное оружие… Которым может призывать Покрывало Шейниры, не прибегая к явной жертве, и которым может с легкостью вспороть живот своему спутнику…
Лан-Ар выругался в ласковую темноту сумерек. Боги, а ведь получается, что Нитар-Лисс действительно могла от него избавиться, когда бы ни пожелала. Потому что даже будучи обнаженной, она никогда не снимала браслет.
– Давай-ка посмотрим на карту, – промурлыкала над ухом ийлура, – побери тебя Шейнира, Лан-Ар! Не сиди как истукан!
…Карта, найденная Ин-Шатуром и перенесенная сперва на грудь Лан-Ару, а затем, стараниями Нитар-Лисс, на пергамент, с самого начала казалась ийлуру странной. Там не было ни рек, ни гор, ни лесов. Вообще ничего общего с простыми и всем понятными картами Эртинойса: штрихи, образующие друг с другом пересечения, и жирно, от души нарисованные точки, словно мухи на потолке таверны. Нитар-Лисс повертела карту в руках и едко заметила:
– Конечно же, посвященный не рассказал тебе, как этим пользоваться.
– Зачем ты спрашиваешь? – Лан-Ар покачал головой, – знаешь ведь, что…
– Знаю, – отмахнулась Нитар-Лисс, – Побери меня Шейнира, если я хоть что-то понимаю. Тут не хватает чего-то… для полноты картины… но вот чего?
Ийлура умолкла и сидела тихо-тихо, вперив взгляд в пока что оказавшуюся совершенно бесполезной карту. Над ней нависало каменное "дерево", и оттого Нитар-Лисс казалась маленькой, щуплой и жалкой, словно замерзшая птичка. Кожа и кости, вообще неясно, в чем только душа держится, да еще треклятый браслет, пьющий из нее жизнь. Лан-Ар с утроенным вниманием принялся разглядывать каменный сад, плетение скачущих по гранитным глыбам теней и света. Ему, в конце концов, иной раз было просто больно смотреть на темную жрицу – но еще больнее было осознавать то, что она может попросту его использовать в своих целях. Даже нет, не так… Скорее всего именно так оно и было на самом деле – ни любви, ни влечения, ни симпатии. Только цель.
– Чего-то не хватает, – пробубнила Нитар-Лисс, – я не совсем понимаю…
Он скользнул взглядом по ее скорчившейся фигурке, боковым зрением заметил, у "терема ийлуров" шевельнулось нечто… так похожее на тень от каменного заячьего уха… и все же…
– Не шевелись, – одними губами произнес Лан-Ар, – ради всех богов, не шевелись. Продолжай говорить.
Ийлура поняла. Кивнула и, как ни в чем не бывало, заговорила о прелести весеннего дня в горах. Но Лан-Ар видел, как нетерпеливо ее пальцы потирают серебряное плетение браслета, словно готовясь…
"Ну да, я же не знаю, сколько их явилось!"
Он быстро поднялся и, шагнув прочь из дрожащего круга света, прижался спиной к боку каменной "вороны". Так – как представлялось Лан-Ару – неведомый, притаившийся в "саду" враг должен был потерять его из виду. Осталась Нитар-Лисс у костра, но она сидела, прижавшись спиной к широкому стволу "дерева" и, чтобы добратсья до нее, им пришлось бы сперва подойти к костру.
"Кто бы это мог быть?"
Лан-Ар тенью заскользил от камня к камню, приближаясь к подозрительно черной тени. В том, что это было отнюдь не мохнатое чудовище с крыльями, ийлур уже не сомневался: те просто и незамысловато нападали. Незваный же гость не торопился, а наблюдал и слушал.
Лан-Ару повезло. Забеспокоившийся лазутчик только сообразил, что спутник жрицы отлучился от костра отнюдь не по нужде, а уже был хорошо виден силуэт незнакомца – высокий, широкоплечий.
"Ийлур!" – недоумение Лан-Ара росло. Впрочем, как и желание не убивать молодчика, а расспросить его – кто таков и откуда.
Стараясь двигаться бесшумно, Лан-Ар вышел из-за "нахохлившейся вороны", нырнул за "спящую кошку"; но в этот миг скрючившийся у "терема" ийлур наконец догадался, как именно его обдурили и принялся озираться по сторонам – в мутной тьме Лан-Ар только и видел, как поблескивает, ловя редкие искорки света, кольчуга.
И тут раздался вопль, от которого у Лан-Ара потемнело перед глазами. Кричала Нитар-Лисс, да так, словно ее живьем резали на куски. Позабыв обо всем на свете, он метнулся было назад, к костру, который уже потерял из виду, но тут же опомнился. Дурачок, темная жрица не будет вопить просто так, равно как и никому не даст себя в обиду! Так что, скорее всего…
Он угадал. Неизвестный ийлур вздрогнул, выглянул за угол "терема", надеясь увидеть происходящее с Нитар-Лисс. И Лан-Ар, не теряя более ни мгновения, ударил его – плашмя. По затылку. А затем, уже не раздумывая, подхватил тяжелое, обмякшее тело и, взвалив на плечо, поволок к костру.
Навстречу поднялась живая и пребывающая в добром здравии Нитар-Лисс.
– Ну, я надеялась, что у тебя хватит ума догадаться, – буркнула она, – давай сюда этого красавчика. Кажется, на дне моего мешка был набор ритуальных ножей из Храма.
* * *
Ийлур оказался северянином. Как будто только что покинул двор Владыки Северногого берега, даже не покинул – так, отлучился на минутку, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Светлая бородка была заплетена в две щегольские косички с вплетенными золотистыми нитями, поверх кольчуги таинственно мерцал бархатный кафтан, черный, словно врата в шейнирово царство и на груди щедро украшенный шитьем. Сапоги из прекрасно выделанной щеровой кожи нахально сверкали фигурными пряжками, каждая из которых могла кормить семью вилланов на протяжении полугода, не меньше.
Жрица изумленно вскинула глаза на Лан-Ара.
– Я вот думаю, это ловушка?
Задумчиво теребя медальон с образом третьего глаза Шейниры, она склонилась к пребывающему в беспамятстве ийлуру. Затем скомандовала:
– Вяжи его, Лан-Ар. Как только этот благородный (вне всяких сомнений) ийлур вернется в Эртинойс, я лично допрошу его. Хвала богам, у меня достаточно опыта в этом деле.
"Кто бы сомневался", – ийлур мрачно усмехнулся и принялся за работу.
Нитар-Лисс тем временем вновь достала карту. Вертела ее, складывала, смотрела на мятущийся огонь сквозь пергамент. Затем досадливо поморщилась:
– Надеюсь, нам не придется топать обратно ни с чем только потому, что твой Ин-Шатур оказался жадиной и не посвятил меня в тайну найденной карты.
Ийлур проверил, достаточно ли надежно стянуты запястья пленника, и приступил к лодыжкам.
– Ин-Шатур мог и сам не знать, что с картой делать, – мягко возразил Лан-Ар.
– Да нет же… знал, пройдоха… и ни с кем не захотел поделиться…
Северянин застонал, приходя в себя. Нитар-Лисс тут же отложила карту и открыла обитый тисненым шелком плоский ящик. Внутри, в мягких гнездышках из алого бархата, ждали своего часа ритуальные ножи из Темного Храма – маленькие и большие, прямые, скривленные, выполненные в форме спирали… Лан-Ар, представив их в деле, от души выругался в темноту.
А жрица мило улыбнулась и взяла один из ножей – самый маленький, странно изогнутый полумесяцем, с заусенцем на острие. На рукояти из черного обсидиана запрыгали алые блики. Свежей кровью заискрилась серебряная вязь браслета.
– Итак, наш многоуважаемый гость…
Лан-Ар, стоя чуть в стороне, наблюдал за ийлуром и чувствовал себя премерзко. Можно было сколько угодно убеждать себя в том, что связанный по рукам и ногам пленник – враг, и что допрашивать его должно именно так, как это собиралась проделать Нитар-Лисс, но… Вместе с мыслями о предстоящих пытках появилось ощущение налипшей на руки грязи, которую не смыть до конца дней.
– … надеюсь, тебе известно, почему синхов считают самыми лучшими лекарями, – не переставая улыбаться, сказала Нитар-Лисс.
Страх на мгновение показался в глазах ийлура, но тут же исчез, нырнув в их васильковую глубину.
– Меня учил сам Элхадж, – спокойно продолжила Нитар-Лисс, – учил, сам понимаешь, на приносимых в жертву ийлурах, элеанах и кэльчу. Я могу превосходно врачевать, но также превосходно могу убивать. Медленно и мучительно. Ты понял?
Ответом был исполненный ледяного презрения плевок. Жрица пожала плечами, задумчиво повертела в руках нож – так, чтобы пленник как следует разглядел замысловатую форму лезвия.
– Как знаешь. Я все равно заставлю тебя говорить… О том, кто тебя послал, зачем и почему именно за нами.
Лан-Ар покосился на северянина: тот лежал, сжав кулаки, с побелевшими от напряжения костяшками, крепко зажмурившись. Может быть, не хотел или не мог смотреть, как беспощадное лезвие коснется тела. Или?..
Память. Добрая услужливая память. Сам Лан-Ар никогда не делал ничего подобного, потому что Фэнтар предпочитал не обращать внимания на его призывы. Другие же, счастливчики, ставшие Посвященными, Жрецами Пресветлого, могли обратиться к Покровителю и испросить крохи божественной силы Битв.
– Назад! – крикнул он, – он призывает!..
Нитар-Лисс успела отпрянуть, точно кошка, метнулась к каменному дереву – весьма своевременно, потому что в тот же миг полетели в стороны обрывки веревок. Северянин избавился от пут играючи, он просто развел в стороны руки, как будто их ничто не сдерживало. Лан-Ар прыгнул вперед, меч в руках чертил серебристые круги, но ийлур оказался проворнее. Щегольский кафтан мелькнул перед глазами, распластались рукава, словно крылья хищной птицы… Все это продлилось один удар сердца, и Лан-Ар согнулся пополам, хрипя от боли и судорожно ловя ртом воздух.
– Беги! – выдохнул он, глядя на замершую в растерянности жрицу, – беги!..
Ийлур, призвавший силу Битв, становился непобедимым в бою. А Нитар-Лисс стояла слишком близко, чтобы успеть обратиться к Темной Матери синхов.
…Лан-Ар падал. Он даже не понял, чем его ударил северянин – то ли кулаком, то ли мечом, нанизав на клинок, но осознать и понять уже не было времени. Ийлур вдруг увидел, как, осененный благословением самого Фэнтара, пленник на миг обернулся. Может быть, он хотел убедиться, что Лан-Ар на время выбыл из игры. Может быть, хотел посмотреть, как вываливаются на землю внутренности присягнувшего Шейнире. Лан-Ару показалось, что ийлур тогда улыбался; потом мир начал медленно гаснуть, тонуть в жгучей, пульсирующей боли. Но северянин потратил лишнее мгновение, задержался перед жалким, трепещущим костерком, и этого застывшего мгновения на пороге вечности хватило.
Лан-Ар продолжал падать. Но вытянул вперед, к северянину, руки. А затем сомкнул пальцы на чем-то твердом – и, словно в кошмарном сне, успел увидеть, как выбросила вперед раскрытую ладонь жрица Шейниры.
* * *
– Эй.
"Я все еще жив?"
– Поднимайся.
"И снова ее голос".
– Не притворяйся. Ты даже не ранен.
"Но что тогда со мной было?"
Лан-Ар ощутил влажные и холодные прикосновения к лицу. Приоткрыл глаза – оказывается, Нитар-Лисс сидела на корточках и преспокойно изводила запасы воды, обтирая ему лицо. Тут же проснулась жажда.
– На вот, попей, – мягко сказала темная жрица, – здорово ты его… Я бы сама не успела, это точно.
Лан-Ар сел, жмурясь. Похоже, прошло совсем немного времени: над Эртинойсом царила все та же ночь, хрустел, поедая дровишки, костер. И Нитар-Лисс… Спокойная, словно только что закончила молитву Шейнире. Красивая, как в тот, самый первый раз, когда он увидел ее в синем платье с белоснежным воротником.
– Что я сделал? – откашлявшись, виновато спросил Лан-Ар, – не помню.
– Ты спас жизнь нам обоим.
Губы ийлуры дрогнули, внезапно выдав только что пережитые треволнения.
– Он тебя ударил под сердце, – тут же пояснила она, – а ты, падая, успел схватить красавчика за ногу. В итоге он грохнулся на землю, как тюк шерсти… Ну, а потом и я подоспела. Жаль вот только, уже не узнаем, кто его подослал…
– Главное, мы живы, – пробормотал ийлур.
И пожал холодные пальцы Нитар-Лисс.
– Пока что, – уточнила она, – я помогу тебе подняться.
Лан-Ар встал, опираясь на худые плечи ийлуры. Огляделся. На миг ему померещилось, что каменный сад ожил, и глыбы гранита беззастенчиво пялятся на двух чужаков.
"Впору с ума сойти", – нахмурился Лан-Ар.
Все это… просто игра света и теней.
Но что-то было не так. Странная тревога, повисшая, словно паутина, в темном воздухе. А Нитар-Лисс, похоже, ничего не чувствовала – ну, или старательно делала вид, что все в порядке.
Жрица снова вертела карту, поворачивая ее и так, и сяк. Потом вздохнула, окинула их крошечный лагерь рассеянным взглядом. Ритуальные ножи оказались разбросанными вокруг костра, и она принялась их собирать, складывая горкой рядом с важной, но совершенно бесполезной пока картой. Коричневые брови жрицы сошлись на переносице, словно она напряженно что-то обмысливала.
– Что-нибудь осталось от северянина? – спросил Лан-Ар, – вдруг подсказка найдется на одежде?
Нитар-Лисс махнула рукой.
– Я уже смотрела. Ничего. Совершенно ничего, словно он возник из ниоткуда… Впрочем, туда же и отправился.
Собрав ножи, ийлура подняла раскрытый ящик, присела на корточки, чтобы разложить храмовое имущество по местам. И вдруг схватилась за карту.
– Покровители!!! Я, кажется, догадалась…
Но боги не оставили ей ни единого шанса договорить. Паутина тревоги, которую так хорошо чувствовал Лан-Ар, лопнула, рассыпалась тяжелыми бисеринами по склонам гор. Шорох осыпающихся камней, в начале едва слышимый, превратился в глухой рев жадного до теплой крови чудовища.