Павел почувствовал давление на свой "прозрачный щит". Нечто пыталось отбросить его, а лучше – расплющить о стену. Он чуть подался назад, потом разозлился, воззвал к Высшей помощи, мысленно отломил кусочек защитного экрана и бросил его в преображенную ведьму. Взвизг! – "Попал, надо думать".
Бойков и Машенька теснили ведьму к тупичку, не давая ускользнуть в боковые проходы. Та металась, билась, наскакивала, пытаясь найти брешь в стене их защиты. И... понемногу отступала. Бойков вычерчивал тонкие узоры смертоносным лезвием, обрубал ложноножки, пасти... Он двигался так быстро, что его было едва видно: прыгал, отталкиваясь от стен, чуть только не бегал по потолку. Машенька просто выдавливала ведьму к тупичку, опасаясь, надо полагать, высунуться со своим лезвием из-за щита. Павел попытался достать чудовище издалека... Может быть, даже и достал, но тут же получил удар в руку – как будто ломом! Чуть не выпустил Лезвие из рук, пальцы заныли, занемели.
– Дави! Просто дави! – закричал ему Бойков.
И он давил. Потерял счет времени. Сколько прошло – секунды или часы? Кулак понемногу распухал... Устал. Кажется, чудовищу стало труднее уворачиваться и бить – против троих. У Мечникова пот выступил на лбу...
Кончилось. Воевода достал-таки ее Лезвием. Все магические страшилки понемногу таяли, испарялось... вот их не стало совсем. На полу в луже крови лежала женщина. Лицом вниз. Воевода осторожно перевернул ее, всмотрелся. Мертвее не бывает...
– Боже мой! – поразился Бойков, – какая дурнушка...
В ответ на это моментально среагировала Машенька. С обидой в голосе она сообщила обоим глупым мужчинам:
– Некрасивых женщин не бывает!
– По-моему, их абсолютное большинство, – флегматично заметил Мечников.
– Да ты просто дурак, mon cher!
– Маша, наверное, скоро придется ликвидировать тебя...
Госпожа младший витязь с наслаждением отвесила ему пощечину.
13 июня, 13.25.
– Минус два, – подвел итог Бойков.
Вояж резидента
12 июня, трудовой день
– ...Возьми вот это и одень, – говорит полковник.
И впрямь, не обойдешься без такой штуки. С собачьей мордой, с языком до пупа и мокрым шнифтом по городу запросто не походишь. А въезжали они как раз в Москву. Был тут раза два на "гастролях" Песья Глотка, природный костромитин, еще при человечьей жизни, и Москва ему не глянулась: толпление, толпление, шума сколько... Хозяин сказал: "Отправляемся за подмогой". И вел Песья Глотка осторожно, боялся наткнуться на тех, из-за кого погорел Дан. Но потом ему Зеленый Колокольчик объяснил: "Наш бой, он вроде ритуала. И я знаю, и они знают, где примерно это произойдет. Так что не бойся. Засады не будет. Не то место и не те бойцы".
На самом на въезде в город Хозяин звякнул бабьими своими погремушками, пошептал какой-то тарабарщины и сказал:
– Сунь руку в карман, джентльмен удачи.
Песья Глотка, ясно, сунул. Ну, ничтяк! Формы бесячьей как не бывало, а вместо нее – костюмчик цвета травы, галстучек, фирменные котлы "Ролекс"... Прикид как положено. Песья Глотка перед последней разборкой три года работал на Узбека, не быком простым, нет, бригадиром! – а все равно при таких крутых делах не ходил.
– Рули к обочине. На ходу не разберешься.
Зарулил. Покопался в карманах. Потр-роха волчьи! Лопатник с баксами... пятьсот... шестьсот...
– Не считай, их там шестьсот шестьдесят шесть. И рублей столько же.
Еще ксива – от настоящей не отличишь. Гражданин суверенной Белоруссии Вадим Рыбачонок. Пушка. Макаров с запасной обоймой... ох и не хрена тебе: тут же справка, мол, разрешается носить... личная охрана при персоне такой-то... Права. И еще одна справочка... Т-твою-то мать, какая справочка. В прошлой жизни Песья Глотка за полное западло держал бы и близко подойти к такой бумажке. Но теперь, видишь ты, другие расклады. Короче, медицина-печати-подписи, что на роже у него... вырос атавизм. Ки-но-ло-ги-ческий.
Начальник тоже крутой... все типа так у него... ну, в глаза не лезет. А вот вынул зажигалочку, а на зажигалочке слово "Данхилл", и такая эта зажигалочка... лоха за одну такую зажигалочку без понтов замочат на раз. И хренюшка на галстуке, ну рыжуха-то рыжуха, а камушек в ней какой! Загляденье, а не камушек. Этому камушку – две квартиры цена. Или крутая тачка. Нулевая притом. Ну и пиджачок, понятно, как положено. Авторитетный такой прикид, серьезный, как у человека. Тряпки-то зеленые делись куда-то.
Начальник смотрит на него с ухмылочкой, типа за умного, говорит, мол, хорош, хор-рош голубчик. Знал бы ты, что у тебя, мол, сейчас на спине, на правом плече и на члене наколото, сам себя бы, мол зауважал. Не одну, мол, одежду сменил, кожу тебе тоже пришлось... откорректировать. Песья Глотка аж похолодел: петушиные, с-сука, наколки ему наколол! А начальник ему, типа деловой, мол, не ссы, потрох, там семь лет на нарах, убойная статья, бандитизм, побег и авторитет на молодой зоне. Ну, Глотка успокоился. И тут-то Хозяин и говорит:
– Возьми вот это и одень... – а в руках у него повязка, типа как у хирурга, на рот, только черная. Чтоб, видишь ты, собачьих особых примет видно не было.
Ну, одел.
– Теперь слушай меня, воин. Мы поедем к людям, которые считают себя очень серьезными... Ты будешь молчать все время. Ни единого слова, если не желаешь на стружки пойти. Будешь делать только то, что я скажу. Ни одного лишнего рыпанья. Когда скажу "курить" – тогда можешь курить, где скажу "поешь" или "выпей" – там поешь и выпьешь. Если прикажу "бейся головой об стену" – так лучше бейся по первому слову, значит, если не станешь биться, то... сам понимаешь, храбрец. Усвоил?
– Да, Хозяин. А поссать?
– Сейчас. И больше ни-ни. Ты мой телохранитель. А кто мы такие, этим людям знать не обязательно. Кое-кто из них, возможно, догадывается, но мы здесь совсем не для того, чтобы подтвердить или опровергнуть их догадки. Мы – очень уважаемые гости. Из вышестоящей организации. Веди себя соответственно. А теперь, будь добр, сними штаны и трусы.
– А?
В то же мгновение Песья Глотка почувствовал, как его тело выворачивают через рот – со всеми кишками, костями и прочим внутренним хозяйством. И ведь вывернули-таки. Прямо посреди шоссе, нимало не стесняясь проезжающих машин – шофера зенки повыпяливали, но ни один не остановился... А когда сука-начальник вернул все нехитрое естество Глотки обратно, все так же, через ротовое отверстие, даже дорогая обивка кресел не запачкалась, никакой слизи-крови, все чин-чинарем. Бесе! Как же это жутко, увидеть собственными глазами собственные мозги...
Полковник пристально смотрел на него, не отводил глаз. Вся экзекуция продлилась не более пяти-шести секунд. Столько же времени в глазах Пятидесятого плескалась его потаенная сущность, самая первая и самая главная. Лейтенант все еще помнил прежнюю свою жизнь, даже чуть-чуть тосковал о ней. Он еще не забыл, как это – быть человеком. Так вот, в зрачках полковника переливалась темными радугами воля существа, которое никогда этого не знало, не знает и знать не хочет... Там не было абсолютно ничего человеческого. Какой-нибудь богомол или паук, волей случая обретя человекоподобный облик, был бы способен на гораздо более родственный взгляд. В глазах элегантного Зеленого Колокольчика сидел невероятно опасный Чужой и холодно считал дыры в пробитой мишени. За эти мгновения Песья Глотка узнал о Воздушном королевстве и его неписаных законах намного больше, чем за все годы посмертного существования.
– Я ведь кажется просил: по первому слову. Удалось ли мне доходчиво объяснить, что значит "по первому слову"?
– Да, Хозяин. Все сделаю. Все – как положено. Прости, Хозяин. Я твой верный раб!
– Отрадно слышать. Еще более отрадно видеть пример того, как наивный и незрелый ум самостоятельно открывает незыблемые истины вселенной... Послушай, Глотка... Мы с сержантом недавно помянули отсрочку, ты понял ли, в чем тут дело?
– Просвети, Хозяин. Я, типа, из простых.
– Официальная доктрина противника: Воздушное королевство будет разбито на поле самой последней битвы и Страшный суд пресечет его историю. Мы полагаем, напротив, что владыка победит. А Творца, соответственно, развенчают. Но кое-кто из наших считает иначе. А именно, что мы все-таки проиграем. Следовательно, у наших душ не будет вечной жизни, а есть только отсрочка до Страшного суда. А там – как Творец велит.
– Хозяин! Эта вся байда – она как, дозволена?
– Мне – да. Мортяну дозволяется раз в жизни вякнуть. А ты, дуб мощи, покуда помалкивай и мотай на ус. Которого на твоей собачьей морде нет, кстати. Мало ли кто подумывает об отсрочке! А в крещение наши отпадают редко. Считанные единицы, вроде давешнего ненормального эльфа, поддаются Творцу. Так почему?
– Да, почему, Хозяин?
– Мы все служим не за вечную жизнь, а за свободу. Чтобы каждый мог делать то, что хочет.
"Собачья служба, – подумал Песья Глотка, – Я ж у тебя за шестерку. Какая, блин, такая свобода?"
– А такая, блин. Мы начинаем с величайшего рабства, а заканчиваем величайшей свободой. Уставы, инструкции, предписания в Воздушном королевстве есть. А законов – нет. И нарушить их, следовательно, невозможно. Ты, Мортян, любой из солдатиков – ничем не ограничены. Кроме одного. Воли того, кто сильнее. Каждый может делать с каждым все, что пожелает. Если осилит, конечно. Сегодня я топчу тебя, а через пять веков, скажем, ты влезешь выше и сможешь топтать меня. Вот где свобода. Ради нее, то есть ради власти и силы, служат владыке. А под Творцом все обязаны. Над ними целый кодекс висит... Там у них свободу называют осознанной необходимостью. Усвоил, воин?
– Хозяин! Спасибо тебе. Разъяснил законы... – ответил лейтенант, подумав, между тем, совсем иное: "Есть тут какой-то понт. Какая-то подстава. Лохотрон, только охренительно крутой".
Зеленый Колокольчик ухмылялся. Поди, мол, раскуси, в каком месте подстава.
– А теперь будь добр, плюнь себе на штанину... Разотри. Хорошо. Поехали. Нам нужна станция метро "Калужская".
* * *
...вынул мобилу. Трубка у Полковника была чумовая. Вроде, все как положено: кнопочки, экранчик с подсветкой, стоячок антенны... Только на кнопочках вовсе не цифры и не привычные значки, какие бывают на всех мобилах. Там красовались иероглифы. И ладно бы китайские какие-нибудь или корейские – в узкоглазом мире тоже люди живут, может, не все секут европейские цифирьки и всяческие там значки. Можно понять. Но тут явно Китаем не пахло, и Кореей тоже не пахло, а о Японии или Тайване и говорить не приходится. Таких иероглифов Песья глотка сроду не видел – ни в натуре, ни по видаку. Они были... ну... словом... очертенительные. Непонятно какие. Лейтенанту показалось, будто некоторые из них изменяются, черточки и петли перебегают с места на место. Один, кажется, ухмыльнулся. Братва, типа этот вонючий недоделанный иероглиф строит рожи! Вот чмо...
– Гэрэл-хатунь, прелесть моя! – затрындел по мобиле начальник, – Ты слышишь меня? Посылаю тебе воздушный поцелуй. Поцелуй будет таким: легче химериного пуха, жарче кишок огнедышащего дракона... Да, я рад. Да. Прелесть моя, ты приготовила то, что я просил? Что? В полную силу на данный момент функционируют только три? Не беспокойся, полагаю, этого хватит. Что именно из всего? "Ключ и гора"? Как раз сегодня – вербовка? Оч-чень хорошо. Блистательно. Назначила внеочередной семинар в Тодай-мэнцзу? Еще лучше. Идет второй день? Когда же ты его назначила, вчера? Позавчера? За день до моего распоряжения, значит... Молодец, девочка. Что? Что? Плохо слышно... Светлый полк шумовую помеху ставит... Что? "Русский удар" всегда функционирует, понимаешь – всегда. С ними легче всего. Все, все. Конец передачи.
Полковник погасил мобилу и выложил типа так ее на руке, как пацаны белкам карамельки предлагают. Ну, потр-роха волчьи! Трубка вспорхнула и устроилась на ветке. Чирикает, заливается. Ничтяк, она уже под воробья косит.
– Ну что же, воин. Дела наши не так уж плохи. Сейчас мы посетим одну славную организацию. Держу пари, лейтенант, ты будешь себя чувствовать в своей стихии. Во-он там, сбоку от кинотеатра вывеску "Русский удар" видишь? Заруливай туда, к самому входу.
На Калужской нет приличных зданий, кроме, пожалуй, ДК "Меридиан". Не построили в Советское время, вот и нет. Братве пришлось возводить трехэтажный дом на свои. Не то чтобы он смотрелся роскошно, нет, глаз досужего наблюдателя не остановился б на его фасаде. Собственно, это и не к чему. А вот знающий человек, пожалуй, оценил бы интересные антенны, торчащие из крыши, стоимость навороченной крытой автостоянки с мойкой, посмотрел бы, какие именно камеры хозяева навешали на ограду, для отвода глаз, а какие расположили совсем незаметно... так вот, посмотрел бы, посмотрел знаток этот, да и поцокал бы языком: рыбак рыбака видит издалека. Собственно, огорожено было далеко не все. Только сзади. А главный вход – свободный. Спортивный клуб "Русский удар". Бодибилдинг. Фитнесс. Аэробика. Просто тяжести. Восточные единоборства для самых-самых маленьких детей обеспеченных родителей. Абонементы – в свободной продаже. Цена вам не подходит? Заходите, когда подойдет.
Неглавный вход снаружи не увидел бы никто. Любой посетитель, попадавший внутрь, ни на секунду не выходил из поля зрения охранников: все движущееся они передавали друг другу как бегуны – эстафетную палочку. Узкая лестница на третий этаж, в офис, оборудована была для обороны один-против-взвода. А там, наверху – зеркальные плоскости панелей, наборный паркет, тяжелые двери с драгоценным рисунком дерева... Конечно, должно было существовать у клуба некое коммерческое завершение. Но ООО "Русский удар" изнутри гораздо сильнее напоминало офис банка из первой двадцатки, чем нищегордое собрание спортивных энтузиастов. Домик в разное время вызывал интерес у людей двух сортов. И в обоих случаях этот интерес имел очевидное завершение. Государственные служильцы регулярно добирались в очередном расследовании либо до заветного конвертика, либо до начальственного "ша!" Ну а претенденты на территорию, здраво оценив шансы, познакомившись с серьезными аргументами, перестали интересоваться местным начальством. Тут существовал, видимо, характерный алгоритм: в том случае, если шансы и аргументы оценивались не здраво, через некоторое время самонадеянный источник любопытства все равно переставал интересоваться домиком. Напрочь.
В русском языке есть выражение "организованная преступность". И нет выражения "высокоорганизиванная преступность". Пока нет.
Песья Глотка держался, как ему велел Хозяин. То есть как шестерка. За охранника, типа. Сзади, чуть сбоку. Глазами зыркал, но не суетился. Как крутой. Только черная тряпка рожу портила.
Зеленый Колокольчик встал перед прозрачным бронестеклом сторожевой будки. Оттуда вышел дежурный, другой остался внутри, профессиональным взглядом оценивая посетителей из-за спины младшого. Тот заговорил:
– Произнесите...
– Матисс, – перебил вохру Хозяин.
– Проходите. Сопровождающему придется подождать вас у входа.
Полковник не тронулся с места, когда перед ним разъехались специальные воротца. И слова не сказал. Смотрел мимо охранника, словно того не существовало. Тот, корректно:
– Прошу вас!
Ни с места, ни слова. Песья Глотка молча млел: "Х-хозяин! Масть свою высоко держит! Лохов нагибает как положено. Ну, Х-хозяин!" Охранник между тем забеспокоился, спросил что-то у старшого в будке. Получил разъяснение.
– Пускай сдаст оружие, и проходите.
Полковник не шелохнулся. Ни один мускул на лице его не дрогнул.
Тогда старшой с кем-то связался, запросил инструкций. Покраснел. Встал. Принял приказ к исполнению. Выскочил из будки, отстранив напарника, обратился к Полковнику:
– Недоразумение! Прошу извинить. Вас ждут.
Полковник прошествовал.
Не успели они миновать один лестничный марш, как увидели несущуюся им навстречу секретаршу. Песья Глотка оценил: "Бикса первый сорт! Сначала приборзели, теперь девку прислали. Типа жопу Хозяину вылизывать". Секретарша баскетбольного роста цокала высокими копытцами по ступенькам, функциональное мини фиксировало горизонтальной чертой хорошо отрепетированное колыхание бедер, и, поди ж ты, была эта местная достопримечательность натуральной блондинкой. Остановилась, перевела дух...
– Вячеслав Магомедович ждет вас, просил извиниться за нелепую задержку...
– Я сегодня не хочу женщину, – ответил ей Зеленый Колокольчик ровным голосом, как будто сообщил что-то вроде "погодка-то разгулялась" или "потолки у вас тут высокие". И обогнул живую гордость офиса.
Вячеслав Магомедович вышел из кабинета навстречу высокому гостю. Большое, между прочим, дело, так-то выйти. В теле Вячеслава Магомедовича костей, мяса и комплектующих было точно за полтора центнера, на подходе к двум. Как и всякий очень толстый человек, он имел непобедимые проблемы с ногами. Ноги не желали ходить. Ноги болели. Ноги даже отекали, черт побери. Так вот, преодолев фатальную несговорчивость ног, Вячеслав Магомедович выпорхнул из глубокого кожаного кресла, совершил двадцать пять шагов и оказался за пределами кабинета. Заулыбался. Сахарно так. Сахармедовно. Чуть-чуть даже поклонился, сделал радушный жест в сторону открытой двери. Если можно концентрированное гостеприимство возвести в куб, то... вот он, результат. В глазах. В жесте.
Полковник – Песьей Глотке:
– Стой тут, жди меня! – и показал на место справа от двери. А сам вошел внутрь.
Слева от двери стоял, не глядя на лейтенанта, очень опасный человек. Его Песья Глотка знал по рассказам братвы, но никогда прежде не видел живьем. Кондрата, мокрушника-беспредельщика, вроде поставили к стенке еще в девяностом или типа того. Ан нет, выходит, не поставили. Стоит, при делах, за часового. Кусок правого уха ему кто-то отчекрыжил. И шрамик памятный, раздвоенный, потр-роха волчьи, за версту узнаешь... Тоже типа шестерка стоит. Такой авторитет – и как собака вохровская! Что ж там за боров такой, что к нему крутейшего из крутых сторожевым псом приставили!
Из кабинета сквозь щель долетали обрывки неторопливой беседы двух серьезных людей.
– ...мои люди... небрежность...
– ...исправимо...
– ...чем обязаны... высокого гостя...
– ...мероприятие...
– ...готовы... не давали повода для сомнений...
– ...не ищем...
– ...какого рода...
– ...огневой контакт... своего рода... правоохранительных органов...
– ...что безопасность и конфиденциальность гарантируются?
– ...должны понимать...
– ...да, разумеется...
– ...несколько иное... потребует лучших...
– ...сколько...
– ...реально можете?.. нужны все...
– ...двадцать два...
– ...устраивает... беспрекословно подчиняться мне!
– ...(неслышно, какое-то лопотание в тоне согласия)...
– ...два автобуса... и один пустой... только водитель...
– ...да... бу-бу-бу...
– ...бу-бу-бу... дней на пять, в лучшем случае на три...
– ...разумеется... бу-бу-бу...
– ...бу-бу-бу... к шести вечера...
В кабинет вошла секретарша. Баскетболистка с ногами. И со всеми делами. Наверное, позвали вынести чашки. Щель ненадолго стала пошире, обрывки разговора превратились в совершенно связное его завершение.