Я возлежал на роскошном пиршественном ложе, и слушал рассказ Красногрива. В одной руке у меня был кубок с вином, в другой гроздь спелого винограда. Голову мою украшал лавровый венок. Из одежды на мне были только набедренная повязка, да белая простыня с пурпурной каймой, в которую меня завернул Геркулес после бани, где мы с ним помылись после боя. Да, у кентавров все вполне цивильно. Живут ребята в длинных крытых казармах, где у каждой семьи свое отдельное стойло. Обедают все вместе на главном лугу. В дни великих событий устраиваются роскошные пиры. Вот сейчас я как раз на такой вечеринке и находился. Вполне заслуженно, хочу заметить. Рядом с одной стороны возлежала Наташа, с другой Флора, за спиной сидела Стелла и массировала мне спину. Геркулес возлежал за соседним столом в окружении спасенных нами амазонок.
Это уже второй пир, устроенный в мою честь. Не хило да? Кентавры радовались не меньше чем амазонки, когда я освободил их от сексуальной зависимости юпитерианского проклятия. А главный кентавр объяснял мне сейчас суть дела.
– И с тех пор, как он стал жить с нами по соседству, наша жизнь превратилась в кошмар. Каждые три месяца он выплывает из моря, выходит на берег и начинает дудеть в свою раковину. Через три дня несколько сот самых уважаемых кентавров начинают страдать сильнейшей похотью. Плюс ко всему, Критон всегда выбирал такие дни, когда мы не должны приближаться к нашим женщинам. И тогда безумцам не остается ничего другого, как отправляться в пустыню на охоту на человеческих женщин. И так как ближе всех от нас живут амазонки, которые, к тому же, пользуются дурной славой, набеги, как правило, совершаются на них. Увы, но в такие дни, мы, умнейшие и высокоразвитые создания, превращаемся в самых настоящих дикарей. Это ужасно! Сколько гибнет во время этих набегов прекрасных и умных кентавров, сколько гибнет женщин. Ведь амазонки никогда не сдаются в плен без боя.
– Это точно, – поддакнула Флора.
Красногрив продолжал:
– А когда с женщинами мы возвращаемся обратно на наш благословенный берег, похоть пропадает сама собой. Тяга к человеческим женщинам исчезает, как по мановению руки.
– Почему же вы тогда не отпускали пленниц на волю?
– Критон требовал их для себя. В противном случае, грозился, что наделит похотью наших женщин. При чем, к нам их желания отношения иметь не будут. Этого мы допустить не могли. Приходилось мириться с подобной жертвой. Мы отводили пленниц под утес на берег, с которого нельзя было удрать и оставляли там. После обеда выходил Критон и выбирал себе одну из них.
– Да, – не удержался я, – ну и нравы тут у вас! И все безобразия, что самое интересное, на сексуальной почве. А что он делал с женщинами?
– Сначала он удовлетворял с ними свою страсть, а потом утаскивал в воду и там пожирал. Каждый день по одной.
– Ну и ублюдок! – хлопнул я кулаком. – Не зря я его замочил. Ох, не зря! Да это будет пострашнее любого Чакотило. Правда, Наташа?
Наташа вспомнила Критона, в очередной раз вздрогнула и проворчала:
– Мало его было акулам отдать. Этого гада расстрелять надо было! Или лучше на электрический стул!
Во! Сказала, так сказала. Я чмокнул ее в щеку. Тут же с другой стороны подставила щеку Флора. Пришлось поцеловать и ее.
– А перед началом его надо было сделать евнухом! – добавила Флора.
И все выпили очередной раз за то, чтобы на том свете Критону за все воздалось. Все остальные тосты были за меня, за Геркулеса, за Юпитера. Уже под конец, еле ворочая заплетающимся языком, я предложил выпить за мир и дружбу между кентаврами и амазонками. И вы знаете, были у меня по этому поводу сомнения, все-таки такие обиды не хилые, кровавая вековая вражда. Ничего, все согласились и выпили. Некоторые кентавры даже обниматься полезли к амазонкам, но их женщины встали перед ними грозной стеной. Не пустили. Амазонки даже слегка разочаровались. Пришлось им довольствоваться Геркулесом. И он в эту ночь не оплошал. Ел за пятерых, пил за десятерых, развратничал за… не знаю за скольких, но недовольных среди девушек утром, когда мы расставались, не было. Про себя такого сказать не могу. Где-то после шестого или восьмого кубка, меня совсем развезло, что было дальше, не помню. Помню, только, что скатерть с разводами…
А вообще, веселый это был пир. Кентавры пили вино ведрами, виноград, пшеницу и душистую свежескошенную траву съедали корзинами. Был у них и хлеб. Мяса не было. Они оказались убежденными вегетарианцами. В общем, повеселились всласть. Жаль, что я рано вырубился. Наташа как раз уже начала меня ласково так за локоток поглаживать и даже ручкой мою случайно обнажившуюся грудь погладила.
Утром второго дня мы снова, как это и положено нормальным героям в ненормальном мире, отправились в путь. И опять верхом на кентаврах. Я и Наташа, которую теперь оторвать от меня было невозможно, на Фолусе, Геркулес на Агенобарде, Стелла на симпатичном блондине по кличке Гарибальди. Флора на Анахероне. На меня она посматривала недовольно. Ревновала к Наташе. Я даже забеспокоился за судьбу моей однокурсницы. Уж больно крутые здесь нравы, и народ больно вспыльчивый. Все проблемы решаются с помощью оружия. Так что надо будет что-то придумать, пока девочки не устроили мне тут сцену из трагедии Шекспира.
Путь свой мы держали на северо-запад. Нам велел ехать туда Красногрив. Это случилось вчера вечером после того, как я вкратце рассказал ему свою историю мол, ищу своих братьев, они должно быть где-то здесь поблизости, но где точно, неизвестно.
– Может, чего слышали? – с надеждой спросил я старого мудрого кентавра. – Как у вас тут с последними известями? Программу "Время" смотрите?
Тот отрицательно покачал головой.
– Откуда? Мы же стараемся к людям особо не приближаться. Они к нам лезть тоже опасаются. Опять же, пустыня.
– Жаль, – вздохнул я. – Интернета у вас конечно тоже нет.
– Нет. Да и зачем он нам?
– Как зачем? – искренне поразился я. – Чтобы ответы на интересующие вопросы получать. Весь мир уже перешел на этот вид общения!
– А ты ступай к оракулу, – сказал Красногрив. – У нас все так делают. Если какой вопрос возник, так он его разъяснит. Надо только чего-нибудь ему поднести. Просто так говорить ничего не будет.
Мне эта мысль понравилась.
– И где у вас тут ближайший оракул? – заинтересовался я. – Мне бы желательно самого лучшего, и чтобы, значит, гонорар слишком большой тоже не брал.
– Самый лучший конечно в Дельфах, – задумчиво сказал Красногрив. – Но это далеко и пожалуй будет дороговато. К тому же в последнее время дельфийский оракул часто стал ошибаться. Недавно предсказал царю Мидасу, что у него забьет во дворе дворца золотой источник.
– И что забил?
– Забил. Да только не золотой. Полилась фонтаном какая-то черная вонючая грязь, весь дворец царю загадила, сады затопила, деревья погубила. Ни оливы ни виноград там больше не растут. Ему даже пришлось перенести свою резиденцию на новое место. Вот тебе и золотой источник!
Я конечно сразу догадался, в чем тут дело:
– Так ведь это же нефть, а не грязь! Черное золото недр. В моем мире владельцы таких источников становятся богатейшими людьми планеты. Так что ваш оракул очень даже все правильно предсказывает. Как мне до него добраться?
– Очень просто. Едешь месяц до портового полиса Херонея, там садишься на корабль и к зиме будешь на том берегу Великого моря. Там перейдешь горы, только нужно успеть до снегопада, иначе придется ждать еще полгода, и выйдешь на берег Мертвого озера. А там до Дельфов рукой подать.
Настроение у меня сразу упало:
– А что-нибудь поближе?
– Поближе? Ага, вспомнил! В трех днях скачки отсюда тоже есть оракул. Три сивиллы!
– Это что так фирма называется? Кто такие сивиллы? Гадалки?
– Вроде того. Они тебе помогут. Ты главное вина для них возьми. Красного молодого. Они его очень уважают. И вежливым будь. А то один царевич пришел к ним, стал грубить, да нахальничать. Так они ему такое нагадали, что он побежал своего отца грохнул, а потом женился на собственной матери, за что и был убит своим народом за греховную связь.
– Этого царевича случайно не Эдипом звали? – спросил я.
– Точно, Эдип его имя! А ты откуда знаешь?
– Я тут у вас много чего знаю! – подмигнул я кентавру.
Так что поехали мы к гадальному салону "Три сивиллы". Первый день скакали вдоль берега по зеленым лугам Кентаврии. Морской ветер овевал нас и успокаивал плеском волн. Купаться в море мы ни разу не рискнули. Воспоминания об акулах Критона, знаете ли.
За все это время ничего интересного с нами не произошло. Ночевки тоже были спокойные, если не считать те небольшие потасовки, которые устраивали Флора, Наташа и Стелла за то, чтобы ложиться рядом со мной. Аргументы у каждой были свои. Флора клялась, что любит меня больше жизни, Стелла уверяла, что ее первейший долг охранять мою особу, Наташа клялась, что ни за что не отдалится от меня больше чем на пятнадцать сантиметров, потому что мало ли что, да здесь в этом дерьмовом мире всего можно ожидать. В конце концов, мне пришлось спать калачиком, чтобы они могли расположиться вокруг меня треугольником.
Больше всех меня доставала Флора со своей любовью. Она меня прямо-таки домогалась. Честное слово!
– Ну, когда? Ну, когда же ты полюбишь меня еще раз? – вздыхала она в сильнейшем томлении и пыталась прижаться ко мне своей могучей грудью. – Неужели ты не видишь, как я страдаю?
Мне с величайшим трудом удавалось ее успокоить. Под насмешливыми взглядами Стеллы и Наташи я отнекивался тем, что сильно устал, что сейчас у меня нет настроения, и вообще до встречи с оракулом и беседы с сивиллами об этом не может быть и речи.
Когда мы покинули пределы Кентаврии, то вновь оказались в засушливой местности пустынного типа. Только вместо песчаных барханов нас окружали теперь покатые глиняные холмы с редкими бурыми кустарниками. Небо вновь пожелтело, а солнца снова стали жарить нас и вялить.
Что-что, а скуки не было. Компания подобралась веселая, если не сказать задорная. Кентавры усиленно обихаживали девушек, потешали нас веселыми историями, рассказывали разные прикольные байки, по сравнению, с которыми наши сальные анекдоты просто сказки для дошкольников.
Мы с Наташей уже довольно неплохо держались на кентавре, и нам эта верховая езда, даже понемногу начала нравиться. И вот как всегда, когда к чему-то хорошему только-только привыкнешь, оно кончается.
– Видишь вон тот холм, герцог Адал? – вдруг остановился и спросил меня Фолус.
Перед нами была самая настоящая гора, так что трудно было ее не увидеть.
– Так вот там и работают три сивиллы.
Через десять минут мы уже были у подножья горы, где обнаружили целую очередь граждан, у которых, по-видимому, тоже возникли важные вопросы. Около узкой тропы, которая вела к вершине, бродили позвякивая оружием и стреляя суровыми взглядами девять героев, своим видом больше напоминающих разбойников с большой дороги, полтора десятка женщин из самых разных сословий сидели в жидкой тени терновника, что-то между собой обсуждали и поедали разную снедь, что лежала перед ними на постеленной, на землю скатерти. Среди них были и совсем юные девицы, и почтенные старушки. Еще один человек обратил на себя мое внимание. Одетый чуть не в лохмотья, давно небритый, невысокий, слегка полноватый, слегка лысоватый, нос картошкой, широкое красное и губастое лицо и кругленький животик, выдавали большого любителя выпить. Возраст его колебался где-то между сорока и пяти десятью. В глазах у него была почти вселенская грусть. При виде вновь прибывших, маленькие глазки его заблестели, он оживился, торопливо облизал пухленькие губы, вылез из бочки, в которой лежал и с любопытством уставился на нашу компанию.
– Видать что-то в мире произошло новое, – сказал он, – если амазонка восседает на кентавре, а чумазая рабыня едет за спиной своего господина.
Он это что, про Наташу? Ну и достали они меня все с этой рабыней! Наташу, кажется тоже.
– Ты на себя посмотри! – тут же накинулась она на него. – Кого ты называешь рабыней, бомжара несчастный!
Она еще хотела что-то добавить, но я остановил ее.
– Кто последний? – спросил я, окидывая взглядом очередь.
– А тут нет первых или последних, – ответил бомжик. – Каждый идет тогда, когда посчитает, что его вопрос назрел.
– Очень хорошо, – обрадовался я, – тогда мы пошли.
– И опять не правильно, – заметил он и полез обратно в бочку. – Ходить к оракулу можно только по одному. Старухи пугливые, больше одного в день не принимают. Понятно?
Голос его из бочки стал глухим и далеким. Смешной мужик.
– А вы конечно Диоген? – смеясь, спросил я.
Он выглянул из бочки словно мышь из норы, опять облизала губы, видимо его мучила жажда, и неуверенно произнес:
– Он самый, Диоген из Лаэрта. А ты откуда догадался, пришелец? Или слухи о моей мудрости дошли и до твоих мест?
– Твоя мудрость известна всему миру! – торжественно воздел я руки. Почему не сказать человеку приятное?
– Хвала богам! – сказал Диоген, снова вылез из бочки и подошел ко мне. Преданно заглянул в глаза и вытащил из-за пазухи огромную глиняную кружку. – За это стоит выпить.
– Дело вполне достойное винного возлияния, – согласился я.
Диоген обрадовался, словно я уже предложил ему выпить. Кружка его задрожала от нетерпения.
– Так не нальешь ли ты, путник ищущий мудрости, знаменитому философу, у которого вот уже с утра не было во рту ни капли? Больше тут некому утолить мою жаждущую света познания истины, которое, как уже давно известно, на дне кувшина с вином. Они, – философ кивнул на старушек, которые сразу же с ругательствами замахали на него руками, обзывая забулдыгой и пьяницей – говорят, что с меня хватит. Где же хватит? Разве истины может хватить? Без нее я чувствую, что умираю.
– Успокойся, дорогой Диоген, – похлопал я его по плечу, – мы не дадим тебе умереть. Геркулес, открой бурдюк и угости товарища тем вином, что у нас есть.
– Хвала Юпитеру! – закричал Диоген. От радости и умиления на его глазах даже заблестели слезы. – И хвала тебе, незнакомец!
– Его зовут Адал Атрейосс, – с искренней гордостью за меня, пояснил Геркулес, наполняя кружку Диогена вином. – А прозвище его Крутой Пришелец.
– Хвала тебе, Крутой Пришелец! – крикнул Диоген. Он хотел еще что-то прибавить, но не успел, потому что вино с громким бульканьем полилось в его измученную сушняком глотку. Зрелище было столь забавным, что все вокруг заулыбались. Все-таки люди всегда с сочувствием относятся к пьяницам.
Я решил больше не задерживаться. Спрыгнул с кентавра и направился к вершине. Чего время тянуть?
– Постой! – крикнул Диоген, с трудом оторвавшись от кружки. – А разве ты не выпьешь вместе со мной?
– Сначала дело, – не оглядываясь ответил я и пошел дальше. – Веселье потом.
И тут славные герои, которые без дела слонялись тут и месили ногами пыль, все как один, встали передо мной. И грудь у всех колесом в мою сторону.
– Не понял! – вежливо сказал я. – Вы тоже жаждете света истины?
– Куда прешь? – самым хамским образом налетел на меня один из них – кривоногий хмырь с щетинистым словно ершик для мытья посуды лицом. – Не видишь что ли, тут очередь?
– Пардон, – ответил я, несколько удивленный таким обращением, – а разве…
– Разве! Вот когда мы туда сходим, тогда и ты пойдешь, но не раньше. А то лезут тут всякие!
Вот так! И тут хамство и грубость процветают маковым цветом. Я все же решил до конца оставаться интеллигентным человеком.
– Тогда попрошу вас пройти к оракулу, а мы уж после вас, так и быть.
Кривоногий и его дружки усмехнулись:
– Наше время еще не настало. Мы еще не продумали до конца наши вопросы.
Вот козлы! Спокойно, Адал! Спокойно. Сохраняй свое достоинство до конца. Ты герцог Атрейосс, президент пятой квинтсекции триста двадцать седьмого сектора, Крутой Пришелец и Супермужчина. Великий герой.
– Тогда, пожалуйста, дайте пройти мне. У меня очень спешное дело. Я должен найти…
– Вот тебе! – Сразу девять потных и волосатых кукишей глянули мне в лицо. – Или жди нас, или вали отсюда, пока мы тебе уши не оборвали!
Ну, кто же так разговаривает с человеком, у которого сам Геркулес лучший друг, телохранитель звездная десантница и бесстрашная амазонка искренне считает себя его любовницей? Только идиоты! Впрочем, эти так называемые герои, именно ими и были.
Геркулес вообще не стал разговаривать. Он просто отдал бурдюк с вином ошалевшему от счастья Диогену, подошел к нам и въехал кулаком в челюсть кривоногому, и тот отлетел в кусты терновника словно мячик, да при этом сбил еще двоих. Вы бы слышали, как он кричал и ругался! А когда выполз из кустов, то был похож на дикобраза, потому что весь был утыкан длиннющими, острыми иглами. Остальными занялись Стелла и Флора. Девочки тоже посчитали лишним вынимать оружие и вступили в бой голыми руками.
– О боги! – сказал Деоген, перевернул свою бочку верх дном, и сел на нее, чтобы получить полное удовольствие от начавшегося зрелища. Бурдюк с вином он любовно прижал к груди, и струйка из него с журчанием наполняла успевшую опустеть кружку. Рядом с ним встали слегка напуганная Наташа и, веселившиеся от души и тут же делавшие ставки, кентавры.
И началась моя любимая передача "Звезды реслинга". Горе герои видимо тоже считали себя крутыми ребятами, так что сразу полезли в бутылку. Но прилично драться никто из них не умел, так что мои друзья порезвились всласть, отнимая у них оружие, раскидывая их в разные стороны, стукая друг о друга лбами, так что искры с треском разлетались, и пересчитывая им их героические ребра. Не прошло и пяти минут, как все девять были разоружены и аккуратно уложены в три рядочка загорать на солнышках.
Я конечно в драке участия не принимал. Во-первых, это не для меня. Грубо. Неинтеллигентно. Врачу как-то не пристало заниматься подобными вещами. И, во-вторых, я просто не хотел мешать моим друзьям. Поэтому взял на себя роль комментатора:
– Итак, мы начинаем наш репортаж, со стадиона "Три Сивиллы". Вы видите на арене лучших бойцов планеты. Чемпион мира в тяжелом весе Геркулес, он выступает в костюме Адама, против команды бомжей. Ах, это не бомжи! А кто? Персей, Тесей и Ясон. Ладно. Они в лохмотьях. Посмотрите, какие удары! Нет, нормально, прямо в челюсть. Тесей улетел, за ним отправился Персей. Ясон еще пытается сопротивляться. Напрасно. Напрасно! Ах, какой удар! Но он перехвачен в замок. Залом! Бросок! Боже мой!!! Нет, так нельзя. Бедный Ясон! У него же язык вылетел. Как же он разговаривать будет?