– Ваше величество, я взял на себя смелость прийти… надеюсь, вы меня помните… Я имел удовольствие предстать перед вашими благословенными небом очами, когда маги Закрытого города отправлялись в Дэйлорон.
Шеном едва не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Как он мог забыть этого чародея? Тогда, правда, маг был зряч и куда как моложе… В душе всколыхнулась надежда: зачем здесь ученик магистра? Неужто чтобы помочь, в то время как все маги Алларена разбежались, и неведомо где скрываются?
– Маг Витальдус, – сдержанно произнес Шеном, – я рад видеть тебя в сей скорбный час.
По бескровным губам чародея скользнула горькая усмешка.
Затем он сделал шаг вперед. И еще… Его пальцы легко коснулись плеча лорда Тэра, и чародей вздохнул.
– Таким образом, я ничего не нарушаю, ваше величество. Магистр взял с каждого клятву, что мы не сделаем ничего такого, что пошло бы на пользу Императору, но коль скоро…
И улыбнулся.
Лорд Тэр, помолчав, просто спросил:
– Вы могли бы снять личину?
Витальдус покачал головой.
– Да. Но нужно ли? Воинам будет легче умирать, если их Император будет с ними.
Шеном крепко пожал пальцы мага.
– Вы даете нам надежду, Витальдус. Скажите, вы здесь, чтобы помочь?
Маг нетерпеливо освободился от поддерживающих его учеников.
– Я сделаю все, что будет в моих силах, ваше величество. Правда, должен заметить, они не столь уж велики, как мне бы того хотелось, – он указал на повязку, – это вытягивает из меня силы… И еще. Я хочу, чтобы вы знали… То, что я делаю – я делаю не для Алларена. Это – для Магистра, где бы он сейчас ни прятался. Это за то, что он мог, но не захотел мне помочь. Можно сказать, банальный бунт…
* * *
"Они не будут ждать рассвета, чтобы напасть. Это – нелюдь. Им все равно".
Шеном Тэр попробовал пальцем лезвие меча. Бережно вложил клинок в ножны. Сколько же лет прошло с тех пор, как он последний раз держал в руках оружие? Двадцать? Больше?.. Он хмуро погасил свечу и вышел из оружейной.
Его ждал Лео Каурис и, едва завидев, с наигранной бодростью отрапортовал:
– Ваше величество, все готово. Смола кипит, люди ждут.
– Хорошо, герцог. Пожалую вам земель, как только все закончится.
Лео кисло улыбнулся, но промолчал. Даже присутствие мага из Закрытого города не обнадеживало. Людям, естественно, всей правды не говорилось – в конце концов, нет ничего хуже паники…
– Вот и ночь заканчивается, – прошептал Каурис, – что же будет, ваше величество?
В его глазах что-то подозрительно блеснуло.
– Я не знаю, Каурис. Не знаю, – ответил лорд Тэр, – быть может…
Истошный, нечеловеческий визг раздался сверху. И Шеном Тэр в обличье Императора понял, что жить всем им осталось недолго.
– Ну-с, тогда позвольте откланяться, – герцог подмигнул, – меня ждут мои люди.
Шеном не без труда взгромоздился на осиротевшего, по сути, Ворона, махнул отряду гвардейцев Императора.
– За мной! И да хранит нас Хаттар!
Неясный гул, тревожащий предрассветные сумерки, перешел в рев. Орда нелюди пошла на приступ.
… Пока лорд Тэр, вцепившись в луку седла, несся к Северным воротам, он успел увидеть, как засияла ярко-синим верхушка смотровой башни. Там должен был находиться маг с учениками, и одному небу было ведомо, что именно они там творили. А затем вдруг над Аллареном простерлось огромное черное нечто; повисло, вытягивая длинную шею, загребая крыльями… Ветер сбивал с ног, поднимая облака пыли. Кто-то закричал, кто-то бросился бежать, побросав оружие.
– Стоять! – рявкнул Шеном, с трудом удерживая коня, – лучники, где лучники?!!
Но в его надсадных криках не было нужды; темная туча отделилась от городской стены, роем взвилась – и ударила в брюхо чудовищу.
Без видимого результата.
Верх смотровой башни опутал кокон ветвящихся молний; сорвавшись, они заискрились по черной броне крылатой твари. Чудовище задергалось, словно попавшаяся в сети рыбина, заверещало – но вдруг, разорвав цепь молний, ринулось вперед. На источник опасности.
… Шеном, замерев, проследил, как две когтистые лапы обхватили верх башни и с легкостью отломили ее. Мелькнула в сумерках крошечная фигурка, кто-то не удержавшись, падал вниз… Витальдус? Или кто из учеников? А затем, поднявшись чуть выше, тварь швырнула добычу вниз. На городскую стену.
Лорд Тэр на миг закрыл глаза. Теперь… у них действительно не осталось ни единого шанса. Но все же выхватил меч из ножен и, прокричав положенное к случаю "Во славу Империи", пришпорил скакуна.
Наверное, его отряд слегка приотстал, потому как к воротам Шеном добрался один. Откуда ни возьмись, рядом появился капитан Зулусса.
– А, лорд Тэр… А где его величество?
Оставалось только скрипеть зубами: похоже, личина пропала. Причем в самый неподходящий момент.
– Он… там, – прохрипел Шеном, – вперед, капитан! Не дадим нелюди взять Алларен!
– Вы меч неправильно держите, – сухо обронил Зулусса. В его взгляде сквозило подозрение, – это что, Ворон? Где Император?!!
У лорда Тэра так и вертелась на языке вся правда о Квентисе Добром, но он только до крови прикусил губу.
– Смотрите! Еще один!..
Над городской стеной появилась треугольная черная голова на длинной шее. Распахнулись кожистые крылья, каждое размером с хорошее пастбище…
– Что он делает, гад?!! – взревел Зулусса и, вмиг позабыв о Шеноме, рванулся к латникам, – смолу!!! Смолу лейте!
Кажется, опрокинули-таки пару котлов – до того момента, когда две мощные лапы вцепились в стену. Тварь завизжала, видать горяченькое пришлось не по вкусу, и… Начав заваливаться назад, на спину, с грохотом и треском обрушила часть стены. Люди сыпались вниз, как горох, разбиваясь и давя своих же.
Шеном судорожно сглотнул застрявший в горле комок.
А в пролом уже лезли твари – мохнатые пауки, какие-то сороконожки, жуки, растопыривающие надкрылья…
"Это конец", – мелькнула отчаянно-ясная мысль, – "конец".
Набрав в легкие воздуха, лорд Тэр закричал. И, подстегнув Ворона, помчался вперед, на врага, размахивая мечом. Он даже не понял, отчего падает конь, не сообразил, что просвистевшая в воздухе паутина перерубила ноги благородному животному. И когда над ним самим нависла отвратительная, в желтоватых каплях яда, голова нелюди, успел последним движением вогнать сталь в омерзительно-гладкое брюхо.
* * *
Не просто архитектором был человек, построивший дворец первому императору династии. По меньшей мере, одаренным чародеем, потому как только этим можно было объяснить наличие длинного подземного тоннеля, оканчивающегося древним, но и по сию пору функционирующим порталом.
Квентис обнаружил эту лазейку из Алларена много лет назад, когда забавы ради занимался исследованием тайных ходов дворца. Тогда же, как и подобает человеку храброму, он опробовал портал и вышел из него в уютном гроте неподалеку от побережья залива Южных Ветров. Идея запасного выхода для избранных понравилась Императору. Кто знает, что за испытания готовит Хаттар? И вот, не прошло и десяти лет, как пригодился отнорок.
Размашисто шагая по сухому грунту, Квентис то и дело останавливался, чтобы дождаться Интара. Ведун семенил позади, тяжело вздыхал и ныл, не прекращая, о том, что ему очень тяжело держать заклятье, что оно "крутится и выворачивается", словно все силы мира сошли с ума. Император молчал, в душе ругаясь на чем свет стоит. Пару раз они делали привал; за время, проведенное в тоннеле, он возненавидел Интара больше, чем за все время пребывания ведуна на имперской службе. И – что уж таить – Квентис не мог дождаться, когда они свернут в скрытый коридор, невидимый даже из этого тоннеля. Потому как после этого Интар станет попросту не нужен…
Плевался колючими искрами факел, скрипел под ногами тщательно утоптанный песок и бормотал себе под нос старый ведун. Чем дальше они шли, тем чаще останавливался он, подкатывал глаза и раздражающе-тонко подвывал о том, что заклятье не слушается. Возможно, дело было в том, что старики не могут шагать много часов кряду; быть может, ведун просто устал. Квентис невозмутимо шагал вперед.
Он дивился сам себе. Покидая Алларен, оставляя его на растерзание темной нелюди, Квентис почти не думал о тех, кто остался в смертельных объятиях белых стен. Все, что он испытал – это два мелких укола совести: Шеном Тэр, на которого Интар напялил личину владыки, и красавица Лаури, которой предстояло умереть вместе со всеми. Чуть позже он с сожалением вспомнил, что так и не казнил магистра Закрытого города, но – с ним прекрасно управится орда нелюди… А в это время он, Квентис, будет уже далеко… И, что самое главное – будет жив. Ну, а там… Он был уверен в том, что все как-нибудь утрясется. В конце концов, кроме Алларена много городов на свете, а численность нелюди не безгранична.
Император шагал вперед, к порталу. Дышалось легко, словно наконец упал с плеч надоевший груз. Новенькая кольчуга двойного плетения сидела, как влитая, отцовский меч покоился в ножнах, и тихо поскрипывали ни разу не одеванные сапоги.
Когда-нибудь он вернется.
Последний, оставшийся в живых император великой династии.
И воспрянет Великая Империя… Потому как нет ничего ценнее, чем жизнь того, чьи предки правили много столетий подряд.
– Здесь тупик! – проскрипел Интар.
Квентис незаметно опустил руку на пояс. Теперь главное – скорость, бросок змеи…
– Да, Интар. Тупик, ничего не поделаешь.
И, круто развернувшись, вогнал стилет по самую рукоять в сердце ведуна. А затем, пока удивление стыло в выцветших стариковских глазах, полоснул Интара по горлу. Чтобы быстро – и наверняка.
– Прости, ведун. Или ты думал, что так и будешь таскаться за мной? Зная слишком много?
Интар умер почти мгновенно, пожалуй, даже не осознав – а что же, собственно, с ним такого приключилось. Умер – и тихо осел на пол бесформенной кучей тряпок.
Квентис на всякий случай сотворил оберегающий знак, быстро вытер стилет о плащ ведуна. Ему послышался тихий полувздох-полустон; но старик уже не дышал.
"Примерещилось", – Квентис огляделся, поднял факел повыше. В коридоре никого больше не было. Разве что сама земля вздохнула?
Он решительно нажал на скрытую в стене пружину, шагнул в открывшийся проход и нажал на блок, затворяя тайную дверь. Впереди, в каких-нибудь ста шагах, полыхал синим портал.
Вот и все. На этом заканчивалась история Великой империи, чтобы где-нибудь начаться заново. Ибо императорами рождаются, и только истинный владыка может собрать воедино разрозненные земли.
Не оборачиваясь, Квентис шагнул в синее пламя.
И, если бы он вздумал вернуться, то был бы немало удивлен: через некоторое время кто-то по ту сторону вновь нажал на пружину. Заскрипели древние механизмы, стена мягко повернулась вокруг центральной оси – и синие отблески портала отразились в васильковых глазах.
Обхватив себя руками за плечи, ежась и вздрагивая, по коридору шла Лаури. Она раздобыла мужскую одежду и обрезала косу, чтобы стать хотя бы немного похожей на мальчишку-сорванца. Мешковатая куртка превосходно скрывала ее формы, ну, а большего и не надо.
Лаури, крадучись, шла к порталу и мысленно поздравляла себя с очередной победой. В конце концов она без труда разгадала подмену императора кем-то другим и заподозрила неладное. А ранее она потратила не один день на исследование тайных коридоров дворца. Ну, а когда Лаури, роясь в пыльных архивах, случайно обнаружила старую карту лабиринтов, ее охватило чувство почти безграничного могущества.
И разве ее можно было винить в излишнем любопытстве? Она всего лишь хотела выбраться живой из той заварушки, что началась в Алларене. Ведь, в конце концов, она считала себя ничем не хуже Квентиса… Да, наверное, именно так оно и было.
Подобравшись к порталу, Лаури несколько мгновений разглядывала его, словно пыталась что-то высмотреть в бесконечной, переливающейся глубине. А затем, набрав полную грудь воздуха – словно собиралась нырять – шагнула в сердце сияния.
Глава 13
Последняя жертва
…Сперва он почувствовал, как на лицо падают редкие горячие капли. На лоб, на щеки.
"Как будто слезы", – подумал Гиллард. И только потом, разом, вдруг вернулись все чувства, обрушиваясь бурным разливом Вельмероны. Это было больно, невыносимо; Гиллард закричал – но вместо крика горло вытолкнуло горячий и вязкий сгусток. Он медленно сполз вниз по щеке, оставляя теплую дорожку, в груди, под ребрами заклокотало.
Гиллард вздохнул, не слыша ничего, кроме этого страшного булькающего звука, ему показалось, что легкие сжались, стали такими маленькими, что уже не вмещали ту порцию воздуха, которая раньше была привычной для мага Гилларда. К горлу подкатил еще один горячий сгусток, и маг, закашлявшись, вытолкнул его языком. И только потом расслышал горестные всхлипывания.
Когда туман перед глазами рассеялся, Гиллард увидел склонившуюся к нему Миртс. Алый свет заката окрашивал ее бледные щеки в приятный розовый цвет, искрился в тугих черных косичках и туманил прекрасные сапфировые глаза. Хотя, нет. Глаза покраснели от слез.
Гиллард попробовал вдохнуть побольше воздуха; ему было душно, и чья-то когтистая лапа продолжала терзать и сжимать легкие.
– Миртс…
И снова горячая волна поднялась вверх по горлу, и во рту стало горько-солоно, как будто… Это была кровь. Его, Гилларда, кровь. И его куски легких.
Вампиресса промакнула его лицо мягкой тряпочкой.
– Гил.
И, не выдержав, разревелась – как самая обычная девчонка. Он хотел пожать ее руку, но не мог даже шевельнуться. Тело превратилось в бесчувственную колоду; ни рук, ни ног… и только тупая, клокочущая кровью боль в груди.
– У меня… ничего… не получилось… стало хуже, стократ хуже…
Миртс, прикусив губу, кивнула, но тут же, гладя его по лбу, поправила:
– У тебя не получилось, но я знаю… Ты сделал все, что мог.
– Мир… нестабилен… магия… – он замолчал, подбирая слова, затем прошептал, – магия расшаталась и не работает… Скажи, Миртс… Я… умираю?
Она отвернулась, и бусины в косичках, ударившись друг о дружку, печально звякнули. Гиллард сделал над собой еще одно усилие и заставил-таки шевельнуться руку. Пошарив по траве, нащупал холодные пальчики вампирессы.
– Скажи…
Миртс посмотрела на него, вытерла слезы.
– Да, Гил.
Он закрыл глаза, чтобы не видеть сочувствия на красивом нечеловеческом лице. Кому нужны эти жалость и сострадание? Теперь, когда от него, еще недавно молодого и здорового парня, вскоре останется бездыханное тело?!!
Горло вытолкнуло еще один кровавый сгусток, и Миртс старательно вытерла его тряпицей.
"Смерть – она всегда нелепая", – подумал Гил, – "я раздразнил ее, когда хотел удавиться, и она сама нашла меня. Я ценой своей жизни попытался спасти всех, исправить свою ошибку – и теперь подыхаю, лежа, словно раздавленная лягушка и харкая собственными легкими. Глупо все. И нелепо"…
И он представил, как, ежели миру суждено уцелеть, о нем будут говорить не как о герое, кого-то спасшем, а как о глупце, чье стремление дать земле справедливость обернулось крушением всего и вся. И ведь так и было на самом деле: замысел, который должен был принести равновесие и благо, обернулся еще большим злом. Гиллард Накори, дурак из дураков, решил, что вправе вершить правосудие!..
Потом Гилу стало жаль себя. До слез. И плакал бы, кричал, рыдал, но не мог – каждый судорожный вздох сопровождался бульканьем в легких и тонкой соленой струйкой, стекающей по щеке в траву. Он со всей ясностью последнего часа внезапно осознал всю никчемность, суетность жизни, все потерянное зазря время и замыслы, так и оставшиеся туманными миражами. Прожитые годы ускользнули, ушли, как вода в иссушенную землю, и впереди больше не было ничего. Не было и самого Гилларда.
– Не грусти, – сказала Миртс, – не надо. Ты найдешь вечный покой в небесных садах, и будешь оттуда взирать на новый мир.
"Да что она несет? Хорошо, когда веришь в эти небесные сады, веришь без остатка… Впрочем, скоро я и сам все узнаю…"
Он открыл глаза. Высоко повисло мутное небо, все в рыхлых полосках облаков. Любопытно, где там могут быть эти самые сады Хаттара, о которых вещают жрецы?
– Нелюдь… где она сейчас? – пробормотал он.
Миртс пожала плечами.
– Не знаю. Я едва успела тебя вытащить, Гил. Открылся какой-то тоннель. Да, именно на это было похоже то, что случилось. И они ринулись туда. Все.
"Скорее всего, они уже в Алларене", – заключил про себя Гил.
Его взгляд начало заволакивать туманом. Дышать стало чуть легче, словно легкие наконец очистились от драных лохмотьев сосудов.
– Закат, – прошептал Гиллард, – как красиво. Помоги мне сесть, я хочу видеть солнце.
Миртс застонала сквозь стиснутые зубы, словно боль, терзавшая Гила, передалась и ей. Осторожно и плавно она приподняла его – маг ощутил, как его затылок лег на жесткое плечо темной нелюди.
"Как жаль", – подумал он, – "как все… быстро прошло. И ничего не осталось… Если бы я мог убежать, скрыться!"
Пальцы Миртс запутались в его волосах, и Гил с сожалением вспомнил, что ни разу не был с женщиной.
– Мне так не хочется… – шепнул он Миртс. Вампиресса молча прижалась щекой к его голове, ее рука, вооруженная тряпицей, снова промокнула губы Гилларда.
И в тот миг, когда Гил уже был готов закрыть глаза и окончательно смириться со своей участью, и шагнуть на дорогу, ведущую в небесные сады, его угасающее сознание пронзила раскаленной иглой одна-единственная мысль.
– Миртс, – хрипло выдохнул он, – Миртс… Спаси меня. Забери меня… к себе.
Она вздрогнула всем телом.
– Я желала бы тебе покоя, но не этого…
– Пожалуйста… я так хочу остаться…
– Ты будешь жалеть, – словно приговор, произнесла вампиресса, – то, во что я превратилась… Я делала это во имя любви и только. А ты? Ты убежишь сейчас, но то, куда ты хочешь бежать – место вечной скорби.
– Пожалуйста… – он сделал над собой еще одно, почти невозможное усилие и повернул голову, так, чтобы видеть бледное лицо в обрамлении черных кос, – я смогу… бороться дальше.
Но, само собой, это было последним, о чем думал Гиллард, глядя на последний в своей жизни закат.
Миртс вздохнула.
– Ты сам не знаешь, о чем просишь.
Вампиресса нежно погладила его по щеке, а затем поцеловала его, так, как будто они были любовниками.
И, если бы еще существовала нить, сплетенная Миральдой из магии воды, сердце болотной ночницы разорвалось бы от боли и горя. Но нить распалась бисеринами сразу после того, как Гиллард встретил ночницу. А потому она ничего не почувствовала.