— Нет! — заорал я. — Нет!
А потом осталась лишь ухмылка. На этот раз исчез и я. Милосердное, черное забвение и свист ветра, где-то там, далеко.
3
Долго ли я спал — не знаю. Разбудил меня Сугуи, повторявший мое имя.
— Мерлин, Мерлин, — говорил он. — Небо белое.
— И у меня занятой день, — добавил я. — Знаю. У меня и ночь оказалась занятой.
— Значит, оно до тебя добралось.
— Что?
— Небольшое заклинание, которое наслал я, чтобы открыть твой разум просветлению. Я надеялся подвести тебя к ответу в ключе твоих мыслей, а не нагружать ношей своих догадок и подозрений.
— Я был снова в Коридоре Зеркал.
— Я не знал, какую форму оно примет.
— Это было в действительности?
— Как подобные вещи следуют, так тому и быть.
— Ну, спасибо… я так и думал. Помню, Грайлл говорил что-то о твоем желании видеть меня раньше, чем увидит мать.
— Хотел взглянуть, что ты знаешь, прежде чем встретишься с ней нос к носу. Я хотел защитить твою свободу выбора.
— О чем ты говоришь?
— Я уверен, она хочет видеть тебя на троне.
Я сел и протер глаза.
— Полагаю, что это возможно, — сказал я.
— Я не знаю, как далеко она зайдет, чтобы добиться своего. Я хотел дать тебе шанс обдумать собственное мнение прежде, чем раскусишь ее планы. Может, чашечку чая?
— Да, спасибо.
Я принял кружку, которую он предложил мне, и поднес к губам.
— Что ты еще можешь добавить, кроме догадок о ее желаниях? — спросил я.
Сугуи покачал головой.
— Я не знаю, насколько бурна ее программа, — сказал он, — если ты об этом. И связана ли она с заклинаниями, которые висели на тебе, а теперь исчезли.
— Твоих рук дело?
Он кивнул.
Я сделал еще глоток.
— Никак не предполагал, что так близко подберусь к голове очереди, — сказал я. — Джарт — четвертый или пятый номер на транспортере, не так ли?
Сугуи кивнул.
— Чувствую, что день будет очень занятой, — сказал я.
— Заканчивай с чаем, — сказал он, — и следуй за мной.
Он вышел через драконовый гобелен на дальней стене.
Когда я вновь поднял кружку, яркий браслет сполз с моего левого запястья и поплыл перед моим носом, топя переплетение в круге чистого света. Над дымящимся настоем он затрепетал, словно наслаждаясь коричным ароматом.
— Привет, Призрак. — сказал я. — Что ты так странно прилип к руке?
— Чтобы выглядеть как кусок веревки, который ты обычно носишь, — пришел ответ. — Я думал, тебе это понравится.
— Я имею в виду, что ты делал там все это время?
— Только слушал, Папа. Смотрел, чем могу помочь. Все эти люди — твои родственники?
— Те люди, с которыми я встречался, — да.
— Надо ли вернуться в Янтарь и рассказать об их кознях?
— Нет, они творят их и во Дворах, — я еще хлебнул чаю. — Ты подразумеваешь какой-то особенный вред? Или это общий вопрос?
— Не доверяй своей матери и своему брату Мандору, даже если они приходятся мне бабкой и дядей. Я думаю, они что-то для тебя готовят.
— Мандор всегда был добр ко мне.
— …и дядя твой Сугуи… он кажется возвышенно непоколебимым, но весьма напоминает мне Дваркина. Мог бы он замешивать внутренние беспорядки, но быть готовым соскочить в любой момент?
— Надеюсь, что нет, — сказал я. — Так он не поступал никогда.
— Хо-хо, все это — песочные домики, а сейчас время потрясений.
— Где ты набрался этой попсовой психологии?
— Я изучал великих психологов Тени Земля. Что было частью моей попытки понять человеческую среду. И я осознаю, что в ту эпоху я больше всего узнал о сути иррационального.
— Ну, хорошо, и чем же могут быть вызваны текущие события?
— На проекцию Образа порядком повыше я наткнулся в Талисмане. Там были представлены аспекты, которых я просто не смог понять. Это привело к обдумыванию теории хаоса, затем к Меннингеру[4] и всем прочим в поисках проявлений его — Хаоса — в сознании.
— И какие заключения?
— В результате я стал мудрее.
— Да нет, я об Образе.
— А, да. Или он обладает элементом иррациональности сам по себе, как живая тварь, или он является разумом такого порядка, что некоторые его проявления низшим существам только кажутся иррациональными. Или же объяснения идентичны с практической точки зрения?
— У меня не было случая применить некоторые из тех тестов, что я разработал, но можешь ли ты сказать в рамках своего самоосознания: не подпадаешь ли ты сам под категорию иррациональных систем?
— Я? Иррационален? Такая точка зрения мне в голову не приходила. Я не могу понять, как такое возможно.
Я закончил с чаем и перекинул ноги через край кровати.
— Плохо, — сказал я. — Я думаю, какая-то мера иррациональности и есть то, что делает нас истинно людьми… Как и распознание оного в себе, конечно.
— Правда?
Я поднялся и принялся одеваться.
— Да, и контроль иррациональности может иметь отношение к интеллекту, к творчеству.
— Я собираюсь заняться этим вплотную.
— Будь любезен, — сказал я, натягивая сапоги, — и дай мне знать о своих осознаниях.
Пока я заканчивал одеваться, он спросил:
— Когда небо станет синим, ты будешь завтракать с твоим братом Мандором?
— Да, — сказал я.
— А попозже у тебя будет ленч с твоей матерью?
— Это верно.
— А еще попозже ты будешь смотреть карнавал погребения последнего монарха?
— Уделю.
— Я нужен тебе для защиты?
— Со своими родственниками я буду в безопасности, Призрак. Даже если ты им не доверяешь.
— Последнее погребение, которому ты уделил внимание, было подвергнуто бомбардировке.
— Это верно. Но это был Льюк, а он дал зарок. Со мной все будет о’кей. Если хочешь осмотреть достопримечательности, иди вперед.
— Хорошо, — сказал он. — Пойду.
Я поднялся и прошел через комнату, чтобы встать перед драконом.
— Не мог бы ты показать мне путь к Логрусу? — спросил Призрак.
— Ты шутишь?
— Нет, — объявил он. — Я видел Образ, но никогда не видел Логрус. Где они его содержат?
— Мне казалось, что я получше организовал тебе функции памяти. Во время последнего столкновения с этим предметом ты его хорошенько обгадил.
— Так получилось. Ты думаешь, он может иметь на меня зуб?
— С места в карьер — да. По размышлении — тем более. Держись от него подальше.
— Но ты только что советовал мне изучить фактор хаоса, иррациональность.
— Я не советовал совершать самоубийства. Я вбил в тебя слишком много труда.
— Я тоже ценю себя. И ты знаешь, я обладаю императивом самосохранения, таким же, как и у органических существ.
— Мне интересны твои суждения.
— Ты знаешь кучу всего о моих способностях.
— Это верно, ты очарователен в скоростном сваливании из пекла к черту на рога.
— А ты обязан мне в приличном обучении.
— Это мне надо обдумать.
— Хватит терять время. Полагаю, я и сам смогу найти его.
— Прекрасно. Вперед.
— Его так трудно засечь?
— Ты только что отказался от всеведения, не помнишь?
— Папа, по-моему, мне надо его увидеть.
— У меня нет времени провожать тебя туда.
— Просто покажи путь. Я очень хорош в укрытии себя.
— Что ж, я тебе подскажу. Отлично. Сугуи — Хранитель Логруса. Логрус расположен в пещере… где-то. Единственный путь, который мне известен, начинается здесь.
— Где?
— Тут есть что-то похожее на девять закрученных в спираль поворотов. Я наложу на тебя видение, которое поведет тебя.
— Не знаю, срабатывают ли твои заклинания на таких штуках, вроде меня…
Я потянулся вовне сквозь кольцо — извините, спикарт — сложил связки черных звездочек на карте путей, которыми Призраку должно следовать, подвесил ее перед ним в пространстве логрусового зрения и сказал:
— Я смонтировал тебя и я смонтировал это заклинание.
— Ух ты, — отозвался Призрак. — Чувствую так, будто я внезапно овладел базой данных, к которой никак не мог получить доступа.
— Всему свое время. Сформируй из себя подобие кольца на моем левом указательном пальце. В мгновение мы выпадем из комнаты и проследуем дальше. Когда мы подойдем к нужному пути, я отмечу его указателями. Проследовав туда, пройдешь сквозь нечто по маршруту, что приведет в иное место. Там в окрестностях найдешь черную звезду, отмечающую новое направление, которым должно пойти — в другое место и к другой звезде, и так далее. Со временем войдешь в пещеру, которая суть дома Логруса. Затаись, как только сумеешь, и твори свои исследования. Когда пожелаешь уйти — оберни процесс.
Он сжался и подлетел к моему пальцу.
— Навести меня позже и дай знать о своих экспериментах.
— Я так и планировал, — донесся его утончившийся голос. — Не хотелось бы отягощать твою нынешнюю, весьма вероятную паранойю.
— Навести меня позже и дай знать о своих экспериментах.
— Я так и планировал, — донесся его утончившийся голос. — Не хотелось бы отягощать твою нынешнюю, весьма вероятную паранойю.
— Так держать, — сказал я.
Я пересек комнату и вошел в дракона.
Вломился я в небольшой зал: одно окно смотрело на горы, второе — на пустыню. Вокруг никого не было, и я шагнул в длинный коридор. Да, именно так, как я и помнил.
Я двигался по нему, минуя один за другим несколько залов, пока не подошел к двери слева, которую и открыл, чтобы обнаружить коллекцию швабр, метелок, ведер, щеток, кучу ветоши и тазик. Да, как я и помнил. Я указал на полки справа.
— Найди черную звезду, — сказал я.
— Ты серьезно? — донесся тоненький голос.
— Пойди и посмотри.
Полоска света проследовала с моего указательного пальца, исказилась, как только приблизилась к полкам, закуклилась в линию столь тонкую, что она тут же выпала из реальности.
— Удачи, — шепнул я, а затем повернул прочь.
Я закрыл дверь, беспокоясь, правильно ли я поступил, и утешая себя мыслью, что он будет осмотрительным и со временем несомненно отыщет Логрус. Что бы ни случилось на этом фронте — пусть случается. А мне любопытно, что он сможет разузнать.
Я повернулся и прошел назад по коридору к маленькой гостиной. Может быть, это было последней возможностью побыть одному, и я решил извлечь из этого пользу. Я уселся на груду подушек и вытащил Козыри. Быстрый расклад колоды выкинул тот, что я торопливо набросал с Корал тем лихорадочным днем в Янтаре. Я изучал ее черты, пока карта не похолодела.
Изображение стало трехмерным, а затем она ускользнула, а я увидел самого себя, прогуливающегося ярким полднем по улицам Янтаря, держа ее руку, а вокруг кипели толпы торговцев. Потом мы спускались по склону Колвира, море перед нами было ясным, кружили чайки. Потом снова в кафе, стол, летающий на фоне стены…
Я прикрыл карту ладонью. Она спала и видела сны. Пике — когда входишь в чьи-то сны. Пике ещё круче — обнаружить там себя — если, конечно, прикосновение моего разума не подтолкнуло неосознанное воспоминание… Одна из маленьких загадок жизни. Нет нужды будить бедную леди, чтобы просто спросить ее, как она себя чувствует. Я полагал, что смогу вызвать Льюка и спросить, как поживает Корал. Я принялся искать его карту, затем тормознул. Он, должно быть, здорово занят: все-таки первый день на работе в должности монарха. Тем более, я уже знал, что Корал отдыхает. Я трепал-мусолил карту Льюка, пока в конце концов не отпихнул ее в сторону и не обнаружил под ней другую.
Серое, черное и серебряное… Его лицо было более старой, более суровой версией моего. Кэвин, мой отец, смотрел на меня. Сколько раз я безрезультатно потел над этой картой, пытаясь дотянуться до него, пока мозг не скручивался в ноющие узлы. Многие говорили, что значит это лишь одно из двух — или он умер, или он блокирует контакт. А потом на меня накатило забавное ощущение. Я припомнил его рассказ о тех временах, когда они пытались достать Брэнда через Козырь и как сначала у них не получалось из-за удаленности тени, где был заключен Брэнд. Затем я вспомнил отцовские попытки добраться ко Дворам, и там трудность заключалась в огромном расстоянии. Допустимо ли то, что он не умер и не блокирует меня, а то, что он находится слишком далеко от тех мест, где я предпринимал свои попытки?
Но тогда кто же пришел мне на помощь в Тени той ночью, перенеся меня в странный мир меж теней и причудливых приключений, что случились со мной там? И хотя я был не совсем уверен в природе его появления в Коридоре Зеркал, но позже я натыкался на знаки присутствия отца в самом Янтарном Замке. Если он побывал в каждом из этих мест, то вряд ли он мог быть настолько далеко. А это значит, что он просто блокирует меня и еще одна попытка добраться к нему скорее всего окажется столь же бесплодной. И что, если были иные объяснения для всех событий и…
Карта вроде бы начала холодеть под моим касанием. Было это игрой воображения, или сила моего взгляда все же начала активировать ее? Я мысленно двинулся вперед, фокусируясь. Кажется, карта стала еще холодней, когда я это сделал.
— Папа? — сказал я. — Кэвин?
Еще холоднее, и покалывание в кончиках пальцев, касающихся карты. Кажется, начало Козырного контакта. Возможно ли, что он был гораздо ближе ко Дворам, чем к Янтарю, и теперь более доступен…
— Кэвин, — повторил я. — Это я, Мерлин. Привет.
Его изображение шевельнулось, кажется, сдвинулось. А затем карта стала совершенно черной.
Но она оставалась холодной, и возникло ощущение типа молчаливого варианта контакта, схожее с долгой паузой во время разговора по телефону.
— Папа? Ты там?
Тьма карты обрела глубину. И далеко внутри нее, кажется, что-то шевельнулось.
— Мерлин? — слово было неотчетливым, но я был уверен, что это его голос произнес мое имя.—
Мерлин?
Движение в глубине было реальным. Что-то рвалось ко мне.
Оно изверглось из карты мне прямо в лицо, с биением черных крыльев, каркая, ворон или ворона, черная-пречерная.
— Запретно! — каркнула птица. — Запретно! Уходи! Убирайся!
Она била крыльями возле моей головы, пока карты сыпались из рук.
— Прочь! — пронзительно кричала она, кружа по комнате. — Запретное место!
Птица вылетела в дверь, а я кинулся следом. Но она исчезла, в мгновение ока потерялась из виду.
— Птица! — кричал я. — Вернись!
Но не было ни отклика, ни шороха бьющих крыльев. Я заглянул в другие комнаты, но ни в одной из них не было и следа чернокрылого тварёныша.
— Птица?..
— Мерлин! В чем дело? — донеслось свысока.
Я взглянул вверх, чтобы увидеть Сугуи, спускавшегося по хрустальной лестнице в дрожащей вуали света — за его спиной густело небо, полное звезд.
— Просто ищу птицу, — отозвался я.
— О-о, — сказал он, спустившись к площадке и ступая сквозь вуаль, которая сразу дематериализовалась, прихватив с собой и лестницу. — Надеюсь, особенную птицу?
— Большую и черную, — сказал я. — И вроде, говорящую.
Сугуи покачал головой.
— Я могу послать за такой, — сказал он.
— Это была особенная птица, — сказал я.
— Жаль, что ты упустил ее.
Мы вошли в коридор, и я, повернув налево, направился обратно в гостиную.
— Козыри разбросаны, — заметил дядя.
— Одним я пытался воспользоваться, а он почернел, и из него вылетела птица, крича: «запретно!» Вот я их и выронил.
— Звучит так, будто твой корреспондент — злой шутник, джокер, — сказал он, — или — заклят.
Мы опустились на колени, и он помог мне собрать Козыри.
— Последнее мне кажется более вероятным, — сказал я. — Это была отцовская карта. Я много раз пробовал запеленговать его, и на этот раз я был ближе, чем когда-либо. Я действительно слышал его голос во тьме, прежде чем вмешалась птица, и связь прервалась.
— Звучит так, будто он заключен в место без света и, наверное, охраняемое магией.
— Конечно! — сказал я, подбивая колоду и пряча ее.
Нельзя потревожить ткань Тени в точке абсолютной тьмы. Тьма столь же эффективна, как и слепота, когда кого-нибудь наших кровей надо лишить возможности побега. Что ж, это добавляет элемент рациональности к моему недавнему опыту. Кто-то, желающий, чтобы Кэвин вышел из строя, был бы вынужден содержать его в очень темном месте.
— Ты когда-нибудь встречал моего отца? — спросил я.
— Нет, — отозвался Сугуи. — Насколько я помню, он под конец войны ненадолго посещал Дворы. Но я никогда не имел удовольствия.
— Ты слышал что-нибудь о его здешних делах?
— То, что он вместе с Рэндомом и другими жителями Янтаря присутствовал на встрече с Суэйвиллом и его советниками — встрече, предшествовавшей мирному договору. После чего, как я понимаю, он пошел своими путями, и я даже не слыхал, куда они его могли завести.
— В Янтаре я слышал не больше, — сказал я. — Интересно… Он убил Лорда Бореля… незадолго до финальной битвы. Есть какой-нибудь шанс, что родственники Бореля могли искать его?
Дядя дважды щелкнул клыками, затем надул губы.
— Дом Птенцов Дракона… — задумался он. — По-моему, нет. Твоя бабушка была из Драконьих Птенцов…
— Знаю, — сказал я. — Но я практически не имел с ними дел. Некоторое расхождение во взглядах с Удящими…
— Пути Птенцов Дракона — довольно воинственны, — продолжал Сугуи. — Слава битвы. Боевая честь, понимаешь ли. Во времена мира не могу представить их недовольства делами военными.
Припомнив рассказ отца, я сказал:
— Даже если они считают убийство не то чтобы честным?
— Не знаю, — сказал он на это. — Трудно оценивать мнения по особым вопросам.
— Кто сейчас глава Дома Птенцов Дракона?
— Герцогиня Белисса Миноби.
— Герцог, ее муж — Ларсус… Что случилось с ним?