– И кого же она мне наминает, интересно?..
– Ральда? – предположил Рон.
– Это был риторический вопрос, – ещё тяжелее вздохнула Гермиона. – Это значит, что на него не нужно было отвечать.
– Эй, я знаю, что такое риторический вопрос!
– Да ну? Неужели?
– Гермиона, Рон, как и большинство простых смертных, вряд ли способен распознать твой сарказм, – ухмыльнулся Харальд. – Заведи себе табличку с надписью "сарказм" и поднимай её в таких случаях.
– Очень смешно, – фыркнула девочка.
– Да не говори, прям катаюсь в истерике… – тон Поттера вновь сделал крутой вираж, свернув от дурашливо-шутливого к серьёзному. – Значит, фестралов вы не видите…
– Кого? – не понял Дин.
– Фестралы… – задумалась Грейнджер. – Кажется, я что-то о них читала… Но уже не помню – никогда особо не увлекалась волшебными животными.
– Они похожи на лошадей, но на самом деле являются рептилиями. И оснащены парой крыльев, с помощью которых могут летать, – объяснил Харальд. – А ещё они запряжены в наши кареты.
– Невидимые создания, которых видишь только ты, Гарри. Тебе самому не кажется это глупым?
– А кто говорил, что их вижу только я?
– Фестралов может видеть только тот, кто видел смерть, – тихо произнёс Невилл. – Поэтому многие считают их вестниками беды и горя.
– Что значит – видел смерть? – не понял Симус.
– На глазах человека должен был умереть человек, – ответил Поттер.
– Жуть какая-то, – зябко передёрнула плечами Гермиона. – Подожди-ка… Но тогда получается…
– А ты вспомни как я стал самым знаменитым ребёнком в Волшебной Британии.
Впрочем, Харальд подумал, что если бы не было этого факта, то он бы всё равно мог сейчас видеть фестралов из-за того, что в этом году на его глазах умер Квирелл. С другой стороны, если бы Харальд не был Избранным, то заинтересовал ли он собой одержимого Профессора?..
Причинно-следственные связи никогда не были сильной стороной Поттера – он предпочитал мыслить тактически, а не стратегически.
Воцарилось несколько тягостное молчание, которое первой рискнула нарушить Грейнджер:
– Что-то у нас настроение стало больно мрачное, – нарочито бодрым тоном заявила девочка. – А мы ведь как-никак возвращаемся в школу!
– …где кое-кто, не буду показывать пальцем, – буркнул Рон, делая вид, что вытирает нос, а сам невзначай указал на Гермиону. – Снова закопается по самую макушку в книги и превратится в зануду и зубрилку.
– Ещё одно слово, Уизли, и я тоже смогу видеть фестралов, – ледяным тоном процедила Грейнджер.
Эта фраза неожиданно сняла возникшее было напряжение – все сидящее в экипаже рассмеялись.
– Кстати, хорошо, что напомнил, Рон, – оживился Харальд. – Я ведь обещал, что возьму шефство над Гермионой и буду следить, чтобы она совсем себя не замучила… то есть заучила.
– Даже и не надейся, Поттер, – фыркнула Гермиона. – Ничто не остановит меня в моём стремлении к знаниям.
– Скорее небо упадёт на землю и потекут вспять воды Темзы, чем Гермиона Грейнджер станет нормальной девочкой! – подвывая, с пафосом произнёс Харальд. – Хочешь опять хлопнуться в обморок?
– Я прошла обследование на каникулах, и никакого малокровия у меня не обнаружили!
– Естественно. Ты же дома была. А вот в школе… Народ, кто в случае чего поможет мне связать Гермиону и вытащить её на прогулку? – с энтузиазмом воскликнул Поттер, обводя всех взглядом.
– Да, народ, – ласково произнесла девочка, тоже обводя всех мрачным взглядом. – Кто в случае чего хочет умирать долгой и мучительной смертью, а?
Добровольцев почему-то не нашлось.
– Леди Грейнджер, своим поведением вы бросаете вызов мне, своему здоровью и здравому смыслу, – скорбно сложил руки на груди Харальд.
– Чтооо?..
– Эй, вы, двое голубков! – буркнул Рон, выглядывая в окно. – Хватит уже собачиться! Хогвартс уже видно, пока вы тут…
Пока резко выбросивший вперёд руку Харальд держал Уизли за нос, Гермиона уже практически на автомате пнула рыжего по коленке, пробормотав слова из школьного гимна:
– Хогвартс, милый Хогвартс…
***
Харальд присутствовал на пиру в честь начала нового учебного года всего второй раз, но ему уже казалось, что это уже шестое его открытие очередного семестра. Освещаемый висящими в воздухе волшебными свечами Большой Зал, за которые можно было не опасаться, что они капнут расплавленным воском или парафином за шиворот. Заколдованный под ночное небо высокий сводчатый потолок. Четыре стола, за которыми оживлённого гомонили сотни школьников самого различного возраста.
На противоположном конце зала возвышался стол для преподавателей.
В полном составе весь педагогический коллектив Хогвартса собирался, ой, как нечасто, но в начале года – приличия ради, из своих "берлог" выползали решительно все.
В центре, разумеется, директор школы – Альбус (много имён) Дамблдор. Как всегда в великолепной, хотя и жутко старомодной серебристой-голубой мантии и высокой островерхой шляпе. Несмотря ни на что, директор всегда одевался хоть и ярко, но консервативно.
По правую руку от Дамблдора – заместитель по учебной части, декан факультета Гриффиндор и преподавательница трансфигурации Минерва МакГонагалл. МакГи как и всегда предпочитала изумрудные тона в одежде, будто бы и не заканчивала в своё время Огненный факультет и не возглавляла его в настоящее время. По идее, традиционный зелёный цвет подошёл бы декану Слизерина, но рекомый был привычно облачён в чёрное. Физиономия Снейпа была на редкость кислой и унылой из-за вынужденного созерцания очередного прибытия толп "малолетних идиотов".
Впрочем, улыбку (а скорее – ухмылку) на лице Снейпа, как, впрочем, и любую другую эмоцию, увидеть можно было нечасто. Обычно только когда профессор испытывал своё наиболее сильное и искреннее чувство – злорадство.
По левую руку от Дамблдора, оживлённо с ним беседуя, сидел декан Рэйвенкло – профессор Флитвик. В честь праздника – облачённый в нечто камзолообразное, тёмно-синего цвета с золотистой вышивкой. Кажется, это было что-то из разряда национальных гоблинских костюмов – в конце-концов он ведь был наполовину гоблином. Выражалось это, правда, лишь в пятифутовом росте, заострённом крючковатом носе, заострённых же ушах и смугловатой коже. Многие школьники, правда, с огромным удивлением узнавали о происхождении своего профессора, которое тот особо и не скрывал – всё-таки контраст между вполне нормально выглядящим Флитвиком и откровенно жутковатыми гоблинами из Гринготтса был велик. Но, учитывая, что большая часть волшебников ассоциировала гоблинов лишь с давними восстаниями и банковским делом, вполне ожидаемо было, что об этой расе знали до безобразия мало. А на самом деле с людьми в основном контактировали лишь члены специальной касты гоблинов, причём, касты наиболее неприятной внешне. Если в Древней Спарте уродливых и нежизнеспособных детей сбрасывали в пропасть, то гоблины таких отправляли служить клерками. Высшие гоблинские сословия внешне особо уродливыми не выглядели, но на глаза людям старались не попадаться, занимаясь наиболее благородными с их точки зрения делами – ювелирными работами, металлургией и артефактостроением. И занимались всем этим преимущественно под землёй.
Из знакомых Харальду лиц здесь были ещё ведавшая всей спортивной (читай – квиддичной) деятельностью мадам Хуч, даже ради торжественного момента не решившая вылезти из своей любимой чёрно-белой спортивной мантии. Профессор Спраут – декан Хаффлпаффа, что-то обсуждающая с седым как лунь старичком – Сильванусом Кеттлберном, занимающимся изучением магических существ. Преподавательница астрономии – молодая смуглокожая девушка Аврора Синистра, чья ярко-оранжевая одежда наводила мысли об индийском сари. Чарити Бербидж – ничем не примечательная русоволосая женщина лет сорока, преподающая маггловедение. Темноглазая и темноволосая Батшеда Бабблинг, ведущая рунологию. Синистра Вектор – в роскошной тёмно-алой мантии и высоком островерхом колпаке того же цвета, что хорошо гармонировали с её тёмными медно-красными волосами. Даже вечная затворница Сивилла Трелони – преподавательница предсказаний, соизволила вылезти из своей башни, и теперь печально взирала на собравшихся в зале школьников печальным взглядом серых глаз, скрытых очками с жутко толстыми линзами. Вкупе с растрёпанными тускло-русыми волосами и видавшей виды шалью сербуркозявчатого цвета, она походила на большую и унылую стрекозу.
На первом курсе для Харальда это был, в основном, набор каких-то тёток, носящий совершенно невыраженный характер. Но вот теперь мальчик уже пообтёрся и знал в лицо даже тех, кто у них пока что не преподавал…
Всех перечислил, никого не забыл?
Ах да, ну и Гилдерой Локхарт, конечно же. Его забудешь, как же. Куда же без него? Как всегда улыбчив до приторности, кудряв словно пудель и наряжён в совершенно жуткую мантию лилового цвета. Почему-то если на Дамблдоре даже самые кричащие цвета смотрелись вполне органично и внушали лишь уважение, то на Локхарте они смотрелись, как на корове седло.
Наверняка, как предположил Харальд, он был бы непрочь и посидеть в центре стола, но в итоге оказался выпихнут на самый левый край. И вдобавок ко всему отделён от остальных профессоров мрачной фигурой Снейпа, который стойко принимал на себя удар красноречия нового профессора ЗОТИ.
Даже со своего места Поттеру было хорошо видно, что Локхарт не затыкается вообще ни на секунду, а глаза декана Слизерина с каждым мгновением всё больше и больше наполняет невыразимая тоска…
Тоска по "славным" денькам в бытность свою Упивающимся Смертью, когда таких идиотов, как это златокудрое чудо в лиловой мантии, можно было безнаказанно авадить и круциатить.
Харальд мысленно посочувствовал Снейпу… Ну, самую чуточку, правда. Потому что кто-то был просто-таки обречён принять "удар" Локхарта на себя и тем самым спасти остальных. И лучше уж Снейп, чем некий Поттер.
Впрочем, Ужас Подземелий уже явно собирался если уж не запулить в говоруна непростительным заклинанием, то хотя бы вполне простительно с точки закона зарядить Локхарту в табло или под дых, но тут златокудрого спас Дамблдор, толкнувший приветственную речь.
Её Харальд благополучно пропустил мимо ушей, потому что вряд ли там могло быть что-то интересное или важное – официальные речи всегда такие официальные и бессмысленные…
Процесс распределения новичков был зрелищем куда как более интересным. Со стороны первокурсники казались такими маленькими и зашуганными, хотя большая часть школьников совсем ещё недавно была на их местах.
Распределительная Шляпа – этот древний, штопанный и певучий артефакт, не упустил случая блеснуть новой песней. Харальд посчитал, что в этом году Шляпа постаралась явно лучше – хоть смысл её задушевного напева всё так же сводился к дружбе, взаимопониманию и просто любви, исполнение в этот раз было куда лучше. Кажется, артефакт применил более замысловатый стихотворный размер… Впрочем, наверное, Шляпу судить сложно – всё-таки лежать целый год и заниматься лишь тем, что сочинять песню… И так многие сотни лет! Жуть.
Поттер про себя решил как-нибудь при случае непременно ознакомить артефакт с современными музыкальными стилями. Гроулинг или рэп из уст Шляпы явно произвели бы фурор среди консервативной магобританской публики.
Затем началось распределение новичков, которых было едва ли полсотни. Что ни говори, а рождаемость за последние годы упала по всей Британии. Многодетная семья Уизли в этом плане – тот ещё уникум. Шесть сыновей и дочь! А вот Поттеров – одна штука, Малфоев – одна штука… Кто там ещё из более-менее старых и родовитых семейств ещё есть?.. Хотя, некоторые фамилии вообще фактически вымерли после войны с Волдемортом. Вот Блэки – некогда многочисленная и могущественная семья!.. А сейчас рода как такового и нет… И так много с кем.
Между тем, первокурсники постепенно раскидывались по разным факультетам. Что удивительно (хотя, в принципе, совсем даже неудивительно) – более-менее в равных пропорциях. Где-то по пять девочек и мальчиков на факультет. Плюс-минус один-два. Отсюда нехитрый арифметический вывод – всего в Хогвартсе в настоящее время учится едва ли три сотни детей. Хотя лет сто-двести назад это число доходило до тысячи с лишним. Конечно, кто-то из одарённых магией, но не одарённых денежно детей в Хогвартс не идёт. Те же Уизли бедны, но чисто по меркам волшебного сообщества. На обучение семи детей деньги у них всё-таки находятся, да… А альтернатив Хогвартсу и нет, он всегда был единственной и ведущей волшебной школой Британии. Жутко древний и страшно малочисленный друидический центр Инис Мона в Уэльсе в расчёт можно не брать: валлийские друиды – это совершенно особая магическая каста. Сколько их там – десяток, от силы два? Ими даже Волдеморт в своё время не заинтересовался, но и на стороне Света они тогда не выступили…
Вот такая вот она – волшебная Британия. Бронирование – как у некоторых линкоров, "всё или ничего"…
А распределение тем временем продолжалось.
Самую серьёзную заминку неожиданно вызвала Луна – над ней Шляпа думала минут десять, не меньше, прежде чем отправила её в Рэйвенкло. Да и произнесла она это на редкость неуверенным тоном…
Харальд немного, но расстроился – экстравагантная, но располагающая к себе Лавгуд ему понравилась. Впрочем, Поттер вполне нормально общался с представителями почти любого факультета, так что…
Число Уизли на Гриффиндоре, кстати, вполне ожидаемо выросло – вдобавок к Перси, Фреду, Джорджу и Рону и добавилась и Джинни. Так что семейная традиция была соблюдена, и рыжее семейство вполне ожидаемо радовалось.
А затем был пир, разбредание по факультетским спальням под чутким руководством школьных старост, и первая ночь в этом учебном году в стенах Хогвартса…
На следующий день должна была начаться учёба. И как предполагал Харальд – та ещё веселуха. Правда, над заключением в кавычки этого слова мальчик вполне серьёзно задумывался – уж больно неоднозначные события предполагались в этом году…
Глава 5. Знакомство с Локхартом
Первый учебный день выдался пасмурным и хмурым, благо, что самые тяжёлые предметы типа трансфигурации и зельеварения не поставили. Две гербологии с хаффлпаффцами и уже после обеда две истории магии – как раз то что надо, дабы предаться здоровому дневному сну.
– Так, и что у нас на завтрак? – с энтузиазмом воскликнул Рон, когда гриффиндорцы всей компанией спустились в Большой Зал. – Надеюсь, что… Фу, овсянка!
– Овсянка, сэр! – хмыкнул Харальд, без колебаний усевшийся за стол и начавший ковыряться в своей порции каши. – Тебе что-то не нравится?
– Ненавижу её, – тяжело вздохнул Уизли. – Всем сердцем.
– Слыхал, что и на обед будет овсянка, – незаметно для рыжего подмигнул Поттеру Томас.
– Жуть.
– А вот на ужин наверняка будут котлеты… – мечтательно протянул Финиган.
– Уррра!..
– Из овсянки, – не замедлил вставить Харальд.
– Да ну вас!..
Дину с Симусом Поттер этот анекдот уже рассказывал, а вот Рон его явно не слышал…
Тем временем внимание Харальда привлекла Гермиона, невероятно вяло ковыряющаяся в своей порции каши и буквально уткнувшаяся носом в книгу. Судя по обложке, это были "Встречи с вампирами".
– Интересно? – полюбопытствовал Харальд, которого больше чем на две главы этого, с позволения сказать, чтива попросту не хватило.
– Угу.
– Очень?
– Угу.
– Эдвард с Джейкобом уже поцеловались?
– Ещё нет… Что?!
Поттер хмыкнул. Отец когда-то пересказывал ему один опус о вампирах, являющийся эталоном того, как об этих упырях писать не надо. Мальчик всегда любил страшные сказки, особенно на ночь, а Виктор мог их рассказывать почти бесконечно.
– Отвлекись уже от этой никчёмной книженции, Гермиона.
Грейнджер уже замахнулась было увесистым томиком, но всё-таки решила вести себя на людях приличной поэтому ограничилась приличным шипением:
– Послезавтра у нас будет первый урок ЗОТИ, вот тогда и посмотрим, кто будет смеяться последним, Харальд.
– Очередность – не главное, – изрёк Поттер. – Главное – искренность. А самый искренний смех – злорадный. Ох, как же я повеселюсь, когда это набриолиненное чудо сядет в лужу при всём честном народе…
– А, может, в лужу сядешь как раз ты со своими глупыми предрассудками, а?
– Спорим? – запальчиво воскликнул Харальд, протягивая руку.
– Спорим! – вошедшая в азарт Грейнджер протянула в ответ свою.
– А на что?
– Если как я думаю, профессор Локхарт окажется высококлассным магом и замечательным преподавателем, то ты, Харальд Поттер, сдашь мне всю свою взрывчатку. Публично принесёшь извинения и обязуешься прочесть все книги профессора Локхарта, а потом я проверю твои знания.
– Годится, – подозрительно легко согласился мальчик, слегка ухмыльнувшись. – А если, как думаю я, Локхарт окажется редкостным лохобоищем и днищем, то ты, Гермиона Грейнджер, присоединишься ко мне в моих славных минно-диверсионных занятиях.
– А тебе не жирно будет?
– Но ты ж не постеснялась заломить совершенно заоблачные требования?
– На один день.
– Полгода.
– Неделя.
– Месяц.
– Две недели.
– Годится, – удовлетворённо кивнул Харальд. – А вы рисковый и опасный человек, кузина… Гермиона "Дэйнджер" натурально.
– И не вздумай так меня называть! – моментально вскинулась девочка, нутром почуяв, что это прозвище, как и Пай-девочка, может за ней крепко закрепиться.
– Хо-хо! – улыбнулся Поттер. – Да я просто гений… Возьму-ка за это пирожок с тарелочки!
Мозг Грейнджер заработал в бешеном режиме, пытаясь найти какую-нибудь тему для наступления на Харальда, дабы принудить его к миру и молчанию.
И наконец такая тема была найдена.
– Кстати, а где твой домашний монстр? – суровым тоном поинтересовалась Гермиона.
– Да вот же он, – Поттер толкнул локтём в бок поедающего бутерброды с сардинами Рона. – Насыщается, так сказать, зверски умерщвлёнными невинными созданиями…
– Фто?
– Приятного аппетита, говорю. И не торопись, а то подавишься.
– Ааа!.. Фпафибо, Альд.
– Не паясничай, Харальд. Я имею в виду твою дракену.
– А я её на лето оставил под присмотром профессора Спраут, – безмятежно ответил Поттер, подтягивая к себе поближе кубок и делая из него глоток. – Фу, опять этот тыквенный сок… Водички мне, водички…
– Я очень надеюсь, что когда профессор Спраут конфисковывала у тебя это ботаническое чудовище, то как следует отругала и примерно наказала, – слегка высокомерно произнесла Гермиона.
– Да ни капельки, – Харальд был не просто спокоен и безмятежен, а БЕЗОБРАЗНО спокоен и безмятежен. – Нет, сначала она, конечно, ругалась, что я без спросу отрезал себе черенок дракены… Но когда я показал ей результат, то даже похвалила и дала это нам с Невиллом в качестве курсовой работы. А как ты думаешь я отхватил "превосходно" за гербологию, если никогда особо не разбирался во всех этих пестиках и тычинках?
Грейнджер стойко перенесла этот удар, но мир сразу же стал казаться ей ужасно несправедливым.
– Запомни мои слова, Поттер – бесконечно проступки тебе сходить с рук не будут.
– …сказала личная Совесть Харальда Поттера – Гермиона Грейнджер, – прокомментировал мальчик. – Наглость – второе счастье, Гермиона!
– Ты неисправим, – буркнула Грейнджер.