Маргарита, приглашаемая пажом, вошла в кабинет - Мессир в черном китайском халате с красными по нему драконами сидит у камина, и все остальные в сборе - что-то потягивают, кот покуривает папироску.
Ну да, как же она забыла - и там, и здесь.
Моргарита села в кресло в некотором отдалении - похоже было, здесь идет разговор.
- Итак, - произнес Мессир, - какие конечные показатели?
Козулинский заглянул в бумажку:
- Поросята порезаны на 98,3 %.
- Съедены?
- Нет, мясо продано в кафе-рестораны, а деньги пропиты.
- Кваском нашим водочку запивают, - просто по памяти сообщил Азазелло, - и бараночками пиво закусывают.
Кот махнул в воздухе папироской:
- Напрягают в блуде себя. Проституция, - он дернул брезгливо плечами, - абсолютно не гигиеничная, - голос прозвучал с некоторою досадой.
Красный дракон на халате Мессира поднял голову, чтобы тоже сказать, но получил легкий шлепок.
Время лишь слегка перешло за одиннадцать, а публика уже совсем и разогрелась, и развязалась. Победители, особенно с большими кейсами, вызывали злобные взгляды, и разговорчики ревнивые с матом слышались: "западло за такие бабки на козле скакать". Проигравшие в скачках почему-то тут же почти напивались. Маленькие, но энергичные пажи уже разводили кого-то несколько раз.
Наблюдающий офицер шкурой чувствовал - что-то будет, и совсем скоро.
Он уже не ходил по залам, а устроился в самом первом, поставив у окна полукресло. Высота здесь совсем небольшая.
Тот депутат от Дзержинского так и не вышел.
Доложить? Депутат все-таки…
В зале появились сразу четыре собаки - крупные породистые ротвейлеры.
Нет, не четыре, их… сколько же их…
О боже!
Прежде чем добить креслом мешающие осколки и выпрыгнуть, он успел сообщить: началось, внимание, началось!
Катушев уже имел полную информацию.
Стрелки уперлись в двенадцать, и на работавшем в кабинете телевизоре пошла новостная заставка.
Любопытно, насколько они проворны.
Диктор главного канала - аккуратная и эстетичная - заговорила слегка взволнованным голосом.
- Начинать сегодня приходится с тревожного сообщения о случившемся происшествии во дворце Нарышкина, где во время VIP-бала произошло нападение очень большой стаи собак. По предположениям, собаки-ротвейлеры были выпущены или вырвались сами из чьего-то питомника. К счастью, работники МЧС прибыли вовремя и проявили очень большую активность.
На экране в полутемноте появился грустный Шойгу в ведомственном комбинезоне, который с кем-то говорил и куда-то показывал.
"Как минимум на вице-премьера пойдет, - подумал Катушев, - и обязан ему теперь кое-чем".
- О жертвах пока сообщений нет. Некоторые участники бала отказались от медицинской помощи и разъехались, однако многие госпитализированы в местной областной больнице. Прямой репортаж оттуда нашей выездной съемочной группы.
Журналист с микрофоном в больничном коридоре, рядом с ним один из дежурных врачей.
- Могли бы вы охарактеризовать основные травмы и состояние пациентов?
- Разделю на две группы. У первой, у большинства, покусаны мягкие ткани. Потери крови, я бы сказал, незначительные. Подлечим день-два и выпишем.
- Значит, не опасно?
- Ну, сидеть какое-то время придется на мягких подушках. А вот с другой группой обстоит посерьезней.
- Как именно?
- Отравление средней тяжести. Очень для нас непонятное.
Катушев знал, кто такие - весь бомонд нефтегазовый.
- А что именно непонятно?
- Рвота нефтью у одних, у других метан через анальные отверстия прёт. Персонал не может работать, ждем, когда МЧС доставит противогазы.
Нянька прошла с полным ведром черной маслянистой жидкости.
- Вот пожалуйста, - показал рукой врач. - Где они насосались?
Репортаж на этом закончился.
Диктор - аккуратная, эстетичная - поглядела с экрана, захотела что-то начать, но задумалась.
И внезапно искривясь в кресле, растопырила пальцы:
- А вот такие сегодня новости.
Ее вдруг выпрямило и дернуло снизу от живота, длинный плевок полетел в сторону.
- У ё-о…
Катушев, как ни странно, испытывал облегчение - похоже, все закончилось, похоже весьма на финал.
Хотя в некоторых кругах началась, а теперь и усилится, паника.
Ришельевич с Полуниным уже думают о своих головах, и чеченские трупы удалось обнаружить лишь в середине этого дня - Березовский сообщил о них "Энергетику", разумеется, уже только добравшись до Лондона. Специалисты на прослушивании быстро разобрались - "что" и "о чем".
Депутата-коммуниста милиция нашла под утро на какой-то сельской дороге и, внимательно выслушав, бережно отвезла в сумасшедший дом.
Депутат уже рассказал свою историю нянькам, а теперь рассказывал двум врачам.
- Я к нему, как к отцу родному, я ж за памятник его душу клал. Он мне сразу про памятник: "Черт с ним. Ты про партию говори, про страну". Разве можно неправду сказать этому человеку? - он посмотрел на врачей, те категорически мотнули головами, что, конечно, нельзя. - Вот, значит, я с партийной прямотой изложил про Советский Союз и что новоявленная буржуазия все, значит, отобралa, - пациент сглотнул, на секунду окунувшись в переживанья. - Слышу, он по-польски сначала, потом русским матом, - и опять понадобилось несколько секунд пережить. - Достает маузер - две сюда, - пациент указал пальцем слева в две точки, - и одну сюда, - рука сдвинулась вправо.
Он еще раз хотел удостоверить места попаданий, но один из врачей мягко отвел его руку.
- Мы поняли, а что дальше было?
- Дальше, как я уже помер, чувствую, он по трупу ногами лупит, мало ему, - рука снова поехала к грудной клетке. - Две сюда, и одну вот сюда.
Через полгода у него будет уже сорок сребреников, а потом пятьдесят…
Будет, но для чего?
Он, Иуда, не понял самого главного - замысла великого.
Чтобы увидели те, кто не слышит.
Чтоб ощутили высший предел человека.
Не божественный, нет, собственный свой великий предел.
Братья пойдут той же дорогой, и другие многие, которых лица сегодня он видел.
Они пойдут, а ему уже нет пути.
И не горько ему, а пусто.
Да, не понял.
Оттого, наверно, что не очень он умный, простой человек.
Человек.
Человек он.
Значит, и быть по сему - никто не ткнет в него пальцем, не станет показывать на него детям и не плюнет никогда на могилу - друг зароет его тайком, где никто не найдет.
Вот вам и всё
Осень уже попрощалась.
И в ближайшие дни совсем уберет уже малый оставшийся цвет.
По пустынной почти что Пятницкой шли четверо мужчин и женщина с превосходной собакой на поводке.
Нет, не совсем пустой была улица - редкие прохожие встречались им по пути, все здоровались, улыбались.
- Хорошо, когда мало людей, - сказал плотный, в длинном пальто, похожий на бандюка.
- Людей как раз много, - ответил ему длинный в шляпе с интеллигентным лицом.
Миновали небольшой внутренний скверик у старого особняка.
- Посмотрите, Мессир, - остановившись, проговорил в шляпе интеллигентный, - кто к нам пожаловал.
Статный человек впереди тоже остановился и повернул голову.
- А, неприкаянный.
- Послушаем, или ну его?
- Послушаем, Мессир, - произнесла женщина.
- Отчего же.
Группа повернулась и направилась в сквер, где стоял человек в сером чуть ниже колен балахоне, опоясанном, трижды, грубой неприятной веревкой, с опущенной головой, прикрытой подобием капюшона, на голых ногах были только поношенные сандалии.
Группа остановилась в центре скверика в нескольких метрах от человека.
Бандюк в длинном пальто хлопнул в ладоши, и статный человек сел в кресло - черное, офисное, которое его слегка крутануло.
- Мотов, ты доиграешься.
- Виноват, обшибочка вышла.
Он снова хлопнул в ладоши.
Кресло на мгновение потеряло контуры и снова их обрело - темного дерева, строгое, с высокой спиной.
- Ну и зачем ты явился? Он к себе не берет, и здесь знать не хотят? - сказанное, кажется, не очень понравилось ему самому, и следующие слова прозвучали чуть мягче: - Ладно, рассказывай, не зря же ты прибыл.
- Оставь их, пожалуйста, - тихо произнес голос.
- Вот как?
- Ни Он, ни Ты, ничего тут не сделаете.
Сидевший поиграл пальцами на деревянной ручке.
Козулинский чуть сдвинул шляпу и потер переносицу.
- Мнение специалиста, Мессир.
Человек борцовского склада сделал шаг вперед из-за кресла.
- Иуда прав, Мессир.
- Ты, Гелла, что скажешь?
- Не знаю.
- А глаза грустные почему?
- Обычные, Мессир.
- Мотов?
- Позвольте мне остаться при своем мнении, Мессир.
- Оставайся, но при каком именно мнении?
- Просто при своем мнении.
Пальцы опять поиграли по ручке.
- Итак, двое "за" при двух "воздержавшихся". Что ж… действуй, Козулинский.
Интеллигентный щелкнул три раза пальцами:
- Лямца, дрица, хоп…
- Цаца, - подсказала, прикуривая Гелла.
- Ну, цаца, не цаца, а результат будет тот же.
Шум покрыл улицу, люди засновали, обгоняя друг друга… трое подростков-школьников прошли через сквер, говорившие непонятно о чем из-за слишком малого числа нормативных слов.
- Да, - произнес Мотов, - интересно будет потом взглянуть на детей этих детей, - все на него посмотрели. - М-м, неудачная шутка, согласен.
Сны
Он идет по какому-то ухоженному парку, желтоватый под ногами гравий, в руках поводок, на поводке голый Буш - движется на четырех конечностях рядом внизу.
Что это?
Как неловко…
Хорошо, людей нет.
Он смотрит по сторонам - а людей даже много - стоят на соседних дорожках, смотрят с газонов.
Буш вдруг поднимается и произносит:
- А теперь поменяемся, как договаривались.
Он видит знакомые лица - Меркель, японцев…
Буш уже расстегивает на нем пиджак, собираясь раздеть…
Фу, хорошо, жена включила громко радио в соседней комнате, и он проснулся до срока.
И сейчас, в середине дня, сон вспоминается с легкими мурашками по спине.
Переутомление явное, надо съездить с визитом куда-нибудь в Гваделупу.
Президент сначала хотел вызвать Буркова, а потом сам решил демократично прогуляться к подчиненному в кабинет.
Вышел в приемную.
Помощник за столом за странным каким-то занятием.
Гоняет серебряную монетку?
Ну да, "ать" - раздается - "ать".
Тот вскинул на шефа голову и хотел приподняться, но монетка оказалась совсем под рукой - "ать"…
Не иначе как Иванов изобретеньице от "оборонки" принес - любит похвастать.
Монета никак не давалась - то отпрыгивала быстро по лягушачьи, то, встав на ребро, катилась зигзагом.
"Любопытно, на что она реагирует? - Президент двинулся дальше. - На тепло? Просто на колебания воздуха?"
Он прошел по коридору, открыл нужную дверь - там, в приемной, секретарь находился за тем же занятием, поздоровался с ним, но даже не приподнялся, устремившись опять за серебряной целью - "ать, ать"…
В кабинете, что за ёлки-моталки, и Бурков гоняет монету.
- Шеф, я ее, проклятую, сейчас достану.
Президент сам заинтересовался всерьез.
- Давай вдвоем.
- Давайте.
Президент скинул пиджак.
- Гони ее на меня.
- Гоню.
- Ать, ать… Ах, ты курва! Ать, ать!
* * *
Народу в холле аэропорта "Шилково" было не очень много, и Дмитрий сразу заметил появившуюся группу с высоким статным человеком впереди - тем самым его банкетным знакомцем.
Тот тоже сразу увидел и подошел.
Остальные - женщина с красивой собакой и трое мужчин стали за ним полукругом.
Они обменялись рукопожатиями.
- В Австралию, Дмитрий Игоревич, слышал я? Что ж, неплохая страна.
Митя вспомнил их разговор, будто только вчерашний, свою, бывшую тогда уверенность в том, что всё на своих местах - это добавило лишь растерянности к его теперешним чувствам.
- Оставили все?
- Вот, кроме нее.
Симпатичная интеллигентная женщина прикоснулась щекой к плечу мужа.
- А разве этого мало? - громко сказала зеленоглазая с собакой на поводке.
- Да! - выдвинулся какой-то подозрительно знакомый в расстегнутом длинном пальто.
Нет, не знакомый - тут только цепи золотой на груди не хватает.
- Да, - продолжил бандюк, - а другим, - он ткнул в себя пальцем, - похуже приходится!
Вдруг по его морде потекли слезы.
- Эх, сиротинушка я, ой сиротинушка! - кулаки поднеслись к глазам, чтобы вытереть, а слезы текли. - И никто-то меня никогда-а! И один-то я ве-есь!
Женщина и мужчина борцовского склада переглянулись, быстро придвинулись и дали горемыке, в синхрон, два таких точных пинка, что ноги того понеслись по залу, прямо в направлении регистрационной стойки.
И так, что пришлось притормаживать.
- Сиротинушка, фу-у, здравствуйте. Вот наши паспорта.
Дежурный на стойке взял первый паспорт, раскрыл, посмотрел фотографию.
- Господин Мотов?
- Он. Фамилия древняя очень. Пришла к нам с татарами, и происходит от тещи Чингисхана. Гляньте в профиль, похож я на Чингисхана?
- Мы пропускаем любых потомков в соответствии с визовым режимом. У вас "шенгенская", все в порядке.
Подошла женщина с собакой и еще трое мужчин.
- Нет, ну в профиль, на Чингачгука?
- Пропустили, и сваливай, Мотов.
- Мадам, на собаку нам тоже нужен документ.
- Где вы увидели собаку?
Брюнетка с короткими волосами смотрит внимательно на него, и с фотографии такой же - на столе открытый перед ним паспорт.
Служащий встал.
- Извините, ради бога, всю ночь продежурил…
Внимательные глаза, чуть улыбаясь, его извинили.
И у остальных с документами все нормально.
- Счастливого вам полета.
Диспетчер любовался боингом, которому должен дать взлет через пару минут.
Сходство с недоброй, но очень красивой птицей.
"Салон, - подумала Маргарита, - больше походит на номер-люкс в дорогом отеле".
И чуть, очень тонко, пахло духами.
Все, кроме Мотова, сели полукругом в кожаные мягкие кресла, а тот, распевая советский гимн авиаторов - "преодолеть пространство и простор", - орудовал в пилотской кабине.
Мессир смотрит на нее уставшими немного глазами.
- Кем я буду теперь, человеком?
Мессир с легким удивлением кивает в ответ головой.
Козулинский задумчиво произносит:
- Это очень трудно объяснить, Рита, но ты всегда была человеком, - и поворачивает голову к пилотской кабине: - Скоро ты там?
- Счаз!
Немного еще подождали, и появился "пилот".
В шлеме первых лет авиации, с большими очками на лбу.
- Во время взлета и набора высоты прошу не пить, не курить и, э, не мешать пилоту. Эх, прокачу!
Мессир приказал:
- Азазелло, проследи, чтобы без глупых лихачеств.
Диспетчер связался с боингом:
- Борт - ноль три шестерки, разрешаю вам взлет.
- Ужо! - ответили с той стороны.
Турбины сменили "газовку" на активный режим, и самолет заскользил по бетонке.
Диспетчер было подумал - у них предусмотрен форсажный взлет, потому что нос сразу задрался и передняя стойка шасси уехала внутрь.
Нет, бежит по взлетке.
То есть - он вгляделся со своей удобной позиции - он бежит!
Ноги-стойки, покачивая самолет, выбрасываются и бьют по бетону, крылья машут в такт, помогая… бег стал быстрым совсем, напряженным, и тяжелое тело оторвалось от земли, взмахи крыльев стали плавнее и шире.
На радаре - он взглянул - в ближнем радиусе нет никакой самолетной точки.
- Борт - ноль три шестерки…
- Кар, кар, - проговорили в ответ.
Черт! Вчера с другом зашли выпить пива, и водки еще взяли немного, он чувствовал - дерьмо-самопал. Мысль страшная: а если подмешан метиловый спирт?!
Срочно сейчас в медицинский пункт!
Он на бегу крикнул в комнату отдыха своему товарищу:
- Замени! - и повторял на бегу: - Дерьмо, а дерьмо.
* * *
Генеральный директор "Шилково" был уже близко к родному аэропорту, когда под днищем их "Лексуса" заскрипело и застучало.
- Кардан не годится - дерьмо, - произнес на это шофер.
- Мы же автомобиль только месяц назад покупали. В салоне.
- И салон этот дерьмо.
Генеральный почувствовал вдруг, что в бедро сквозь сиденье ему давит какой-то стержень.
- Это что ж нам подсунули?
- Дерьмо, - не желая быть многословным, снова сказал шофер.
- У тебя гарантийные бумаги с собой?
Они уже подъезжали.
- В бардачке лежат.
- Ну так отгони эту дрянь и возьми новую.
Возмущенный слегка, он вошел в служебный подъезд, начальник метеослужбы встретился по пути.
- Как погодка?
- Дерьмо.
Тот скрылся за дверками лифта.
Что за чушь - он спросил просто так - сам заметил сюда по дороге, что хорошая видимость - небо вполне нормальное.
Недовольный, он буркнул в приемной - кофе, и прошел к себе в кабинет.
По привычке, и от легкого огорчения, генеральный, раздевшись, сразу налил себе коньяку, выпил и заел шоколадом.
Подошел к окну… небо как небо, и пожалуйста, вон кто-то, издали видно, на посадку идет.
Секретарша принесла кофе, поставила на столик, вышла почти уж из кабинета…
- А кофе у нас дерьмо!
Генеральный застыл.
- Уволить?.. С ума они посходили?.. Или ему и впрямь лечиться пора?