- Эта идиотка целый час пересказывала мне последнюю серию "Пилигримов любви", представляешь? Дурацкий сериал! Сплошные небылицы - у человека до девяноста лет не было детей, и вдруг сразу трое!
Ответила я, помню: "Накопилось, наверное".
- Темы интересные, - сказал старик и спросил меня: - Вот ты что любишь?
- Брюссельскую, конечно, - сказала я. - Такие малюсенькие кочанчики! Когда я ее ем, мне кажется, что я Гулливер, и приготовили ее лилипуты!
- Да, прелесть, - сказал старик, но не мне, а почему‑то Томасу.
А тот снова громко захлюпал супом. Тоже мне образованный человек! Это он будет меня еще учить! Я ем суп, по крайней мере, не воспроизводя звуков засорившегося умывальника!
- Фу, - сказал старик, - неаппетитное сравнение.
- Хорошо, что ты не произнесла его вслух, - сказала Вивиан в мою сторону.
- Она сравнила Томаса с умывальником, - любезно сообщил старик.
- Потому что он хлюпал, - оправдывалась я.
- Ничего, Томас, - сказал старик. - Кошкам, например, твое хлюпанье нравится. Они сразу задумались, а не пора ли перекусить.
В этот миг из кухни снова пришла Нэнси, с большой фарфоровой кастрюлей. (Похоже, Нэнси и без сверхспособностей угадывает чужие мысли). Кошки, завидев кастрюлю, стали подбираться к мискам. Но не толпой и не суетясь, а вполне себе с достоинством.
Нэнси начала раскладывать поварешкой кашу по мискам, и несколько кошек мелодично мяукнуло, словно одобряя ее действия.
- Ну вот, - сказал старик, со звяканьем положив ложку в пустую тарелку, - теперь до ужина дожить можно.
- Суп замечательный, Нэнс. Спасибо, - сказал Томас, и, встав из‑за стола, стал собирать посуду.
- Что ты, я сама, - отозвалась Нэнси.
- Пустяки, - сказал Томас, и с полным подносом отправился на кухню.
А я почувствовала усталость, мне было тепло, уютно, и так захотелось прикорнуть на мягком диванчике, укрывшись вон тем клетчатым пледом.
- Пожалуйста, - сказал мне старик. - Отдыхай.
- Спасибо, я ничего, - сказала я.
Если я засну, Томас предпочтет оставить меня здесь, а не тащить на Олимп, который он почему‑то считает опасным.
- И правильно сделает, - ответил старик на мои мысли.
Я уже отчаялась настроить их на какой‑нибудь бессодержательный лад. Да и сил на это не было.
- Но я обещаю тебя разбудить, - сказал старик.
Томас посмотрел на него и вздохнул, сказал мне:
- Хорошо. Я не поеду без тебя.
Я перебралась на диван, уже засыпая, услышала, как старик сказал:
- Есть комнаты для гостей, выбирай любую.
Наверное, Вивиан тоже захотела отдохнуть. Томас‑то, похоже, железный.
Мне снились улитки, они кружком стояли около меня, я пела, а они хором подпевали и в такт махали рогатыми головами туда - сюда.
Песня была совершенно мне незнакомая, и как я ее пела, не пойму. Позже, после пробуждения, я вспомнила лишь две строчки: "Брось‑ка ее в масло, брось‑ка ее в воду, И получишь вкусную улитку…"
Потом одна улитка приблизилась ко мне и громко заурчала, и даже замурчала. Я проснулась. Перед лицом моим была пушистая серая морда, и усы щекотали мой нос. Я отодвинулась и села. Дымчатая серая голубоглазая кошка сидела на ручке дивана и смотрела на меня как‑то вопросительно, мол "Ты чего тут разлеглась?"
- А где все? - спросила я у кошки, но она, разумеется, мне не ответила.
Стол был накрыт по - королевски - все блестело, переливалось в свете десятков свечей. Посуда чиста, стулья на местах, еды и не видно - кажется, ужина еще не было. Значит, все еще здесь и никуда не умчались без меня. Но где - здесь?
За окнами начинало темнеть. Было так тихо, будто я во всем замке одна. Кошки не производили много шума - они в основном дрыхли себе по углам, стульям и креслам. Та серая, что меня разбудила, устраивалась на моем месте.
Я протерла глаза и отправилась на поиски людей.
Если тут так тихо, то все в саду! Как же я сразу не догадалась. Они нагуливают аппетит и ведут беседы с улитками. Может, спрашивают у них дорогу на Олимп?
Хотя, судя по рассказам Алана, они могли бы знать эту дорогу в единственном случае: если ее обочины заросли салатом и капустой.
Снаружи стало прохладно. Прямо от невысокого деревянного крыльца вела прямая, как линейка, дорожка. Вокруг росли стриженные кусты и деревья.
И здесь никого - ни людей, ни хваленых улиток. Кричать "Алло", "Ку - ку" или тому подобную нелепицу мне как‑то не хотелось - не в лесу же я, в конце концов.
Поэтому я просто пошла по дорожке, надеясь, что она ведет куда надо. То есть мне надо.
А вывела она меня к другой дорожке, пересекавшей эту поперек. Кусты здесь были выше меня и совершенно не просвечивали. Зато вместе с дорожками куда‑то поворачивали, вдруг пересекались еще одной дорожкой или расходились в три стороны.
Кажется, я оказалась в лабиринте. Ладно, вернусь в дом и подожду всех там. Только вот где дом‑то? Солнце скрылось, было почти темно. И куда оно скрылось? Где закат? Где запад? Где он был, когда я вышла из замка??
Похоже, вон над теми кустами небо светлее, чем везде. Значит, там садится солнце. А когда я вышла, я смотрела… Под ноги я смотрела! Я боялась наступить на говорливую улитку!
Так. Спокойно. Если все время поворачивать направо, то выйдешь - куда? Направо. А мне куда надо? Ну хоть куда‑нибудь!
- Эй! - раздался откуда‑то издалека голос Томаса.
Он тоже заблудился! Они все пошли гулять и заблудились!
- Томас! - закричала я. - Я здесь!
- Подними голову! - сказал Томас, и я поняла, что голос его доносился откуда‑то сверху.
Ой. Не слишком далеко, но очень высоко на фоне сумеречного неба виднелась верхушка белокаменной башни и в окнах ее сиял свет. И из окна мне махал рукой Томас.
- Иди сюда, там внизу дверь! - сообщил он мне.
Отлично. Я пошла, ориентируясь на башню. Но к ней дорожка не вела. А повела куда‑то левее башни и потом вообще поворачивала от башни прочь.
- Поверни на следующем повороте направо! - крикнул Томас.
Ага. Пара десятков метров и направо.
- Да нет! Раньше! - надрывался Томас.
Раньше. Ладно, обойду с этой стороны. Здесь ближе. Ой. Здесь тупик. Так. Назад. Да что же он молчит. Я подняла голову. В окне никого не было. Надеюсь, он пошел меня спасать!
Так, тут лучше налево, наверное. Подняла голову - Томас стоял к окну спиной и ветерок доносил его голос - он спокойно себе беседовал с кем‑то, в то время, как я совсем заблудилась! На глаза мои навернулись слезы! Я как бедная Красная Шапочка во французском лесу! А вдруг тут водятся волки!
И в этот ужасный миг раздумий о моей бедной судьбе что‑то ткнулось мне в спину. Наверное, пасть волка. Почему пасть - потому что столкновение с моей спиной сказалось на его дикции. Я обернулась, дрожа, и спросила:
- Что? - и тут же дико - предико обрадовалась! Передо мной была улитка - так это ее рожки стукнулись мне в спину!
- Извините, - сказала улитка не намного внятнее, потому что жевала - лист салата, он свисал сбоку ее рта.
- Пустяки! - сказала я. - Я так рада!
- Да? - сказала улитка. - Я тоже. Я - До.
- А я Алисия.
- Здесь вкусно, - сообщила улитка.
- Вы любите здесь гулять? - ну не знаю я, о чем разговаривать с улитками! А разговаривать хотелось!
- Да, - сказал До. Или сказала. Не знаю.
Что еще ему сказать? Ну конечно!
- Я люблю брюссельскую капусту! - радостно сказала я.
- Весной… - и улитка задумалась.
- Весной капусты мало? - предположила я.
- Весной - тепло, - не слушая меня, уверенно сказала улитка.
- А зимой холодно, - сказала я.
- Да, - кивнула улитка и дожевала салат.
О! Улитка же местная! Она наверняка знает этот лабиринт как свои пять пальце… А у нее же из конечностей только хвост… Ну, в общем, знает.
- Вы не могли бы проводить меня к башне? - спросила я.
- Мог бы, - сказал До. Значит, это месье, а не мадам.
И До пополз. Я пошла рядом. Ну как пошла - я будто исполняла какой‑то старинный танец - шаг, остановка. Два шага, остановка. Потому что приноровиться в медленному темпу До никак не получалось.
Мы шли и шли.
- Далеко еще до выхода из лабиринта? - спросила я.
- А это лабиринт? - спросила улитка.
- Да, - удивилась я.
- Я всегда думал, что это неправильно посеянные растения, - сказал До.
- Тогда когда мы выйдем из этих растений? - спросила я.
- Зачем? - удивился До.
- Чтобы подойти к башне, - напомнила ему я.
- Зачем к башне? - опять удивился До. - Там же одни только розы! Я их не люблю.
- Мы не к башне идем? - осторожно спросила я.
- Нет, конечно! - он взял ртом листик с куста и задумчиво пожевал.
- Вы же сказали, что проводите меня к башне! - возмутилась я.
- Я сказал, что могу проводить.
- Так проводите! - взмолилась я.
- А ты сама не можешь дойти? - удивился До и с сомнением посмотрел на мои ноги.
- Могу! Но я не знаю куда идти! Я потерялась! - вскричала я. - Я хочу прямо туда! И не могу выйти из этих дурацких кустов, а Томас отвернулся, и уже совсем темно, а они уже, может, собрались уезжать, а я тут так и просижу, а они…
- Прямо туда, - задумчиво проговорила улитка и, подойдя к ближайшим кустам, стала жевать их, выхватывая ветки охапками.
Ну вот. Вся его помощь.
Я села прямо на землю, потому что больше никуда идти не хотела. И раздумывала, через сколько часов или месяцев меня найдут. А До наполовину скрылся в кустарнике и яростно шуршал листьями. Через минуту он сказал:
- Алисия. Прямо сюда.
Ух ты! Он проел лаз!
Я проползла за ним на четвереньках и оказалась на другой дорожке, а башня стала ближе. До прогрызал кусты напротив.
Через пять таких лазов я оказалась на лужайке перед башней.
- Спасибо, До! - сердечно поблагодарила я улитку.
- Пожалуйста, До!.. - ответил он, подождал минуту и улыбнулся по весь рот: - …свидания!
Я рассмеялась его шутке. Он расхохотался.
Я пошла к двери в башне. Вслед мне донеслось медленное:
- И скажи профессору…
Мне пришлось приостановиться, чтобы дослушать. До неторопливо жевал слова:
…что грядку номер один я съел…
Я сделала было два шага, но он, оказывается, еще не договорил:
- Номер четыре съели Соль и Ля… Пусть садит новые!
Их что, всех зовут как ноты?
Я крикнула витой ракушке, почти скрывшейся в дыре в кустарнике:
- Хорошо! Передам!
Потом догадалась:
- Вас семеро?
- Да, - глухо донесся из кустов голос До.
Интересно, обрадуется ли профессор - а так, похоже, улитки звали Алана - этой новости. Наверное, он специально высаживает грядки на корм улиткам. И будет рад их хорошему аппетиту.
Но когда я забралась на самый верх башни - по крутой железной лесенке, бежавшей вдоль круглых стен - я напрочь забыла о поручении До. Потому что увидела их. В той комнате, откуда махал мне рукой Томас, кроме Томаса, профессора и Вивиан гулко топотали, переминаясь с ноги на ногу, несколько - потом я сосчитала, пятеро - лошадей с крыльями. Крылья у них были сложены вдоль спины. И росли из спины. Ну в смысле, вовсе не были приклеенными или бумажными. Они были самые настоящие, из перьев!
- Я могу даже сочинить новое стихотворение! - говорил им старик Алан.
Лошади зафыркали, а одна даже постучала передним копытом по каменной стене. Ну прям как дрессированные!
Напротив лестницы в стене был большой арочный проем, выходивший на крышу. Видимо, через него лошади и зашли сюда.
- Неправда, вовсе не ужасное! - вскричал Алан и пояснил нам: - До сих пор плюются на мое последнее.
И снова повернулся к коням:
- "Вечер" и "виолончель" - это отличная рифма! Правда, Томас?
- По - моему, вполне, - сказал Томас.
Лошади зафыркали еще громче.
- Я же говорил тебе, - сказал Алан Томасу, - упрямые, как ослы. Даром что лошади!
Я подобралась поближе к Вивиан, стоявшей в стороне, и прошептала:
- О чем они спорят?
- О стихах, разве не слышишь? - пожала она плечами. И соизволила добавить: - Эти лошади возят только поэтов.
Ничего себе! Впервые встречаю транспорт, отбирающий пассажиров по интеллектуальному признаку!
- Симпатичная леди с Атлантики,
Завязавши ботинки на бантики… - начала я.
Кони покивали. Алан повернулся ко мне:
- Им нравится, когда цитируют стихи. Но поэтом ты от этого не становишься!
Хм. Они что, все стихи на свете знают?
- И всех поэтов! - хмуро заметил Алан.
- Но дорогу показать вы можете? - раздраженно спросил коней Алан.
Те переглянулись друг с другом, потом отрицательно помотали головами.
- Не на Парнас же, - взревел Алан, - на Олимп!
А через пару секунд сказал, видимо, отвечая на их мысли:
- На чем поедем, это уже наши проблемы.
Одна лошадь решительно закивала, другие, спустя мгновения, тоже.
- Ну вот и славно! - сказал Алан. - Отдыхайте, можете попастись в саду. Ваше - все, кроме грядок с табличками.
Да, грядки!
- А мы пока вытащим наш транспорт, - досказал Алан. - Идемте.
Это уже относилось к нам.
- Алан, - сказала я тихо. - Я чуть не забыла. До просил передать…
- Ах он негодник! - прочел мои мысли Алан прежде, чем я высказала их вслух. - Ах они все! Брюхоногие! - рассердился Алан и горько пропел: - Мои помидорчики! Мои "дамские пальчики"!
Я поняла, что улиткам несдобровать - наверное, их ждет серьезный разговор.
Лошадки стали выходить через проем на крышу и взлетать, я не могла оторвать от этого необыкновенного зрелища глаз. Они взлетали так легко, будто ничего не весили, и крылья их раскрывались совершенно бесшумно, как раскрываются тонкие китайский веера.
Когда мы друг за другом спускались по лестнице - Алан с Томасом шли впереди, за ними Вивиан, а я отстала, так как любовалась лошадьми - Томас сказал:
- Что за транспорт, Алан?
Алан молчал, стуча домашними туфлями по железным ступенькам.
- Алан? - повторил Томас.
- Я думаю, - буркнул Алан. - А лимузин точно больше не…
- Не летает, - твердо сказал Томас. - Только не предлагай…
- Почему же? - сказал Алан.
Он‑то услышал окончание мысли Томаса. А мы - нет.
Я вышла на воздух вслед за всеми и спросила Томаса:
- Что "не предлагай"?
- Да? - поддержала меня Вивиан.
Томас вместо ответа откашлялся. Алан посмотрел на него, хмуро сдвинув лохматые седые брови и сказал вызывающе:
- Чего ты кхыкаешь? Отличный транспорт.
- Садовая тележка, - сказал Томас.
- Не принижай! Разве садовая тележка бывает три метра в длину? Разве она летает по воздуху? Еще скажи, что я ее держу, чтобы навоз перевозить!
- Ну иногда, - иронично сверкнул взглядом Томас.
- Иногда не считается! - отрезал старичок.
Тон Алана мне показался таким знакомым… Точно! Он так же говорил об улитках!
- Именно! - торжествующе посмотрел на меня Алан и сказал Томасу: - Не надо тебе ничему ее учить - она и так умница!
- Что? - растерялась я.
Нет, приятно, конечно, когда вас вдруг ни с того ни с сего называют гением, но лучше бы узнать, с чего.
- Улитки и тележка! - сказал Алан. - Ты права. Я горжусь, что оно пролилось именно здесь.
- Что - оно? - не понимала я. А кто бы понял?
- Топливо с инопланетного корабля, - сказал Томас. - Тогда то мы и познакомились с Аланом.
- Но ведь он же и так не просто человек… - удивилась я.
- Идемте же в сарай, - сказал вдруг Алан и бодро зашагал между яблонь.
- Он лизнул топлива, - тихо сказал Томас.
- И запил его Шато - Икемом, - крикнул Алан.
- И - кем - он? Запил? - тихонько спросила я Томаса.
- Вино такое, - сказал Томас.
- Значит, любой человек может стать телепатом? - ух ты, я бы не отказалась.
- Поверь мне, я бы и не нюхал это масло, если б знал, чем это обернется! - сказал Алан.
- Нет, - сказал мне Томас, - многие пробовали, и в лаборатории исследовали, и наши, и инопланетяне… Совершенно особый случай. Видимо, какие‑то личные характеристики…
- Моя мама была танцовщицей, - сообщил всему саду Алан, - а папа графом!
- Не думаю, что дело в этом, - тихо сказал Томас.
- Много ты понимаешь, - проворчал Алан.
Мы подошли к покосившемуся здоровенному строению из досок, и Алан открыл - нет, не дверь, а целые ворота.
- Пришлось из‑за тележки их сделать, - сказал Алан, - в дверь она не проходила.
Да. Вот это тележка! Ее ручка вздымалась высоко у меня над головой. Алан включил свет, подошел к тележке и почти нежно похлопал ладонью по дощатому ее боку (доски были будто из какого‑то баобаба - такие толстые и рисунок среза дерева будто нарисован толстой кистью, а гвозди так вообще походили на грибные шляпки).
- Да, - гордо сказал Алан. - Хороша?
- Хоть матрас какой‑нибудь дай, - сказал Томас. - А вы, дамы, лучше бы остались меня ждать в замке. Тряска в лимузине по сравнению с той, которая вас ожидает в этом чуде - просто покачивание колыбели.
Вивиан, сморщив нос, тронула пальцем тележкин бок:
- Да она вся в занозах.
- Зато внутри я сделал скамейку! - гордо сказал Алан.
Томас заглянул внутрь - благо его рост, в отличие от моего, позволял:
- Отличная скамейка. Хотя вряд ли кому удастся на ней удержаться во время полета.
Я ухватилась руками за край борта, потянулась, встав на цыпочки, потом еще и подпрыгнула и только тогда на мгновенье увидела вовсе даже не скамейку, а шикарный, бархатный с кистями и прочими украшательствами диван - спинка его лежала на стороне тележки, противоположной ручке.
- Ого! - воскликнула я. - Томас, ты такой придирчивый!
- Спасибо, - сказал довольный Алан. - Я посчитал, что эта чудесная тележка достойна самого чудесного дивана. Это Паолини. Его изготовили в Милане по заказу. Нужен был необычный размер, понимаете, - сказал Алан мне.
- Дизайнер Паолини, - шепнул мне Томас.
- Я знаю, - отрезала я.
Если честно, я подумала, что это название. Дивана, да. А что? Ведь у них бывают названия - когда мы ходили с Кэтрин присматривать диван для моей квартирки (финансов моих хватало только на диван секонд - хэнд, а присматривали мы новые, чтобы во - первых, понять, какую конфигурацию я хочу, а во - вторых, разведать диванную моду, да и вообще, ходить по мебельным так весело - заглядываешь в шкафы, выдвигаешь ящики комодов, садишься на кровать или кресло и воображаешь, что все это уже твое. И ведь это почти правда, потому что, возможно, когда‑нибудь ты сможешь купить именно этот лиловый шкаф с зеркалом во всю дверь!), так вот, насчет названий. Продавщица тогда представляла эти диваны нам, будто они были важными персонами: "А это - Гармония. А вон тот, с удобными, покатыми ручками - Соната". (Разве покатые ручки могут быть удобными? Ни чашку чая ни поставить, ни тарелку).