- Разбираюсь, я же на Урале выросла. Здесь крапивы полно. Она кровеостанавливающая и противовоспалительная.
- О, крапива в самый раз. Сейчас бы его по ягодицам отхлестать для пущей вразумляемости, шоб неделю, как конь, стоя спал. Но комиссия по этике этого не одобрит, скажут, что мы глумились над военнопленным и тем самым разлагали нравы. Вот скажи, о профессиональный мозговед, как можно разложить то, что еще и не образовалось? Ладно, можешь не отвечать, вопрос рыцарственный, в смысле, риторический. Пока жертва мавританского произвола в отключке, займись сбором урожая.
Женя поднялась и, проверив, дышит ли абарец, направилась к ближним зарослям.
- Самое время, - прошептал следопыт, чуть заметно улыбнулся и, поудобнее перехватив копье, вышел из тени.
ГЛАВА 18
Единственным препятствием нашим планам на завтра могут стать наши действия сегодня.
Франклин Делано Рузвельт
Солнце уже поднялось над верхушками самых высоких деревьев и вовсю любопытствовало, что там творится под вековыми кронами. Карел старался не глядеть на свою незваную спутницу, ибо всякий раз, когда она встречалась с ним взглядом, в нем читалось: "Да, да, это ты виноват. Я, между прочим, слабая женщина. Как ты мог допустить…"
- Господин инструктор! - наконец страдальчески взмолился нурсийский престолонаследник. - Можно я ее где-нибудь в лесу оставлю?
- Вот это ты дал! - хмыкнул Сергей. - Ты шо, хочешь, чтоб задолго до появления ужастика про Красную Шапочку здесь пугали детей сказками о коварном принце, который обольстил сестру майордома и бросил ее в лесу на растерзание злым короедам?
- Ага! - возмутился Карел. - Ее оставишь на растерзание! Она сама кого хочешь растерзает!
- Ну вот, как найдешь, кто готов растерзаться, можешь ему на память оставить. А пока перестань стонать и тащи сюда этот родник информации. Буратино под рубанком и то держался лучше. Представь себе, шо ты ее охраняешь.
- О, точно! - Карел с неожиданной радостью поглядел на спутницу. - Сударыня, прошу вас сохранять молчание. Двигайтесь точно вслед за мной. Мы находимся в зоне повышенной опасности. Если увидите или услышите что-нибудь подозрительное - немедленно подавайте сигнал голосом: "Внимание, лево, внимание, право!" Можно по обстоятельствам. Фрейднур, ты замыкаешь колонну и, стало быть, отслеживаешь тыл.
- Я - да, я, это - да, - закивал норманн.
Глаза девушки восторженно распахнулись, губы удивленно приоткрылись, щеки расцвели нежным румянцем.
- Какой ты милый, - проворковала она. - Ты меня защищаешь? Прости, что плохо думала о тебе. Ты такой… - она подняла глаза к солнцу, которое тут же стыдливо укрылось за облаком. - Ты самый лучший!
- Нам нужно очень спешить, - выдавил Карел, поворачивая коня.
А на канале закрытой связи неслось:
- Господин инструктор, это не подействовало. Ну чего она ко мне прицепилась? Я же никогда ничего такого. А она - вот.
- Знаешь шо, мой немерено дорогой Железный Дровосек, есть у меня одна антинаучная мысль, нелепая, как заметки Эвклида на трудах Лобачевского. Но пока мне видится буквально следующее. - Сергей выдержал паузу. - Ты только ноги покрепче в стремена засунь, не выпади из седла.
- Что, все так плохо?
- Если тебя утешит: все плохо, но, возможно, не так. Короче, этой милой барышне ты достался в наследство.
- То есть как это?
- Я в средневековом юридическом крючкотворстве не специалист, но думаю, как движимое имущество. Уж не знаю, чем ты глянулся небезызвестной тебе гарпии, но, видимо, ее энергоинформационный обмен с реальной сестрой Пипина происходил на более глубоком уровне, чем мы предполагали. Поэтому твоей пылкой фанатке отчасти передались специфические качества гарпии. В частности, ее почти гастрономический интерес к тебе.
- Почему еще гастрономический? - возмутился сэр Жант.
- Ну, - Лис замялся, подыскивая слова, - пока нас не слышат девушки… она хотела, чтобы ты был внутри нее либо в качестве мужчины, либо в качестве отбивной. Можешь утешиться: нынешняя Брунгильда на второй вариант не претендует. Во всяком случае, пока.
- Спасибо, успокоили, - тяжело вздохнул богемец.
- Ладно, не падай духом, у этой ситуации есть и положительная сторона: судя по речам Брунгильды, каким-то образом ей передались и определенные знания гарпии, может, ее воспоминания - хрен поймешь. А посему, мой юный друг, радуйся, что вас сопровождает Фрейднур и это мешает наследнице заявить на тебя суверенные права первого типа на ближайшей тенистой полянке. Давай лучше поторопись, пора уже нам воссоединиться с нашей милосердной сестрой, ибо, судя по характеру ранений пациента, ей сейчас понадобятся медбратья… или санитары со смирительной кольчужкой - как уж карта ляжет.
Следопыт появился из-за куста бесшумно, точно сгустившийся ночной туман. Он часто охотился ночью и прекрасно видел в темноте. Ну, может, самую малость не так, как ясным днем. Враг лежал на земле поверженный и лишь стонал. Его женщина, наскоро перевязав ему раны, куда-то убежала. Возможно, и не куда-то, а просто убежала - зачем ей кусок полуживого мяса?
В какой-то момент он даже пожалел ее: несладко одной в чужой, незнакомой земле. Впрочем, женщина ему была не нужна. Он должен добыть лишь голову большого зверя. За нее мастер Элигий даст хорошие деньги! Следопыт довольно улыбнулся: если бы пустолайки не кичились силой, а потрудились услышать его слова, может, до сих пор были бы живы. А так вознаграждение достанется ему одному - еще лучше. Золото сейчас нужно, очень нужно. Иначе разве оставил бы он родные леса, разве пошел бы в услужение?
Совсем недавно бургунды напали на его селение, увели в плен жителей. Тогда, на беду, охотник был в лесу. Когда вернулся - нашел лишь остывающее пепелище да воющих у развалин собак. Проследить, куда увели полон, не составило труда, однако отбить его у сотни воинов было невозможно. А чтобы выкупить - нужны были монеты, и немало.
И вот его золото лежало на обрывистом берегу и хрипело, ежеминутно теряя кровь, струящуюся из многих ран. Вот сейчас - один удар копьем большому зверю в сердце - и все будет кончено. Пожалуй, большой зверь и сам бы сказал ему спасибо за избавление от страданий, если бы мог. Он поглядел на поверженного врага - сильный, очень сильный зверь. Так по виду, может, и не скажешь, но охотник хорошо умел различать, где видимость, а где истина. На какой-то миг ему даже стало жаль убивать большого зверя. Он отогнал это глупое чувство и размахнулся, чтобы привычным ударом вогнать острие между ребер, в одно движение оборвать жизнь, не продлевая бесполезных мучений.
- Стой! - раздалось неподалеку. Женщина большого зверя мчалась со всех ног, потрясая объемистым пучком травы.
- Колдовство, - поморщился охотник и вновь повернулся к жертве. Конечно, женщина не была ему помехой, однако убивать большого зверя прямо у нее на глазах было против обычаев и правил. Но с другой стороны, какие уж тут правила, когда речь идет о выкупе! Он чуть помедлил, вновь намечая место для удара.
- Стой! - женщина в три прыжка оказалась рядом и с силой дернула следопыта за плечо. Он, не оглядываясь, попытался оттолкнуть спятившую от горя самку, но тут удар, резкий и чрезвычайно болезненный, ожег ему лицо. Охотник яростно зарычал, оборачиваясь. Глаз открыть он не мог, щеки и лоб горели, будто ошпаренные кипятком. Но чтобы обнаружить новую жертву, глаза были не нужны.
Он быстро вытянул к ней руку, пытаясь схватить. Но женщина вдруг впилась в нее тонкими, но крепкими пальцами и потянула на себя, затем по дуге вниз, быстро, словно в странном танце. Охотник попытался вырваться. Женщина ему не мешала, она даже помогла, опередив его намерение, да так ловко, что зверолов, сам не поняв, что стряслось, вдруг опрокинулся на спину. Благородная дама тут же оказалась верхом у него на груди. Он выставил перед собой древко копья, отгораживаясь от той, кого еще мгновение назад считал беззащитной жертвой.
"Нельзя, нельзя убивать мужчину перед его женщиной", - мелькнуло у него в голове. Спутница большого зверя схватилась за древко, пытаясь вырвать его из рук охотника. Это было ее ошибкой, охотник почувствовал радость. Он резко упер в землю наконечник копья и повернулся, опрокидывая противницу. Свалил наземь, вскочил, уцепился за копье… "Вжик!" - длинная, в ярд, стрела вонзилась в древко лишь на самую малость выше его пальца.
- Приятель! - раздалось за спиной. - Палку-то брось, а то, неровен час, в затылок стрелу всажу!
Охотник чуть не взвыл от досады. Вожделенное золото ускользало, как вода меж пальцев. Как же он не учуял близкого врага? Увлекся схваткой, утратил осторожность. Но что теперь? Следопыт вздохнул: теперь он сам добыча.
- Поворачивайся! - вновь скомандовал насмешливый, но очень жесткий, не допускающий возражений голос. - Только, ради бога, без резких движений.
Элигий потирал руки. Вот, значит, как! Прекрасно, прекрасно! Остерегаться слов, а не дел! Вполне доходчиво: Пипин намеревается убить кесаря в грядущем походе, а спихнуть все на врагов-абаров и таким путем захватить, наконец, трон! Что же еще это может значить?!
В голове мелькнула шальная мысль: "Может, помочь ему? Ведь если Пипин станет кесарем, ему тоже понадобится майордом! - Золотых дел мастер мотнул головой. - Понадобится, но уж точно он найдет такого среди прихлебал, кого-нибудь сильного, знатного и не слишком умного. Нет, держаться надо Дагоберта, только с ним можно подняться… Хочет убить. Но как он будет убивать? Вряд ли посреди войска, там сразу найдутся те, кто станет на защиту государя. Да что там, станут на защиту - попросту захотят полакомиться от имений и богатств опального майордома".
Элигий отдавал себе отчет, что и сам не прочь запустить обе руки в его казну, стать хозяином бесхозных замков, быть может, даже жениться на сестре Пипина, чтобы тем самым унять досужие разговоры. Но для всего этого необходимо стать тенью юного кесаря, его правой рукой, глазами и ушами.
"Хочет убить… - мысль шла по кругу, возвращая его к новостям, просочившимся из кардинальской резиденции. - Проще всего убить человека в бою. Конечно, можно и в походе. Скажем, конь понес, сорвался в пропасть, а с ним, о ужас, и молодой государь - поди, догадайся! А даже если догадаешься, как уберечься? За каждым валуном, на каждой тропе своего человека не поставишь…
Разве что…" - мысль была до того занятная, что Элигий, украшавший тонкий паз крученой золотой нитью, так и остался сидеть с поднятым молоточком в руках.
Да, так и нужно поступить. Если невозможно предугадать, где и как готовится засада, то и не следует гадать - нужно подготовить ее, но сделать так, чтобы в решающий момент охотник сам оказался дичью.
Элигий собрался было оставить все и бежать во дворец, сообщить кесарю о готовящемся покушении, вовлечь его в свой замысел. Уже вскочил, уже отбросил молоточек, но остановился.
"Нет, надо взяться по-другому. Ведь, по сути, кто я сейчас для кесаря? Умелый ремесленник. Ну, хорошо, сообщу я о том, что Пипин замышляет нечто злодейское. Что с того? Вряд ли Дагоберт питает иллюзии насчет верности первейшего из вельмож. Терпит лишь потому, что за Пипином немалая сила и, пока суд да дело, надо сохранять мир в стране. Нет, идти к Дагоберту рано. Нужно выждать и ударить, не оставляя врагу ни единого шанса, иначе шанса не будет уже у меня".
Элигий еще раз пожалел об отъезде нурсийцев. Мастер Рейнар был бы отличной подмогой. Такой, как этот малый, можно не сомневаться, способен придумать хитроумную каверзу, как заманить в ловушку майордома, заставить подлого змея отравиться собственным ядом. Но его поблизости нет, как ни сокрушайся. Впрочем, красавчик менестрель заверял, что может быстро передать ему любую весть.
Мастер кликнул слугу.
- Отыщите нурсийского менестреля и пригласите к ужину. Скажете, что я желаю говорить с ним о каменьях, именуемых "драконья кровь".
Слуга низко поклонился и молча покинул мастерскую.
"А камни и впрямь хорошо бы как-то добыть", - глядя вслед удаляющемуся слуге, прошептал мастер.
Абарец застонал и открыл глаза.
- Лежи, не дергайся, - на отменном черногорском наречии раздалось у него над головой. Давешний нурсиец-переводчик склонился над ним, смазывая раны какой-то белой густо пахнущей массой. Абарец прислушался к ощущениям: там, где ран касались пальцы этого странного человека, боль утихала. - Ну шо, поздравляю с возвращением на этот свет! Поблагодари благородную даму Ойген. Кабы не она, уже взирал бы с небес на своих ненаглядных коз.
Раненый недовольно глянул на говоруна. Но тому, похоже, было все равно.
- Ну шо, криминальный авторитет, кличка Чабан, отбегался? Будем знакомиться или глазки строить?
Из всей фразы абарец понял лишь предложение знакомства и поморщился, в полной мере осознав гнусность своего положения. Что может быть позорнее для истинных воинов драконьего рода, чем попасть в плен к тем, чье назначение - отдавать жизни во славу небесного Господина, отца планеты, сотрясателя недр?
Горе ему, оставшемуся верным даже в тот час, когда многие драконьего рода изменили предназначению своему и стали лишь крылатыми шавками земных владык. Что все они могут знать о воинской чести? И как жить теперь, навеки покрывшись несмываемым позором? Абарец прикрыл глаза, призывая смерть вспомнить о том, кто столько лет дарил ей человеческие жизни. Теперь он готов на последнюю щедрость - подарить и свою.
- Ойген, ты все раны ему обработала? - раздалось над головой.
- Все, больше нет.
- Шо я могу сказать? Если мы отдельно не постараемся, тулово будет жить. Порезали его густо, но неглубоко. Посмотри у меня в седельной сумке, там банка с такой рыжей крышкой. Только будь аккуратна, это медицинский клей. Сейчас ему порезы заклеим, и станет как новенький. Ну шо, пастырь, молчишь, знакомиться-то будем? Или ты такой нелюдимый, шо лучше тебя оставить в покое и бросить на съедение волкам и воронью?
Абарец презрительно скривился, однако вдруг ощутил странное, прежде незнакомое чувство: ему почему-то хотелось жить, хотелось остро и страстно. Вовсе не мечталось, как прежде, устремиться в объятия смерти - самой прекрасной из женщин. Более того, он чувствовал благодарность к своей пленнице за спасение, чувствовал желание смотреть на нее долго, не отрываясь. От такого ощущения стало жутко, точно весь мир разлетелся в клочья и он вовсе не он, а кто-то чужой, вселившийся в изрубленное тело. "Колдовская мазь, - пронеслась в голове ужасная мысль. - Эти твари сильны ворожбой!"
Абарец начал шептать слова выученного в далеком детстве древнего, как горы, заговора от чужой колдовской силы. Бабка, передавшая ему сокровенное знание, уверяла, что стоит проговорить это заклятие - и вражьи чары от них расточатся тысячей черных мотыльков.
- …арук арук охан хур, - договорил он и открыл глаза, надеясь увидеть, как исчезают, сливаясь с ночной тьмой, клочья чужого заклинания.
Тощий нурсиец аккуратно поливал его раны чем-то прохладным, и те, казалось, уже начинали затягиваться. Ни одного мотылька, ни одного даже самого паршивого черного крылышка!
"Не может быть", - ошеломленно думал абарец и вдруг почувствовал, как что-то нестерпимо жжет глаза, как теснит грудь, а потом - о ужас! - ощутил, что плачет. Нет, не может быть! Он бы все сейчас отдал, чтобы осушить катящиеся по вискам слезы, чтобы никогда они не позорили его, тем более перед чужестранцами!
- Меня зовут Нурт, - через силу выдавил он. - Нурт из рода Предвечного дракона.
Конское ржание бесцеремонно растревожило ночную тишь.
- О! - Лис поднял указательный палец. - Благородная дама Ойген, кажись, твой приехал!
Женя возмущенно фыркнула:
- Ничего он не мой!
- По речам так и правда не Цицерон, но шо уж так сразу - немой? Он столько опасностей пережил, шоб сюда добраться! Вон, Брунгильду с собой притащил, шоб ты не сомневалась, какие лишения он способен превозмочь.
В этот миг всадники показались из темноты и очутились совсем рядом с разведенным на берегу костром.
- Привет участникам забега! - шевеля угли длинной веткой, небрежно бросил Сергей. - Так и будете свысока глядеть или спуститесь на бренную твердь?
Всадники спешились.
- Ойген! - Брунгильда, распахнув объятия, бросилась к ошеломленной нурсийке. - Прости меня! Я проскакала полторы сотни миль, чтобы просить тебя о прощении! Я так виновата, так виновата! Но это все он! - девушка ткнула пальцем в сэра Жанта.
- А что я? - страдальчески взвыл Карел.
- Тихо всем! Превратили мировую драму в мексиканский сериал! Враг у ворот, а у вас "чего - ничего, муси-пуси".
Между тем Брунгильда поймала Женечку и, невзирая на попытки отстраниться, стиснула так, что у несчастной хрустнули ребра.
- Сударыни, - вмешался Лис, - оставьте неуместные нежности и давайте займемся делом. Мы тут не баклуши бьем, а отечество спасаем. Между прочим, ваше отечество! Потом лобызаться будете.
Брунгильда отстранилась. Сама не зная, почему, она побаивалась насмешливого дядьку обожаемого принца.
- Шо-то мне подсказывает, мадемуазель Брунгильда, - между тем говорил Лис, - есть в глубине ваших мыслей што-то такое, шо и нам бы хорошо бы узнать.
Сестра майордома уставилась на Рейнара. Она готова была поклясться, что ничего не говорила, да и ее спутники не успели с ним даже словом перемолвиться.
- Да, я… - неожиданно запинаясь, начала она, пытаясь сообразить, как объяснить происхождение собственных знаний.
- Если вы хотите сказать, что унаследовали познания от вашей тезки и как бы родственницы, это я и так знаю.
Брунгильда на всякий случай отодвинулась от нурсийца. Она и сама опасалась признаться себе, что ее ночные видения - память гарпии.
- Я знаю о хаммари, - наконец выдавила она.
- Неслабое заявление, - хмыкнул Сергей. - А поподробнее?
- Хаммари идет сюда. Он никогда не смирится с изгнанием. Для него люди - ничто, комья грязи. Лишь драконы преграждают им путь. Но их становится все меньше. Хаммари наловчились уничтожать драконьи кладки в своем мире, и теперь только здесь, скрываясь, те могут выращивать своих детенышей. Но уже есть в этом мире земли, в которых хаммари одержали верх. Они уже повелевают целыми народами, - глаза Брунгильды гневно вспыхнули. - К примеру, вот ими, - она ткнула пальцем в сторону лежащего у костра абарца.
- Это неправда! - вскинулся тот. - Мы воины драконьего рода! Как и ваш Дагоберт, между прочим. Это они, - он кивнул в сторону Рейнара и стоявшего рядом сэра Жанта, - пришли сюда, чтобы вбить клин между братьями. Те, кого зовешь ты хаммари, - верные слуги сотрясателей недр.
- Не слуги, - отозвался охотник, сидевший поодаль со связанными руками и ногами. - Вовсе не слуги, я сам видел это.