Значит, этот нурсиец думает, что мне что-то известно. Но что?! Да, я уже видел подобный амулет на шее прежней Брунгильды. Что с того? У сестры тоже есть такой. И теперь этот, третий… Никто не спорит, камень необычайно красивый. Не удивительно, что украшение носят все, кому выпало его иметь. Однако не дело майордома заниматься какими-то там медальонами, будь они хоть десять раз красивы. Впрочем, я и сам бы не отказался выяснить, что означает эта нелепая чехарда вокруг амулета гарпии. И означает ли что-нибудь вообще…"
- Эй! - Брунгильда схватила брата за плечо и ощутимо тряхнула, выводя из задумчивости. - Ты меня слышишь?
- А? Что? - майордом отвлекся от беспорядочных мыслей.
- Почему ты меня не слушаешь? - возмутилась девушка, поднявшись с кровати и, как ни в чем не бывало, расхаживая по спальне. - Я тебе душу изливаю! Ты - мой брат, единственная родная душа в этом мире! Неужели тебе не интересно?!
"Пустопорожняя гусыня!" - подумал вельможа, едва удержавшись, чтобы не скорчить гримасу отвращения. Вместо этого он растянул губы в приветливой улыбке.
- Прости, задумался. Сама понимаешь, весь христианский мир в опасности. Но я вижу, тебе уже лучше. Воистину, мой лекарь готовит чудодейственные отвары.
- Отвары? - Брунгильда на миг остановилась. - А, нет! Их еще не успели сварить. У меня и так ничего не болит. Но послушай, что я тебе говорю. Я хочу, чтобы сэр Жант стал моим мужем. Ведь это же нам выгодно. Ну, скажи, ведь правда, выгодно?
Пипин уставился на сестру так, будто она лишь секунду назад свалилась с небес.
- Пожалуй, да, - все еще не веря своим ушам, подтвердил он. - Но, моя дорогая сестра, как же твоя подруга, Ойген?
Майордом еле сумел скрыть ликование. Всего несколько минут назад он подыскивал слова, чтобы убедить бестолковую сестру влепить пощечину единственному человеку, которому, похоже, до нее вообще есть дело.
- Я все обдумала, - пылко заверила Брунгильда, подходя вплотную к брату. - Она выйдет замуж за Дагоберта. Что с того, что она старше? Такой красавицы, быть может, в целом свете не найти. А какая умная! Самая подходящая для него пара. Ты должен мне помочь, дорогой брат. А я помогу тебе.
"А она вовсе не так глупа, как казалось, - уже вполне искренне подумал майордом. - Хотя сделать благородную даму Ойген женой Дагоберта - это, пожалуй, слишком. Ни к чему прибавлять ее ум к его холодной решительности".
Дагоберт смотрел на синее небо: кое-где белоснежными овечками по озаренному солнцем лугу верхнего мира бродили кудлатые облака. Глядя на них, не верилось, что они, не успеешь оглянуться, могут превратиться в черную громаду яростных грозовых туч, готовых отстегать бичами молний забывшую страх божий землю.
Он смотрел на небо и тосковал всей душой, что не может, подобно облакам, взирать из небесной сини на плывущие внизу леса и реки. Сердце его рвалось туда, в бескрайнюю ширь, такую близкую к солнцу и такую же холодную, как его разум.
Когда-нибудь он все же взлетит! Когда-нибудь вместе с отцом станет оберегать незримую грань миров в одном из драконьих лабиринтов. Всему свой черед, всему свой отмеренный срок. Он призвал отца. После роковой схватки у пещеры хаммари тот еще залечивал раны, нанесенные смертоносным каменным вихрем - гарпией. Лишь изредка в эти дни поднимался он в небо, все больше отсыпался в глубине своей пещеры. Спал, как все драконы, вполуха, вполглаза, вслушиваясь, не крадется ли где мерзкая тварь хаммари, не дрожит ли камень, подсказывая тому, кто понимает язык гор, что где-то подтачивает корни скал мерзкое порождение древних богов.
Зов сына заставил вечного стража открыть глаза.
- Сегодня приходил человек из тех, кто служит воскресшему богу, - пояснил юный Дагоберт. - Он говорит, что от восхода в наши края идет неодолимое воинство. Оно вооружено мечами, от которых не спасает ни щит, ни доспех. Они беспощадны и свирепы, они не знают поражений. И никому доподлинно не ведомо, кто же они такие и откуда взялись. Быть может, ты знаешь ответы на эти вопросы.
- Абары, - прошептал старейшина драконьего племени, обитающего на альпийских кручах. - Я слышал: давным-давно на плато, что в межгорье Рифейского кряжа, жил такой народ. Они были стойкими воинами и отлично защищали свои охотничьи угодья. Однако в прежние времена абары не помышляли о походах. Дичи в лесах, рыбы в озерах всегда было вдосталь.
- А мы? Мы защищали этот народ?
Отец юного Дагоберта задумался.
- Да. Там был драконий лабиринт. Народ приносил обычную жертву. Все жили в мире и согласии.
- А сейчас?
- Не знаю. Надо узнать у старейшины Рифейских гор.
- Прошу тебя, сделай это, отец! - настаивал кесарь. - Я хочу знать, отчего вдруг сидевшие на горном плато воины бросились завоевывать, по сути, вовсе не нужные им земли. Да и вообще, абары ли это.
Старый дракон молчал. Клан Рифейских гор слыл замкнутым и с неприязнью встречал чужаков, откуда бы те ни пришли. Они мнили себя древнейшими и наиболее высокородными из драконов. И, уж конечно, никому не желали давать отчета в своих деяниях.
- Хорошо, - нехотя согласился древний страж. - Я сделаю то, о чем ты просишь. Но не жди скорого ответа. Путь туда не близок. Однако твой земной отец, бывший Дагоберт II, в своем истинном виде полон сил и энергии. Пожалуй, никто лучше него не справится с этим делом.
- Я буду ждать, сколько надо, - проговорил юный кесарь. - Но дело и впрямь не терпит отлагательства.
Надпись на вывеске гласила: "Элигий, мастер из мастеров, хозяин над всеми". Для тех, кто не знал грамоты - то есть для всего населения Парижа, - непонятные, а потому глубоко почитаемые письмена дополняло изображение руки, держащей золотой венец. Человеку несведущему могло показаться, что именно в этой лавке венчают на царство, и, без сомнения, он бы зашел, чтобы удостовериться, так ли это. Но несведущих, в отличие от неграмотных, среди парижан было крайне мало. Кто же в столице не знал, что именно мастер Элигий поставляет для самого кесаря, вельмож и церковных иерархов замечательной красоты украшения, кубки, церковную утварь, да и много еще чего, включая толковые советы.
- О как! - присвистнул Лис, увидев вывеску. - Этот скромняга мне уже нравится.
Майордом скосил глаза на спутника и толкнул дверь. У самого входа в лавку сидел крепыш, по виду восточного происхождения, с черной курчавой бородой, недобрым взглядом антрацитовых глаз и лысиной, соединяющей лоб с затылком. Распирая безрукавку, двумя плитами бугрилась широкая грудь, на руках при каждом движении перекатывались шары бицепсов.
- Ветеранам освобождения кесаря - без очереди! - глядя на хмурое лицо бородача, выпалил Сергей.
- Это Мустафа, - пояснил майордом. - Он был рабом, но Элигий выкупил его.
- Похвальная щедрость. Говорят, за выкупленного раба Господь прощает клятвопреступление… - еще раз внимательно оглядев внушительного охранника, заметил Лис. - И много у мастера над мастерами таких Мустафов?
- Этого и еще двоих он привез с собой из Лиможа. Но и здесь по возможности выкупает приглянувшихся ему невольников.
- Таких?
- Не только. Иногда сведущих в обращении с камнями и драгоценными металлами. Но и таких. - Пипин был сама любезность. - Мастера можно понять, ему постоянно приходится иметь дело с золотом.
- Как не понять? - Лис кивнул и вызвал Бастиана. - Ау, звезда франкской эстрады, тебе маленькое заданьице. Выясни, поставляет ли некий мастер Элигий кардиналу или его свите всякие побрякушки. Если да, кто их приносит, кому передает?
- Сейчас узнаю, - бойко ответил Бастиан. - Вы напали на след?
- Как ты мог подумать? Просто решил подработать налоговым инспектором. Хочу уточнить, в какие активы угнетатели трудового крестьянства вкладывают награбленное.
А если серьезно, то, оказывается, у нас под носом имеется колония аутентичных абреков, якобы охраняющих ювелирную лавку и ее хозяина. Не исключаю, что они его таки охраняют. Но кто знает, нет ли среди них того самого абарца, который подарил ночному беглецу и ножик, и висюльку. Так шо действуй тихо и быстро, пока этот след не напал на меня.
Узнав майордома, Мустафа, как показалось Лису, нехотя поклонился и, приоткрыв дверь небольшой прихожей, крикнул на приличном франкском:
- Хозяин, к тебе хорошие гости!
Из лавки доносился громкий, почти музыкальный перезвон молоточков.
- По серебру чеканят, - прислушиваясь, усмехнулся Лис. Едва успел он произнести эти слова, как мастер из мастеров Элигий, улыбающийся, будто еле дождался часа долгожданной встречи, появился на пороге.
- Рад видеть! Рад видеть! - восклицал он, приглашая посетителей в лавку. - Для меня высокая честь. Все, что пожелаете!
- Да. Вот желаю заказать пару золотых клыков для химеры, а то я ей ночью улыбку подпортил. Вы ж коронками занимаетесь? Сварганьте пару, а то некрасиво как-то получается. Я уеду, а ей тут век куковать. Будут потом сплетничать, шо нурсийцы после себя город в руинах оставили.
- О, вы были ночью у храма Страстей Господних, почтеннейший монсеньор?
- Не то слово был! Почитай, с меня эти страсти и начались. Ну, так сколько будет стоить пара золотых резцов?
- Вы это серьезно? - удивился мастер Элигий.
- А по-вашему, два здоровенных клыка из чистого золота - это еще не серьезно? Я шо, все три пасти теперь мостить должен? И вообще, почему в этом городе химер выпускают гулять без намордников? Особенно на хвост и на гриву?
Ювелир обескураженно поглядел на Пипина, но тот лишь развел руками.
- Ау, мастер! Шо вы застыли, как слеза на морозе? Представьте только, как мой заказ продвинет ваш бизнес. "Элигий, мастер над мастерами, поставщик химерических зубов и намордников на хвост". Венцы, поди, не всем нужны. А зубы - всем и каждому.
- Но ведь… - попытался вставить Элигий.
- Ладно, с этим я готов повременить. Взамен попрошу вас об одной мелкой услуге.
Мне вот тут занятный камешек перепал. - Лис проворно выдернул из сумки добытый ночью амулет и положил его на стол перед ювелиром. - Как по мне - очень красивый. Вот, думаю, благородной даме Ойген на день рождения ожерелье закажу. Надеюсь, у такого прославленного мастера найдется еще пара подобных камней. Их бы все в достойную оправу…
- Вы позволите? - казалось, Элигий пропустил мимо ушей все слова посетителя, точно завороженный, разглядывая камень. Насмотревшись, он схватил пинцет, осторожно поднес амулет к глазам и начал внимательно изучать, любуясь игрой света и совершенством огранки. - Какой интересный кристалл, - под нос себе бормотал он. - Не знаю, кто и как гранил его, но глубина камня просто невероятна. Такое впечатление, что внутри он значительно больше, чем снаружи. И этот свет… Он словно льется из глубины, из самой сердцевины. Но ведь такого не может быть!
- Так это еще не все! Вы бы видели, как ночью химера по улице скакала! Вот это невероятно!
- Да-да, - не отвлекаясь от созерцания, кивнул Элигий. - К превеликому сожалению, у меня нет и никогда не было таких камней.
- Эх, а я думал, вы хозяин всего! У кого же, как не у вас?!
- Я, конечно, расспрошу других ювелиров, - голос золотых дел мастера звучал заинтересованно и несколько отстраненно. Кажется, сознание его погрузилось в прозрачную глубину кристалла и вовсе не стремилось подняться из сияющей бездны. - Вне всякого сомнения, это не топаз, хотя и немного похож. Невероятный камень! Вы бы могли продать мне его?
- Э нет! Это - память. И расставаться с ней я не намерен. Но если захотите еще раз посмотреть - милости прошу. Мастера Рейнара во дворце кесаря всякий знает.
- Да, да, мастер Рейнар, - пробормотал Элигий.
- Так вы поспрашивайте. - Лис осторожно забрал трофей из рук ювелира и опустил в поясную суму.
Элигий жалобно поглядел вслед упорхнувшей диковине и лишь вздохнул.
- Да, конечно. Непременно узнаю, что это за камень.
- Так! Представители феодальной реакции, хватит тунеядствовать! Симулируйте активность мозгов! Новости довольно странные: придворный ювелир, похоже, раньше в глаза не видел таких камней, а у нас их тут навскидку три штуки. Возможно, конечно, он притворяется, но если так, то он большой мастер и в этом деле.
А потому, Бастиан, в добавление к прежнему заданию - проследи, не появится ли вдруг кто-либо из людей Элигия в районе кардинальских палат. Гарантии, конечно, нет. Возможно, для конспиративных встреч отработана система явок и паролей. Но хочется верить, что всем этим тут пока не заморачиваются. Дальше. Карел, проникнись сознанием своего герцогского величия и постарайся расспросить Дагоберта, что ему известно про наследие гарпии. Женя, твое задание проще остальных: Брунгильда и двенадцатый стул! В смысле, третий медальон.
ГЛАВА 9
Запомни, коль не дурак ты, Правило жизни одно:
Если всплывают факты, Кто-то идет на дно.Правила пользования жизнью
Гизелла согласилась принять сестру майордома без промедления, тем более что сама намеревалась сегодня же навестить едва не погибшую от рук коварных разбойников даму своей личной свиты. Брунгильда склонилась в поклоне перед государыней.
Аудиенция, данная молодым государем папскому легату, повергла Гизеллу в глубокое отчаяние. Она безостановочно ходила по своим покоям, горестно причитая и до боли сжимая руки.
- Зачем он это сделал! Как он мог такое сказать! Ведь теперь Рим отлучит его от Церкви, лишит венца!
Перед глазами встревоженной государыни сам собою всплыл образ не такого уж далекого прошлого. Устроенная Пипином Геристальским ловушка среди зеленеющих виноградников… Страшно подумать, чем бы все закончилось, когда бы не сэр Жант и его спутники.
А теперь, лишь только получив законный венец, ее сын вновь норовит сунуть голову в западню. Это же надо такое придумать! Причислить к лику святых убиенного кесаря Дагоберта! Такого Рим не потерпит.
Она велела послать за благородной дамой Ойген, но той не оказалось во дворце. Это еще более опечалило государыню. От огорчения и страха она совсем уж вознамерилась дать волю слезам, но в этот миг слуга доложил о приходе Брунгильды.
Ответив на приветствие, Гизелла указала даме на низкий табурет возле своего небольшого трона.
- Рада видеть, - стараясь придать лицу и тону величавость, произнесла она. - Мне сказали, вы были ранены!
- Не слишком сильно, - состроив досадливую гримасу, отмахнулась Брунгильда. - Легкий ушиб. Прошу вас, не стоит беспокоиться. Я хотела поговорить с вами о неких вещах, - девушка замялась, - тайных и важных.
- Я слушаю тебя.
- Брат был сегодня очень зол, - начала придворная дама. - Говорит, что требования, которые наш государь выдвинул Риму, неслыханны. Того и гляди, нас объявят врагами христианского мира.
- Увы, я тоже все время об этом думаю, - печально вздохнула мать юного кесаря, и в уголках ее глаз снова блеснули слезы.
- Я подумала, что в непростое время Дагоберту понадобятся могучие союзники. Насколько я могла понять характер нашего молодого повелителя, он не отступится от своих притязаний.
- Не отступится, - кивнула Гизелла, внимательно разглядывая девицу.
От ее обостренного тревогами взгляда не укрылось отчуждение между коварным вельможей и его вновь обретенной сестрой. Но кому из них можно доверять? Неизвестно.
- А это значит, что мой мальчик останется один против всех! Кто же решится открыто стать на нашу сторону, если святейший Папа предаст Дагоберта анафеме?
- Полагаю, нурсийцы смогут, если захотят. В стране, где государь повелевает не только людьми, но и драконами, вряд ли кому-то есть дело до решений папского легата и даже самого понтифика.
- Может, и так, - согласилась Гизелла. - Но какой резон далекой Нурсии, затерянной где-то на краю земного диска, поддерживать нас? Нам и так следует быть несказанно благодарными судьбе или тому колдуну, чарами которого герцог Нурсийский и его люди были перенесены сюда. Когда б не они… - Гизелла тоскливо вздохнула, припоминая бег по лесной чащобе от преследователей. - Но теперь они вернутся…
- Хуже нет, когда покидают те, кому можешь доверять.
- Ты права, - повелительница одарила сестру майордома теплым взглядом. Она с приязнью относилась к спасенной из пещеры девушке, только вступающей в жизнь. Та казалась весьма сообразительной и жадно впитывала все знания, до которых могла дотянуться.
- Я вот подумала, - невольно оглядываясь на открытую дверь и понижая голос почти до шепота, проговорила Брунгильда, - что, если Дагоберт обвенчается с благородной дамой Ойген? Ведь он уже мужчина. Конечно, она старше его, но другой такой красавицы не сыщешь на белом свете.
- Это да, - вздохнула Гизелла. - Совсем как я в ее годы.
- Кроме того, она умна и в родстве с могущественным Инсти, за которым стоит армия незримых драконов. Его войско поможет остановить абаров!
- Все это так, но как же престолонаследник Нурсии? Не думаю, чтобы сэр Жант был доволен такой затеей.
Брунгильда потупила очи.
- Я утешу его, если государыня поможет мне.
Резиденция кардинала Бассотури в этот час напоминала военный лагерь. Встревоженный неожиданным оборотом дела, папский легат рассылал гонцов по всем франкским епархиям, спеша заручиться поддержкой местных иерархов Церкви. Специальный гонец был отослан в Вечный город, чтобы ознакомить его святейшество с неслыханными притязаниями христианнейшего кесаря, а заодно получить новые инструкции и средства для их проведения в жизнь. Никому не было дела до забредшего на огонек менестреля. Все суетились, куда-то спешили, на ходу переговариваясь между собой, бурно жестикулируя и переходя на крик, словно собеседникам приходилось перекликаться через глубокое ущелье.
- Господин инструктор, - докладывал Бастиан. - Здесь поговаривают, что фра Гвидо готов обещать Дагоберту замолвить слово перед святейшим престолом, дабы августейший отец государя был признан великомучеником. Мол, он тут монастыри строил, кротко веру проповедовал, а нашлись коварные язычники, вполне может быть, те самые абары, и закололи спящего монарха.
- Ага. Пошли уже торговаться о цене. Шо-то как-то тут не так. Чересчур быстро спекся почтенный прелат. Надо узнать у этой Красной Шапочки, может, сделает два по цене одного? Я тоже хочу в великомученики. Я с вами что, мало навеликомучился?
- Видите ли, господин инструктор, - не без ехидства заметил Бастиан, - для этого вас следует умертвить. А кроме того, кардинал Бассотури должен писать в Институт, что ему, в силу обстоятельств, весьма затруднительно. Но если вы настаиваете…
- Шо за жисть! И тут засада! Любимый ученик норовит яду подсыпать, - вздохнул Лис. - Ладно, умник. Как там наша разработка?
- Плохо, - сознался Ла Валетт. - Практически не с кем разговаривать, все бегают, выпучив глаза.
- Лично я в таких случаях помогаю кому-нибудь упасть с лестницы, шоб глаза впучились обратно. А затем, пока оказываю первую медицинскую помощь, задаю наводящие вопросы.
- Вы предлагаете… - с нескрываемым ужасом проговорил Бастиан.