– Хорошо, – сказал драгун. – Я интересуюсь, потому что вчера полковник Перси запер трех французов в небольшом сарае, полагая, что там они ничего не натворят. А ребята из пятьдесят второго полка еще раньше спрятали там кур. Ночью французы их съели. Полковник Перси говорил, сегодня его ребята как-то очень странно поглядывали на французов, словно гадали, много ли в тех осталось куриного вкуса и не стоит ли зажарить одного, чтобы проверить.
– В этот раз подобного не случится, – заверил полковник Мюррей. – Единственные живые твари в колокольне, кроме французов, – крысы, и если уж кто-нибудь надумает кого-нибудь съесть, то скорее уж крысы сожрут французов.
Все засмеялись, и тут Стрендж громко сказал:
– Дорога между Эшпиньялом и Лозау просто отвратительная.
(Именно по ней в этот день шла бо́льшая часть британской армии.)
Полковник Мюррей согласился, что дорога и впрямь скверная.
Стрендж продолжил:
– Уж не знаю, сколько раз сегодня моя лошадь попадала копытом в рытвины и падала в грязь. Я был уверен, что она переломает ноги и падет. Сдается мне, в этой стране других дорог не существует. А завтра, как я понял, некоторые части пойдут вообще по бездорожью.
– Да, – согласился полковник Мюррей, всем сердцем желая, чтобы волшебник ушел.
– Через разлившиеся реки, по каменистым равнинам, через леса и заросли, полагаю, – не умолкал Стрендж. – Боюсь, продвинутся они недалеко. Если вообще продвинутся.
– Нелегко воевать в отсталой стране, – согласился полковник Мюррей.
Сэр Чарльз Стюарт молчал, но его сердитый взгляд явственно советовал Стренджу сесть на лошадь и продвинуться подальше в сторону Лондона.
– Провести сорок пять тысяч человек, лошадей и повозки со снаряжением по непроходимой местности! В Англии сказали бы, что это невозможно. – Стрендж рассмеялся. – Жаль, что его светлость не может уделить мне толику внимания, но, может быть, вы не откажетесь передать ему мои слова? Скажите: мистер Стрендж кланяется лорду Веллингтону и заверяет, что если лорду на завтрашний день нужна добротная дорога для армии, то мистер Стрендж будет рад ее наколдовать. Да! Это касается и мостов – взамен тех, что сожгли французы. Доброго всем вечера.
Стрендж поклонился обоим джентльменам, взял зонтик и вышел.
Стрендж и Джереми Джонс долго не могли найти, где остановиться в Лозау на ночь. Генералы ночевали на подготовленных квартирах, солдаты – на мокрой земле, а волшебника со слугой в конце концов приютил в крошечной верхней комнате владелец винной лавки в нескольких милях по дороге в Миранда-ди-Корву.
Хозяин подал ужин – какую-то похлебку, и главным развлечением волшебника и его слуги до конца дня было гадать, из чего она приготовлена.
– Что за дьявольщина? – вопрошал Стрендж, подцепив что-то вилкой. С нее свисало нечто белесое, блестящее и узловатое.
– Может, рыба? – предположил Джереми.
– Больше похоже на улитку.
– Или кусок уха.
Стрендж некоторое время рассматривал загадочное нечто на вилке.
– Будешь? – спросил он.
– Нет, благодарю вас, сэр. – Джереми обреченно глянул в свою выщербленную миску. – У меня таких тоже хватает.
Когда ужин был съеден и догорела последняя свеча, не оставалось ничего другого, кроме как лечь спать, что они и сделали. Джереми свернулся калачиком у одной стены, Стрендж лег возле другой. Каждый изготовил себе ложе из подручных материалов: Джонс соорудил подушку из сменной одежды, волшебнику служили подушкой книги мистера Норрелла.
Вскоре послышался стук копыт, и к винной лавке кто-то подъехал. По шаткой лестнице затопали сапоги, и в дверцу комнатушки ударил чей-то кулак. Открыв, Стрендж увидел запыхавшегося молодого человека в гусарском мундире. Хватая ртом воздух, тот сообщил, что лорд Веллингтон шлет мистеру Стренджу свои приветствия и просит того, если возможно, немедленно приехать в штаб.
В доме Жозе Эшторила Веллингтон обедал со штабными офицерами и какими-то джентльменами. Стрендж мог поклясться, что сидящие за столом только что о чем-то оживленно беседовали, но, когда он вошел в комнату, все умолкли. Напрашивалась догадка, что говорили о нем.
– А, Стрендж! – воскликнул лорд Веллингтон, приветственно поднимая бокал. – Вот и вы! Три моих адъютанта искали вас весь вечер. Я хотел пригласить вас на обед, а вы куда-то пропали. Садитесь, выпейте шампанского, угощайтесь десертом.
Стрендж с сожалением смотрел, как слуги убирают остатки пиршества. Судя по всему, на обед подавали жареного гуся, омаров, рагу с сельдереем и пряные португальские колбаски. Поблагодарив его светлость, он сел. Слуга подал ему бокал шампанского; Стрендж взял кусок пирога с миндалем и сушеных вишен.
– Как вам нравится на войне, мистер Стрендж? – спросил рыжий джентльмен с лисьими глазками, сидевший напротив волшебника.
– О, сначала она озадачивает, как и все новое, – ответил Стрендж. – Но теперь, получив некоторый опыт, я почти привык. Один раз меня ограбили. Один раз в меня стреляли. Однажды я застал на кухне француза и прогнал его, и один раз дом, в котором я спал, подожгли.
– Французы? – поинтересовался генерал Стюарт.
– Нет-нет. Англичане. Ребята из сорок третьего полка; кажется, ночью они продрогли и решили поджечь дом, чтобы согреться.
– Обычная история! – заметил генерал Стюарт.
Последовала небольшая пауза, после которой джентльмен в кавалерийском мундире сообщил:
– Мы здесь говорили – вернее, спорили – о магии и о том, как ее практикуют. Стратклайд утверждает, что вы и другой волшебник присваиваете каждому слову в Библии номер, потом подбираете слова для заклинания, складываете соответствующие числа, делаете еще что-то и затем…
– Этого я не говорил! – возразил другой джентльмен, очевидно Стратклайд. – Вы ничего не поняли!
– Боюсь, что разочарую вас, но мы ничего подобного не делаем, – сказал Стрендж. – Это слишком сложно, кроме того, не думаю, что такая магия сработает. Что касается моего волшебства, то существует множество приемов и методов. Думаю, не меньше, чем в искусстве ведения войны.
– Хотел бы я заняться магией, – вставил рыжий джентльмен с лисьими глазками. – Каждый вечер я устраивал бы бал с чудесной музыкой и фейерверками и приглашал бы самых знаменитых красавиц в истории – Елену Прекрасную, Клеопатру, Лукрецию Борджиа, деву Мариан и мадам де Помпадур. Я бы вызвал их потанцевать с вами, друзья. А если бы на горизонте показались французы… – он взмахнул руками, – сделал бы что-нибудь, и они все упали бы замертво.
– Может ли волшебник убить человека с помощью магии? – спросил лорд Веллингтон у Стренджа.
Стрендж нахмурился. Судя по всему, вопрос ему не понравился.
– Полагаю, волшебник может, – допустил он, – но джентльмен не станет.
Лорд Веллингтон кивнул, словно ожидал подобного ответа. Потом спросил:
– Эта дорога, которую вы, мистер Стрендж, столь любезно нам предложили, – какая она будет?
– О милорд, легче всего договориться о деталях. Какая дорога вам нужна?
Офицеры начали переглядываться; об этом они не подумали.
– Может, меловая? – предложил Стрендж. – Отличная меловая дорога.
– Слишком пыльно в сушь и очень грязно в дождь, – возразил лорд Веллингтон. – Нет-нет, меловая не годится. Лучше уж никакой, чем меловая дорога.
– Возможно, мощенная булыжником? – предположил полковник Мюррей.
– На булыжниках от солдатской обуви ничего не останется, – с ходу отверг Веллингтон.
– Не забывайте об артиллерии, – вставил рыжий джентльмен с лисьими глазками. – Потребуется черт знает сколько времени, чтобы провезти пушки по булыжникам.
Кто-то предложил гравийную дорогу. Веллингтон возразил по той же причине, что и в случае с меловой дорогой: в дождь она превратится в грязевый поток, а португальцы уверены, что завтра снова будет дождь.
– Нет, – сказал Веллингтон, – думаю, мистер Стрендж, что нам нужна дорога римского образца, с хорошими канавами на обочинах для стока воды и плотно подогнанными плитами на поверхности.
– Замечательно, – ответил Стрендж.
– Мы выступаем на рассвете, – предупредил Веллингтон.
– Тогда, милорд, я прошу прямо сейчас показать, куда должна вести дорога.
К утру она была готова, и лорд Веллингтон проехал по ней на Копенгагене – своем любимом жеребце, а Стрендж ехал рядом на Египтянине (своем любимом жеребце). Веллингтон с присущей ему решительностью указывал на детали, которые ему особенно понравились, и на недоработки:
– …На самом деле, придраться почти не к чему. Отличная дорога! Только, пожалуйста, к завтрашнему дню сделайте ее немного шире.
Лорд Веллингтон и Стрендж договорились на будущее, что дорога будет появляться часа за два до выступления первого полка и исчезать через час после того, как по ней пройдет последний солдат. Успех плана целиком зависел от штаба Веллингтона, который обязан был сообщать Стренджу точное время начала и завершения марша. Очевидно, подсчеты не всегда оказывались верными. Примерно через неделю после первого опыта полковник Маккензи, командир 11-го пехотного полка, явился к лорду Веллингтону очень недовольный и пожаловался, что волшебник убрал дорогу до того, как его солдаты на нее вступили.
– К тому времени как мы дошли до Селорику, милорд, она начала исчезать у нас под ногами, а через час и вовсе пропала! Не мог бы волшебник вызывать видения и следить, где какой полк? Насколько я понимаю, это не составит ему никакого труда! Тогда он не убирал бы дороги, пока все по ним не пройдут.
Лорд Веллингтон ответил резко:
– У волшебника масса забот. Бересфорду нужны дороги. Мне нужны дороги. Я не могу заставить мистера Стренджа постоянно смотреть в зеркало или лохань с водой и отслеживать движение каждого полка. А вам с вашими ребятами надо выступать вовремя, полковник Маккензи. Всё.
Вскоре британская разведка донесла в штаб Веллингтона, что с крупным отрядом французской армии, направлявшимся из Гуарды в Сабугал, что-то случилось. Французы нашли отличную дорогу и выслали патруль, чтобы проверить ее состояние между этими городами. Однако патруль встретил португальских крестьян, которые предупредили, что это одна из дорог, созданных английским колдуном. Если кто-нибудь ступит на нее, то через час-два попадет прямиком в преисподнюю, а может, в Англию. Как только об этом узнали солдаты, они категорически отказались следовать по этой дороге. На самом деле то была редкая в Португалии хорошая дорога, по которой ходили и ездили уже тысячу лет. Однако французы предпочли идти по какому-то серпантину в обход через горы, стоптали башмаки, изорвали мундиры и опоздали в пункт назначения на несколько дней.
Лорд Веллингтон остался очень доволен.
30. Книга Роберта Финдхельма
Январь-февраль 1812 года
От дома, в котором живет волшебник, ждут странностей, но необычнее всего в обители мистера Норрелла был, вне всякого сомнения, Чилдермасс. Ни в одном другом лондонском доме не было подобного слуги. Вчера он мог убирать грязную посуду и смахивать со стола крошки, как простой лакей, назавтра – войти в заполненную адмиралами, генералами и пэрами залу и объяснить, в чем, по его мнению, они заблуждаются. Как-то мистер Норрелл прилюдно выговорил герцогу Девонширскому за то, что тот перебил Чилдермасса.
Однажды туманным январским днем тысяча восемьсот двенадцатого года Чилдермасс вошел в библиотеку дома на Ганновер-Сквер и коротко уведомил мистера Норрелла, что убывает по делам на неопределенный срок. Затем, раздав многочисленной прислуге указания на время своего отсутствия, он вскочил в седло и ускакал.
В следующие три недели мистер Норрелл получил от него четыре письма: одно из Ньюарка в Ноттингемшире, другое – из Йорка в восточном округе Йоркшира, третье – из Ричмонда в северном округе и четвертое – из Шеффилда в западном. Однако письма сообщали об обычных делах и не проливали свет на цель таинственного путешествия.
Он вернулся однажды вечером во второй половине февраля. Приглашенные к обеду Лассельс и Дролайт сидели в гостиной вместе с мистером Норреллом, когда дверь отворилась и вошел Чилдермасс. Явился он, судя по забрызганным грязью сапогам и мокрому от дождя сюртуку, прямиком из конюшни.
– Где вы пропадали? – требовательным тоном вопросил мистер Норрелл.
– В Йоркшире, – ответил Чилдермасс. – Наводил справки о Винкулюсе.
– Видели его? – живо поинтересовался Дролайт.
– Нет.
– Вам известно, где он? – спросил мистер Норрелл.
– Нет.
– Может быть, вы отыскали его книгу? – осведомился Лассельс.
– Нет.
– Вот как. – Лассельс смерил Чилдермасса неодобрительным взглядом. – Примите совет, мистер Норрелл. Не позволяйте мистеру Чилдермассу тратить время на бесплодные поиски Винкулюса. О нем вот уже несколько лет нет никаких известий. Наверняка он давно умер.
Чилдермасс преспокойно, как человек, имеющий на то полное право, опустился на диван.
– Карты говорят, что он не умер. Карты говорят, что Винкулюс жив и книга у него.
– Карты! Карты! – вскричал мистер Норрелл. – Тысячу раз я говорил вам, что не желаю даже слышать о них! И вы сделаете мне одолжение, если уберете их из моего дома и никогда более не станете упоминать!
Чилдермасс холодно посмотрел на своего господина:
– Так вы хотите услышать, что мне удалось узнать, или нет?
Мистер Норрелл угрюмо кивнул.
– Хорошо, – сказал Чилдермасс. – Исходя из ваших интересов, мистер Норрелл, я постарался свести знакомство со всеми женами Винкулюса. Мне всегда представлялось маловероятным, что никто из них не знает ничего для нас полезного. Я решил, что нужно лишь сводить каждую в трактир, щедро угостить джином и разговорить – рано или поздно не одна так другая сообщит что-нибудь ценное. Так и вышло. Три недели назад Нэн Первис поведала историю, которая навела меня на след книги.
– Нэн Первис? – спросил Лассельс. – Это которая?
– Первая. Она рассказала об одном случае, происшедшем то ли двадцать, то ли тридцать лет назад, когда они только поженились. Супруги засиделись в трактире, спустили все деньги, а в долг им больше не наливали. Пришло время возвращаться домой. Они брели по улице, когда увидели в канаве еще более горького пропойцу. То был мертвецки пьяный старик. Зловонный поток перекатывался через его лицо, и если несчастный не захлебнулся, то лишь чудом. Что-то в бедолаге привлекло внимание Винкулюса. Он как будто узнал старика, по крайней мере наклонился и пригляделся. Потом расхохотался и пнул пьянчужку в бок. Нэн спросила мужа, кто этот старик, и Винкулюс ответил, что того зовут Клегг. Она спросила, откуда он его знает. Винкулюс сердито ответил, что и не знает вовсе. И никогда не знал! Более того – и не хочет знать! Короче, в мире нет человека, которого Винкулюс презирал бы больше, чем Клегга! Когда же Нэн не удовлетворилась таким объяснением, Винкулюс нехотя признал, что пьянчуга в канаве – его отец. Больше на данную тему он разговаривать не пожелал.
– Да, но какое отношение все это имеет к нашему делу? – прервал рассказ мистер Норрелл. – Почему вы не расспросили жен Винкулюса о книге?
На лице Чилдермасса мелькнуло раздражение.
– Именно этим я и занимался, сэр. Четыре года назад. Вспомните, я вам рассказывал. Никто из них ничего не знает.
С трудом сдерживая досаду, мистер Норрелл лишь махнул рукой. Чилдермасс продолжил:
– Несколько месяцев спустя Нэн услышала в таверне рассказ о том, как в Йорке повесили некоего преступника. Такого рода истории всегда были ей по вкусу, а тут ее особенно поразило, что повешенного звали Клегг. В тот же вечер она рассказала об услышанном мужу. Оказалось, что Винкулюс уже знает. Более того, он подтвердил, что казненный действительно его отец, и не скрывал своей радости. Клегг якобы ничего другого и не заслужил. Винкулюс обвинил его в ужасном преступлении, самом страшном из всех, совершенных в Англии за последние столетия.
– Что же это за преступление? – спросил Лассельс.
– Поначалу Нэн никак не могла вспомнить, – ответил Чилдермасс, – но потом обещание угостить джином благотворно сказалось на ее памяти. Оказывается, Клегг украл книгу.
– Книгу! – воскликнул мистер Норрелл.
– О мистер Норрелл! – возопил Дролайт. – Это, должно быть, та самая книга. Книга Винкулюса!
– Она? – спросил мистер Норрелл.
– Полагаю, что да, – ответил Чилдермасс.
– Знает ли женщина, где книга? – Мистер Норрелл даже подался вперед.
– Нет. Никакими другими сведениями Нэн не располагает. Поэтому я отправился на север, в Йорк, где осудили и повесили Клегга. Я просмотрел все отчеты квартальных сессий и обнаружил, что Клегг родом из йоркширского Ричмонда. О да! – Тут Чилдермасс многозначительно посмотрел на хозяина. – Винкулюс, как известно, тоже происходит из Йоркшира. Вначале Клегг был канатоходцем и выступал на ярмарках, но такого рода занятие плохо сочетается с пьянством – а Клегг был знатным пьянчугой, – и ему пришлось искать иную работу. Вернувшись в Ричмонд, он нанялся работником в одно преуспевающее хозяйство. Хозяин был вполне доволен его сообразительностью и расторопностью и со временем начал доверять ему кое-какие дела. Время от времени Клегг, однако, связывался с дурной компанией и уходил в запой, так как никогда не находил в себе сил ограничиться одной-двумя бутылками. Пил он до беспамятства, пока было что пить. Загул растягивался на несколько дней, и в таком состоянии бедняга пускался во все тяжкие – воровал, играл на деньги, дрался, портил чужую собственность, – но, надо отдать ему должное, вольности позволял себе только вдали от фермы, а по возвращении всегда приводил убедительную причину отсутствия, так что хозяин ни о чем не догадывался, хотя другие слуги, конечно, были в курсе его похождений. Звали хозяина Роберт Финдхельм. Тихий, спокойный, добрый и уважаемый человек, как раз из разряда тех, кто легко попадается на удочку мошенникам, вроде Клегга. Хозяйством его семья владела уже несколько поколений, хотя когда-то, очень давно, оно принадлежало аббатству Изби…
Мистер Норрелл тяжело вздохнул и заерзал в кресле.
Лассельс обратил к нему вопрошающий взгляд.
– Аббатство Изби, – объяснил мистер Норрелл, – основано Королем-вороном.
– Как и Хартфью, – добавил Чилдермасс.