– Вот как! – удивился Лассельс. – Получается, что вы жили в доме, имеющем с ним весьма прочные связи. Признаюсь, после всего сказанного вами в его адрес это выглядит несколько странно.
– Вы не понимаете, – раздраженно сказал мистер Норрелл. – Речь о Йоркшире, королевстве Джона Аскгласса в Северной Англии, которым он правил на протяжении трех сотен лет. Вряд ли вы найдете в тех краях деревушку или даже поле, так или иначе не связанные с его памятью.
– Семья Финдхельм владела и еще одним достоянием аббатства. Сокровище это отдал им на сохранение последний аббат, и оно переходило от отца к сыну вместе с землей.
– Книга по магии? – не удержался Норрелл.
– Если то, что рассказали мне в Йоркшире, правда, то это нечто большее, чем просто книга по магии. Это Книга Магии. Книга, написанная собственноручно Королем-вороном.
Все замолчали.
– Возможно ли такое? – обратился к мистеру Норреллу Лассельс.
Хозяин дома не ответил. Новость глубоко и, видимо, неприятно его поразила.
Наконец мистер Норрелл заговорил. Казалось, он не столько отвечает на вопрос, сколько размышляет вслух:
– Книга, принадлежащая Королю-ворону либо написанная им самим, – один из величайших обманов в истории английской магии. Некоторые уверяли, будто видели ее или знают, где она спрятана. Среди поддавшихся обману были умные люди, способные написать нечто достойное внимания; вместо этого они растратили отведенные им годы на поиски книги, которая, вероятно, никогда и не существовала…
– А если она все же существует, если ее нашли, что тогда? – не отставал Лассельс.
Мистер Норрелл лишь покачал головой и ничего не сказал.
За него ответил Чилдермасс:
– Тогда всю английскую магию следовало бы пересмотреть в свете обнаруженных знаний.
Лассельс вскинул брови:
– Это так?
Мистер Норрелл нахмурился. Судя по всему, ему очень хотелось ответить "нет".
Лассельс повернулся к Чилдермассу:
– Вы верите, что то была Книга Короля?
Чилдермасс пожал плечами:
– Финдхельм определенно так думал. В Ричмонде мне удалось разыскать двух стариков, служивших в пору юности у Финдхельмов. Оба утверждали, что хозяин гордился ею и считал ее смыслом своей жизни. Он был прежде всего Хранителем Книги и лишь потом – мужем, отцом, фермером. – Чилдермасс помолчал. – "Величайшая честь и величайшее бремя, какие могут быть возложены на человека в наш век", – задумчиво повторил он. – Финдхельм, как мне представляется, и сам был в некоторой степени магом-теоретиком. Покупал книги по магии и даже брал платные уроки у некоего волшебника в Норталлертоне. Меня же заинтересовало другое: оба старика утверждали, будто хозяин никогда не читал Книгу Короля и очень смутно представлял, что в ней написано.
– А! – негромко воскликнул мистер Норрелл.
Лассельс и Чилдермасс посмотрели на него.
– То есть он не мог ее прочесть, – сказал мистер Норрелл. – Что ж, это очень…
Он снова замолчал и начал грызть ногти.
– Возможно, она была на латыни, – предположил Лассельс.
– Почему вы думаете, что Финдхельм не знал латыни? – с некоторым раздражением возразил Чилдермасс. – Если человек работает на земле, это еще не значит…
– О нет! Нет! Я с уважением отношусь к таким людям, уверяю вас, – рассмеялся Лассельс. – Земледелие – полезное занятие. Однако мало кто из фермеров может похвастаться классическим образованием. Сумел бы такой человек узнать латынь, если б ее увидел?
Чилдермасс возразил, что Финдхельм, конечно, узнал бы латынь. Он был не дурак.
На это Лассельс резко ответил, что ничего подобного и не утверждал.
Перепалка грозила перерасти в ссору, однако пыл спорщиков охладил мистер Норрелл. Он медленно и задумчиво проговорил:
– Когда Король-ворон впервые появился в Англии, он не умел ни читать, ни писать. В те дни грамоту знали очень немногие. И далеко не все короли. А Король-ворон рос среди эльфов, которые не пользовались письменностью. До прихода в Англию он вообще не видел письменных знаков. Бывшие у него в услужении люди показали ему буквы и объяснили их назначение. Однако он был тогда совсем юн, ему едва ли исполнилось пятнадцать. Он успел покорить королевства двух миров и имел в своем распоряжении всю магию, какую только мог пожелать. Самонадеянность и гордость переполняли его. Зачем ему знать мысли других? Что такое чьи-то мысли в сравнении с его собственными! Так что он отказался учиться латыни, как хотели его слуги, и вместо этого изобрел собственное письмо, дабы сохранить свои мысли для грядущих времен, – якобы оно лучше латыни отражало работу его ума. Так было в начале правления Короля-ворона. Однако чем дольше оставался он в Англии, тем сильнее менялся, становясь менее молчаливым и более общительным, то есть делаясь менее похожим на эльфа и более – на человека. В конце концов он согласился освоить латинскую грамоту, но при этом не забыл и свой алфавит – так называемые "королевские письмена". Он даже обучил им нескольких доверенных магов, чтобы те лучше понимали его волшебство. О "королевских письменах" упоминают в своих трудах Мартин Пейл и Белазис, но ни тому, ни другому не довелось увидеть их даже мельком. Если сохранился хотя бы малейший отрывок, написанный рукой самого Короля-ворона, то, несомненно…
Тут мистер Норрелл снова погрузился в молчание.
– Ну и ну, – подал голос Лассельс. – Сегодня вы не перестаете нас удивлять! Какое восхищение тем, кого вы, по вашему собственному утверждению, всегда ненавидели и презирали!
– Мое восхищение ни в коей мере не уменьшает моей ненависти! – резко возразил мистер Норрелл. – Да, я сказал, что он великий волшебник. Но я не говорил, что он приличный человек, и я по-прежнему убежден в том, что его влияние не принесло английской магии ничего хорошего. К тому же я выражал сейчас мое частное мнение, не предназначенное для публичного распространения. Чилдермасс знает. Чилдермасс понимает.
Мистер Норрелл с некоторой тревогой взглянул на Дролайта, но тот уже давно утратил интерес к истории Чилдермасса, поняв, что речь не о великосветских особах, а о йоркширских фермерах да пропойцах-слугах. Сейчас он полировал табакерку носовым платком и ничего не слышал.
– Итак, Клегг украл книгу? – обращаясь к Чилдермассу, спросил Лассельс. – Вы же это собираетесь нам сообщить?
– Можно и так сказать, хотя выглядело это несколько иначе. Осенью тысяча семьсот пятьдесят четвертого года Финдхельм поручил Клеггу отвезти книгу одному человеку в деревню Бреттон в Дербишире. Зачем – не знаю. Клегг отправился в путь и на второй или третий день достиг Шеффилда, где и остановился на ночь в таверне. Там он познакомился с неким кузнецом, тоже отъявленным пьяницей. Они поспорили, кто кого перепьет. Состязание длилось два дня и две ночи. Сперва они просто пили, потом принялись заключать самые безумные пари. В углу таверны стояла бочка с соленой селедкой. Клегг заявил, что кузнец не пройдет от стены до стены по усыпанному рыбой полу. Поглазеть на необычное соревнование собралась изрядная толпа бездельников. Зрители тут же перевернули бочку и разбросали селедку. Кузнец добрался-таки до противоположной стены, правда перепачкавшись с ног до головы в давленой рыбе – столько он падал. Теперь он бросил вызов: предложил Клеггу прогуляться по коньку крыши. Тот согласился, хотя пил уже второй день и едва держался на ногах. Не раз и не два зрителям казалось, что он сорвется и сломает свою никчемную шею, но ничего подобного не случилось. Следом Клегг объявил, что кузнец ни за что не сумеет поджарить и съесть собственные сапоги. Кузнец поджарил их и съел, а в ответ предложил Клеггу съесть книгу Роберта Финдхельма. И тогда Клегг разорвал ее на полосы и съел по кусочкам.
Мистер Норрелл вскрикнул от ужаса. Даже Лассельс удивленно заморгал.
– Через несколько дней, – продолжал Чилдермасс, – Клегг протрезвел и понял, что натворил. Он отправился в Лондон, а четыре года спустя сошелся в Уоппинге с одной служанкой, которая и родила Винкулюса.
– Все ясно! – вскричал мистер Норрелл. – Вот вам и объяснение. Книга вовсе не была утеряна! Историю о состязании в таверне придумал сам Клегг для того, чтобы обмануть Финдхельма. На самом деле он присвоил книгу, а впоследствии передал ее сыну! Если бы только удалось узнать…
– Но почему? – сказал Чилдермасс. – Зачем идти на такие ухищрения? Чтобы передать книгу сыну, которого он ни разу не видел и до которого, похоже, ему не было никакого дела? К тому же ко времени путешествия Клегга в Дербишир этот самый сын еще не родился.
– Э… мистер Норрелл… – Лассельс прочистил горло. – Признаюсь, здесь я на стороне мистера Чилдермасса. Если бы Клегг имел книгу при себе или хотя бы знал, где она находится, он, несомненно, предъявил бы ее в суде и попытался обменять на свою жизнь.
– И если Винкулюс получил от отца такое сокровище, то почему всю жизнь его ненавидел? – добавил Чилдермасс. – Почему так обрадовался, когда Клегга повесили? Роберт Финдхельм был совершенно уверен, что книга уничтожена, – тут сомнений нет. Нэн упомянула, что Клегга повесили за кражу книги, но Роберт Финдхельм обвинил его не в краже, а в книгоубийстве. Известно, что Клегг стал последним, повешенным в Англии за такого рода преступление.
– Тогда почему Винкулюс утверждает, будто владеет книгой, если его отец ее съел? – ни к кому в отдельности не обращаясь, произнес Лассельс. – Чушь какая-то!
– Так или иначе, сокровище Роберта Финдхельма перешло к Винкулюсу, вот только не понимаю как, – сказал Чилдермасс.
– А тот человек в Дербишире? – спросил вдруг мистер Норрелл. – Вы говорили, что Финдхельм отсылал книгу какому-то человеку в Дербишире.
Чилдермасс вздохнул:
– Возвращаясь в Лондон, я побывал в Дербишире и даже посетил деревню Бреттон. Три домишки да постоялый двор. Тот, кому Финдхельм отправлял книгу, несомненно, давным-давно умер. Выяснить что-либо я, к сожалению, не сумел.
Стивен Блэк и джентльмен с волосами, как пух на отцветшем чертополохе, сидели в верхней комнате кофейни мистера Уортона на Оксфорд-стрит, где встречались члены "Патриотического клуба дворецких и камердинеров". Джентльмен, по обыкновению, выражал Стивену свои самые теплые чувства.
– Кстати, – сказал он, – я уже давно хотел извиниться перед тобой и предложить тебе мое объяснение.
– Извиниться передо мной, сэр?
– Да, Стивен. Более всего на свете мы с тобой хотим обеспечить счастье леди Поул, однако же, связанный условиями недостойного соглашения с магом, я обязан каждое утро возвращать ее в дом супруга и оставлять там до вечера. Но ты, конечно, уже заметил, что эти обязательства ни в коей мере не касаются тебя, и, очевидно, задаешься вопросом, почему я не увожу тебя в "Утраченную Надежду", где бы ты предавался вечному счастью.
– Да, сэр, я задавал себе такой вопрос, – признался Стивен и, зная, что от ответа на следующий вопрос зависит все его будущее, немного помедлил. – Существует ли какое-то препятствие?
– Да, Стивен, существует.
– Понятно. Что ж, очень жаль.
– А разве ты не хочешь узнать, в чем оно заключается? – поинтересовался джентльмен.
– О да, сэр! Конечно, сэр!
– Так знай же, – провозгласил джентльмен с необычной для себя важностью, – что мы, духи-эльфы, кое-что знаем о будущем. Судьба часто выбирает нас на роль предсказателей. В прошлом мы не раз оказывали помощь христианам в достижении великих и благородных целей – Юлию Цезарю, Александру Македонскому, Карлу Великому, Уильяму Шекспиру, Джону Уэсли и так далее. И все же порой наше ви́дение грядущего туманно и… – тут джентльмен решительно махнул рукой, как будто сметал повисшую перед лицом паутину, – несовершенно. Желая раскрыть твое будущее и движимый любовью к тебе, Стивен, я изучал клубы дыма, поднимающиеся от горящих городов и полей сражений, вытаскивал кровавые внутренности из тел умирающих. Воистину тебе суждено быть королем! Должен сказать, меня это нисколько не удивляет! С самого начала я почувствовал, что такова твоя судьба, а мне несвойственно ошибаться. Более того, я даже знаю, какое королевство станет твоим. Дым, внутренности и все прочие знаки вполне ясно указывают: это страна, в которой ты бывал прежде! Королевство, с которым ты уже связан тесными узами.
Стивен ждал.
– Неужто не понимаешь? – в нетерпении воскликнул джентльмен. – Это же Англия! Не могу передать, как я обрадовался столь важной новости!
– Англия?! – изумленно повторил Стивен.
– Да, именно так! Лучшего короля этой стране нечего и желать. Твое правление принесет ей огромную пользу. Нынешний король стар и слеп, а его сыновья – жирные пьяницы! Теперь ты понимаешь, почему я не могу увезти тебя отсюда в "Утраченную Надежду". Я просто не имею права оставлять королевство без законного короля!
Некоторое время Стивен молчал, силясь переварить услышанное.
– А нельзя ли подыскать королевство где-нибудь в Африке? – спросил он наконец. – Может быть, мне суждено вернуться туда и, может быть, тамошний народ согласится признать меня потомком одного из своих правителей?
– Я не исключал бы такой возможности, – с сомнением заметил джентльмен. – Но… Нет! Я не мог ошибиться. Видишь ли, все указывает на то, что ты уже бывал в этом королевстве. А в Африке ты не был. О Стивен! Как я хочу, чтобы чудесное предсказание осуществилось. В тот день мои королевства объединятся с Великобританией в могущественном союзе, и все мы заживем в дружбе и братстве. Подумай, как смущены будут наши враги! Подумай, в какую бессильную ярость впадут волшебники! Как станут они корить себя за то, что не отнеслись к нам с большим почтением!
– Но мне кажется, сэр… Мне кажется, что вы ошибаетесь. Я не могу править Англией. Ведь у меня же… – Он развел руки и подумал про себя: "Черная кожа", а вслух произнес: – Только вы, сэр, вы в своей доброте могли подумать, будто такое возможно. Рабы королями не становятся, сэр.
– Рабы? Что ты хочешь этим сказать, Стивен?
– Я родился рабом, сэр. Как и многие мои соплеменники. Моя мать была рабыней в одном поместье на Ямайке, которым владел дед сэра Уолтера. Обремененный долгами, сэр Уильям сам приехал на Ямайку, чтобы продать плантацию, а с собой увез немногое, в том числе и мою мать. Точнее, он намеревался привезти ее в Англию, чтобы сделать прислугой в доме, но в пути она родила меня и умерла.
– Ха! – триумфально воскликнул джентльмен. – Все именно так, как я и сказал! Коварные англичане поработили и обездолили тебя и твою достойную матушку.
– Ну да, сэр. В некотором смысле так оно и было. Однако сейчас я уже не раб. Воздух Англии – воздух свободы. Англичане чрезвычайно этим гордятся.
"И притом владеют рабами в других странах", – подумал он, а вслух сказал:
– В то мгновение, как слуга сэра Уильяма снес меня с корабля на берег, я стал свободным.
– И тем не менее их до́лжно наказать! – воскликнул джентльмен. – Мы легко убьем мужа леди Поул, а потом я спущусь в ад, найду его деда и…
– Но они не виноваты! Ни сэр Уильям, ни сэр Уолтер! Не они сделали меня рабом, – запротестовал Стивен. – Сэр Уолтер всегда осуждал работорговлю. И сэр Уильям был добр ко мне. Он крестил меня и дал мне образование.
– Крестил? Что? Так, значит, ты носишь имя, данное врагами? Печать рабства? В таком случае настоятельно советую при восшествии на английский престол отбросить его и выбрать другое! Каким именем называла тебя мать?
– Не знаю, сэр. Я даже не уверен, что она вообще как-то меня называла.
Джентльмен прищурился, как делал всякий раз, когда напряженно размышлял.
– Не может быть, чтобы мать никак не называла сына. Имя должно быть. И оно будет. Истинное твое имя. То самое, которым она называла тебя в лучшие мгновения жизни, когда держала на руках. Разве тебе не любопытно его узнать?
– Конечно, сэр, хотелось бы. Однако моя мать давно умерла. И может быть, она не назвала его никому на свете. Даже ее собственное утрачено. Однажды, когда я был еще маленьким, я спросил об этом сэра Уильяма, но он не смог вспомнить.
– Уж он-то наверняка знал, но утаил по злобе. И чтобы восстановить твое имя, нужен некто исключительный, некто, обладающий редкой проницательностью, необычайными талантами и несравненным душевным благородством. Короче, я. Да, именно это я и сделаю. В знак приязни я возвращу тебе истинное имя.
31. Семнадцать мертвых неаполитанцев
Апрель 1812 – июнь 1814 года
В то время в британской армии было много офицеров-разведчиков, которые занимались тем, что беседовали с местными жителями, перехватывали французские депеши и отслеживали перемещения французских войск. Какой бы романтичной ни представлялась вам война, жизнь разведчиков была еще романтичнее. При свете луны они переходили вброд бурные реки, под палящим солнцем преодолевали горные перевалы. На французской стороне линий они бывали чаще, чем на английской, и знали каждого сочувствующего британской армии.
Самым известным разведчиком был, несомненно, майор Колхаун Грант из 11-го пехотного полка. Нередко занятые своим делом французы замечали Гранта на соседней вершине: сидя на лошади, он наблюдал за их действиями в подзорную трубу и записывал что-то в книжечку. Не стоит, наверно, и говорить, как им это было неприятно.
Однажды апрельским утром 1812 года майор Грант неожиданно для себя оказался между двумя кавалерийскими патрулями противника. Поняв, что уйти невозможно, он спешился и укрылся в небольшом леске. Упрямо считая себя солдатом, а не шпионом, майор почитал за честь постоянно носить военный мундир. К несчастью, форма 11-го полка, как и всех пехотных частей, имела ярко-красный цвет, и французам не составило большого труда обнаружить майора в буйной весенней зелени.