Лакей провел Стренджа по каменным ступенькам, поминутно сетуя на многочисленные препятствия, из-за которых тот не может осмотреть замок. Понимая великое разочарование гостя, он наконец нашел выход:
– Придумал! Я покажу вам зал святого Георгия! Конечно, это даже не сотая часть того, что вам следовало бы увидеть, но вы получите хотя бы некоторое представление о величии Виндзорского замка!
На верхней площадке лакей повернул направо и быстро прошел через коридор, увешанный саблями и мушкетами. Стрендж следовал за ним. За холлом открылся высокий зал футов в двести или триста длиной.
– Вот! – с гордостью, как будто он сам все это построил и украсил, объявил лакей.
Сквозь высокие сводчатые окна южной стены бил холодный мглистый свет. Нижнюю часть стен закрывали резные деревянные панели с позолоченными бордюрами. Верхняя часть стен и потолок были расписаны богами и богинями, королями и королевами. Одна из фресок на потолке изображала Карла II, возносящегося к вечной славе на бело-голубом облаке в окружении пухлых розовощеких херувимов. Генералы и дипломаты возлагали трофеи к его ногам, а Юлий Цезарь, Марс, Геркулес и другие важные особы стояли чуть поодаль, смущенные своим ничтожеством по сравнению с британским королем.
Все это было в высшей степени великолепно, но внимание Стренджа привлекла фреска, растянувшаяся на всю длину северной стены. В центре ее были изображены два короля на тронах. По обе стороны от каждого стояли (некоторые – преклонив колени) рыцари, дамы, придворные, пажи, боги и богини. Левую часть фрески заливал солнечный свет; король на этой половине – могучий красавец – излучал юность и жизнелюбие. На нем была светлая тога, золотистые волосы курчавились, голову украшал лавровый венок, а в руке он держал скипетр. Окружавшие его люди и боги были экипированы шлемами, кирасами, копьями и мечами, как будто художник давал понять, что друзьями этого короля могут быть только воины. Правую часть фрески живописец погрузил в слабеющий тусклый свет, словно поставил перед собой цель изобразить приближение сумерек. Вверху и вокруг фигур сияли звезды. Король на этой половине, бледнокожий и темноволосый, был одет в темную тогу; художник придал его лицу непостижимо загадочное выражение. Голову венчала корона из темных листьев, а в левой руке он держал не скипетр, а изящную палочку слоновой кости. Свита его состояла главным образом из мифических существ – феникса, единорога, мантикоры, фавнов и сатиров, – но присутствовали также несколько загадочных персонажей: мужчина в монашеском облачении и надвинутом на глаза капюшоне и женщина в темной сверкающей мантии, закрывающая рукой лицо. Между двумя тронами стояла юная особа в свободном белом платье с золотым шлемом на голове. Ладонь воинственного короля лежала на ее плече, темный же король протянул к ней правую руку, так что их пальцы соприкасались.
– Работа Антонио Веррьо, итальянского джентльмена, – сказал слуга и, указав на короля слева, добавил: – Эдуард Третий, король Южной Англии. А тот, – он показал на второго короля, – король-волшебник Северной Англии, Джон Аскгласс.
– Вот как? – Стрендж покачал головой. – Я, конечно, видел его статуи и на книжных гравюрах, но на картине вижу впервые. А дама между ними, кто она?
– Миссис Гвин, сэр, одна из фавориток Карла Второго. Здесь она олицетворяет Британию.
– Понятно. Вижу, в доме короля он все еще занимает почетное место. Вот только его одели в римскую тогу и заставили держаться за руку с актрисой. Интересно, что бы он сам на это сказал?
Они прошли через украшенный оружием зал и остановились перед массивной черной дверью с рельефным мраморным фронтоном.
– Дальше я вести вас не могу, сэр. Здесь мои обязанности кончаются, и вы вступаете во владения докторов Уиллисов. Король за этой дверью.
Слуга поклонился и направился к лестнице.
Стрендж постучал. Из-за двери доносились звуки пения и клавесина.
Дверь открылась, и перед посетителем предстал высокий широкоплечий мужчина лет тридцати или сорока, с круглым белым лицом в оспинах и капельках пота, что делало его похожим на чеширский сыр. Человек этот – то ли по причине спешки, то ли вследствие нехватки опыта – был плохо выбрит, так что в некоторых местах на белой коже виднелись короткие и жесткие черные щетинки, словно в молоке, прежде чем из него изготовили сыр, утонули несколько мух. Сюртук из толстого коричневого сукна, как и рубашка и шейный платок из грубой льняной ткани, не отличался особенной чистотой.
– Да? – произнес он, придерживая одной рукой дверь, как будто готов был захлопнуть ее при малейшем подозрительном движении гостя. На дворцового слугу этот тип не походил нисколько, зато сильно смахивал на смотрителя скорбного дома, коим, собственно, и являлся.
Удивленный столь грубым приемом, Стрендж вскинул бровь, потом холодно сообщил свое имя и заявил, что пришел к королю.
Страж королевского покоя вздохнул:
– Не стану отрицать, что мы извещены о вашем визите, но, видите ли, впустить вас я не могу. Доктор Джон и доктор Роберт, – (так звали братьев Уиллис), – отсутствуют. Мы ожидаем их с минуты на минуту вот уже добрых полтора часа. Никто не понимает, что с ними случилось.
– Очень жаль, – сказал Стрендж. – Впрочем, меня это не касается. В мои планы не входит встреча с упомянутыми джентльменами. Я пришел повидаться с королем. У меня с собой письмо, подписанное архиепископами Кентерберийским и Йоркским и разрешающее мне сегодня увидеться с его величеством.
Волшебник помахал письмом перед носом смотрителя.
– И все же, сэр, вам придется подождать, пока прибудут доктор Джон и доктор Роберт. Они никому не дозволяют вмешиваться в их систему лечения короля. Его величество нуждается в тишине и уединении. Разговоры ему категорически противопоказаны. Вы и представить себе не можете, какими ужасными последствиями может обернуться ваш разговор. Например, вы упомянете, что на улице идет дождь. Казалось бы, невиннейшее замечание. Однако оно натолкнет короля на размышления, его помутившийся рассудок заработает, одна мысль потянет за собой другую, и в итоге состояние его величества ухудшится. В его памяти могут всплыть проигранные битвы, умершие дочери и недостойные сыновья. Да что там! Король и сам может умереть от таких мыслей! Вы же не хотите убить короля, сэр?
– Нет, – ответил Стрендж.
– Ну вот, – удовлетворенно хмыкнул смотритель. – Теперь вы сами понимаете, что вам лучше подождать.
– Спасибо, но я все же рискну. Будьте любезны провести меня к королю.
– Доктор Джон и доктор Роберт очень рассердятся.
– Мне нет до этого никакого дела, – холодно ответил волшебник.
Смотритель удивленно взглянул на него.
– Вот что, – твердо продолжал Стрендж, – либо вы пропускаете меня к королю, либо отказываетесь подчиняться двум архиепископам. Это очень тяжкий проступок, караемый… не помню точно как, но уверен, что чрезвычайно сурово.
Слуга вздохнул, потом кликнул своего подчиненного (такого же грязного и грубого, как и он сам), приказал ему немедленно отправляться за докторами и лишь после этого с превеликой неохотой отступил в сторону и пропустил Стренджа.
Комната, в которой оказался волшебник, была очень велика. Стены покрывали дубовые панели с искусной резьбой. На потолке здесь тоже разместились августейшие и символические персонажи, сидящие на облаках. И все же место навевало уныние. Голый, ничем не прикрытый пол дышал холодом. Всю мебель составляли стул да видавший виды клавесин. У инструмента, спиной к двери, сидел старик, одетый в халат старинной пурпурной парчи. На голове у него был помятый ночной колпак алого бархата, на ногах – засаленные и стоптанные домашние туфли. Играя, он громко напевал что-то на немецком. Услышав шаги, старик обернулся и перестал играть.
– Кто там? – спросил он. – Кто это?
– Волшебник, ваше величество, – отозвался смотритель.
Старик на секунду задумался, потом громко сказал:
– Терпеть не могу волшебников!
Он снова повернулся к инструменту и заиграл с еще большим пылом, сопровождая музыку громким пением.
Такое начало не предвещало ничего хорошего. Смотритель презрительно хмыкнул и отошел, оставив Стренджа и короля наедине. Волшебник сделал несколько шагов вперед и встал так, чтобы видеть лицо его величества.
Безумие короля усугублялось слепотой. Радужка была затянута мутно-голубой пленкой, белки глаз напоминали цветом скисшее молоко. Тронутые сединой волосы грязными прядями свисали вдоль дряблых, в сетке лопнувших сосудов, щек. С безвольных губ стекала слюна. Белая борода была почти такая же длинная и неухоженная, как и волосы. Король ничуть не походил на те портреты, которые доводилось видеть Стренджу, ведь их писали в то время, когда его величество пребывал в здравом рассудке. В своем нынешнем облике, со спутанной бородой и растрепанными волосами, в длинном пурпурном халате король походил на трагического старика из шекспировской драмы, точнее, сразу на двух трагических стариков: безумный и слепой, он был Лиром и Глостером в одном лице.
Стренджа предупредили, что согласно дворцовому этикету разговаривать с королем следует лишь после того, как тот первым к вам обратится. Однако такой вариант выглядел малоперспективным, поскольку король уже заявил о своей нелюбви к волшебникам. Поэтому, дождавшись, когда его величество прекратит петь и играть, гость заговорил сам:
– Я покорный слуга вашего величества, Джонатан Стрендж из Эшфера в Шропшире. Во время последней войны в Испании я был штабным волшебником и, рад сообщить, принес некоторую пользу вашему величеству. Сыновья и дочери вашего величества надеются, что моя магия даст вам некоторое облегчение от болезни.
– Скажи волшебнику, что я не вижу его! – беспечно бросил король.
Стрендж оставил без ответа эту бессмысленную ремарку. Разумеется, король не мог его видеть, поскольку был слеп.
– Однако я очень хорошо вижу его спутника! – продолжал его величество одобрительным тоном и повернул голову так, будто рассматривает что-то в двух-трех футах от волшебника. – Да и как его не увидеть, с такими-то серебристыми волосами! Сдается, весьма бойкий малый.
Все это звучало настолько убедительно, что Стрендж даже повернулся. Разумеется, рядом никого не было.
Последние дни волшебник занимался тем, что просматривал книги Норрелла в поисках чего-то подходящего. Оказалось, что заклинаний для излечения безумия очень мало. Точнее, ему попалось только одно, да и в его значении Стрендж не был вполне уверен. Оно представляло собой рецепт из книги Ормскирка "Откровения о тридцати шести иных мирах". Ормскирк утверждал, что приводимая им формула рассеивает иллюзии и поправляет неверные мысли. Стрендж открыл книгу и прочел рецепт еще раз. Звучало заклинание довольно туманно.
Наполни его глаза сиянием луны, и оно развеет лживые мо́роки.
Уши его наполни пчелами. Пчелы любят правду, они разрушат уловки лжеца.
Наполни его рот солью, да лжец не соблазнит его вкусом меда, не удручит вкусом пепла и праха.
Пронзи ему ладонь железом, да не поднимется у него рука исполнить повеление лжеца.
Спрячь его сердце в тайник, да будут все желания его собственными, и да не сумеет лжец добраться до них.
Дополнение. Полезным может оказаться красный цвет.
Читая эти слова, Стрендж отдавал себе отчет, что ничего решительно не понимает. Как, скажите на милость, приложить луну к глазам больного? А если верна вторая часть рецепта, то герцогам следует пригласить не волшебника, а пасечника. Не был Стрендж уверен и в том, что его величеству так уж понравится, если его ладони начнут пробивать железными гвоздями. И к чему тут красный цвет? Он вроде бы читал где-то что-то о красном цвете, но вспомнить не мог, как ни напрягал память.
Между тем король завел разговор с воображаемым джентльменом:
– Прошу извинить, что принял вас за простолюдина. Вы, должно быть, и впрямь король. Но я всего лишь позволил себе вольность заметить, что никогда не слышал о ваших королевствах. Где расположен Дом Утраченной Надежды? Где искать Голубые За́мки? Где Город Железных Ангелов? Вот я – король Великобритании, и мое королевство обозначено на карте, его все знают! – Его величество замолчал, как будто выслушал ответ невидимого собеседника, затем воскликнул: – О, не злитесь! Умоляю вас, не злитесь! Вы – король, и я – король! Мы оба короли! Не нужно злиться! Давайте я сыграю вам и спою!
Он вытащил из кармана флейту и заиграл что-то меланхолическое.
Стрендж протянул руку и сдернул с короля ночной колпак, проверяя, не станет ли его величество вести себя еще безумнее, но через несколько минут убедился в отсутствии каких-либо перемен и вернул колпак на место.
Добрых полтора часа волшебник испытывал все известные ему заклинания. Заклинания, восстанавливающие память. Заклинания пробуждения. Заклинания отыскания. Заклинания концентрации ума. Заклинания, рассеивающие кошмары и недобрые мысли. Заклинания по поиску системы в хаосе. Заклинания, помогающие заблудшим. Заклинания демистификации. Заклинания по усилению мыслительной силы. Заклинания против болезней и для поправления поврежденных органов. Одни заклинания были длинные и сложные. Другие состояли из одного-единственного слова. Некоторые следовало произносить вслух. Другие – только мысленно. Были и такие, которые вообще не содержали слов и представляли собой лишь жест. Одни из них Стренджу и Норреллу приходилось использовать едва ли не ежедневно, другие не применялись, возможно, столетиями. Некоторые требовали вспомогательных средств: зеркала, капли крови из пальца самого волшебника, свечи и ленточки. Однако все они имели нечто общее: решительно не действовали на короля.
Сдаюсь, подумал Стрендж.
Король же, пребывающий в счастливом неведении относительно направленной на него магии, продолжал доверительный разговор с невидимым джентльменом:
– Так вас выслали сюда навсегда или же вы можете вернуться? Только не позволяйте им поймать вас здесь! Они наденут на вас смирительную рубашку! Последний раз я выходил отсюда в понедельник тысяча восемьсот одиннадцатого! Говорят, с тех пор прошло три года, но я же знаю, что они лгут! По моим подсчетам через две недели, в пятницу, будет ровно двести сорок шесть лет!
Несчастный, подумал Стрендж. Сидеть взаперти в холодной комнате, без друзей, без развлечений! Немудрено, что у него свой счет времени. Немудрено, что он лишился рассудка!
Вслух же волшебник сказал:
– Если желаете, ваше величество, я с удовольствием прогуляюсь с вами на свежем воздухе.
Король замолчал, слегка наклонил голову и спросил:
– Кто это сказал?
– Я, ваше величество, Джонатан Стрендж, волшебник.
Он почтительно поклонился и с опозданием вспомнил, что король его не видит.
– Великобритания! Мое дорогое королевство! – воскликнул монарх. – Как бы хотел я снова увидеть мою страну, особенно сейчас, летом. Деревья и лужайки зеленеют, а воздух сладок, как вишневый пирог!
Выглянув в окно, Стрендж увидел белый холодный туман и голые скелеты деревьев.
– Совершенно верно. Почту за честь, если ваше величество согласится выйти вместе со мной.
Король задумался. Он снял одну туфлю и попытался поставить ее на голову. Когда фокус не удался, его величество вернул туфлю на положенное место, потом сунул в рот кисточку на конце шнура, которым был подвязан его халат.
– Откуда мне знать, что вы не злой демон, явившийся искушать меня? – спросил он наконец самым что ни на есть рассудительным тоном.
Стрендж не сразу нашелся что ответить. Король же продолжил:
– Конечно, если вы злой демон, то должны знать, что я вечен и не могу умереть. Если выяснится, что вы враг, я просто топну ногой и отошлю вас назад в преисподнюю!
– Неужели? Вы, ваше величество, обязательно должны научить меня этому трюку. Хотелось бы узнать хоть что-то полезное. Однако позвольте заметить, что, обладая такой магической силой, вы можете меня не бояться. Только нам нужно поторопиться и выйти как можно быстрее и незаметнее. Скоро здесь будут Уиллисы. Старайтесь не шуметь, ваше величество.
Король ничего не сказал, но притронулся пальцем к носу, и на его лице появилось хитроватое выражение.
Дальше перед Стренджем встала задача найти выход, не встревожив при этом смотрителей. Ждать помощи от короля не приходилось. На вопрос, куда ведут двери, он ответил, что, по его мнению, одна ведет в Америку, другая – к Вечным Мукам, а третья, вероятно, в следующую пятницу. Стрендж открыл ту, что, на взгляд его величества, вела в Америку, и быстро провел короля через несколько комнат. Потолки их были расписаны фресками, на которых английские монархи носились по небесам в огненных колесницах, побеждая аллегорические фигуры Зависти, Греха и Бунта и учреждая Храмы Добродетели, Дворцы Вечной Справедливости и прочие полезные институции подобного рода. Однако если на потолках кипела бурная деятельность, то помещения под ними выглядели заброшенными, пустыми и были полны пыли и паутины. Мебель покрывали серые чехлы, и казалось, что все эти стулья и столы давно умерли, оставив после себя только могильные камни.
Они вышли к лестнице, и король, принявший близко к сердцу предостережение спутника, пожелал всенепременно спуститься на цыпочках, что и проделал с преувеличенной детской серьезностью. Это заняло немало времени.
– Что ж, ваше величество, – бодро заметил Стрендж, когда они наконец оказались у подножия ступенек, – думаю, мы неплохо справились. По крайней мере, погони не слышно. Герцог Веллингтон был бы рад взять нас разведчиками. Полагаю, ни капитан Сомерс-Кокс, ни даже сам Колхаун Грант не смогли бы пересечь вражескую территорию…
Договорить ему не дал король, извлекший из флейты громкий победный вопль.
– Ч…т! – выдохнул Стрендж и настороженно прислушался.
Ничего, однако, не случилось. Где-то неподалеку что-то стучало и царапалось, кто-то повизгивал и вскрикивал – как будто на кого-то набросился целый шкаф со щетками. В остальном все было тихо.