Дверь вела на широкую каменную террасу, за которой, если спуститься по крутому склону, лежал парк, казавшийся сейчас призрачным, поскольку все детали и цвета стер белый туман. Земля и небо смешались в неопределенную, невесомую серую стихию, и только справа виднелась уходящая вдаль двойная линия деревьев.
Рука об руку Стрендж и король дошли до угла замка, где волшебник обнаружил идущую вниз по склону тропинку. Углубившись в парк, они оказались у небольшого пруда, окруженного невысоким каменным бордюром. В центре пруда возвышался павильон, украшенный вырезанными из камня существами. Некоторые из них напоминали собак, хотя туловища у них были более вытянутыми и длинными, как у ящериц, а на спине торчали шипы. Другие изображали дельфинов, ухитрившихся неким чудесным образом прилепиться к стене. На крыше восседали в античных позах античные леди и джентльмены с вазами в руках. Судя по всему, архитектор хотел, чтобы струи воды, извергаясь из пастей животных и ваз, падали на крышу, а затем живописно стекали в пруд. К сожалению, в данный момент все застыло и замерло.
Стрендж уже собрался отпустить замечание по поводу меланхолического настроения, навеваемого видом зимнего пруда, когда внезапно услышал крики и, обернувшись, увидел, что по склону торопливо спускаются четверо. Двое были уже знакомые смотрители скорбного дома, двух других джентльменов ему прежде видеть не доводилось. Все четверо выглядели весьма недовольными.
Оба джентльмена хмурились, тщась придать себе важный вид и оскорбленное выражение. Судя по всему, одевались они в крайней спешке. Один все еще продолжал застегиваться, но безуспешно – стоило ему просунуть пуговицы в петли, как они моментально выскакивали. Примерно одних с мистером Норреллом лет, этот господин носил такой же старомодный парик, который то подпрыгивал, то начинал съезжать в одну либо в другую сторону. В отличие от мистера Норрелла джентльмен был высок, обладал довольно приятной наружностью, держался уверенно и с сознанием собственной значимости. Второй (на несколько лет моложе) вел отчаянную борьбу с башмаками, которые, судя по всему, имели собственное мнение по поводу происходящего. Их хозяин пытался идти вперед, они же всячески старались нести его в противоположном направлении. Стренджу оставалось только предположить, что магия сработала даже лучше, чем можно было ожидать.
Высокий джентльмен (с шаловливым париком) весьма недружественно посмотрел на волшебника.
– Кто разрешил вывести короля на улицу? – гневно спросил он.
Стрендж пожал плечами:
– Я.
– Вы! Кто вы?
Манера, в которой к нему обращались, пришлась волшебнику не по вкусу.
– А кто вы?
– Я доктор Джон Уиллис. Это мой брат, доктор Роберт Дарлинг Уиллис. Мы врачи короля и несем ответственность за его состояние перед Королевским советом. Никому не позволено посещать его величество без нашего разрешения. Я спрашиваю еще раз: кто вы?
– Джонатан Стрендж. Я прибыл сюда по просьбе их королевских высочеств герцогов Йоркского, Кларенского, Сассекского, Кентского и Кембриджского, которые пожелали определить, поддается ли болезнь короля лечению магией.
– Ха! – презрительно воскликнул доктор Джон. – Магия! Она ведь годится только убивать французов, не так ли?
Доктор Роберт саркастически рассмеялся. Однако желаемого результата его смех не достиг, потому что башмаки вдруг устремились вперед и королевский лекарь стукнулся носом о дерево.
– Волшебник, ну-ну! – бросил доктор Джон. – Вы сильно ошибаетесь, если думаете, будто можете обращаться со мной и моими слугами столь непочтительным образом. А теперь признавайтесь, это ведь вы закрыли ворота, чтобы мои люди не могли вас остановить?
– Вот уж нет! – заявил Стрендж. – Ничего подобного я не делал. Хотя и мог бы, – признал он, – если бы в том возникла необходимость. Сдается, ваши люди не только наглецы, но и лжецы! Покидая замок, мы с его величеством не видели никого из них!
Первый смотритель (с лицом, похожим на чеширский сыр) чуть не взорвался от возмущения.
– Неправда! – закричал он. – Доктор Джон, доктор Роберт! Умоляю вас не слушать эти лживые наветы. Мартин… Мартин лишился голоса и не мог издать ни звука, чтобы поднять тревогу!
Он указал на второго смотрителя. Тот энергично закивал, подтверждая свидетельство напарника.
– Что касается меня, сэр, – продолжал первый смотритель, – я был в конце коридора, когда услышал, как открывается дверь. Я только собрался заговорить с волшебником – и будьте уверены, приготовил для этого несколько крепких словечек, – как магическая сила втолкнула меня в шкаф со щетками, а дверь закрылась, и я не мог оттуда выбраться.
– Чепуха! – запротестовал Стрендж.
– Чепуха, да? Так, значит, это не вы приказали щеткам избить меня? Посмотрите, я весь в синяках!
Последнее утверждение, по крайней мере, соответствовало действительности – лицо его покрывали кровоподтеки.
– Ну что, волшебник! – торжествующе воскликнул доктор Джон. – Что вы скажете теперь, когда ваши трюки полностью изобличены?
– Как же! – ответил Стрендж. – Он все это сделал, чтобы подкрепить свою ложь!
Король подул во флейту – получилось довольно вульгарно.
– Будьте уверены, – сказал доктор Джон, – Королевский совет в самом скором времени узнает о вашем самоуправстве. – Он повернулся к королю. – Ваше величество! Идите сюда!
Король попытался спрятаться за Стренджа.
– Вы очень меня обяжете, если вернете его величество под мою опеку.
– Ничего подобного я не сделаю, – твердо ответил Стрендж.
– А известно ли вам, как следует обращаться с безумцами? – усмехнулся доктор Роберт. – Изучали ли вы этот вопрос?
– Я знаю, что человек никогда не выздоровеет, если его держат под замком, лишают общения, отказывают в прогулках и свежем воздухе, – парировал Стрендж. – Это варварство! Я бы и собаку не подверг таким истязаниям!
– Говоря так, вы только выдаете собственное невежество. Одиночество и покой, против которых вы столь энергично выступаете, – краеугольный камень всей нашей системы, нацеленной на излечение короля.
– О! Вы называете это системой? Из чего же состоит ваша система?
– Есть три главных принципа, – объявил доктор Роберт. – Устрашение…
Флейта короля отозвалась жалобной нотой.
– …изоляция…
Еще один печальный звук.
– …и ограничение свободы.
Долгий, похожий на вздох звук.
– Таким образом, – продолжал доктор Роберт, – подавляются все возможные источники возбуждения, и пациент лишается материала для фантазий.
– Самый же главный целебный эффект, – добавил доктор Джон, – достигается подчинением пациента воле врача. Именно сила характера лечащего определяет успех или провал его усилий. Многие подтверждают, что наш отец укрощал помешанных одним взглядом.
– Вот как? – Стренджу стало интересно. – Никогда об этом не думал, но с магией зачастую дело обстоит очень похоже. Я и сам не раз убеждался, что в некоторых случаях действие заклинания зависит от силы личности волшебника.
– Неужели? – Доктор Джон бросил взгляд влево.
– Да. Возьмите, к примеру, Мартина Пейла. Он…
Говоря, Стрендж невольно проследил за взглядом доктора Джона. Один из смотрителей (тот, что утратил дар речи) осторожно подбирался к королю по краю пруда с чем-то подозрительно похожим на смирительную рубашку.
И тут началось. Стрендж вскрикнул… второй смотритель бросился к королю… оба Уиллиса попытались схватить Стренджа… король протрубил тревогу… и послышался странный шум, как если бы сотня человек одновременно пытались прочистить горло.
Все остановились. Звук шел со стороны каменного павильона посреди замерзшего пруда. Внезапно из пасти каждого каменного изваяния выползло по густому белому облачку, как будто они разом выдохнули. Облачка эти засияли, переливаясь в рассеянном свете, и с легким звоном упали на лед.
На какой-то миг наступила тишина, почти сразу же сменившаяся ужасным хрустом крошащегося мрамора. В следующее мгновение каменные звери оторвались от стен и медленно двинулись по льду к братьям Уиллисам. Пустые каменные глаза ожили. Пасти раскрылись, из каменных глоток ударили струи воды. Каменные хвосты принялись мести лед, каменные лапы неуклюже сгибались и разгибались. Свинцовые трубы, по которым вода подавалась к фонтану, волшебным образом растянулись.
Не понимая, что происходит, Уиллисы и смотрители лишь тупо таращились на приближающихся хищников. Гротескные фигуры ползли, загадочным образом таща за собой трубы и поливая братьев водой. Уиллисы завизжали и запрыгали, больше от страха, чем от реального ущерба.
Смотрители бросились наутек, что же касается Уиллисов, задержавшихся возле короля, то они уже не могли позволить себе такой прыти, поскольку вода на холоде быстро превращалась в лед.
– Волшебник! – воскликнул доктор Джон, поворачивая к замку. – Вот как! Не волшебник, а лгун! Лорд Ливерпуль обо всем узнает! Узнает, как вы обошлись с верными слугами короля! О! У!
Наверно, он сказал бы что-нибудь еще, но каменные фигуры на крыше павильона привстали и начали обстреливать его камнями.
Стрендж ничего не сказал на эти обвинения, ограничившись презрительным взглядом. Впрочем, показная уверенность далась ему не без труда. Волшебнику и самому становилось все больше не по себе. Какая бы магия здесь ни творилась, он не имел к ней ни малейшего отношения.
33. "Наполни мои глаза сиянием луны"
Ноябрь 1814 года
Это было непостижимо. Неужто в замке есть еще волшебник? Может, кто-то из слуг? Или одна из принцесс? Вряд ли. А может, это дело рук мистера Норрелла? Стрендж вообразил, как его наставник сидит в своей комнатушке на Ганновер-Сквер, смотрит в серебряную миску на все происходящее, а потом изгоняет Уиллисов с помощью магии. В это можно было поверить. В конце концов, оживление статуй было для мистера Норрелла чем-то вроде коронного блюда. Именно оно принесло ему широкую известность. И все же, все же… С какой стати мистер Норрелл стал бы ему помогать? По доброте душевной? Трудно поверить. Кроме того, в колдовстве был какой-то черный юмор, несвойственный Норреллу. Тот, кто творил магию, хотел не просто напугать Уиллисов; он стремился унизить их, поставить в нелепое положение. Нет, это не Норрелл. Но кто же тогда?
Король не выглядел утомленным. Скорее он был настроен плясать, прыгать и вообще ликовать по случаю поражения Уиллисов. Стрендж решил, что моцион не причинит его величеству вреда, и они вышли в парк.
Белый туман стер детали и краски, сделав все призрачным. Земля и небо сливались в одну серую зыбкую стихию.
Король самым что ни на есть дружеским жестом взял Стренджа под руку, словно позабыв, что не любит волшебников. Он заговорил о вещах, которые переполняли его безумную голову. Король был убежден, что огромное количество бедствий свалилось на Британию с тех пор, как он сошел с ума. Судя по всему, он воображал, что если сам повредился в рассудке, то нечто подобное произошло и с королевством. Главной навязчивой идеей была уверенность, что Лондон постигло страшное наводнение.
– …не могу описать, что пережил, когда мне сообщили, что хладные волны сомкнулись над куполом собора Святого Павла! Я рыдал три недели кряду! Теперь все дома обросли ракушками, а на рынках продают только устриц и морских ежей! Мистер Фокс поведал мне, что три воскресенья назад он посетил церковь Святого Ведаста на Фостер-лейн, где прослушал замечательную проповедь, прочитанную камбалой. Но я придумал, как спасти королевство! Отправил посольство к морскому царю с предложением: я женюсь на русалке и таким образом положу конец раздору между двумя нашими народами!..
Второй навязчивой идеей его величества был некто сребровласый, которого никто больше не видел.
– Он называет себя королем, – настойчиво шептал безумец, – но я думаю, он ангел! Наверняка ангел, с такими-то волосами. А те два злых духа, с которыми вы говорили, ну он и задал им трепку! Полагаю, он явился, чтобы покарать их и ввергнуть в геенну огненную. А потом он, несомненно, заберет меня и вас в благословенный Ганновер!
– На благословенные небеса, – поправил Стрендж. – Ваше величество хотели сказать, на благословенные небеса.
Они шли дальше. Начал сыпаться снег, покрывая серый мир белой пеленой. Было очень тихо.
Неожиданно послышались звуки флейты. Музыка звучала скорбно и одиноко, но в то же время очень возвышенно.
Стрендж подумал, что заиграл король, и обернулся. Однако его спутник стоял, опустив руки; флейта лежала в кармане. Стрендж огляделся. Редкий туман не скрыл бы человеческую фигуру. Парк был пуст.
– Ах, слушайте! – вскричал король. – Он поет о трагедии короля Великобритании. Эти быстрые ноты! Они говорят об утраченной власти! Какие грустные трели! Они рассказывают о разуме, загубленном коварными политиканами и постыдным поведением сыновей. О, эта мелодия надрывает мне сердце, она поет о прелестном юном создании, которое король боготворил в юности и от которого отказался по принуждению друзей. О боже, как я тогда рыдал!
По лицу короля бежали слезы. Он принялся исполнять какой-то медленный грустный танец, раскачиваясь всем телом, плавно поводя руками и кружась на месте. Музыка начала удаляться вглубь парка, и король, танцуя, последовал за ней.
Стрендж был заинтригован. Музыка, казалось, вела короля к группе деревьев. Стрендж готов был поклясться, что мгновение назад их было не более дюжины, но теперь там появилась целая роща, да нет, уже настоящий лес – густая чаща древних лесных исполинов. Толстые ветви походили на извивающиеся руки, корни – на клубок змей. Стволы были увиты плющом и омелой. Между деревьев виднелась узкая тропинка, изрытая норами и заросшая заиндевелой травой. Слабый свет, мерцавший в глубине леса, шел словно из какого-то дома, хотя никакого дома там быть не могло.
– Ваше величество! – воскликнул Стрендж. Он бросился за королем и схватил того за руки. – Простите меня, ваше величество, но мне не нравятся эти деревья. Думаю, нам лучше вернуться в замок.
Король был совершенно зачарован музыкой и не желал уходить. Он вырывался, отталкивал руки Стренджа, а тот снова хватал его и полувел, полутащил назад, к воротам парка.
Однако невидимый флейтист, по-видимому, не собирался так просто их отпускать. Внезапно музыка зазвучала громче; теперь она была повсюду. Новая тема возникла и сплелась с первой.
– Ах! Послушайте! Послушайте! – вскричал король, поворачиваясь. – Теперь он играет для вас! Пронзительная мелодия говорит про жестокого наставника, который не хочет поведать вам то, что вы имеете право знать. Этот диссонанс описывает ваш гнев, вызванный тем, что вам не дают совершать новые открытия. А медленный печальный марш напоминает о большой библиотеке, куда этот себялюбец не хочет вас пускать.
– Но как… – начал Стрендж и осекся.
Он тоже слышал ее – музыку, которая рассказывала о его жизни. Впервые он осознал, сколько в ней уныния и печали. Его окружали двоедушные люди, тайные завистники и недоброжелатели. Теперь он знал, что каждая злая его мысль была оправданна, а каждая добрая – наивна. Все его враги заслуживали ненависти, все друзья были предателями. Норрелл (разумеется) был хуже всех, и даже Арабелла не стоила его любви.
– Ах, – вздохнул король, – значит, вас тоже предали.
– Да, – грустно отвечал Стрендж.
Они опять повернулись к лесу. Крохотные огоньки меж деревьев внушили Стренджу мысль об уютном доме там, в чаще. Он почти видел мягкий свет свечей над удобными креслами, старинный камин, в котором весело пылали дрова, стаканы с глинтвейном, который согреет их после прогулки по темному лесу. Огоньки подсказывали и кое-что еще.
– Думаю, там библиотека, – проговорил Стрендж.
– Ну конечно же! – вскричал король, хлопая в ладоши от радости. – Вы станете читать книги, а когда ваши глаза устанут, я буду читать вам вслух! Но мы должны спешить! Послушайте музыку! Он нас торопит!
Его величество протянулся, чтобы взять Стренджа под локоть, и тут волшебник заметил, что его левая рука занята. Он держал книгу Ормскирка "Откровения о тридцати шести иных мирах".
"Ах, это! – подумал Стрендж. – Мне она больше не нужна. Наверняка в лесном домике найдутся книги получше".
Он разжал пальцы – "Откровения" упали на заснеженную землю.
Снег пошел сильнее. Флейтист играл. Они поспешили к лесу. Алый ночной колпак сполз королю на глаза, Стрендж его поправил. Тут он неожиданно вспомнил, что красный цвет защищает от колдовских чар.
– Скорее! Скорее! – кричал король.
Флейтист исполнил серию быстрых рулад, которые взлетали и падали, имитируя звуки ветра. Из ниоткуда подул настоящий ветер и понес их к лесу. Когда ветер опустил Стренджа и короля на землю, они были куда ближе к странным деревьям.
– Замечательно! – вскричал король.
Ночной колпак словно притягивал взгляд Стренджа.
…Защита от колдовских чар…
Флейтист вызвал еще один порыв ветра, который сорвал колпак с головы короля.
– Неважно! Неважно! – весело крикнул король. – Он обещал мне кучу ночных колпаков, когда мы доберемся до его дома.
Однако Стрендж уже выпустил руку короля и ринулся против ветра и снега, чтобы подобрать красный колпак. Он лежал в снегу – яркая алая тряпка посреди мутных белесых и серых теней.
…Защита от колдовских чар…
Он вспомнил, как сказал одному из Уиллисов: чтобы успешно практиковать магию, волшебник должен использовать силу характера. Почему он подумал об этом сейчас?
Наполни мои глаза сиянием луны (подумал он), и оно развеет лживые мо́роки.
Ослепительный белый лунный диск появился внезапно – не в небе, а где-то еще. Если бы Стренджа принудили сказать, где именно, он ответил бы, что прямо у него в голове. Ощущение было не из приятных. Стрендж видел только лунный лик, белый, как старая кость. Он забыл о короле. Забыл, что он волшебник. Забыл о мистере Норрелле. Забыл свое собственное имя.
Забыл обо всем, кроме луны.
Луна исчезла. Стрендж огляделся и обнаружил, что стоит в снегу неподалеку от темного леса. Между ним и деревьями застыл незрячий король в халате. Должно быть, он еще бежал, когда Стрендж остановился. Однако без спутника король почувствовал себя одиноким и испугался. Он кричал:
– Волшебник! Волшебник! Где вы?
Лес больше не казался Стренджу гостеприимным. Он снова видел его зловещим, чуждым, неанглийским. Что до огоньков, теперь он их едва различал; это были просто светлые точки во тьме леса, и они говорили, что обитатели дома не могут себе позволить обилия свечей.
– Волшебник! – снова крикнул король.
– Я здесь, ваше величество.
Уши мои наполни пчелами (подумал он). Пчелы любят правду, они разрушат уловки лжеца.