Миссис Буллуорт посмотрела на Стренджа:
– Вы мне поможете? Сделаете то, о чем я прошу? Если мало денег…
– Ах, деньги! – Стрендж отмахнулся. – Извините, но я уже сказал, что мы не берем частных заказов.
Она долго смотрела на него, потом спросила дрогнувшим голосом:
– Неужто вас ничуть не трогает мое горестное положение?
– Напротив, миссис Буллуорт, я считаю порочной мораль, которая возлагает всю вину на женщину и оправдывает мужчину. Однако я не стану вредить безвинным людям.
– Безвинным! – вскричала она. – Безвинным? Кто безвинен? Никто!
– Миссис Буллуорт, разговор окончен. Я ничего не могу для вас сделать. Очень сожалею.
Она горько смотрела на Стренджа.
– Ну что же. По крайней мере, вы не посоветовали мне раскаяться или заняться благотворительностью, или рукоделием, или чем там глупцы предлагают лечить скуку и разбитое сердце. Думаю, для нас обоих будет лучше завершить этот разговор. Доброй ночи, мистер Стрендж.
Стрендж поклонился. Выходя из гостиной, он мельком взглянул на зеркало, словно хотел воспользоваться этим выходом, однако Хаверхилл уже отворила дверь, и простая вежливость требовала, чтобы он вышел из дома, как все нормальные люди.
Ни кареты, ни лошади у него не было, и пять миль от Хэмпстеда до Сохо-Сквер пришлось прошагать пешком. Подойдя к двери своего дома, Стрендж обнаружил, что, хотя на часах уже два ночи, во всех окнах горит свет. Он не успел достать ключ, как дверь распахнулась, и перед ним предстал Колхаун Грант.
– Ба! Что вы здесь делаете? – вскричал Стрендж.
Не отвечая на вопрос, Грант обернулся и крикнул внутрь дома:
– Он здесь, мадам! Целый и невредимый!
Из гостиной выбежала Арабелла, за ней – сэр Уолтер, потом – Джереми Джонс и несколько слуг из кухни.
– Что-то стряслось? – спросил Стрендж, изумленно глядя на всю компанию.
– Вот болван! – захохотал Грант, ласково стукая его по лбу. – Мы все испереживались! Куда вас носило?
– В Хэмпстед.
– В Хэмпстед! – возгласил Грант. – Каково? Ну ладно, мы очень рады вас видеть! – Он посмотрел на Арабеллу и добавил: – Кажется, мы напрасно тревожились за мистера Стренджа.
– О, – воскликнул Стрендж, обращаясь к жене, – дорогая, ты волновалась? Со мной все прекрасно. Как всегда.
– Вот видите, мадам! – торжествовал Грант. – Я же говорил! В Испании мистер Стрендж не раз подвергался опасности, но мы за него не тревожились. Человек с таким умом нигде не пропадет.
– Мы так и будем стоять в прихожей? – спросил Стрендж.
По пути из Хэмпстеда он думал о магии и намеревался кое-чем заняться сразу по возвращении домой. Однако в доме оказалось полно народу, и каждый о чем-то говорил. Это несколько подпортило ему настроение.
Он прошел в гостиную и попросил Джереми принести вина и чего-нибудь поесть. Когда все уселись, Стрендж сказал:
– Все, как мы и предполагали. Дролайт от имени Норрелла и моего принимал заказы на черную магию самого различного свойства. Я нашел его в обществе молодой женщины, которая требовала, чтобы я обрушил несчастья на голову ее родственников.
– Ужасно! – воскликнул подполковник Грант.
– И что сказал Дролайт? – спросил сэр Уолтер. – Как он объяснил свое поведение?
Стрендж коротко и невесело хохотнул.
– Ничего не сказал. Просто убежал, а жаль, потому что я готов был вызвать его на дуэль.
– Так! – произнесла вдруг Арабелла. – Только этого не хватало!
Сэр Уолтер и Грант в тревоге посмотрели на нее, но Стрендж был поглощен своими мыслями и не заметил сердитого выражения ее лица.
– Вряд ли он примет вызов, но я хотел его попугать. Видит бог, он этого заслуживает.
– Вы ничего не сказали о королевстве, дороге или что там за зеркалом, – обратился к Стренджу подполковник Грант. – Вы не разочарованы?
Стрендж мотнул головой:
– У меня нет слов, чтобы рассказать об этом месте. Все, что мы с Норреллом сделали, меркнет перед тем, что предстало моим глазам. А мы еще имели наглость называть себя волшебниками! Хотел бы я описать все величие увиденного! Размеры и сложность! Исполинские каменные залы, расходящиеся во все стороны! Вначале я пытался оценить их число и длину, потом бросил. Их не счесть! Там есть каналы со спокойной водой и каменные набережные. В тусклом свете вода кажется черной. Я видел лестницы, ведущие так высоко вверх, что конца им не видно; другие спускаются в бесконечную тьму. Я прошел под какой-то аркой и внезапно оказался на каменном мосту, перекинутом над бескрайней сумеречной равниной. Она была совершенно пуста, а мост – так велик, что я не различал, куда он ведет. Представьте себе мост от Ислингтона до Твикенема! Или от Йорка до Ньюкасла! И повсюду – в залах и на мостах – я видел его изображения!
– Чьи изображения? – спросил сэр Уолтер.
– Того, кого мы с Норреллом хулим почти в каждом написанном слове. Того, чье имя Норрелл не желает слышать. Того, кто построил все эти залы, лестницы, мосты, все, что там есть! Я говорю о Джоне Аскглассе, Короле-вороне! Конечно, за прошедшие столетия все там обветшало. Для чего бы Джон Аскгласс ни строил эти дороги, теперь он в них не нуждается. Статуи и стены обвалились. Снопы света бьют невесть откуда. Некоторые залы завалены, другие – затоплены водой. И знаете, что особенно любопытно? Повсюду я видел огромное количество стоптанной обуви. Очевидно, это башмаки и сапоги тех, кто там путешествовал. Все они очень древнего фасона и полусгнившие. Отсюда я сделал вывод, что там уже давно не ходят. За все время я только раз видел другого человека.
– Вы видели кого-то еще? – спросил сэр Уолтер.
– О да! По крайней мере, я подумал, это человек. Я видел тень на белой дороге, идущей через темную пустошь. Понимаете, я шел по мосту – много выше всех мостов, что я видал в нашем мире. Мне казалось, что до земли – несколько тысяч футов. Я посмотрел вниз и кого-то заметил. Не спеши я найти Дролайта, отыскал бы спуск и последовал за тем человеком, дабы поговорить, ибо подумал, что нет для волшебника занятия более достойного, нежели такая беседа.
– Было бы это безопасно? – заметила Арабелла.
– Безопасно? – переспросил Стрендж. – О нет. Не думаю. Впрочем, я льщу себя надеждой, что встреча со мной тоже не вполне безопасна. Надеюсь, не все потеряно. Когда завтра я вновь туда отправлюсь, то постараюсь разобраться, куда направлялась загадочная фигура.
– Отправитесь туда! – воскликнул сэр Уолтер. – Уверены ли вы, что…
– О! – перебила его Арабелла. – Теперь я поняла, что меня ждет! Ты будешь бродить там все время, свободное от встреч с мистером Норреллом, а я – сидеть здесь и терзаться мыслью, увижу ли тебя снова!
Стрендж удивленно посмотрел на жену:
– Арабелла! Что случилось?
– Что случилось! Ты собираешься подвергнуть себя ужасной опасности и думаешь, что я промолчу?
Стрендж всплеснул руками, словно призывая сэра Уолтера и Гранта в свидетели абсурдности ее слов.
– Когда я отправлялся в Испанию, ты была спокойна, хотя там шла кровопролитная война. А теперь…
– Спокойна? Ничего подобного! Я страшно боялась за тебя, как и все жены, матери и сестры тех, кто сражался в Испании. Но мы с тобой решили, что это твой долг. Кроме того, в Испании с тобой была целая британская армия, а там ты будешь совершенно один. Я говорю "там", хотя никто точно не знает, где это!
– Прости, но я точно знаю, где это! Это Дороги Короля. Послушай, Арабелла, ты поздновато поняла, что тебе не нравится моя профессия!
– Неправда! Я никогда и слова не сказала против твоей профессии. Думаю, это одно из благороднейших занятий в мире. Я безмерно горжусь тем, что́ вы с мистером Норреллом делаете, и не возражала, когда ты изучал новые магические практики; однако до сего дня ты извлекал их из книг!
– Именно – до сего дня! Ограничить волшебника книгами в его библиотеке – все равно что сказать исследователю: я одобряю твой план отправиться на поиски истоков… э… ну как там называются эти африканские реки… но при одном условии – ты не поедешь дальше графства Кент!
Арабелла начала сердиться:
– Мне казалось, что ты волшебник, а не первопроходец!
– Это одно и то же. Исследователь не может сидеть дома и рассматривать карты, составленные другими людьми. Волшебник не может совершенствоваться в своем искусстве, читая чужие книги. Мне абсолютно ясно, что рано или поздно мы с Норреллом должны пойти дальше!
– Да? Тебе это ясно? Ну что же, Джонатан, я сильно сомневаюсь, что это ясно и мистеру Норреллу.
Во время всей пикировки сэр Уолтер и подполковник Грант чувствовали себя неловко, как всякие люди, невольно оказавшиеся свидетелями семейной сцены. Положение их усугублялось еще и тем, что и Стрендж, и Арабелла были ими как будто недовольны. Они уже выслушали от Арабеллы несколько резких замечаний, когда признались, что подтолкнули Стренджа на это опасное предприятие. Теперь и Стрендж бросал на них сердитые взгляды, словно гадая, зачем они среди ночи заявились к нему домой и вывели из равновесия его всегда покладистую жену.
Как только в споре возникло некое подобие паузы, Грант пробормотал что-то о позднем времени, гостеприимстве, которым он злоупотребляет, и необходимости поспать. На него, однако, никто не обратил внимания, поэтому он вынужден был остаться на месте.
Сэр Уолтер был человеком более решительным. Он рассудил, что поступил неправильно, отправив Стренджа в путешествие по зазеркалью, и намеревался хоть как-то загладить промах. Будучи политиком, он привык излагать свое мнение, не смущаясь тем, что другие не настроены его слушать.
– Вы прочли все книги по магии? – спросил он у Стренджа.
– Что? Нет, конечно нет! Вы хорошо знаете, что еще не прочел! – ответил Стрендж. (Он подумал о библиотеке в Хартфью.)
– Все эти залы, в которых вы побывали, – где они находятся? – вопросил сэр Уолтер.
– Не знаю.
– Вы знаете, что это за темная равнина, над которой перекинут мост?
– Не знаю, но…
– В таком случае лучше поступить так, как предлагает миссис Стрендж, и прочесть все об этих Дорогах, прежде чем на них возвращаться, не так ли?
– Однако сведения из книг неточны и противоречивы! Даже Норрелл так говорит, а он уж прочел все, что про них написано, не сомневайтесь!
Арабелла, Стрендж и сэр Уолтер спорили еще добрых полчаса, пока все не устали и не захотели спать. Только Стренджу нравилось расписывать безмолвные залы, бесконечные дороги и темные пустоши. Арабеллу его слова искренне напугали, а сэр Уолтер и подполковник Грант чувствовали себя неуютно. Волшебство, казавшееся несколько часов назад таким простым, таким английским, неожиданно повернулось к ним своей нечеловеческой, неземной, потусторонней гранью.
Стрендж, со своей стороны, пришел к выводу, что перед ним самые бестолковые и несносные люди в Англии. Они, кажется, не понимали, что он совершил нечто воистину выдающееся. Не нужно обладать особой проницательностью (думал Стрендж), дабы осознать, что это самое поразительное достижение за всю его карьеру. Со времен Мартина Пейла ни один английский волшебник не бывал на Дорогах Короля. А вместо поздравлений и ожидаемых похвал своему магическому искусству он слышит жалобы и сердитые замечания совершенно в норрелловском духе.
На следующее утро Стрендж встал с постели, преисполненный решимости вернуться на Дороги Короля. Он весело поздоровался с Арабеллой, поболтал с нею о каких-то пустяках и вообще пытался сделать вид, будто размолвка случилась из-за ее вчерашней усталости. Однако не успел он воспользоваться результатами своей невинной уловки и ускользнуть через ближайшее большое зеркало, как Арабелла сообщила твердо, что ее мнение за ночь не изменилось.
Впрочем, разве не бесполезно следить за развитием ссоры между супругами? Такой разговор петляет, словно река; его, как притоки, питают обиды и горести прошлых лет, не понятные никому, кроме двух главных участников. Ни одна из сторон не бывает абсолютно права, а если и бывает, какое это имеет значение?
Побеждает желание жить в гармонии и дружбе с любимым человеком; и Стрендж с Арабеллой не были исключением. Спустя два дня споров и взаимных уступок они дали друг другу обещания. Муж обещал жене не возвращаться на Дороги Короля, пока та не разрешит. Жена обещала мужу дать разрешение, как только он убедит ее, что это вполне безопасно.
37. Пять Драконов
Ноябрь 1814 года
Семь лет назад дом мистера Лассельса на Бретон-стрит считался одним из лучших в Лондоне. Он изумлял тем совершенством, какого может достичь лишь очень богатый и незанятый человек, посвятивший бо́льшую часть времени собиранию картин и скульптур, а бо́льшую часть душевных сил – выбору мебели и обоев. Лассельс обладал безупречным вкусом и способностью соединять цвета в самых свежих и поразительных сочетаниях. Особенно ему нравились голубовато-серые тона и темная бронза. Однако он не привязывался к тому, чем владел, и продавал картины так же часто, как и покупал, не превращая свой дом в переполненную картинную галерею, как это нередко случается с коллекционерами. В каждой комнате было лишь несколько полотен и предметов искусства – зато лучших и самых примечательных в Лондоне.
Впрочем, в последние семь лет великолепие дома начало постепенно тускнеть. Цвета были все так же изысканны, но не менялись уже семь лет. Мебель, спору нет, была дорогой, однако самой модной и современной она считалась семь лет назад. За эти годы в собрании мистера Лассельса не объявилось новых приобретений – замечательные скульптуры, привозимые в Лондон из Италии, Египта и Греции, попадали в руки других джентльменов.
Мало того, в доме появились все признаки того, что хозяин занялся какой-то полезной деятельностью, что он работает. Доклады, рукописи, письма и правительственные документы лежали на всех столах и стульях, экземпляры "Друзей английской магии" и книги по волшебству можно было увидеть в каждой комнате.
Лассельс по-прежнему презирал всякий труд, однако с приездом мистера Норрелла в Лондон стал занятым человеком. Именно он предложил лорда Портисхеда на должность редактора "Друзей английской магии", но то, как его милость исполнял редакторские обязанности, доводило Лассельса до исступления. Лорд Портисхед во всем уступал мистеру Норреллу, учитывал все его замечания и поправки; в итоге журнал с каждым номером становился все скучнее и велеречивее. Осенью 1810 года Лассельс добился для себя должности соредактора. Журнал имел самое большое в Англии число подписчиков, и к работе следовало относиться очень серьезно. Вдобавок Лассельс писал статьи по магии для других журналов и газет, консультировал министров по вопросам магии, почти ежедневно посещал мистера Норрелла, а в свободное время изучал историю и теорию волшебства.
Через два дня после визита Стренджа к миссис Буллуорт Лассельс в своей библиотеке трудился над очередным номером "Друзей английской магии". Было уже за полдень, но он еще не выкроил времени, чтобы побриться и одеться, поэтому сидел в халате за грудой книг, бумаг, немытых тарелок и кофейных чашек. Нужное письмо куда-то запропастилось, и Лассельс пошел его поискать. В гостиной кто-то сидел.
– А, – произнес Лассельс, – это вы.
Жалкое создание в кресле подняло голову.
– Лакей пошел вас искать, чтобы доложить обо мне.
– А! – Лассельс замолчал, явно не зная, что добавить, потом сел в кресло напротив гостя, подпер подбородок кулаком и задумчиво уставился на Дролайта.
Дролайт был бледен, глаза ввалились. Платье покрылось пылью, туфли были почищены кое-как, а воротник и манжеты засалились.
– Очень нелюбезно с вашей стороны, – произнес наконец Лассельс, – принимать деньги за то, чтобы меня разорили, искалечили и довели до безумия. И от кого – от Марии Буллуорт! Не понимаю, чем я ей так досадил. Ее вина не меньше моей. Я не принуждал ее выходить замуж за Буллуорта – просто предложил ей выход, когда она сказала, что не может больше его видеть. Это правда, что она просила Стренджа наслать на меня проказу?
– Возможно, – вздохнул Дролайт, – не могу сказать наверняка. Главное, вам решительно ничего не грозило. Вы сидите здесь, богатый, здоровый, преуспевающий, как всегда, а я – несчастнейший человек в Лондоне. Я три дня не спал. Сегодня утром руки у меня так тряслись, что я едва мог завязать галстук. Вы представить себе не можете, что значит для меня появляться на людях таким пугалом. Хотя какое это имеет значение – меня никто не принимает. Ваш дом – единственный, куда меня впустили. – Дролайт помолчал. – Мне не следовало вам об этом говорить.
Лассельс пожал плечами.
– Вот чего я не могу понять: как вы могли рассчитывать, что преуспеете в этой нелепой затее? – спросил он.
– Она не была нелепой! Напротив, я тщательно подбирал… клиентов. Мария Буллуорт живет в полном уединении. Гатком и Тантони – пивовары! Из Ноттингемшира! Кто мог предвидеть, что они встретят Стренджа!
– А как насчет мисс Грей? Арабелла Стрендж познакомилась с ней у леди Уэстби на Бедфорд-Сквер.
Дролайт вздохнул:
– Мисс Грей было восемнадцать лет, и она жила со своими опекунами в Уитби. По завещанию отца она должна была находиться под их опекой до тридцати шести лет. Опекуны не любили Лондон и не собирались уезжать из Уитби. Два месяца назад они оба простудились и скоропостижно умерли, а мерзкая девчонка немедленно укатила в столицу. – Дролайт замолчал и нервно облизнул губы. – Норрелл очень зол?
– Никогда его таким не видел, – тихо ответил Лассельс.
Дролайт глубже вжался в кресло.
– Что они сделают?
– Не знаю. Когда о вашем маленьком приключении стало известно, я решил, что будет лучше какое-то время не появляться на Ганновер-Сквер. От адмирала Саммерхейза я слышал, что Стрендж намеревался вызвать вас на поединок…
Дролайт испуганно вскрикнул.
– …Однако Арабелла не одобряет дуэлей, и он отказался от своего намерения.
– Норрелл не имеет права на меня злиться! – неожиданно заявил Дролайт. – Он всем мне обязан. Волшебство – это прекрасно, но если бы я не ввел его в свет, никто бы о нем не знал. Он не мог обойтись без меня тогда, не может обойтись и сейчас.
– Вы так думаете?
Темные глаза Дролайта расширились; он поднес палец к губам, словно хотел погрызть ноготь, но обнаружил, что на руке перчатка, и отдернул ее от лица.
– Я снова зайду вечером, – сказал он. – Вы будете дома?
– Весьма возможно! Я почти обещал леди Блессингтон посетить ее салон, но вряд ли я поеду. Мы страшно затянули с номером "Друзей". Норрелл задергал нас противоречивыми указаниями.
– Так много работы! Мой бедный Лассельс! Как это на вас не похоже! Как мучает вас этот старик!
После ухода Дролайта Лассельс вызвал слугу.
– Через час я выйду в город, Эмерсон. Скажи Уоллису, чтобы приготовил платье… Да, Эмерсон! Мистер Дролайт собирался зайти к нам позже, вечером. Когда придет, не принимать его ни под каким видом. Придумай, что хочешь.
В те же минуты, когда происходил описанный разговор, мистер Норрелл, Стрендж и Джон Чилдермасс собрались в библиотеке на Ганновер-Сквер, чтобы обсудить предательство Дролайта. Мистер Норрелл сидел молча и смотрел на огонь в камине, а Чилдермасс рассказывал Стренджу, как нашел еще одну жертву Дролайта: старый джентльмен из Твикенема, некий Пелгрейв, заплатил проходимцу двести гиней за продление жизни еще на восемьдесят лет и возвращение молодости.