– Уверен, – продолжал Чилдермасс, – мы так никогда и не узнаем, скольких еще людей обманул Дролайт. И мистеру Тантони, и мисс Грей он обещал видное положение в иерархии волшебников, которая, по его словам, будет вот-вот учреждена.
Стрендж вздохнул:
– Ума не приложу, как объяснить людям, что мы не имели к этому никакого отношения. Надо что-то сделать, но что именно, не знаю.
Неожиданно заговорил мистер Норрелл:
– Последние два дня я много думал об этом и пришел к выводу, что мы должны возродить суд Пяти Драконов.
В комнате воцарилось молчание. Потом Стрендж спросил:
– Простите, сэр, вы сказали, Пять Драконов?
Мистер Норрелл кивнул:
– Я убежден, что этого негодяя необходимо предать суду Пяти Драконов. Он виновен в лжемагии и злых намерениях. К счастью, средневековый закон никто не отменял.
– Средневековый закон, – усмехнулся Чилдермасс, – требует, чтобы в суде Пяти Драконов заседали двенадцать волшебников. В Англии столько нет, и вы прекрасно это знаете. У нас их всего два.
– Мы можем найти недостающих, – сказал мистер Норрелл.
Стрендж и Чилдермасс удивленно посмотрели на него.
Мистер Норрелл, слегка смущаясь – как-никак, он противоречил всему, что говорил в последние семь лет, – продолжил:
– Есть лорд Портисхед и молодой человек из Йорка, который не подписал соглашение. Вот вам еще двое, и смею сказать… – он посмотрел на Чилдермасса, – что вы сможете отыскать еще.
Чилдермасс открыл было рот – вероятно, хотел напомнить мистеру Норреллу о тех волшебниках, которых для него нашел и которых мистер Норрелл тем или иным способом лишил возможности заниматься магией.
– Простите, мистер Норрелл, – вмешался Стрендж, – но когда я говорил о необходимости принять меры, я имел в виду опровержение в газете или что-то в таком роде. Я сильно сомневаюсь, что лорд Ливерпуль и министры позволят нам ради наказания одного человека возродить в Англии ветвь правосудия, которая бездействует уже более двух столетий. И даже если они дадут такое согласие, полагаю, волшебники, заседающие в суде Пяти Драконов, должны быть практикующими магами. Лорд Портисхед и Джон Сегундус – теоретики. Кроме того, сдается, что вскоре Дролайт подвергнется преследованию за мошенничество, подлог, воровство и я не знаю за что еще. Не вижу, чем суд Пяти Драконов лучше обычно светского суда.
– Справедливость светских судов чрезвычайно сомнительна! Судья ничего не знает о магии! Он не сможет осознать всю чудовищность преступлений этого человека. Я говорю о его преступлениях против английской магии, против меня. Суд Пяти Драконов был известен своей суровостью. Я не успокоюсь, пока мерзавца не повесят.
– Повесят?
– О да. Я твердо намерен довести дело до виселицы! Мне казалось, об этом мы и толкуем. – Мистер Норрелл часто заморгал.
– Мистер Норрелл, – ответил Стрендж, – я не меньше вашего зол на этого человека. Он беспринципен. Он низок. Он воплощает все, что я презираю. Однако я не хочу никого отправлять на виселицу. Я был в Испании, сэр, и видел достаточно смертей.
– Но два дня назад вы собирались вызвать его на дуэль!
Стрендж сердито посмотрел на него:
– Это совсем другое дело!
– Что ж, – заметил Норрелл, – думаю, вы заслуживаете наказания едва ли меньше, чем Дролайт.
– Я? – Стрендж был поражен. – Почему? Что я сделал?
– О, вы отлично знаете, о чем я! Что, ради всего святого, толкнуло вас на Дороги Короля? Одного, без всякой подготовки! Неужели вы могли подумать, что я одобрю подобную авантюру? Ваши действия в тот вечер дискредитируют магию не в меньшей степени, чем усилия этого подлеца! Может быть, даже в большей! Никто и никогда не считал Кристофера Дролайта приличным человеком. Никто не удивлен, что он оказался негодяем. Но вы – вас все знают как моего ученика! Вы – Второй Волшебник страны! Люди могут подумать, что я одобрил ваши действия, что это часть моего плана по возрождению английской магии!
Стрендж пристально смотрел на своего наставника.
– Упаси меня бог, сэр, скомпрометировать вас своими действиями. Уверяю, мистер Норрелл, у меня и в мыслях такого не было. Однако это легко поправить. Если мы с вами расстанемся, то каждый из нас сможет действовать самостоятельно. Тогда публика будет судить нас по отдельности.
Мистер Норрелл был потрясен. Он взглянул на Стренджа, отвел глаза и пробормотал, что имел в виду не это. Он надеется, что мистер Стрендж его понимает. Мистер Норрелл откашлялся.
– Надеюсь, мистер Стрендж сделает скидку на мое раздраженное состояние. Наверняка для него будущность английского волшебства важнее старческих придирок. Он понимает, насколько важно, чтобы мы с ним выступали заодно. Слишком рано расстраивать наши ряды. Английская магия еще не окрепла. Если мы с мистером Стренджем начнем конфликтовать по вопросам магической политики, боюсь, у волшебства в Англии не останется шансов на возрождение.
Тишина.
Стрендж поднялся с кресла и сухо поклонился мистеру Норреллу.
Последовало неловкое молчание. Мистер Норрелл искал, чем бы сгладить неловкость. Взгляд его остановился на экземпляре новой книги лорда Портисхеда "Заметки об удивительном возрождении английской магии и прочая", только что полученном из типографии. Мистер Норрелл взял книгу.
– Замечательная работа! Как предан нашему делу лорд Портисхед! После таких горестных испытаний трудно кому-либо доверять, но на него мы всегда можем положиться!
Он протянул книгу Стренджу. Тот полистал ее, выборочно просматривая текст.
– Определенно, он точно выполнил наши указания. Две длинные главы с нападками на Джона Аскгласса и почти никакого упоминания об эльфах. И помнится, в первоначальной рукописи имелся довольно большой раздел о волшебстве Короля-ворона.
– Да, – ответил мистер Норрелл, – покуда вы не внесли эти изменения, книга была нестоящей, хуже того, опасной! Однако те часы, что вы провели с лордом Портисхедом, направляя его мнение, не прошли втуне. Я очень доволен результатом.
К тому времени, когда Лукас подал чай, согласие между волшебниками как будто восстановилось. Оба вели себя словно ничего не произошло, только Стрендж держался, быть может, чуть тише обычного.
Перед уходом Стрендж спросил, может ли взять книгу лорда Портисхеда.
– Само собой! – воскликнул мистер Норрелл. – Заберите ее себе. У меня есть еще несколько экземпляров.
Между тем мистер Норрелл, несмотря на уговоры Стренджа и Чилдермасса, не собирался отказываться от плана возродить суд Пяти Драконов. Чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше убеждался, что такой орган необходим и никакое наказание, наложенное на Дролайта обычным судом, не может считаться достаточным. Вечером мистер Норрелл послал Чилдермасса к лорду Ливерпулю с просьбой о короткой аудиенции. Лорд Ливерпуль прислал записку, в которой обещал принять волшебника на следующий день.
В назначенный час мистер Норрелл явился к премьер-министру и изложил свой план. Лорд Ливерпуль слушал и хмурился.
– Магическое право в Англии давно не применяется, – заметил он. – У нас нет юристов такого профиля. Кто будет рассматривать дела? Кто будет выносить решения?
– О! – воскликнул мистер Норрелл, извлекая из портфеля объемистую стопку исписанных листов. – Я рад, что ваша милость обращает внимание на столь значимые детали! Я набросал общее положение о суде Пяти Драконов. К сожалению, в наших знаниях о нем много белых пятен, но я предлагаю, как их восполнить. За основу я взял деятельность церковных судов коллегии юристов гражданского права. Ваша милость видит, что нам предстоит большая работа.
Лорд Ливерпуль глянул на исписанные листы.
– Слишком много работы, мистер Норрелл, – произнес он.
– Да, но это совершенно необходимо, уверяю вас! Совершенно необходимо! Как еще регулировать магию? Как уберечься от злонамеренных магов и их слуг?
– Каких злонамеренных магов? Есть только вы и мистер Стрендж.
– Да, но…
– Вы собираетесь совершить преступление, мистер Норрелл? Британское правительство должно учредить специальный орган, который станет сдерживать ваши порывы?
– Нет, но я…
– Может быть, мистер Стрендж проявляет склонность к убийству, насилию, грабежу?
– Нет…
– Тогда у нас остается мистер Дролайт, который, насколько я знаю, отнюдь не волшебник.
– Но его преступления связаны с магией! По законам Англии он подлежит суду Пяти Драконов. Вот перечень его преступлений. – Мистер Норрелл показал премьер-министру лист с пометками. – Вот! Лжемагия, злые намерения, недоброе научение. Ни один обычный суд подобных случаев не рассматривает.
– Разумеется, однако, как я уже сказал, у нас некому рассматривать его дело.
– Если ваша милость соблаговолит посмотреть на страницу сорок два моей рукописи, то вы увидите, что вполне можно привлечь судей, адвокатов и обвинителей из числа специалистов по гражданскому праву. Принципы магического права я им объясню – это займет немногим больше недели. А на время заседаний я предоставлю в качестве консультанта своего слугу – Джона Чилдермасса. Очень образованный человек; он всегда сможет сделать замечание, если что-то пойдет не так.
– Как! Чтобы судей консультировал истец и его слуга? Немыслимо! Это противно правосудию!
Мистер Норрелл заморгал:
– А иначе где гарантии, что другие волшебники не станут мне противоречить и ставить под сомнение мой авторитет?
– Мистер Норрелл, не дело суда – любого суда – превозносить мнение одного человека над мнением других! Ни в магии, ни в какой другой сфере деятельности. Если кто-то из волшебников не согласен с вами, спорьте. Докажите, что вы правы, как доказываю я в политических дискуссиях. Спорьте, выступайте в печати, практикуйте, научитесь жить, как я – под огнем постоянных нападок. Так, сэр, принято в Англии.
– Но…
– Мне жаль, мистер Норрелл. Разговор закончен. Правительство Великобритании благодарно вам. Вы оказали стране значительные услуги. Мы чрезвычайно высоко ценим вас, но то, о чем вы просите, – невозможно.
Как и предсказывал Стрендж, эта история бросила тень и на него, и на мистера Норрелла. В конце концов, Дролайт был очень к ним близок. Ситуация подсказала тему неутомимым карикатуристам. Джордж Крукшенк изобразил мистера Норрелла, выступающего с речью о благородных целях волшебства; за его спиной Стрендж диктует слуге расценки на услуги, а тот записывает мелом на доске: "Убийство случайного знакомого – двадцать гиней. Убийство близкого друга – сорок гиней. Убийство родственника – сто гиней. Убийство супруга – четыреста гиней". На карикатуре мистера Роулендсона состоятельная дама прогуливается, держа на поводке пушистую собачку. Знакомые восхищаются: "Какой песик, миссис Фаулкс! Просто душка!" Дама отвечает: "Действительно, душка! Это мистер Фаулкс. Я заплатила мистеру Норреллу пятьдесят гиней, чтобы он сделал моего мужа послушным и ласковым, и вот результат!"
Само собой, карикатуры и язвительные заметки в газетах нанесли английской магии ощутимый урон. Теперь ее называли не защитой нации, а орудием зависти и злобы.
А что же с людьми, которых обманул Дролайт? Как они отнеслись к тому, что с ними случилось? Мистер Пелгрейв, древний, больной и злой старик, который рассчитывал жить вечно, собирался подать на Дролайта в суд за мошенничество, но неожиданно умер. Дети и наследники, как выяснилось, ненавидели мистера Пелгрейва и только порадовались, узнав, что его последние дни были исполнены отчаяния. Дролайт мог не опасаться преследования со стороны мисс Грей и миссис Буллуорт – друзья и родственники первой не позволили ей участвовать в пошлом скандале, а вторая давала Дролайту такие заказы, что сама вполне могла оказаться под судом. Оставались Гатком и Тантони, пивовары из Ноттингемшира. Мистер Гатком как деловой человек захотел вернуть деньги и послал в Лондон судебных приставов. К сожалению, мистер Дролайт не мог вернуть деньги, потому что давно их потратил.
Вот тут-то и начались у Дролайта настоящие неприятности. В темном небе появилась Немезида и расправила над его головой грозные крыла. Он никогда не был богат, даже наоборот. Жил в основном в долг, на деньги, взятые у друзей. Иногда он выигрывал в карты, но чаще уговаривал молодых простаков сыграть партию-другую, и, когда те проигрывали (а проигрывали они всегда), Дролайт задушевно брал их под локоть и вел к ростовщику, приговаривая: "Я не стал бы рекомендовать вам никого иного – они дерут безумные проценты. Мистер Баззерд – решительно не такой. Добрейший старый джентльмен. Для него ссужать деньги – не средство обогатиться, а скорее благотворительность. Он не может без боли в душе смотреть на благородного человека, который оказался в затруднительном положении!" Приводя юнца в логово заимодавца, Дролайт знал, что получит четыре процента годовых с долга, если затянет в пучину простого обывателя, шесть процентов – за отпрыска виконта или баронета и десять – за благородную поросль графских и герцогских домов.
Слух о том, что Дролайт под следствием, быстро разнесся по Лондону. Портные, шляпники и перчаточники забеспокоились и принялись требовать старые долги. Внезапно суммы, которые он рассчитывал выплатить через четыре-пять лет, сделались срочными. В двери его дома стучали люди с грубыми лицами, не понимающие юмора. Знакомые советовали ему бежать за границу, но Дролайт еще верил, что все образуется, что в Лондоне у него есть друзья. Он надеялся, что мистер Норрелл будет великодушен, что Лассельс, добрый друг Лассельс его не покинет. Обоим Дролайт послал записки с просьбой ссудить четыреста гиней. Мистер Норрелл не ответил; Лассельс письмом уведомил, что взял себе за правило никогда и никому не давать в долг. Во вторник утром Дролайта арестовали как несостоятельного должника, а в пятницу он уже находился в тюрьме при суде королевской скамьи.
Как-то вечером в конце ноября, через неделю после описанных событий, Стрендж и Арабелла сидели в гостиной своего дома на Сохо-Сквер. Арабелла сочиняла письмо, а Стрендж рассеянно теребил волосы и размышлял о чем-то, уставившись взглядом в пустоту. Внезапно он поднялся и вышел из комнаты.
Примерно через час он вернулся, неся в руках исписанные листы.
Арабелла подняла голову.
– Я думала, статья для "Друзей английской магии" уже готова, – сказала она.
– Это не статья, – ответил Стрендж. – Это отзыв на книгу Портисхеда.
Арабелла сдвинула брови:
– Ты не можешь давать отзыв на книгу, которую сам помогал писать.
– Думаю, что могу. При определенных обстоятельствах.
– Вот как! А что за обстоятельства?
– Это гнусная книга, направленная на обман британской общественности.
Арабелла изумилась.
– Джонатан! – только и смогла выговорить она.
– Это и впрямь гнусная книга.
Он протянул ей листы, и Арабелла принялась читать. Часы пробили девять, и Джереми подал чай. Дочитав до конца, Арабелла вздохнула:
– Что ты намерен делать?
– Не знаю. Наверное, опубликую это.
– А как же бедный лорд Портисхед? Если в своей книге он написал что-то неправильно, то, конечно, кто-то должен об этом заявить. Но ты прекрасно знаешь, что он писал с твоего позволения. Он решит, что с ним поступили неблагородно.
– Конечно! Отвратительная история с начала и до конца. – Стрендж беззаботно отхлебнул чаю и съел ломтик поджаренного хлеба. – Впрочем, дело в другом. Должен ли я из расположения к лорду Портисхеду умалчивать о том, что считаю истиной? Думаю, что нет. А ты как считаешь?
– Но почему ты? – спросила Арабелла с ноткой отчаяния в голосе. – Из твоих уст это будет куда обиднее.
Стрендж нахмурился:
– А кто, если не я? Кто другой это сделает? Ладно, обещаю тебе, что при первом случае принесу ему самые глубокие извинения.
Этим Арабелле и пришлось удовлетвориться.
Вскоре Стрендж решил, где опубликует свой отзыв. Его выбор пал на мистера Джеффри, редактора "Эдинбургского обозрения", выходившего в Шотландии. Это было радикальное издание, ратовавшее за политические реформы, эмансипацию католиков и иудеев и все прочее, что отнюдь не вызывало одобрения у мистера Норрелла. В итоге все заметки и статьи о возрождении английской магии публиковались в конкурирующих изданиях, а у него – никогда. Естественно, он с радостью откликнулся на предложение Стренджа. Скандальность и революционный оттенок публикации ничуть его не смутили, ибо такого рода материалы он предпочитал любым другим. Джеффри сразу же написал Стренджу ответное послание, в котором уведомил, что опубликует его отзыв в кратчайшие сроки, а еще дня через два Стрендж получил от него в подарок хаггис – шотландскую разновидность пудинга, представлявшую собой бараний рубец с потрохами и приправами.
38. Из "Эдинбургского обозрения"
Январь 1815 года
Ст. XIII. Джон Уотербери, лорд Портисхед. "Заметки об удивительном возрождении английской магии и прочая", с отчетом о применении магии в недавней войне на Пиренейском полуострове, составленным Джонатаном Стренджем, волшебником его светлости герцога Веллингтона. Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1814.
Как ближайший помощник и доверенное лицо мистера Норрелла и друг мистера Стренджа лорд Портисхед наилучшим образом подходит на роль хрониста последних магических событий, поскольку принимал во многих из них непосредственное участие. Успехи мистера Норрелла и мистера Стренджа широко обсуждаются в печати, но благодаря лорду Портисхеду читатели получат о них совершенно полное представление.
Наиболее восторженные почитатели мистера Норрелла пытаются нас уверить, будто он приехал в Лондон весной 1807 года уже будучи величайшим волшебником Англии и феноменом текущего столетия, однако из книги лорда Портисхеда явствует, что они вместе с мистером Стренджем начали с малого и лишь постепенно пришли к нынешним результатам. Портисхед не побоялся наряду с успехами поведать нам о неудачах. В главе пятой дано трагикомическое описание затянувшегося спора с конной гвардией, который начался в 1810 году, когда одному из генералов пришла идея заменить кавалерийских лошадей единорогами. Он считал, что единороги станут поражать французов прямо в сердце. К сожалению, этот блестящий план не воплотился в жизнь – мистеру Норреллу и мистеру Стренджу не удалось обеспечить достаточное количество единорогов. Строго говоря, они так и не обнаружили ни одного.
Более сомнительна ценность второй части, где его милость от описаний переходит к размышлениям о том, что можно считать респектабельной английской магией, а что – нет, или, другими словами, какие виды колдовства относятся к Белой магии и какие – к Черной. Здесь он не открыл ничего нового. Достаточно бегло взглянуть на все, написанное по этому поводу за последнее время, чтобы обнаружить странное единодушие. Все цитируют одни и те же источники и приводят одни доводы.