Состоялось несколько сражений, и во всех англичане были разбиты наголову. К Рождеству Волшебная рать заняла Йорк. Она захватила Ньюкасл, Дарем, Карлайл и Ланкастер. Обескровив девушку в Аллендейле, магические воины больше почти не проявляли той жестокости, которую обычно приписывают их племени. Из всех занятых деревень, городов и крепостей они сожгли только Ланкастер. В Тирске, к северу от Йорка, свинья рассердила одного из воинов, бросившись под ноги его коню, из-за чего благородное животное взбрыкнуло, упало и сломало хребет. Воин вместе с товарищами погнался за свиньей. Поймав ее, он выколол ей глаза. Однако в целом животные, как домашние, так и дикие, с ликованием встречали Волшебную рать, видя в пришельцах союзников в борьбе против общего врага – человека.
На Рождество король Генрих призвал графов, епископов, аббатов и самых знатных подданных королевства в Вестминстер, чтобы обсудить положение дел. Эльфы в те дни были для Англии не в диковинку. Во многих частях страны издавна существовали поселения волшебных жителей. Некоторые скрывались под таинственной пеленой, другие стояли открыто, и соседи-христиане старательно обходили их стороной. Королевский совет согласился, что эльфы от природы жестоки. Они похотливы, лживы и вороваты. Они соблазняют юношей и девушек, сбивают с дороги путников, воруют детей, скот и зерно, а кроме того, поразительно ленивы: много тысячелетий тому назад научившись обтесывать камень и обрабатывать дерево, народ этот вовсе не утомляет себя сооружением жилищ, а предпочитает жить в местах, которые называет за́мками, хотя на самом деле это всего лишь "бруги" – земляные курганы непостижимой древности. Дни сиды проводят в попойках и танцах, в то время как ячмень и бобы гниют, неубранные, на полях, а скот замерзает на пронизанных ветрами склонах. Все члены королевского совета сошлись во мнении, что, если бы не магическая сила и дар почти полного бессмертия, весь народ эльфов давно бы вымер от голода и жажды. И вот этим-то ни на что не годным, несостоятельным и опрометчивым существам удалось вторгнуться в хорошо защищенное христианское королевство, выиграть несколько битв и овладеть всеми крепостями, какие попадались на их пути. Все говорило о степени целеустремленности, которая прежде никогда за эльфами не водилась.
Никто не знал, как это понимать.
В январе Волшебная рать покинула Йорк и двинулась на юг. Остановилась она возле Трента. Король Генрих со своим войском встретил Даоин сид на берегу реки, недалеко от Ньюарка, и вступил в бой.
Еще до начала сражения по рядам армии короля Генриха пронесся волшебный ветер и раздались нежные звуки свирели. Услышав музыку, множество коней убежали в стан противника, причем некоторые унесли на себе и несчастных всадников. После этого все воины услышали голоса близких – матерей, отцов, детей, возлюбленных. Они призывали вернуться домой. С неба спустилась стая воронов. Зловещие птицы клевали воинов в лицо и не давали им увидеть ничего вокруг, застилая взгляд черными крыльями. Таким образом, англичанам пришлось противостоять не только силе и воинской ярости сидов, но и собственным страхам, внушенным магической ратью. Нечего удивляться, что битва оказалась весьма скоротечной и король Генрих потерпел сокрушительное поражение. В тот миг, когда звуки боя стихли и сомнений в разгроме англичан не осталось, на многие мили вокруг громко запели птицы – они открыто радовались победе пришельцев.
Король вместе со своими советниками дожидался появления вражеского вождя или военачальника. И вот наконец ряды Даоин сид раздвинулись, и вышел некто.
Юноше было меньше пятнадцати лет. Как и остальные воины, он был одет в рваное черное платье из грубой шерстяной ткани. Длинные черные волосы, как и волосы его товарищей, ниспадали прямыми прядями. Он не говорил ни по-английски, ни по-французски (именно эти два языка в то время имели хождение на территории Англии), чем также не отличался от сородичей, но изъяснялся исключительно на магическом диалекте.
Юноша был бледен и красив. Лицо его казалось торжественным. Однако никто не усомнился, что это человек, а не эльф.
По меркам норманнских и английских графов и рыцарей, впервые увидевших его в тот день, чужак едва ли мог бы считаться цивилизованным человеком. Никогда прежде он не видел ни ложки, ни стула, ни железного котелка, ни серебряной монеты, ни восковой свечи. Ни один магический клан, ни одно королевство эльфов того времени не обладало такими вещами. Когда король и юноша встретились, чтобы разделить между собой Англию, Генрих сидел на деревянной скамье и пил вино из серебряного кубка; победитель же уселся на землю и принялся пить козье молоко из каменной чашки. Хронист Ордерик Виталий, тридцать лет спустя описывая эти события, повествует, как в самый разгар переговоров один из воинов Даоин сид склонился над грязными волосами своего повелителя и принялся усердно искать вшей.
В числе воинов Волшебной рати состоял молодой норманнский рыцарь по имени Томас Дандейл. Тот, хоть провел в плену у Волшебной рати много лет, помнил родной французский язык и смог выступить переводчиком.
Король Генрих спросил, как зовут юношу.
Тот ответил, что у него нет имени.
Король Генрих поинтересовался, зачем он пошел войной на Англию.
Мальчик ответил, что он – последний представитель аристократического норманнского рода, которому отец Генриха, Вильгельм Завоеватель, даровал земли на севере Англии. Владенья его родичей захватил жестокий сосед, Юбер де Котантен. Юноша поведал также, что его отец обращался к Вильгельму Второму (брату и предшественнику короля Генриха) с просьбой восстановить справедливость, но ответа так и не получил. Вскоре отца убили. Самого же мальчика, тогда еще младенца, люди Юбера похитили и бросили в лесу на погибель. Его спасли сиды: они подобрали ребенка, выходили и оставили жить в Стране Фей. А сейчас он наконец вернулся.
Мальчика отличала свойственная юности вера в свою непререкаемую правоту и неправоту всех остальных. Он не сомневался, что часть Англии между Твидом и Трентом – справедливое возмещение за неспособность норманнских королей отомстить убийце его семьи. Исключительно по этой причине Генриху пришлось удовольствоваться южной половиной собственного королевства.
Юноша поведал, что он – король в Стране Фей, и назвал имя своего сюзерена. Никто его не понял.
В тот самый день юноша начал свое царствование, продолжавшееся более трехсот лет кряду.
Уже в четырнадцать лет он создал ту систему магии, которой мы пользуемся и сегодня. Или, точнее сказать, пользовались бы, если бы могли; бо́льшую часть его знаний мы утратили. Этот человек представлял собой безупречный сплав магии эльфов и человеческой решимости, которые соединились в его ужасающей целеустремленности. Мы не знаем, почему похищенный христианский ребенок неожиданно превратился в величайшего волшебника всех времен. И до и после него другие дети оказывались пленниками в Стране Фей, но ни один не сумел почерпнуть из своего жизненного опыта то же богатство. По сравнению с его достижениями все наши усилия кажутся жалкими и бесплодными.
Мистер Норрелл с Ганновер-Сквер убежден, что все, имеющее отношение к Джону Аскглассу, необходимо выбить из современной магии, как выбивают моль и пыль из старого платья. Что же тогда в ней останется? Избавьтесь от Джона Аскгласса, и у вас не будет ничего, кроме пустого воздуха.
Из первого тома "Истории и практики английской магии" Джонатана Стренджа (Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1816)
46. "Со мной говорило небо…"
Январь 1816 года
День выдался мрачным. Студеный ветер бросал снежные хлопья в окна библиотеки мистера Норрелла, где Чилдермасс писал деловые письма. Было всего лишь десять утра, но уже пришлось зажечь свечи. Тишину нарушали лишь потрескивание угля в камине да скрип пера по бумаге.
Ганновер-Сквер
Лорду Сидмуту, министру внутренних дел.
8 января 1816 г.
Милорд!
Мистер Норрелл поручил мне поставить вас в известность, что заговоры для предотвращения разлива рек в графстве Суффолк готовы. Сегодня будет выслан счет в казначейство, на имя мистера Уайна…
Где-то раздавался печальный колокольный звон. Он долетал издалека, и Чилдермасс не обращал на него внимания, и все же от звуков колокола комната стала еще более темной и одинокой.
…Магические заклинания удержат воду в берегах. Тем не менее мистер Ливс, молодой инженер, приглашенный лордом-наместником Суффолка для того, чтобы оценить надежность существующих мостов и других прибрежных сооружений, выразил некоторые сомнения…
Перед ним простирался безжизненный пейзаж. Он видел все очень ясно – так, словно местность была хорошо ему знакома или как будто он смотрел на живописное полотно, которое созерцал ежедневно на протяжении многих лет. Бескрайние просторы бурых заброшенных полей, развалины зданий на фоне унылого и холодного серого неба…
…что мосты через реки Стаур и Оруэлл выдержат те мощные потоки воды, которые неизбежно принесет сезон проливных дождей. Мистер Ливс рекомендует незамедлительно провести обстоятельную инспекцию всех мостов, мельниц и переправ графства Суффолк, начиная с рек Стаур и Оруэлл. Мне сообщили, что он уже обращался к вашей милости по этому вопросу…
Он уже не просто видел пейзаж мысленным взором, но словно перенесся туда и стоял на старой, изрытой колеями дороге, которая взбиралась по черному холму к небу, где собиралась огромная стая черных птиц…
…Мистер Норрелл отказался ограничивать заклинание какими-либо временны́ми рамками: оно сможет действовать столько же, сколько будут существовать сами реки. Однако он рекомендует вашей милости через двадцать лет провести инспекцию заклинаний. В следующий вторник мистер Норрелл займется составлением аналогичного заклинания для рек в графстве Норфолк…
На фоне серого тусклого неба птицы казались черными буквами. Ему подумалось, что через мгновение он поймет смысл написанного. Камни на древней дороге были символами, предсказывающими путь странника.
Вздрогнув, Чилдермасс вернулся к реальности. Перо выпало из его пальцев, забрызгав чернилами письмо.
Он растерянно огляделся. Нет, он не спал и не грезил. Вот они, хорошо знакомые предметы: полки с книгами, зеркало, чернильница, каминные щипцы, фарфоровая статуэтка Мартина Пейла. Однако Чилдермасс уже не верил своим чувствам. Он не доверял ни книгам, ни зеркалам, ни фарфоровой фигурке – не верил, что все это и впрямь его окружает. Казалось, то, что видят глаза, – лишь кожица, которую можно поддеть ногтем, сорвать и обнажить скрытый под нею холодный, неуютный, навевающий одиночество пейзаж.
Бурые поля были частично затоплены; здесь и там блестели цепочки холодных серых луж и небольших озер. Форма луж имела определенное значение. Все они были написаны на полях рукою дождя. Лужи – заклинание дождя, как кружение черных стай – заклинание неба, а движение жухлой травы – заклинание ветра. Все исполнено смысла.
Чилдермасс быстро встал из-за стола и встряхнулся. Торопливо прошел по комнате и позвонил, вызывая слугу. Однако магия уже начала свое неумолимое действие. Когда появился Лукас, Чилдермасс не знал, где находится – в библиотеке мистера Норрелла или посреди древней дороги.
Он тряхнул головой, несколько раз закрыл и открыл глаза.
– Где хозяин? – поинтересовался он. – Происходит что-то странное.
Лукас окинул его внимательным, даже несколько встревоженным взглядом.
– Мистер Чилдермасс? Вы плохо себя чувствуете, сэр?
– Не обращай внимания. Где мистер Норрелл?
– В адмиралтействе, сэр. Я думал, вы знаете. Примерно час назад за ним прислали экипаж. Полагаю, мистер Норрелл должен уже скоро вернуться.
– Нет, – резко возразил Чилдермасс, – не может быть. Ты уверен, что он не у себя наверху и не занимается магией?
– Абсолютно уверен, сэр. Своими глазами видел, как отбывает экипаж, и хозяин точно сидел внутри. Позвольте мне послать Мэтью за доктором, мистер Чилдермасс. Вы выглядите совершенно больным.
Чилдермасс открыл было рот, чтобы заявить, что вовсе не болен, что с ним все в порядке, но тут…
…на него посмотрело небо. Земля вздрогнула, ощутив его на своей спине…
Небо заговорило с ним.
Оно говорило на языке, которого он раньше не слышал. Быть может, слов не было вовсе и небо говорило лишь теми черными надписями, что вычерчивали птицы. Он был маленьким, незащищенным и не видел пути к спасению. Небо и земля зажали его между собой, как две ладони, – захотят и раздавят.
Небо снова обратилось к нему.
– Не понимаю, – отвечал он.
Чилдермасс сморгнул и увидел, что над ним склонился Лукас. Судорожно дыша, он протянул руку и тут же что-то задел. С трудом повернул голову и с удивлением обнаружил ножку стула. Судя по всему, он лежал на полу.
– Что… – начал Чилдермасс.
– Вы в библиотеке, сэр, – не дал договорить Лукас. – Мне кажется, вы потеряли сознание.
– Помоги встать. Мне необходимо поговорить с Норреллом.
– Я же уже объяснял вам, сэр…
– Нет, – возразил Чилдермасс. – Ты ошибся. Он наверняка здесь. Должен быть здесь. Отведи меня наверх.
Лукас помог ему подняться и выйти из комнаты, но едва они дошли до лестницы, как Чилдермасс опять едва не лишился чувств. Лукас тут же позвал другого лакея, Мэтью, и вдвоем они не столько отвели, сколько отнесли Чилдермасса на второй этаж, в тот самый кабинет, где мистер Норрелл, как правило, творил самые секретные магические обряды.
Лукас открыл дверь. В камине ярко горел огонь. На столе, на маленьком серебряном подносе, аккуратно лежали перья, перочинные ножички, карандаши. Полная чернильница была закрыта серебряной крышечкой. Книги и блокноты чинно занимали свои места. Комната сверкала чистотой и поражала совершенным, ничем не нарушаемым порядком. Очевидно, мистера Норрелла здесь не было.
Чилдермасс оттолкнул лакеев, остановился на пороге и озадаченно огляделся.
– Видите, сэр? – сказал Лукас. – Все, как я говорил. Хозяин в адмиралтействе.
– Да, – согласился Чилдермасс.
Тем не менее он ничего не понимал. Если все происходящее не следствие магии Норрелла, то что же это тогда?
– А Стрендж здесь был? – спросил он.
– Разумеется, нет! – возмутился Лукас. – Пущу я его в дом, как же! Вы все еще плохо выглядите, сэр. Давайте я все-таки пошлю за доктором.
– Нет-нет. Мне значительно лучше. Помоги-ка добраться до кресла.
Чилдермасс, вздохнув, тяжело опустился в кресло.
– Что вы на меня уставились? – Он махнул рукой, приказывая слугам удалиться. – Мэтью, тебе что, совсем нечего делать? Лукас, принеси мне лучше стакан воды!
У него кружилась голова, все виделось словно в тумане, однако дурнота немного отступила. Он мог описать пейзаж вплоть до малейшей детали. Картина ясно запечатлелась в мозгу. Осталось чувство нездешнего одиночества, но он больше не боялся заблудиться; вернулась способность думать и рассуждать.
Лукас возвратился с подносом, на котором стояли стакан и графин с водой. Наполнив стакан, лакей подал его Чилдермассу, и тот быстро выпил.
Чилдермасс знал одно заклинание – оно позволяло распознать магию. С его помощью нельзя было узнать, кто колдует и как, лишь определить (по крайней мере, в теории), присутствует ли в атмосфере магия. Чилдермасс лишь однажды к нему прибегал, но тогда ничего не обнаружил, так что не знал, действует ли оно.
– Налей еще воды, – приказал он Лукасу.
Лукас подчинился.
На сей раз Чилдермасс пить не стал. Он пробормотал в стакан несколько слов, поднял его к свету и, пристально вглядываясь, начал медленно поворачивать – до тех пор, пока вот так, сквозь воду, не осмотрел всю комнату.
Ничего.
– Я даже не знаю точно, что ищу, – пробормотал он и обратился к Лукасу: – Пойдем. Мне нужна твоя помощь.
Они спустились в библиотеку. Чилдермасс вновь поднял стакан, вновь пробормотал заклинание и посмотрел сквозь воду.
Опять ничего.
Он подошел к окну. На миг ему показалось, будто на дне стакана блеснула белая светящаяся жемчужина.
– На площади.
– Что на площади? – не понял Лукас.
Чилдермасс не ответил, только посмотрел в окно. Грязную брусчатку Ганновер-Сквер покрыл чистый белый снег. На фоне белизны четко вырисовывалась ограда посреди площади. Снег продолжал падать, дул резкий, порывистый ветер. Вопреки непогоде на площади собрались люди. Все знали, что мистер Норрелл живет на Ганновер-Сквер, и приходили нарочно, чтобы на него взглянуть. Вот и сейчас джентльмен и две молодые дамы (все, без сомнения, поклонники магии) взволнованно разглядывали фасад. Чуть дальше прислонился к ограде темноволосый молодой человек. Рядом с ним остановился продавец чернил в потрепанном сюртуке, с бочонком за спиной. Правее гуляла еще одна дама. Она повернулась к дому спиной и направлялась в сторону Ганновер-стрит, однако Чилдермасс почему-то не сомневался, что секунду назад она тоже рассматривала особняк. Одета женщина была по последней моде, богато – отделанная горностаем зеленая ротонда и горностаевая муфта свидетельствовали и о хорошем вкусе, и о немалом достатке.
Чилдермасс неплохо знал продавца чернил, поскольку часто покупал его нехитрый товар. Все остальные были ему не знакомы.
– Ты кого-нибудь узнаешь? – спросил он.
– Вон того, темноволосого. – Лукас указал на молодого человека возле ограды. – Это Фредерик Марстон. Он несколько раз приходил сюда, просил мистера Норрелла взять его в ученики. Мистер Норрелл ни разу его не принял.