– Да, припоминаю, ты, кажется, говорил. – Чилдермасс еще с минуту внимательно разглядывал людей на площади, потом сказал: – Как ни странно, кто-то из них сейчас творит магию. Надо разобраться. Пойдем. Я без тебя не справлюсь.
На площади магия ощущалась еще сильнее. В голове Чилдермасса снова зазвучал похоронный звон. За снежным занавесом мерцали два мира, словно картинки из волшебного фонаря: то Ганновер-Сквер, то пустынные поля и черные птицы на фоне бледного неба.
Чилдермасс вновь поднял стакан, готовясь произнести заклинание, но это не понадобилось. Стакан засиял мягким белым светом и внезапно оказался самой яркой точкой во мраке сумрачного зимнего дня; он горел ярче и чище любой лампы, а на лица Чилдермасса и Лукаса легли странные тени.
С ним вновь заговорило небо. На сей раз оно как будто о чем-то спрашивало. От ответа зависело очень многое. Если бы удалось понять, что требуется, и подобрать слова, чтобы облечь в ответ, то что-то смогло бы освободиться и проявиться – что-то, способное навсегда изменить английскую магию; что-то, о чем ни Норрелл, ни Стрендж еще даже и не задумывались.
Мгновение он силился понять. Язык и заклинание звучали мучительно знакомыми. Казалось, вот сейчас он их поймет. В конце концов, мир твердит ему эти слова постоянно, в каждый из дней жизни, только он прежде этого не замечал…
Лукас что-то говорил. Очевидно, Чилдермасс снова начал падать, потому что Лукас схватил его под мышки и пытался удержать. Стакан, вернее, его осколки валялись на камнях, а снег сиял мягким белым светом.
– …странная вещь, – говорил Лукас. – Ну же, мистер Чилдермасс, держитесь. С вами ведь никогда такого не приключалось. Вы уверены, сэр, что не хотите вернуться в дом? А, вот и мистер Норрелл. Уж он-то наверняка знает, что делать.
Чилдермасс взглянул направо. Со стороны Джордж-стрит на площадь въезжал экипаж мистера Норрелла.
Продавец чернил тоже его заметил. Он тут же приблизился к джентльмену и двум молодым дамам и с почтительным поклоном сказал несколько слов. Все трое повернулись и посмотрели на экипаж. Джентльмен достал из кармана монету и протянул торговцу. Тот снова поклонился и исчез.
Мистер Марстон, темноволосый молодой человек, без подсказки знал, что экипаж принадлежит мистеру Норреллу. Он тут же оторвался от перил и устремился к карете.
Даже модно одетая дама повернулась и пошла к дому, явно намереваясь взглянуть на главного волшебника Англии.
Экипаж остановился возле дома. Лакей спрыгнул с козел и открыл дверь. Показался мистер Норрелл. Он был закутан в такое неимоверное количество шарфов, что его сухонькая фигурка казалась почти дородной. Мистер Марстон немедленно обратился к нему с приветствием, а потом и с еще какими-то словами. Мистер Норрелл нетерпеливо мотнул головой и махнул рукой, отметая докучливого просителя.
Модно одетая дама прошла мимо Чилдермасса и Лукаса. Она была очень бледна и сосредоточенна; те, кому нравится такой типаж, сочли бы ее красивой. Вглядевшись внимательнее, Чилдермасс подумал, что где-то ее видел.
– Лукас, – пробормотал он, – что это за женщина?
– Уж простите, сэр, в первый раз ее вижу.
Мистер Марстон вел себя все настойчивее, а мистер Норрелл все больше сердился. Он огляделся по сторонам и, заметив поблизости Лукаса и Чилдермасса, знаком подозвал их к себе.
И тут нарядная дама шагнула к нему. Казалось, она собирается заговорить, но намерение ее было совершенно иным. Женщина вытащила из муфты пистолет и хладнокровно прицелилась волшебнику в сердце.
Мистер Норрелл и мистер Марстон смотрели на нее.
В следующее мгновение одновременно произошло несколько событий. Лукас выпустил Чилдермасса (который тут же как мешок рухнул на камни) и бросился на помощь хозяину. Мистер Марстон схватил даму за талию. Дэйви, кучер мистера Норрелла, спрыгнул с козел и поймал ее руку.
Чилдермасс лежал на снегу среди осколков стекла. Женщина с поразительной легкостью вырвалась из крепких объятий мистера Марстона и толкнула его с такой силой, что он упал и больше не поднялся. Рукой в перчатке она ткнула Дэйви в грудь, и кучер отлетел на несколько ярдов. Лакей мистера Норрелла, тот самый, что открывал дверь экипажа, попытался сбить ее с ног, однако безрезультатно. Она дотронулась рукой до его лица – прикосновение казалось совсем легким, – и он рухнул. Лукаса дама ударила пистолетом.
Чилдермасс мало что понимал. Он заставил себя подняться и, шатаясь, проковылял с полдюжины ярдов, не зная, бредет по брусчатке Ганновер-Сквер или по древней дороге в Стране Фей.
Мистер Норрелл смотрел на даму с выражением безграничного ужаса; страх парализовал его, он не мог ни вскрикнуть, ни убежать. Чилдермасс примиряющим жестом протянул к ней руки:
– Мэм…
Она даже не взглянула в его сторону.
От хоровода снежинок кружилась голова. Чилдермасс, как ни старался, не мог удержать перед глазами Ганновер-Сквер – чужой далекий пейзаж неумолимо призывал к себе. Сейчас мистера Норрелла убьют, а он ничем не может помешать.
И тут произошло нечто странное.
Произошло нечто странное. Площадь Ганновер-Сквер внезапно исчезла. Исчезли мистер Норрелл, Лукас и все прочие.
Осталась лишь дама.
Она стояла напротив него, на древней дороге, под небом, где продолжали отчаянно метаться черные птицы. Женщина подняла руку, в которой держала пистолет, и прямо оттуда, из Страны Фей, прицелилась в Англию, в сердце мистера Норрелла.
– Мэм, – снова взмолился Чилдермасс.
Она метнула в него исполненный холодной ярости взгляд. Он не мог ее остановить. Ни в этом мире, ни в каком другом. И поэтому сделал то единственное, что было в его силах, – ухватился за дуло пистолета.
Грянул нестерпимо громкий выстрел.
Именно сила звука, по-видимому, вернула его в Англию.
Он полусидел, полулежал на Ганновер-Сквер, прислонясь спиной к ступенькам экипажа. Интересно, где Норрелл и жив ли вообще? Надо бы встать и выяснить, подумал Чилдермасс и тут же осознал, что на самом деле ему все совершенно безразлично, а потому остался на месте.
Лишь когда появился врач, он понял, что дама действительно выстрелила и в кого-то попала, и этот кто-то – он сам.
Остаток того дня и бо́льшая часть следующего прошли в неразберихе боли и вызванных лауданумом снов. Иногда Чилдермассу казалось, что он стоит на древней дороге под говорящим небом, а порой рядом оказывался Лукас, рассуждающий о фрейлинах и ведерках для угля. Через все небо натянули канат, и на нем балансировали множество людей. Здесь были Стрендж и Норрелл. Оба держали в руках стопки книг. Были издатель Джон Мюррей, и Винкулюс, и многие другие. Время от времени боль выскакивала из плеча Чилдермасса, убегала в комнату и где-то пряталась. Когда такое случалось, ему казалось, что она превратилась в зверушку. Никто, кроме него, вообще не знал, что она здесь. Он подумал, что нужно бы об этом сказать, чтобы ее прогнали. Один раз ему даже удалось ее увидеть: мех был огненно-рыжим, ярче лисьего…
Вечером следующего дня Чилдермасс лежал в постели, уже значительно лучше понимая, кто он такой и что произошло. Примерно в семь Лукас принес стул из обеденной залы и поставил возле кровати. Еще через мгновение вошел мистер Норрелл и уселся на стул.
Какое-то время мистер Норрелл молчал, неотрывно глядя на стеганое покрывало, причем лицо его выражало озабоченность. Наконец он что-то пробормотал. Бормотание походило на вопрос.
Чилдермасс не расслышал, о чем именно его спрашивают, но, естественно, предположил, что мистер Норрелл интересуется его состоянием, а потому начал отвечать, что надеется через день-другой подняться.
Мистер Норрелл, не дослушав, повторил свой вопрос, на сей раз гораздо громче и резче:
– Зачем вы совершали скопус Белазиса?
– Что-что? – не понял Чилдермасс.
– Лукас сказал, что вы колдовали, – пояснил мистер Норрелл. – Я попросил его описать ваши действия и, естественно, тут же узнал скопус Белазиса.
Лицо его приобрело резкое и подозрительное выражение.
– С какой целью вы его совершали? А главное, где вы ему научились? Как я могу заниматься своим делом, если меня постоянно вот так предают? Удивительно еще, что я вообще смог чего-то достичь. Да, именно так! Притом что меня окружают слуги, которые за моей спиной учат заклинания, и ученики, стремящиеся разрушить все, что мне удалось сделать!
Чилдермасс взглянул на волшебника с легким раздражением:
– Вы сами меня ему научили.
– Я? – пронзительно взвизгнул мистер Норрелл.
– Именно. Еще до приезда в Лондон. Когда сидели в своей библиотеке в Хартфью, а я рыскал по стране в поисках ценных книг. Вы научили меня заклинанию на случай, если я встречу человека, называющего себя волшебником-практиком. Вы опасались, что кто-нибудь…
– Да-да, – нетерпеливо прервал мистер Норрелл. – Теперь припоминаю. Однако это не объясняет, зачем вы воспользовались им вчера утром на площади.
– Затем, что там была магия.
– Лукас почему-то ничего не заметил.
– Не дело Лукаса замечать магию. Это моя обязанность. Случилась престранная вещь. Мне почудилось, будто я не здесь, а в каком-то совершенно ином, очень опасном месте. Не знаю, что это было за место, но хорошо помню его особенности – чуть позже расскажу подробно. Главное, что оно вовсе не в Англии. Совершенно определенно. Думаю, я каким-то образом оказался в Стране Фей. Что за магия способна так подействовать? Откуда она взялась? Могла ли та женщина оказаться волшебницей?
– Какая женщина?
– Которая в меня выстрелила.
Мистер Норрелл сердито засопел.
– Пуля повредила вам значительно сильнее, чем я предполагал, – презрительно заявил он. – Будь она и впрямь волшебницей, неужто вы бы отделались так легко? На площади не было волшебников. И уж определенно дама здесь ни при чем.
– Почему? Кто она?
Мистер Норрелл ответил не сразу.
– Жена сэра Уолтера Поула. Я ее воскресил.
Чилдермасс помолчал, затем проговорил:
– Поразительно! Знаю нескольких человек, у которых есть причины нацелить пистолет вам в сердце, но при всем желании не могу понять, как в их числе оказалась эта женщина.
– Мне говорили, что она не в себе. Она сбежала из-под надзора, чтобы меня убить, – явное доказательство ее безумия. – Серые глазки мистера Норрелла смотрели куда-то в сторону. – Все знают, что я ее спас.
Чилдермасс едва его слушал.
– Где она взяла пистолет? Сэр Уолтер – разумный человек. Трудно представить, что он оставляет оружие на виду у нездоровой женщины.
– Это дуэльный пистолет. Один из пары, хранящейся у сэра Уолтера. Он держит их в запертом футляре, а футляр – в запертом бюро, в своем личном кабинете. Сэр Уолтер клянется, что она до вчерашнего дня не знала об их существовании. А каким образом ей удалось раздобыть ключи – оба, – загадка для всех.
– Тоже мне, загадка! Жены, даже сумасшедшие, умеют выудить у мужей все, что им нужно.
– Ключей у сэра Уолтера не было, и это самое странное. Пистолеты – единственное огнестрельное оружие в доме. Сэр Уолтер, который часто подолгу отсутствует, тревожась за безопасность жены, доверил их дворецкому – высокому негру. Полагаю, вы знаете, о ком я. Сэр Уолтер очень корит себя за оплошность. Он всецело полагался на дворецкого. Хотя кто знает, что у слуг на уме. – Мистер Норрелл словно забыл, что сам разговаривает со слугой. – И все-таки трудно предположить, что этот человек таит против меня зло. За все время я не перекинулся с ним и парой слов, – продолжал он. – Разумеется, я мог бы привлечь леди Поул за попытку убийства. Вчера я так и собирался сделать, но мне напомнили, что надо подумать о самом сэре Уолтере. Так считают и лорд Ливерпуль, и мистер Лассельс. Наверное, они правы. Сэр Уолтер всегда был добрым другом английских волшебников. Не хочется давать ему повод пожалеть о нашей дружбе. Он торжественно поклялся упрятать жену как можно дальше – куда-нибудь в деревню, где ее никто не увидит.
Мистер Норрелл не позаботился ознакомиться с мнением Чилдермасса. Хотя тот лежал сейчас на кровати, страдая от боли и потери крови, а сам мистер Норрелл отделался легкой головной болью да царапиной на пальце, он считал себя главным пострадавшим.
– Так что же это было за волшебство? – не отступал больной. – Чье?
– Мое, разумеется! – сердито отрезал мистер Норрелл. – Чье же еще? То самое волшебство, которым я вернул ее из мертвых. Именно его вы ощутили, именно его обнаружило заклинание Белазиса. Дело происходило в начале моей карьеры, могли иметь место некоторые мелкие неточности, способные привести к непредвиденным поворотам и…
– К непредвиденным поворотам? – хрипло воскликнул Чилдермасс и закашлялся. Немного придя в себя, он продолжал: – Меня едва не увлекло в края, где все пропитано магией. Со мной говорило небо! Все обращалось ко мне! Как такое могло произойти?
Мистер Норрелл поднял брови:
– Понятия не имею. Возможно, вы были пьяны.
– Вы видели меня пьяным при исполнении обязанностей? – ледяным тоном уточнил Чилдермасс.
Мистер Норрелл пожал плечами, словно пытаясь оправдаться.
– Не имею ни малейшего понятия, чем вы изволите заниматься. С первой минуты появления в моем доме вы сам себе хозяин.
– Однако происшедшее не кажется таким странным, если рассматривать его в свете древней английской магии, – настаивал Чилдермасс. – Разве вы не говорили, что ауреаты рассматривали деревья, холмы, реки и все прочее как живых созданий, обладающих собственными мыслями, памятью и желаниями? Ауреаты считали, что весь мир постоянно колдует.
– Некоторые из ауреатов действительно так считали. Данную точку зрения они переняли у слуг-эльфов. Те приписывали часть своих магических способностей умению говорить с деревьями, реками и горами, заводить с ними дружбу и заключать союзы. Однако нет причин полагать, что они были правы. Моя собственная магия не основывается на таких нелепицах.
– Небо говорило со мной! – повторил Чилдермасс. – Если мне все это не привиделось, тогда… – Он замолчал, не договорив.
– Тогда что? – уточнил мистер Норрелл.
Чилдермасс от слабости размышлял вслух. Он хотел сказать, что если виденное им реально, то вся магия Стренджа и Норрелла – детская забава. Истинная магия куда серьезнее, опаснее и неожиданнее, чем они думают. Стрендж и Норрелл играют в дартс, кидая в мишень легкие бумажные дротики, истинная же магия парит на мощных крыльях в бескрайнем небе. Тут он сообразил, что мистеру Норреллу едва ли понравится такой взгляд, и счел за благо промолчать.
Тем не менее мистер Норрелл понял его мысли.
– О! – воскликнул он с неожиданной страстью. – Прекрасно! Вот, значит, как, да? Тогда советую присоединиться к Стренджу, Мюррею и прочим предателям! Думаю, вы обнаружите, что их образ мысли соответствует вашим настроениям! Не сомневаюсь, что они с удовольствием вас примут. И с удовольствием выслушают все мои секреты, которые вы сможете им поведать. Больше того, они хорошо вам заплатят! Я буду разбит, разорен…
– Успокойтесь, мистер Норрелл. Я не собираюсь устраиваться к кому-либо еще. Вы – последний, у кого я служу.
Вновь наступило молчание. Мистер Норрелл, кажется, понял, что не очень-то красиво ссориться с человеком, который только вчера спас тебе жизнь. Уже спокойнее он сказал:
– Думаю, вам еще не говорили. У Стренджа умерла жена.
– Что?
– Умерла. Мне сообщил сэр Уолтер. Отправилась гулять в снегопад. Весьма неразумно. А через два дня скончалась.
Чилдермасс похолодел. Вновь неожиданно подступил мрачный пейзаж – вот он, совсем рядом, под самой кожей Англии. Чилдермасс почти чувствовал, как снова бредет по древней дороге…
…и перед ним, на той же дороге, шла Арабелла Стрендж. Он видел ее спину… она быстро уходила в зябкие серые просторы, под говорящим на магическом языке небом…
– Я слышал, – продолжал мистер Норрелл, совершенно не замечая неожиданной бледности и тяжелого дыхания Чилдермасса, – что леди Поул очень тяжело пережила смерть миссис Стрендж. Ее отчаянье выходило за рамки разумного. Судя по всему, они дружили. Я не знал. А если бы знал, то, возможно… – Он замолчал, и на лице его отразились какие-то тайные душевные движения. – Однако теперь это не важно. Одна из них сумасшедшая, вторая умерла. По словам сэра Уолтера, леди Поул считает меня в каком-то смысле виновником смерти миссис Стрендж. – Он вновь помолчал. Потом, словно у кого-то могли возникнуть хоть какие-то сомнения на сей счет, добавил: – Что, разумеется, чистой воды нелепица.
Тут в комнату вошли два именитых доктора, которых мистер Норрелл пригласил к Чилдермассу. Увидев возле постели больного самого хозяина, они очень удивились. Удивились и обрадовались. Они без конца улыбались и кланялись, восхищаясь тем, что великий человек лично навещает недужного слугу. Мало домов, отметили они, где господин так печется о слугах и где те привязаны к нему не столько долгом, сколько уважением и взаимной любовью.
Мистер Норрелл был не меньше других падок на лесть и вскоре сам поверил в свое исключительное благородство. Он протянул было руку, чтобы дружески и снисходительно потрепать Чилдермасса по плечу, однако, наткнувшись на ледяной взгляд больного, все-таки одумался, кашлянул и вышел из комнаты.
Чилдермасс проводил его взглядом.
Винкулюс говорил, что все волшебники лгут, а этот – больше всех.
47. "Собрать в одном месте и черного, и синего – уж чой-то да значит"
Конец января 1816 года
Экипаж сэра Уолтера Поула катил по пустынной йоркширской дороге. Рядом на белой лошади ехал Стивен Блэк. По обе стороны от дороги до самого набрякшего снегом неба тянулись вересковые пустоши. Серые корявые камни еще усиливали ощущение бесприютности. Порою одинокий луч, пробив облака, выхватывал из сизой мглы то стремительный пенящийся ручей, то заполненную водой рытвину на дороге, и та вспыхивала, словно оброненная серебряная монетка.
Показался перекресток. Кучер остановил лошадей и мрачно уставился туда, где, по его мнению, должен был стоять указатель.
– Здесь нет мильных столбов, – произнес Стивен, – и никаких других указаний, куда эти дороги ведут.
– Если вообще ведут, – заметил кучер, – в чем я уже сомневаюсь.
Он вытащил из кармана табакерку и сунул в нос понюшку.
Лакей, сидевший на козлах рядом с кучером (из всех троих он выглядел самым замерзшим и несчастным), выразительно обругал и сам Йоркшир, и всех его жителей, и его дороги.
– Мы должны ехать на север или на северо-восток, – сказал Стивен, – но я немного сбился. Ты знаешь, где север?
Кучер, которому адресовался вопрос, ответил, что, по его мнению, в этих краях север везде.
Лакей коротко, невесело рассмеялся.