Поняв, что спутники ему ничем не помогут, Стивен сделал то, что всегда делал в таких случаях, – взял ответственность на себя. Кучеру он приказал ехать по одной дороге, а сам свернул на другую.
– Если повезет, вернусь и найду вас или же пошлю кого-нибудь с известием. Если повезет тебе, то выполняй, что поручено, а обо мне не беспокойся.
Стивен двинулся вперед, с сомнением разглядывая все попадающиеся по пути дорожки и тропинки. Раз он встретил другого одинокого всадника и спросил дорогу, но тот сам впервые очутился в этих краях и никогда не слышал названия, которое произнес Стивен.
Наконец он доехал до узкой дороги между двух стен, сложенных, по обычаю этих мест, без раствора, и свернул на нее. За обеими стенами тянулись голые зимние деревья. К тому времени как начали падать первые снежинки, всадник пересек реку по неширокому мосту и очутился в деревушке из неприветливых каменных домиков и обветшалых изгородей. Стояла полная тишина. Домов было совсем немного, и Стивен без труда нашел то, что искал: длинную приземистую усадьбу. С глубочайшим неудовольствием он окинул взглядом низкую крышу, старомодные ставни на окнах, покрытые мхом камни.
– Эй! Есть здесь кто-нибудь?
Снегопад усиливался. Откуда-то сбоку показались двое слуг. Одеты они были опрятно и чисто, однако нервное выражение их лиц и какая-то неловкость в движениях заставили Стивена поморщиться. Уж он бы научил их манерам!
Слуги, в свою очередь, изумленно разглядывали неожиданно появившегося у них во дворе черного человека верхом на молочно-белой кобыле. Наконец тот из двоих, кто оказался похрабрее, отвесил неуверенный полупоклон.
– Это Старкросс-Холл? – поинтересовался Стивен.
– Да, сэр, – ответствовал храбрый слуга.
– У меня дело от сэра Уолтера Поула. Позови хозяина.
Слуга убежал. Через минуту открылась парадная дверь, и показался худой темноволосый человек.
– Вы смотритель скорбного дома? – спросил Стивен. – Вы – Джон Сегундус?
– Да-да, конечно! – вскричал мистер Сегундус. – Прошу! Прошу в дом!
Стивен спешился и бросил поводья слуге.
– Нелегко вас найти! Мы уже больше часа скитаемся по этим чертовым пустошам. Можете послать кого-нибудь за экипажем ее милости? Они свернули налево – на развилке милях в двух отсюда.
– Разумеется. Немедленно сделаю, – заверил гостя мистер Сегундус. – Сожалею, что вам выпало столько трудностей. Как видите, дом стоит весьма уединенно, но именно это и требовалось сэру Уолтеру. Надеюсь, его супруга хорошо себя чувствует?
– Ее милость очень утомлена дорогой.
– Все готово к ее прибытию. Хотя… – мистер Сегундус указал на дом, – это, разумеется, совсем не то, к чему она привыкла…
Пройдя коротким каменным коридором, они оказались в комнате, приятно контрастирующей с холодными и мрачными окрестностями. Все говорило об уюте и гостеприимстве. Картины и красивая мебель, мягкие ковры и приветливо сияющие лампы. Низкие скамеечки, на которые госпожа могла поставить ножки, если они устали; расписные ширмы, чтобы защититься от сквозняка, если она озябнет; разнообразные книги, если ей придет в голову что-нибудь почитать.
– Что, не подходит? – с тревогой в голосе поинтересовался мистер Сегундус. – Вижу по вашему лицу, что допустил какой-то промах.
Стивен едва не сказал, что видит нечто совсем иное: то, что увидит, оказавшись в комнате, ее милость. Стулья, картины и лампы – все покажется ей призрачным. За ними встают куда более реальные залы и лестницы "Утраченной Надежды".
Объяснять не имело смысла. Каждое произнесенное слово тут же превратится в какую-нибудь чепуху насчет пива, сваренного из гнева, и неутоленной жажды мести, девушек, чьи слезы при полной луне превращаются в опалы и жемчуга и чьи следы наполняются кровью в новолуние. Поэтому он сказал только:
– Нет-нет, все хорошо. Ее милости больше ничего не потребуется.
Многим такой ответ показался бы холодноватым, особенно после стольких трудов, однако мистер Сегундус принял его как должное.
– Так это та самая леди, которую мистер Норрелл воскресил из мертвых? – спросил он.
– Да, – подтвердил Стивен.
– Событие, с которого началось возрождение английской магии!
– Да, – снова коротко ответил Стивен.
– И тем не менее она попыталась его убить! Очень, очень странно!
Стивен промолчал. Он считал, что смотрителю скорбного дома незачем размышлять на подобные темы, тем более что до правды тому все равно не добраться.
Чтобы отвлечь мысли мистера Сегундуса от предполагаемого преступления леди Поул, Стивен заметил:
– Сэр Уолтер сам выбрал это заведение. Не знаю, чьим советом он руководствовался. А вы давно содержите дом для умалишенных?
Мистер Сегундус рассмеялся:
– Нет, совсем недавно. Всего две недели. Леди Поул – моя первая пациентка.
– Вот как!
– Мне кажется, сэр Уолтер воспринял мою неопытность не как недостаток, а как достоинство! Другие джентльмены этой профессии обходятся с подопечными очень жестоко, связывают их или сажают на цепь, чего сэр Уолтер никак не может принять в отношении собственной супруги. Мне не придется менять подход. В этом доме ее милость ждут уважение и доброта. Так что, если не считать мелких предосторожностей практического толка – скажем, необходимости прятать ножи и пистолеты, – с ней будут обходиться как с гостьей.
Стивен кивнул.
– Как вы пришли к этому?
– Каким образом я нашел этот дом?
– Нет, как стали смотрителем приюта для умалишенных?
– О! Совершенно случайно. В сентябре прошлого года мне посчастливилось встретить даму по имени миссис Леннокс, мою нынешнюю благодетельницу. Дом принадлежит ей. Много лет она пыталась найти хорошего жильца, но безуспешно. Желая мне помочь, она решила создать некое дело и поставить меня во главе. Сперва мы хотели основать школу волшебников, но…
– Волшебников! – удивленно воскликнул Стивен. – Какое отношение вы имеете к волшебникам?
– Самое прямое. Я сам волшебник.
– Что вы говорите!
Новость до такой степени поразила гостя, что первым порывом мистера Сегундуса было рассыпаться в извинениях – хотя он и не знал, в чем здесь извиняться. Поэтому он просто продолжил:
– Однако мистер Норрелл не одобрил наш замысел, о чем известил нас через Чилдермасса. Вы знакомы с Джоном Чилдермассом, сэр?
– В лицо знаю, – ответил Стивен, – но ни разу не разговаривал.
– Поначалу мы с миссис Леннокс не собирались его слушать – то есть мистера Норрелла, а не Чилдермасса. Я написал мистеру Стренджу, но мое письмо пришло в то самое утро, когда пропала его жена. А всего лишь несколько дней спустя, как вы, должно быть, знаете, бедняжка скончалась.
Казалось, Стивен собрался что-то произнести, потом просто мотнул головой. Мистер Сегундус продолжал:
– Стало ясно, что без помощи мистера Стренджа со школой у нас ничего не получится, и от этой мысли пришлось отказаться. Я съездил в Бат и поставил миссис Леннокс в известность. Она, добрейшая душа, сказала мне не отчаиваться: мы непременно что-нибудь еще придумаем. Впрочем, должен признаться, я покинул ее дом в самом подавленном расположении духа. Не успел я пройти и нескольких шагов, как мне предстало странное зрелище. Посреди дороги стоял человек в черных лохмотьях. Красные воспаленные глаза его не выражали ни мысли, ни надежды. Он яростно отмахивался от осаждавших его видений и что-то кричал, моля о пощаде. Несчастный! Больные телесным недугом находят облегчение во сне, но я почувствовал, что этот человек и в забытьи не сможет освободиться от демонов. Вложив в руку несчастного несколько монет, я продолжил путь. Не могу сказать, думал ли я о нем, возвращаясь, – если и думал, то не отдавал себе в том отчета. Однако стоило мне переступить порог этого дома, как произошло нечто в высшей степени любопытное. На меня снизошло то, что называют видением. Я увидел несчастного безумца стоящим прямо здесь – точно таким, каким видел его в Бате. И в тот миг я понял, что этот дом – с его тишиной и уединением – может стать приютом для тех, кто утратил рассудок и душевный покой. Я тут же написал миссис Леннокс, и она одобрила мой план. Вы сказали, что не знаете, кто порекомендовал мое заведение сэру Уолтеру. Могу ответить: Чилдермасс. Да, Чилдермасс обещал помочь мне, если это окажется в его силах.
– Вам лучше не упоминать вашу профессию или школу, сэр, во всяком случае, на первых порах, – заметил Стивен. – Ничто в мире – в этом или в ином – не доставит ее милости такую боль, как открытие, что она вновь в плену у волшебника.
– В плену! – явно пораженный, воскликнул мистер Сегундус. – Какое странное слово! Искренне надеюсь, что здесь никто не почувствует себя в неволе! И уж конечно, не ее милость!
Стивен внимательно глянул на собеседника.
– Уверен, вы совсем не такой волшебник, как мистер Норрелл, – заметил он.
– Надеюсь, что да, – с полной серьезностью ответил мистер Сегундус.
Примерно через час во дворе послышался шум. Стивен и мистер Сегундус вышли, чтобы встретить ее милость. Экипаж никак не мог проехать по узкому мосту, и леди Поул вынуждена была пройти последние ярдов пятьдесят пешком. Она вошла во двор усадьбы с некоторым трепетом, всматриваясь сквозь хлопья густого снега. Стивен поймал себя на мысли, что лишь очень жестокий человек мог бы смотреть на нее – такую молодую, красивую и такую несчастную – и не проникнуться состраданием. Он мысленно проклял мистера Норрелла.
Казалось, нечто во внешности гостьи поразило мистера Сегундуса. Он бросил взгляд на ее левую руку, но кисть была скрыта перчаткой. Мистер Сегундус тут же овладел своими чувствами и любезно приветствовал ее милость.
В гостиной Стивен принес им чай.
– Мне говорили, что ваша милость чрезвычайно расстроены смертью миссис Стрендж, – заметил мистер Сегундус. – Могу я выразить соболезнование?
Дама отвернулась, явно пытаясь скрыть слезы.
– Соболезновать надо ей, а не мне, – ответила она. – Муж предложил написать мистеру Стренджу и попросить на короткое время портрет его жены, чтобы снять с него копию – мне в утешение. Зачем? Я и так не забуду, как она выглядит, – каждый вечер мы проводим время на одних и тех же балах, – и, полагаю, так будет до нашей смерти. Стивен знает. Он понимает.
– Ах да, – тут же поддержал мистер Сегундус. – Знаю, что ваша милость очень боится танцев и музыки. Не беспокойтесь, здесь ничего такого не будет. Мы постараемся сделать вашу жизнь как можно более приятной.
Он начал рассказывать о книгах, которые они прочтут вместе, и о прогулках, которые совершат весной, если, конечно, ее милость того пожелает.
Стивену, занятому приготовлением чая, разговор казался совершенно невинным – разве что раз или два мистер Сегундус перевел пристальный взгляд с него на ее милость и обратно. Это и озадачило его, и рассердило.
Экипаж, кучер, горничная и лакей должны были остаться в Старкросс-Холле в распоряжении леди Поул, самому же Стивену предстояло вернуться на Харли-стрит. На следующее утро, пока ее милость завтракала, он зашел попрощаться.
Когда он поклонился, она рассмеялась грустно и в то же время лукаво.
– Смешно вот так расставаться, когда мы оба точно знаем, что через несколько часов вновь окажемся вместе. Не волнуйся обо мне, Стивен. Мне здесь будет лучше. Я чувствую.
Стивен направился в конюшню, где стояла его лошадь. Надевая перчатки, он неожиданно услышал за своей спиной голос:
– Прошу прощения!
Он повернулся и увидел мистера Сегундуса, такого же неуверенного и мягкого, как и всегда.
– Могу я задать вам один вопрос? Что это за магия – та, которая окружает вас и ее милость? – Он поднял руку так, словно собирался провести пальцами по лицу Стивена. – На ваших губах ало-белая роза, и точно такая же – на губах леди Поул. Что это значит?
Стивен поднес руку к губам. Там ничего не было. На какой-то миг у него возникла безумная мысль рассказать мистеру Сегундусу о чарах, которые связывали его и двух женщин. Что, если мистер Сегундус каким-то образом сумеет понять? Вдруг он куда более могущественный волшебник, чем Стрендж или Норрелл, и сможет победить джентльмена с волосами, как пух на отцветшем чертополохе? Впрочем, фантазии быстро улетучились. Верх взяло недоверие к англичанам в целом и к английским волшебникам в частности.
– Извините, я не понимаю, о чем вы, – быстро ответил он и, сев на лошадь, уехал, не произнеся больше ни слова.
Таких безобразных зимних дорог, как в тот день, Стивен еще не видел. Грязь замерзла и превратилась в твердые, словно железо, рытвины и бугры. Толстый слой инея покрывал поля и дороги, а ледяной туман лишь усиливал сумерки.
Лошадь, на которой он ехал, была одним из бесчисленных подарков джентльмена. Молочно-белая кобыла без единого черного волоска. Кроме этого, она отличалась силой и резвостью и любила Стивена, как только лошадь может любить человека. Он назвал ее Флоренцией. Ни принц-регент, ни герцог Веллингтон не могли похвалиться таким скакуном. То была одна из особенностей его странной, окутанной чарами жизни: куда бы он ни ехал, никто не удивлялся, что слуга-негр разъезжает на лучшей лошади в королевстве.
Проехав миль двадцать к югу от Старкросс-Холла, Стивен оказался в небольшой деревушке. Дорога круто поворачивала, огибая большой дом с садом справа и покосившимися конюшнями слева. Когда Стивен проезжал мимо входа, из-за поворота вылетел экипаж. Они едва не столкнулись. Кучер оглянулся выяснить, что напугало лошадей и заставило его натянуть вожжи. Увидев негра, он взмахнул хлыстом. Удар пришелся не по Стивену, а по Флоренции – прямо над ее правым глазом. От боли и страха лошадь встала на дыбы и тут же поскользнулась на обледенелой дороге.
Все как будто опрокинулось. Когда к Стивену вернулась способность соображать, он обнаружил, что лежит на земле. Флоренция упала, а его отбросило в сторону, однако нога застряла в стремени и вывернулась самым неестественным образом. Он решил, что она сломана.
Стивен осторожно высвободил ступню и мгновение сидел неподвижно – голова кружилась, подступала дурнота. По лицу текло что-то липкое и теплое, руки саднило. Наконец он попытался встать и с облегчением обнаружил, что нога слушается; судя по всему, это был не перелом, а сильный ушиб.
Флоренция храпела, закатив глаза. Стивен удивился, что она не пытается встать и даже не брыкается. Лошадь лишь конвульсивно вздрагивала, но больше не совершала никаких движений. Ноги ее застыли в каком-то неестественном положении. Стивену стало ясно: Флоренция не может двигаться, у нее сломан хребет.
Он взглянул на господский дом, надеясь, что кто-нибудь выйдет на помощь. Вот в одном из окон появился женский силуэт; Стивен успел рассмотреть красивое платье и холодное, высокомерное лицо. Увидев, что несчастный случай не нанес вреда ее собственности, дама скрылась и больше уже не появлялась.
Стивен встал на колени подле лошади и погладил ее по голове. Достал из седельной сумки пистолет, пороховницу, шомпол и патрон. Зарядил пистолет, насыпал порох на полку. Потом встал и взвел курок.
Однако он не смог спустить затвор. Флоренция была ему верным другом; рука не поднималась ее убить. Стивен уже почти отчаялся, когда за спиной, на дороге, послышался шум. Из-за угла показалась телега, запряженная медлительной ломовой лошадью. Возчик – толстый, круглолицый, одетый в древний сюртук, – заметив Стивена, натянул вожжи.
– Эй, мил человек, что у тебя там?
Стивен, не произнося ни слова, пистолетом показал на Флоренцию.
Возчик слез с телеги и подошел.
– Да, славная кобылка была, ничего не скажешь! – Он хлопнул Стивена по плечу и сочувственно вздохнул, распространяя капустный дух. – Да ей уже не поможешь!
Возчик перевел взгляд с лица Стивена на пистолет. Потом медленно протянул руку и направил ствол на вздрагивающую голову лошади. Однако Стивен все равно не мог нажать на спуск.
– Давай я, что ли? – предложил возчик.
Стивен кивнул.
Возчик взял пистолет. Стивен отвернулся. Раздался выстрел – ужасный звук, за которым последовало карканье и шум крыльев – это одновременно поднялись в воздух все птицы в округе. Стивен оглянулся. Флоренция вздрогнула и застыла.
– Спасибо, – сказал Стивен.
Возчик направился к телеге, и Стивен решил, что сейчас вновь останется в одиночестве, но тот вернулся, снова похлопал его по плечу и протянул темную бутыль.
Стивен глотнул. Это был джин, причем самый крепкий. Он закашлялся.
Одежда и башмаки Стивена стоили раза в два дороже, чем лошадь и телега возчика, однако тот разговаривал тем тоном дружелюбного превосходства, которым белые обращаются к черным. Обдумав ситуацию, он заявил, что прежде всего необходимо убрать животное с дороги.
– Лошадка денег стоит – и живая, и мертвая. Твой хозяин спасибо не скажет, если кто другой ее приберет.
– Лошадь не хозяина, – сказал Стивен, – а моя.
– Ого! – удивился возчик. – Глянь только!
На молочно-белый бок Флоренции опустился ворон.
– Нет! – закричал Стивен, поднимаясь, чтобы прогнать птицу.
Однако возчик остановил его:
– Не надо. Пущай. Это к счастью. Даже и не припомню, когда я видел такой добрый знак!
– К счастью! – возмутился Стивен. – О чем ты?
– Это ж символ старого короля! Ворон на чем-то белом – герб старого Джона!
Возчик рассказал, что неподалеку есть место, где за определенную плату люди помогут Стивену похоронить лошадь. Оба забрались на телегу и отправились на ферму.
Фермер ни разу в жизни не встречал чернокожего и страшно удивился, увидев у себя во дворе такое диковинное существо. Он никак не верил, что Стивен говорит по-английски. Возчик, понимая фермера, встал рядом со Стивеном и начал любезно повторять каждое слово для несообразительного собеседника. Однако и это не помогло. Фермер не обращал на речи обоих ни малейшего внимания, а только пялился на Стивена и время от времени обменивался впечатлениями с одним из работников, застывшим рядом в таком же трансе. Фермера интересовало, остаются ли на том, до чего дотрагивается черный, следы; волновали его и другие вопросы куда более неприятного и даже оскорбительного свойства. Все попытки Стивена договориться о дальнейшей судьбе мертвой лошади ни к чему не привели, пока с базара не вернулась жена фермера. Она считала, что обладатель хорошей одежды и дорогой лошади (пусть даже мертвой) – джентльмен, будь он хоть какого цвета. Она рассказала Стивену о живодере, который забирает мертвых лошадей с фермы. Он распорядится мясом, продаст кости и копыта на клей. Она пообещала договориться с живодером за треть вырученной суммы. Стивен согласился.
Телега выехала с фермы и свернула на дорогу.
– Спасибо, – сказал Стивен. – Без вашей помощи все оказалось бы куда сложнее. Разумеется, я заплачу за услугу, однако боюсь, что должен вас побеспокоить еще. Вернуться домой мне не на чем. Буду очень признателен, если вы согласитесь довезти меня до ближайшего постоялого двора.
– Спрячь кошелек, мил человек, – ответил возчик. – Я довезу тебя до самого Донкастера и денег не возьму.
Сказать по правде, Стивен предпочел бы постоялый двор, однако возчик так обрадовался попутчику, что отказать ему было бы черной неблагодарностью.