Пока он спал, взошла полная луна и засияла высоко в беззвездном небе. Каждая травинка бесконечной степи отсвечивала серебристым краем над своей отчетливой тенью. Присмотревшись, можно было углядеть более темную тень - от глыбы, что служила ему ориентиром.
Вдалеке послышался раскат грома. Он приближался, становясь громче и шире.
- Погоди! - Роланд вскочил на ноги, глаза его стали круглыми, дыхание участилось. - Это не гром, это…
Из тьмы вылетели два ряда всадников, вспыхнули в лунном свете серебряные украшения доспехов. Роланд застыл столбом, а они летели прямо на него, но в последний момент, когда кони и всадники заполнили собою зрение, слух и обоняние, ряды разделились, обтекая его с двух сторон в бешеном галопе.
Насколько мог судить выросший в городе Роланд, кони были самыми обычными конями, и пугали они каким-то диким взглядом, массивными копытами и оскалом длинных зубов. Всадники же были одеты в фантастическую броню, и кто знает, что скрывалось под ней. Видно было лишь, что у них две руки, две ноги и одна голова.
Роланд почти не удивился, когда у его ног в землю воткнулось первое копье. Второе зацепило плечо, оставив тонкую полоску крови, и Роланд зайцем метнулся в сторону; из глубины глотки наружу рвался вопль. А когда третье пронзило край бедра, боль слилась с ужасом, и трудно было сказать, где кончается одно и начинается другое. Его окружили со всех сторон: не спрятаться, не убежать, и он, дрожа, закрыл глаза и стиснул зубы, чтобы не крикнуть.
"По крайней мере я умру быстро, - мелькнула вялая мысль. - И пусть Тьма поцелует меня в задницу".
Раздался звук арфы. Странный и причудливый мотив, потому что мало оставалось целых струн.
Стук копыт стал тише и смолк совсем.
Роланд осмелился открыть глаза, и арфа умолкла. Он скорее почувствовал, чем услышал, как кто-то подходит сзади, и, не уверенный, что поступает правильно, медленно повернулся.
Конь стоял от него на расстоянии меньше корпуса, а всадник закинул поводья на богато украшенную луку седла. Черные с серебром перчатки были сняты, обнажив в буквальном смысле лилейно-белые руки. Тонкие пальцы взметнулись и сняли шлем в виде птичьей головы. Роланд понятия не имел, что за птица была изображена, - он знал только голубей, а это точно был не голубь. По плечам и груди рассыпалась волна эбеновых волос, а из-под разлетающихся бровей на него с любопытством смотрели изумруды глаз.
Роланд проглотил слюну. Если не считать Эвана, перед ним было самое красивое создание, какое он когда-либо в жизни видел - от мочек филигранных ушей до точеной линии щек и влажного блеска чуть поджатых губ.
- Та арфа, что имеешь ты… - Голос, пусть жесткий и недоверчивый, красотой не уступал лицу. - Как завладел ты ею?
- Я, э-э… я ее спас. - Роланд никак не мог собраться с мыслями.
- Отколь?
Роланд поправил ленту, смутно ощутив боль в ране и стекающую внутрь джинсов кровь.
- Э-э… из пещеры великанов. - И, чувствуя, что это необходимо, добавил: - Мадам.
- Она принадлежала брату моему.
Роланд прикинул, какой именно кучей гниющего мяса мог быть ее брат, но сказал только:
- Мне очень жаль.
- Ты человек еси.
Это вряд ли был вопрос, так что Роланд промолчал, поглощенный созерцанием ее красоты.
- И все же арфа признала тебя. - Всадница нахмурилась, и ее красота изменилась, но не уменьшилась. - Не Бард ли ты случайно?
- Я… да. - Он вспомнил слова дяди Тони о бардах. - То есть я бард, но еще семь лет должно пройти.
Она пожала плечами, отметая в сторону оставшиеся семь лет, и повторила:
- Бард.
- Ваше высочество…
Роланд вздрогнул: это заговорил один из всадников. Глядя в глубокие глаза дамы, Роланд забыл, что они не одни.
- …Что делать с ним?
- Возьмем его с собой. - Она улыбнулась, и у Роланда сердце пропустило удар. - Давно уже без музыки наш холм.
Качаясь за седлом, Роланд старался присматривать одним глазом за Терпеливой, другим - за арфой, и обоими - за всадницей с птичьей головой на шлеме, наживая себе головную боль в придачу к боли с другого конца. Пока что, как он мог видеть, - а видеть он мог не очень много из-за темноты, тряски и страха сорваться под копыта скакавших сзади, - инструменты устроились лучше, чем он сам. У всадника, за которым он сидел, был шлем с кошачьей головой, и хотя Роланд, чтобы удержаться, цеплялся изо всех сил за его талию, было абсолютно непонятно, мужчина это или женщина.
Холм оказался той самой серой глыбой в степи, к которой Роланд шел почти весь день; в этом он убедился, когда глыба выступила из тьмы. Принцесса махнула рукой, и большой кусок холма растаял в воздухе. Из отверстия заструился бледный сероватый свет. Кони и всадники двинулись вперед, и Роланд, страдающий от боли в соответствующих частях тела, непривычных к верховой езде, был ввезен под землю.
Через несколько минут он, прикрывая руками Терпеливую, оглушенный игрой света и красок, вошел, прихрамывая, вслед за принцессой в огромные резные двери. Как сквозь туман видел он высокую сводчатую комнату, полную людей, и слышал ропот удивления, сопровождавший их путь. Он не сводил глаз с принцессы, и звучащая в нем мелодия в ее честь заглушалась всплесками боли и страха.
А на другом конце комнаты стоял помост, и когда Роланд с принцессой приблизились, люди расступились, и они предстали перед человеком на черном троне.
"Боже мой, как они похожи", - была первая мысль Роланда. Вторая: "Я что, с ума сошел?"
У человека на троне волосы были темно-красные, а глаза - светло-серые.
- Вернулась рано ты сегодня ко взору моему, леди дочь моя. - В голосе его не слышалось удовольствия по этому поводу. - Что ж принесла ты мне?
- Две вещи, лорд отец мой. - Она подняла арфу. - Найдена арфа брата моего, и тот, кто нес ее, - Бард сам. - Она чуть помолчала и добавила без выражения: - Бард-человек. Его признала арфа.
Роланд чувствовал, что все глаза обращены на него. Прикованный к месту пронзительным взглядом короля, он понял, почему отец и дочь показались ему похожими, несмотря на полное различие мастей: одно и то же выражение, одни и те же повадки.
- Я заключить могу, - сухо произнес король, - что не в бою ты сына моего сразил и арфу вынул не из рук его умерших?
- Нет, сэр.
А откуда у него арфа? Казалось, он не помнит ничего, что было до первого взгляда принцессы. Он приложил усилие, чтобы пробиться сквозь тьму и вытащить ответ.
- Я, э-э, спас ее из пещеры великанов.
- Жаль. Но великаны голос его заглушили, и вышло то же.
У Роланда создалось впечатление, что покойный принц был не особенно здесь любим. А король продолжал:
- Ты спас одно из величайших сокровищ королевства моего. Проси - и да исполнится твое желание.
"Он должен знать дорогу домой". Домой. Роланд хотел заставить себя удержаться на этой мысли, но здесь была принцесса, и прочее было не столь важно в ее присутствии.
- Мне… - В горле пересохло, язык прилип к гортани, и вдруг Роланд осознал, как безумно хочет пить. - Мне бы стакан воды, если можно.
Король нахмурился.
Люди вокруг отшатнулись от Роланда, и раздался звон стальных доспехов, когда принцесса и ее всадники удивленно на него посмотрели.
- Стакан воды, - повторил король.
Молчание длилось, и росло напряжение. Роланду чертовски хотелось почесать нос, но он боялся шевельнуться.
Наконец появилась улыбка на лице короля, и двор снова обрел дыхание.
- Воды для Барда! - приказал король. - А когда ты освежишься и переоденешься, сэр Бард, - улыбка стала шире, - будем пировать!
Роланд оказался в центре ярко одетых мужчин и женщин, они смеялись, болтали, шумели вокруг него. Он потерял из виду принцессу, и опять начала болеть нога. Смысл обрывков разговора от него ускользал, и он перестал слушать - это было нетрудно, потому что никто к нему и не обращался. В руку ему вставили серебряный кубок, и он с благодарностью выпил. Теперь он был только усталый, смущенный…
"И низенький", - добавил он, упираясь лицом в очередную дышащую грудь. Даже женщины были куда выше его шести футов.
Его подталкивали, тащили и поворачивали, пока он не оказался в маленькой, наполненной паром комнате. Еще там были две девушки и глубокая ванна с горячей водой.
- …одежду.
- А? - Последнее предложение было явно адресовано ему. - Простите, я не расслышал.
Девушка хихикнула и движением пальца закинула за ухо короткий каштановый завиток.
- Сказала я, сними одежду. Не хочешь ли ты в ней купаться?
- Да нет.
Роланд осторожно поставил футляр с гитарой на каменную скамейку и тупо уставился на серебряный кубок у себя в руке.
Вторая девушка, у которой черные кудри на голове были как барашковая шапка, вздохнула и выступила вперед.
- Нет у меня охоты тут всю ночь провозиться. Ты лишь спокойно стой, сэр Бард, и справимся мы сами. Ты перестань хихикать, Мот, и помоги…
Роланд попытался протестовать, когда две пары неожиданно сильных рук стали спускать с него джинсы, но ему просто было невмоготу. Не успел он почувствовать стыд, как уже сидел в ванне, и горячая вода стала успокаивать боль и жжение. Вода, смывая засохшую кровь, порозовела, и он взвизгнул, когда она коснулась открывшейся раны на ноге.
- Лишь подожди. - Мот его усадила и придержала. - Здесь, в ванне, лекарство для ран, дай лишь ему возможность.
Особого выбора у Роланда не было, так что он сидел, стиснув зубы, пока боль не прошла. И постепенно ему стало лучше, чем было за - он задумался - за весь день. Все это случилось за один лишь день!
"Забавно, как быстро ко всему привыкаешь".
Впервые его посетила эта мысль, когда он смотрел, как ест папа-медведь. Теперь, когда его купали две молодые красавицы, он снова об этом подумал. И еще он осознал, что его тело далеко не так дезориентировано в данной ситуации, как переутомленный разум.
- Лучше не тратить это зря, сэр Бард, - хихикнула Мот, разминая мыльными пальцами затекшие мускулы его плеч, - а то Ее Высочество разгневается.
Роланд вспыхнул, дернулся и увидел, что этого никак не скрыть. Мозг неохотно соскочил с холостого хода.
- Ее Высочество? - заставил он себя спросить.
- Ты сильно впечатлил ее. - Мот намылила ему волосы и стала энергично их скрести. Закончив, опрокинула ему на голову кувшин теплой воды и добавила: - Сначала будешь пировать, потом - блудить.
Значение этого слова Роланд помнил и потому решил разработать первую информацию.
- Я произвел на нее впечатление?
- Вернее верного. Просьбой своей к Его Величеству отцу ее.
- Просьбой?
- Ожиданное было, - сказала сухо вторая женщина, расстилая ему под ноги полотенце, - что ты молить о жизни будешь.
От этого небольшая физическая проблема решилась сама собой.
Роланд позволил одеть себя в чужую роскошную одежду и провести в зал пиршеств, всю дорогу надеясь, что, если возникнет необходимость молить, ему еще дадут второй шанс. Эта мысль немедленно исчезла, когда он увидел принцессу, а та зазывно ему кивнула и усадила рядом с собой. Он сел, загипнотизированный ошеломляющим контрастом между белизной кожи и чернотой атласного платья.
- Эбен и алебастр, - сказал он тихо и вспыхнул, когда она улыбнулась.
Пир промелькнул калейдоскопом картин. Коротко стриженные слуги были одеты во все цвета радуги, но в одежде тех, кому они служили, было всего три цвета: алый, черный и серебряный. И эти три цвета играли всеми оттенками, искрились и переливались с немыслимой яркостью.
И звуки. Над шумом еды и питья раскатывался смех, но была в нем какая-то тонкая грань, будто смеющиеся знали тайну, неведомую слышащим смех.
И вкус. Роланд ел все подряд, погружаясь в блюда, тонкие, как шелк, имевшие вкус солнечного сияния, острого морозца зимнего дня, густой роскоши летней ночи.
И запах. Его окружил аромат, исходящий от тяжелой волны волос Ее Высочества, и аромат пленял и отравлял, вытесняя другие ароматы и оставляя очень мало места для мыслей.
Не было ни страха, ни даже усталости. На кого бы он ни взглянул, все были молоды, красивы и почитали его как третьего по рангу после короля и принцессы. И если утром его должны убить, то утром и будет он об этом беспокоиться и, может быть, улыбнется в лицо расстрельной команде. Или ее местному эквиваленту.
Когда унесли последнюю перемену, в большом зале наступила тишина.
- А теперь, Мастер-Бард, - произнес король, - не окажешь ли честь нашему обществу своим пением?
Подошел служитель, поднося вычищенную арфу с натянутыми струнами, ставшую столь красивой, что Роланд захотел к ней прикоснуться. Он ласково провел пальцем по манящему изгибу и улыбнулся.
- Прошу вашего прощения, сэр, - сказал он, - но я останусь с той леди, которую знаю.
Тон молчания изменился, но король лишь взмахнул рукой и ответил:
- Твой выбор, сэр Бард.
Роланд осторожно двигался, поскольку подозревал, что выпил слишком много густого красного вина, и вот он открыл футляр и взял в руки Терпеливую.
- Это называется "гитара", - объяснил он, увидев вопросительно поднятую бровь короля. Попробовав струны, он ощутил, что владеет ситуацией, а начав играть, полностью погрузился в музыку.
Его заставляли играть, пока руки не стало сводить судорогой, а голос не превратился в хриплый шепот. Затем под крики похвал и восторга принцесса взяла его под руку и увела из комнаты.
Спроси она его, Роланд сослался бы на усталость, но она ни о чем не спрашивала - просто в нетерпении срывала одежды с него и с себя, затем вскочила верхом и гарцевала от оргазма к оргазму. Роланд понятия не имел, откуда взялась энергия, но тело его отвечало на каждый ее порыв, и потому он перестал думать и только наслаждался.
Проснулся Роланд в кромешной тьме, полностью дезориентированный. В панике захлопал вокруг руками и рывком сел. Комнату постепенно заполнил тусклый серый свет. Роланд заметил поблескивающие гобелены из серебра и алого шелка, большое овальное зеркало и разбросанную в беспорядке одежду. Чуть повернувшись, увидел волну смоляных волос, рассыпавшуюся по груди цвета слоновой кости. Вспомнил все, улыбнулся и снова лег.
Свет стал меркнуть, и комната вновь погрузилась во мрак.
Он сел.
Свет вернулся.
Лег.
Свет померк.
"А неплохо, - подумал Роланд. - Мне начинает нравиться. Хорошая еда, классная одежда, красивая женщина. И музыку здесь ценят".
Он размечтался о роскошной жизни фаворита двора и снова сел.
- Ванная, - вздохнул он. Хотел разбудить принцессу и спросить дорогу, но решил, что справится и сам. Руководствуясь обонянием, он нашел за холлом небольшую комнату, явно служившую для этих целей. Когда он вернулся, на него с края кровати уставилась пара ярко-золотых глаз.
- Откуда ты, черт тебя побери, взялся? - буркнул Роланд, нахмурившись.
Том требовательно мяукнул и стал точить когти о матрац.
- Т-ссс! - Роланд приложил палец к губам. - Разбудишь ее!
Он уронил подобранное платье и задумался.
- А вообще-то не такая плохая идея. Я теперь отдохнул, и мы наверняка найдем, - чем заняться.
Скользнув обратно в кровать, Роланд наклонился над рубиновыми устами.
- Господи Иисусе! - Он резко обернулся и смерил кота взглядом. - Ах ты, дрянь, царапаться? - Роланд схватился за правую щеку и отнял испачканные кровью пальцы. - Да я с тебя шкуру… Господи Иисусе, - повторил он, но теперь уже скорее как молитву. Впервые с той минуты, когда пред ним в лунном свете предстала - принцесса, - черное дерево, изумруд и серебро, - он мог думать ясно.
Быстрый взгляд на вышеназванную принцессу показал, что она все еще крепко спит. Быстрый взгляд вокруг - и он заметил свои часы.
- Два сорок три, - пробормотал он, застегивая ремешок. Когда вчерашняя вечеринка затихла, близился рассвет. Значит, два сорок три дня. Роланд снова поглядел на принцессу. Середина дня. А она спит очень крепко. Сначала осторожно, потом все сильнее Роланд потряс ее за плечо. Грудь принцессы поднималась и опускалась, и это было единственным признаком жизни.
Сердце у него забилось так, что стало больно. Он подскочил к зеркалу и осмотрел шею. Точечных ранок не было.
Том фыркнул.
- Ладно, это вполне могло быть, - зашипел на него Роланд, чувствуя себя дураком. - Ты-то откуда, черт возьми, явился? - снова спросил он, нагибаясь и глядя на кота. - Тебя Эван прислал?
Том изогнулся и стал вылизывать основание хвоста.
- Спасибо, ты мне очень этим помог!
Тон был саркастический, но это и на самом деле помогло. Невозможно предаваться отчаянию перед лицом такого глубокого безразличия. Роланд выпрямился и запустил руки в волосы.
"Надо выбраться, пока она не проснулась", - подумал он. Потому что иначе, Роланд не сомневался в этом, если принцесса опять ему улыбнется, уйти будет невозможно. Пока что все шло прекрасно, но Роланд сильно подозревал, что, как только Высочайший Интерес к новой игрушке пойдет на спад, ситуация может существенно перемениться.
Он быстро оделся в черный шелк и бархат, в котором был на пиру (не заниматься же поисками джинсов), подхватил Терпеливую и направился к выходу. Том прошлепал наружу, опередив его.
У кота был такой вид, будто он знает, куда идти, а так как Роланд об этом не имел понятия, то последовал за котом. Лабиринт коридоров вертелся, крутился, раздваивался, возвращался на круги своя с каким-то радостным идиотизмом.
"К счастью, я слишком растерян, чтобы еще и бояться".
В этом было мало смысла, но и в жизни последнее время - тоже, так что Роланд решил оставить все как есть. К тому же это было не совсем точно. Казалось, что они с Томом - два последних живых создания. Когда-то Роланд не понимал выражения "гробовая тишина". Теперь же оно так и просилось на язык. Тишина заполняла каждую клеточку его существа.
А Том шлепал себе вперед, ни на что не обращая внимания.
Они прошли мимо большой арки, которой Роланд - он был уверен - раньше не видел. Том не останавливался, а Роланд из чистого любопытства туда заглянул. В полутьме виднелся черный прямоугольник с двумя белыми треугольниками по бокам. Роланд ступил еще шаг вперед, и белые треугольники оказались пирамидами из черепов, взиравших на него пустыми глазницами.
И сразу же фраза "Ожиданное было, что ты молить о жизни будешь" приобрела смысл.
Роланд поспешил догнать Тома.
Когда их шаги затихли, чернота над алтарем стала сгущаться в нечто большее, чем просто отсутствие света.
- Ты думаешь, все так просто? - улыбнулся Адепт Тьмы. - Хозяева спят, а ты ускользнешь обратно в свет и даже не скажешь спасибо за гостеприимство? - Улыбка стала жестче, смоляные брови сдвинулись. - Ой, не думаю.
В небольшом парке было пусто. Он принял для этого меры. Откинувшись на спинку скамейки, Адепт вытянул длинные ноги и подставил лицо солнцу, а его разум в это время блуждал в стране теней.