Император возложил вину за пожар на христиан ввиду того, что Павел и Петр пророчествовали о суде огненном, который будет в последние времена. Ходят слухи, что Нерон сам приказал поджечь город, чтобы расчистить место для нового Рима (перестроенного по его собственному плану), который будет переименован в город Нерона, Нерополис. Одному Богу известно, кто и почему это сделал, но страдаем мы. Нас выслеживают. Нас привязывают к столбам на арене, обливают смолой и поджигают, чтобы живые факелы освещали Нероновы игры.
Мы теряем своих любимых.
Павел обезглавлен. У меня остался присланный им плащ, драгоценный дар, переданный мне Иерусалимским советом.
Петр и его жена умерли на кресте.
Сотни христиан вынуждены скрываться, собираясь в катакомбах и храня веру во тьме.
Лука покинул Рим.
Мой дом - не в этом мире. Каждый день, прожитый мной здесь, - это сражение. Я напоминаю себе, что битва выиграна, победа обеспечена, и моя жизнь в безопасности в руках Иисуса, и Он приведет меня в мой дом на небесах. И все же каждый день приходится бороться за то, чтобы удержаться в истине, которая мне хорошо известна.
О, как я ожидаю дня, когда Христос позовет меня домой, и эта война с самим собой окончится навсегда!
Но вот что я точно знаю сейчас, сидя в тихой комнате в Путеолах: Господь не случайно оставил меня в этом мире. Я должен двигаться дальше. Должен до конца пробежать дистанцию, о которой так часто говорил Павел. Мой друг достиг финишной черты и увенчан лавровым венцом победителя. Я воображаю, как сейчас он там, на небесном стадионе, болеет за меня.
Для Петра жизнь была, как путь по морю, и паруса его наполнял Дух Святой. Господь привел их с женой к желаемой пристани.
Те, кого я так сильно любил, не потеряны - лишь недосягаемы моему зрению.
Я не могу сдаться!
Я не могу потерпеть поражение!
Я должен идти вперед!
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сила отложил в сторону перо и аккуратно отрезал остаток папируса, чтобы не тратить зря. Скатал пустой кусок и засунул в свой мешок. Подул на последние буквы, написанные его рукой. Убрав гирьки, дал свитку своих воспоминаний закрыться самому собой. С глубоким вздохом удовлетворения облокотился на стол и провел рукой по лицу. Поручение Епенета и остальных было выполнено.
Списки посланий Петра отправлены верным друзьям в пять Асийских провинций, каждому блюстителю церкви, взращенному Павлом. Он несколько раз переписал и письмо Павла римским христианам, один список отдал Патробасу.
- Отнеси это на север Иоанну Марку. Если его нет в Риме, передай Амплию. Он будет хранить письмо, как зеницу ока.
Он сделал список и для Епенета. Это поможет ему учить вверенных его заботе.
И еще он переписал письмо, которое Павел когда–то попросил его составить для всех христиан из иудеев, разбросанных по свету. Перед тем, как сесть за то письмо, он постился и молился. Господь показал ему, как заповеди, обряды и пророчества отображают Божьи обетования и показывают путь к прощению и спасению посредством Иисуса Христа, долгожданного Мессии. Он прекрасно знал, что такое борьба старой веры и новой жизни во Христе, потому что прошел это сам. Изливая свое сердце в послании, он жаждал, чтобы все иудеи познали, что Иисус превосходит ангелов, правителей и священников. Древний завет в Нем исполнился, а новый - даровал свободу во Христе. Святилище уже не в Иерусалимском Храме - Господь обитает в сердце каждого, кто признает Его своим Господом и Спасителем. Христос, совершенная жертва, освободил их. В письме братьям и сестрам было заповедано крепко держаться новой веры, увещевать и поддерживать друг друга, и ожидать возвращения Христа. В нем содержалось и наставление, как жить благочестивой жизнью.
Павел, когда прочитал, улыбнулся ему довольной улыбкой:
- Хорошо написано, друг!
Воистину, это была высокая похвала - от человека, которым Сила искренне восхищался. Но он не мог отнести ее на свой счет.
- Это Господь дал мне слова.
- В этом, Сила, я не сомневаюсь.
Как тосковал Сила по разговорам с Павлом о Божьем Слове! Ему не хватало Павловой страстности, преданности делу, непоколебимой настойчивости. Силе довелось быть свидетелем того, как с годами Павел менялся, возрастая в смирении, и к концу жизни видеть его столь же исполненным любви и сострадания к окружающим, как сам Христос. Прикосновение Павла исцеляло многих, слова его возвещали истину. Бог в своей бесконечной мудрости избрал врага и превратил его в ближайшего друга.
Сила выложил перед собой свитки. Дело его жизни. Он не расстанется с ними, будет хранить оригиналы писем, продиктованных ему Павлом, и те, что помогал писать Петру, и то, что написал сам и оставил неподписанным. Он взвесил на руке письмо Павла к римлянам, держа в другой несколько свитков поменьше, и улыбнулся. Ученому Павлу надо было говорить часами, а рыбак Петр мог изложить вековую мудрость за пару минут. И оба посрамляли величайшие умы империи, - ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом.
Его переполняли радость и боль. Прижав свитки к груди, Сила склонил голову, по щекам заструились слезы благодарности.
- О, Господи, какая же мне выпала честь…
Как мало тех, кому досталась возможность сопровождать великого мужа Божьего, не говоря уже о двух сразу! Господь дал Силу в соратники Павлу, когда тот отправился возвестить Благую Весть грекам, а потом - Петру на его долгом пути в Рим. Он служил писарем и тому, и другому. Тысячи миль прошел с Павлом и проплыл с Петром. Своими глазами видел чудеса, которые творили оба. Они были его друзьями.
- … что Ты взял меня, самого недостойного, и…
Я ИЗБРАЛ ТЕБЯ. Я УСТРОИЛ ВНУТРЕННОСТИ ТВОИ И СОТКАЛ ТЕБЯ ВО ЧРЕВЕ МАТЕРИ ТВОЕЙ. ТЫ МОЙ.
- Да будет так всегда, Господи. Испытай меня, Боже, и узнай сердце мое. Испытай меня и знай помышления мои. И зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный.
Он осторожно сложил свитки, чтобы не повредились в дороге. Один из них остался на столе. Он прочтет его вечером, когда все соберутся.
Он почувствовал, будто у него гора свалилась с плеч. Слишком долго он сидел один в добровольном заточении. Пора выбраться за стены Епенетова дома–крепости.
Во дворе стоял Макомбо с кувшином.
- Передай Епенету, что поручение исполнено.
Макомбо выпрямился, прекратив поливать растение.
- Ты выглядишь лучше.
- Да. - Вернулась вера, утихло горе. - Пойду прогуляюсь, посмотрю Путеолы. Давно пора, верно? - Он рассмеялся. - К собранию вернусь.
Весь день Сила бродил по улицам. Беседовал с незнакомцами, разгуливал в порту. Морской воздух навеял поток воспоминаний.
- Сила?
Сердце встрепенулось при звуке знакомого голоса. Он обернулся, пульс бешено забился.
- Диана.
Она несла на бедре корзину с рыбой, Сила поискал глазами Куриата.
- Сын не с тобой? - он никогда не видел их по–одиночке.
- Он работает. Вон там. Ныряет. - Она махнула рукой. - Вот он, между двух кораблей.
Что–то прокричали мужские голоса. Куриат скрылся под водой. Вынырнул около ящика, качающегося на волнах рядом с кораблем, и принялся обвязывать его веревкой.
- Он хороший пловец.
Она подошла ближе, подняла взгляд на него.
- Я никогда не встречала тебя здесь.
Он ощутил, как тонет в ее глазах.
- Я не выходил из дома с тех пор, как впервые переступил порог Епенета. - Смутившись, он тихо усмехнулся и отвел взгляд. Не слишком ли он на нее уставился? - Сегодня вот брожу весь день.
Старый дурак. Но он ничего не мог с собой поделать.
Ее лицо оживилось.
- Ты дописал, да?
Он кивнул, потому что боялся, что его выдаст голос; Скоро его здесь не будет. Он больше никогда ее не увидит. Почему же от этого так больно? Он едва с ней знаком. Он не давал себе чересчур сблизиться ни с кем в Путеолах, и меньше всех - с этой красивой вдовой.
- Мне так много хочется узнать о тебе, Сила. - Она покраснела и застенчиво засмеялась. - То есть, мы все хотим услышать твою историю. - Куриат крикнул, чтобы поднимали ящик, и она оглянулась. - Мой сын донимает тебя с первого дня…
- Он помог мне вернуть веру, Диана. - Ох, не надо было называть ее по имени.
- Мы видели, как ты страдал, когда пришел к нам.
- Все страдают.
- Одни сильнее других. Я никогда не видела ни Петра, ни Павла. Никого, кто ходил с Иисусом. Только тебя.
Сила внутренне вздрогнул. Всколыхнулись старые сожаления.
- Я не ходил с Ним. Не так, как ты думаешь. Только раз прошел вместе с Ним несколько миль по дороге, уже когда Он воскрес. - Он не смотрел на нее из страха увидеть разочарование в прекрасных темных глазах.
- Пора возвращаться. - Он улыбнулся, глядя поверх ее волос. - А то Епенет еще подумает, что я снова сбежал.
Макомбо отворил по первому стуку:
- Слава Богу! Заходи. Епенет места себе не находит.
- Ну, наконец то! - Римлянин вышагивал по двору. - Тебя не было так долго, что за это время можно было добраться до самых Помпей!
Сила промолчал про Диану.
- Я оставил свитки.
- И закончил тот, который все ждут услышать.
- Я видел. - Епенет казался серьезно озабоченным.
- Что случилось?
- Многое изменилось. - Нерон свирепствует. Он расширил поиски христиан. Некоторые из знатнейших сенаторов умерщвлены исключительно по причине своего благородного происхождения. Их казнил Тигеллин, сицилийский выскочка, при Калигуле находившийся в изгнании.
- Тигеллин подогревает в Нероне тщеславие и страх одновременно. Если кто–нибудь задремает на одном из Нероновых выступлений, он поплатится жизнью! Одно хорошо: если у императора не остается времени на то, чтобы править страной, он будет править недолго.
Андроник, Юния, Руф и его милая матушка, все, кто были так добры к Павлу - замучены.
- Они с Господом, - сказал Сила.
- Хотел бы я видеть своими глазами, как умрут их убийцы! - яростно воскликнул Епенет.
Сила с некоторым удивлением осознал, что не испытывает подобной ненависти.
- Я не желаю смерти никому, кто не спасен.
Епенет повернулся к нему.
- Даже Нерону?
- Даже ему.
Римлянин какое–то мгновение изучал его взглядом.
- Юлий говорил мне, что Павел тебя очень любил и уважал. Павел рассказывал ему, что ты человек большого ума и сердца и оставался ему другом при всех обстоятельствах.
При этих словах у Силы защипало в глазах.
- Откуда ты знаешь того, кто охранял Павла?
- Мы служили вместе в Иудее перед тем, как я сбежал.
- Сбежал?
- Скажем так, я еле унес оттуда ноги и до сих пор озираюсь через плечо. - Он огляделся вокруг. - Этот дом мне не принадлежит.
Сила подавил желание разузнать больше.
- А где сейчас Юлий?
- Не знаю. От него уже несколько недель нет известий. Патробас его не нашел.
Сила боялся, что знает, что это означает.
- Тебе грозит опасность?
- Не от Рима. По крайней мере, пока. - Римлянин немного расслабился и поманил его жестом. - Идем. Тебе надо поесть до прихода остальных. А то потом ведь не дадут.
- Должен поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, - сказал Сила, следуя за ним по пятам.
Епенет фыркнул.
- Я боялся, что приковал тебя к письменному столу.
- Это укрепило меня. Когда я переступил твой порог… - Он покачал головой, - у меня было мало надежды.
- Я знавал людей, повредившихся в уме из–за меньшего, чем то, что довелось пережить тебе, друг. Тебе просто нужен был покой. И время - вспомнить.
* * *
Тем вечером Сила прочитал им свиток с начала до конца. Сворачивая его, он знал, что многое осталось недосказанным - вещи, гораздо более важные для них, чем события его жизни.
Не изобразил ли он себя с лучшей стороны, написав о себе только самое хорошее? Он знал: так оно и есть. У ног его сидела Диана, рядом с ней - Куриат. В Иерусалиме люди знали о нем все. А эти двое, которые стали значить для него так много - ничего не знали.
- Ты ничего не упомянул о своей семье, Сила.
- Да. Пожалуй, пора это сделать. - Он не включил в воспоминания постыдную истину о том, каким человеком был, когда впервые встретился с Христом. Сердце его дрогнуло, когда он заглянул в глаза Дианы. - Есть вещи, о которых я должен вам сказать. - Он отвел взгляд от нее, обращаясь ко всем. - Вещи, о которых не сказано в свитке. Я пытался забыть их и, может быть, загладить… - Сила запнулся. - Я… - Он не смотрел ни на ее лицо, ни на Куриата.
- Моя мать умерла, когда я был еще младенцем, отец - когда мне исполнилось двадцать два года. Я был единственным сыном и унаследовал богатство, накопленное отцом, и отцом моего отца, и отцом моего деда. С первых моих шагов со мной обращались, как с принцем крови. Я обладал любыми преимуществам и, которые можно купить за деньги: образование, удобства, положение в обществе. Мы владели домами в Иерусалиме и в Кесарии. При всем моем уважении, Епенет, - я вырос в доме пороскошнее этого. Слуги исполняли каждый мои каприз по мановению руки.
Он не нервничал так сильно, даже когда проповедовал в Ликаонии.
- Мой отец много путешествовал и всякий раз брал меня с собой. Я оказался способен к языкам и к ведению дел, и он всячески поощрял меня, с юных лет доверяя мне многое. - Он крутил в руках свиток. - Меня учили, что мы лучше других, и я верил этому, потому что, где бы мы ни появлялись, с нами обращались лучше, чем с другими. Наше богатство свидетельствовало, что Бог благоволит к нам, и все это признавали. Даже ученики Иисуса полагали, что богатство означает Божье благоволение, пока Иисус не научил их другому. Не всегда это так.
Он оглядел комнату. Прости меня, Господи. Я позволил им составить слишком хорошее мнение обо мне.
Диана взяла у него свиток.
- Я подержу, пока ты говоришь. А то ты его испортишь.
Он тяжело сглотнул.
- Я слышал об Иисусе и Его чудесах и верил, что Он - Божий пророк. Мне хотелось познакомиться с ним. И вот я облачился в лучший наряд, уселся на лучшего мула, призвал стражей и свиту, обеспечивавших мне безопасность и удобство, и отправился к Нему навстречу.
Он никогда не слышал такой тишины.
- Его ученики вызывали у меня недоумение, потому что были людьми такого сорта, каких отец учил меня избегать. Простые работники, необразованные - или, по крайней мере, не такие образованные, как я. - Такие же, как те, что смотрели сейчас на него. - Один из них был известным мытарем. Я держался поодаль от толпы, чтобы не коснуться кого–нибудь из них даже краем одежды, полагая, что это осквернит мою чистоту.
Он потряс головой, на глаза навернулись слезы.
- Вот какой была моя гордыня, когда я направлялся встретиться с Господом. - На миг он лишился дара речи. - Я стоял так далеко, что не мог расслышать каждое слово Иисуса, да и вообще почти не слушал. Меня слишком занимали мысли о том, что и как скажу я, когда я приближусь к Нему, чтобы начать разговор.
Сила закрыл глаза.
- Он увидел меня и что–то сказал другим. Они расступились, пропуская меня. Я не обратил на них никакого внимания. Мне всю жизнь оказывали такое почтение. Люди всегда расступались передо мной.
Голос его вдруг охрип.
- Я подошел к Иисусу. Я назвал его "Учитель". Хотел оказать ему честь, понимаете ли. Может быть, даже польстить. А потом я спросил… - Комок в горле мешал ему продолжать, он сглотнул. - Я спросил: "Что мне делать, чтобы наследовать вечную жизнь?"
Он почувствовал, как кто–то осторожно коснулся его ноги. Диана глядела на него снизу вверх полными слез глазами.
- Видите. Как я гордился собой. Я давал деньги нищим всякий раз, когда входил в Храм. Всегда приносил десятину по Закону. Когда–нибудь я буду править в народе Божьем. Благодаря богатству… Я думал, что я настолько хорош, что Иисусу придется ответить: "Сила, тебе больше ничего не нужно. Господь доволен тобой". Я ждал похвалы! Того, что привык слышать всю жизнь. Глупец! Я хотел чтобы Бог заверил меня при всех, что уж я‑то имею право жить вечно.
Он медленно выдохнул.
- Иисус смотрел на меня с такой любовью. "Если хочешь наследовать вечную жизнь, - сказал Он, - соблюдай заповеди".
- Какие? - спросил я, полагая что одни важнее других, и Иисус перечислил: "Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не лжесвидетельствуй. Почитай отца и мать. Люби ближнего как самого себя".
Всего этого я придерживался. Я даже считал, что исполнил и последнюю из них, подавая несколько монет голодным вдовам и сиротам, сидящим на ступенях храма, нищим и убогим, которых я удостаивал ничтожной милостыни на улицах! Я был настолько самоуверен, что заявил, что соблюдаю все заповеди, и спросил, что еще мне нужно делать. Я мечтал услышать в ответ: "Больше ничего". Но Иисус не сказал так.
Он бросил взгляд на Епенета.
- Иисус посмотрел мне в глаза и промолвил: "Если хочешь быть совершенным, продай все, что имеешь, и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах. И тогда приходи, следуй за Мною".
- Мне показалось, что кто–то вышиб из меня дух. Уверенность, с которой я жил до сих пор, улетучилась. Если недостаточно просто поступать по Закону, если богатство - не признак спасения, то я погиб. Безнадежно! "Тогда приходи", - сказал Иисус. Если я захочу отказаться от всего, что приобрели мой отец, и отец моего отца, и отец моего деда, и от того, что сейчас стараюсь приумножить я сам, тогда только я смогу стать Его учеником.
Сила невесело рассмеялся.
- В первый раз в жизни мое богатство и положение не отворяло передо мной двери, а закрывало их. Я ушел, смущенный и опечаленный, потому что знал, что не в силах ни от чего отказаться.
- Но ты ведь вернулся!
- Нет, Куриат. Не вернулся.
- Но ты должен был!
- Я больше никогда не подходил к Нему. По крайней мере открыто. Когда Иисус посмотрел на меня в тот день, я знал, что Он заглянул мне в самую глубину сердца. Я был наг перед Ним. Ничего невозможно было скрыть. Ему было ясно даже то, чего я сам о себе не подозревал. Я думал, дело в деньгах, но ведь у Него было немало богатых друзей… Одного из них Он поднял из могилы! Я не понимал, почему Он сказал все это мне, а не другим. И много воды утекло, прежде чем я полностью осознал свой грех.
Деньги были для меня богом. Поклонение Господу превратилось всего лишь в ритуал, необходимый, чтобы сохранить их. "Оставь это", - сказал Иисус, - "и тогда сможешь придти ко Мне". А я не хотел. Цеплялся за свое наследство. Продолжал его умножать.
О, как Сила жалел о потерянном времени!
- Я желал поклоняться Богу, ничем не жертвуя. И стал дальше жить, как жил всегда. Работал. Приходил в Храм. Исправно приносил десятины и пожертвования. Щедро давал милостыню нищим. Читал Закон и пророков. - Он сжал кулаки. - И ничто из этого не приносило мира моей душе, потому что теперь я знал: всего моего состояния никогда не хватит, чтобы меня спасти. Слова Иисуса заставляли меня алкать и жаждать праведности. Мне хотелось угодить Богу. Я не мог жить без Иисуса, но не в силах был смотреть Ему в лицо.
Он печально улыбнулся.