* * *
Сейчас я не могу думать об этом без смеха. Как описать ту радость, что ощутил я в день, когда снова увидел Иисуса живым? Он смотрел на меня с любовью, а не с осуждением! Мой друг знал, где скрываются ученики, и мы поспешили туда - сообщить им радостную весть. Дрожа от усталости и возбуждения, мы постучали в дверь горницы.
Внутри послышались испуганные голоса, отзвуки спора. Твердый голос Петра скомандовал:
- Впустите!
Мой приятель громко зашептал:
- Впустите нас!
- Кто там с тобой?
- Сила! Мой друг. У нас есть вести об Иисусе!
Петр отворил дверь. Я увидел, что он не помнит меня, и порадовался этому.
- Иисус жив! - выпалил мой друг.
- Он только что был здесь.
Мы переступили порог, и сердце мое заколотилось. Я оглядел комнату. Я хотел, чтобы Иисус знал: я передумал. Теперь я исполню все, что только Он ни попросит.
- Где Он?
- Понятия не имеем. Он был здесь - и исчез.
- Мы все сидели в комнате, и вдруг - откуда ни возьмись - появился Он!
- Это был не призрак, - сказал я. - Это Иисус. Надо пойти в Храм.
Матфей усмехнулся:
- Чтобы нас взяли?
- Я пойду, - на мгновение я расхрабрился.
Петр положил руку мне на плечо:
- Каиафа и его приспешники не дадут тебе и слова сказать.
- Оставайся с нами, - предложил Иоанн.
- Мы здесь долго не задержимся. Идем с нами в Галилею.
Долгие месяцы я лелеял желание присоединиться к этой группе избранных, но теперь совесть не позволяла мне покинуть Иерусалим.
- Не могу! - Как я мог уйти, зная, что Иисус жив? - Другие тоже должны услышать эту радостную весть. Надо рассказать Никодиму.
Я знал, где найти старого друга моего отца. Завидев меня, Никодим вышел на галерею. Прижав палец к губам, он увлек меня в сторону.
- Вижу по твоему лицу, что за новость ты принес. Слухи множатся.
- Это не слухи, Никодим!
- Тело Иисуса пропало. Но это не означает, что Он вернулся к жизни.
Я наклонился к нему.
- Я видел его собственными глазами, Никодим. Он жив!
Глаза его засветились, но он опасливо огляделся по сторонам.
- Если Иисус сам не придет в Храм и не объявит о себе, все останется, как прежде.
- Как можно говорить так? Все уже никогда не будет, как прежде.
Пальцы его впились мне в руку, он вел меня к храмовой лестнице. Никодим зашептал, опустив голову:
- Каиафа и еще кое–кто разговаривали с римскими стражниками, которые караулили гробницу. И хорошо заплатили им, чтобы те говорили, будто ночью, когда они заснули, ученики Иисуса выкрали тело.
- Как только об этом услышит Понтий Пилат, их казнят за нарушение дисциплины!
- Тише, сын мой… За стражников, согласившихся участвовать в сговоре, вступятся священники. Возвращайся к ученикам Иисуса. Передай им, что сделали Каиафа и его сообщники. Они намерены распространить этот слух как можно скорее и как можно дальше, чтобы никто не поверил никаким заверениям, что Иисус жив. Иди же! Поспеши! Пусть убедят Иисуса объявиться в Храме.
Я поведал Петру о рассказанном мне Никодимом, но тот только покачал головой.
- Никто из вас не должен повторять моей ошибки. Однажды я пытался указать Иисусу, что Ему делать. Он назвал меня сатаной и велел отойти от Него.
- Но ведь правда: если бы Он пришел в Храм, Каиафа и Синедрион все бы поняли.
Тут поднялся Симон–зилот.
- Я слышал, как Иисус говорил, что если бы даже кто воскрес из мертвых, эти бы не поверили. Встань сам Иисус перед ними и покажи руки и ноги со шрамами от гвоздей - и тогда они не признают, что Он - Христос, Сын Бога живого!
Семеро из учеников Иисуса отправились в Галилею.
Позже Петр рассказывал мне, как Иисус развел костер, нажарил рыбы и встретил тех семерых на берегу моря Галилейского. Он явился еще пятистам - и я был среди них - а позже брату своему Иакову. Сорок дней Иисус ходил по земле и беседовал с нами. Мне недостает слов, чтобы повествовать о множестве дел Его, коих я был свидетелем, и о том, что Он говорил. Он благословил нас - а после ушел домой - туда, откуда пришел - на небеса.
Я видел, как Господь вознесся ввысь в облаке. Ученики и мы все с ними так и пребывали бы на той горе, если бы не предстали перед нами два ангела: "Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, однажды придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо!"
О, как я ожидаю этого дня!
Их больше нет, друзей, некогда столь дорогих моему сердцу. Никого не осталось. Из тех ста двадцати, что собрались в горнице молиться и славить Бога, ста двадцати, первыми принявших Духа Святого, который зажег нас огнем веры и послал возвещать о Нем, ныне живы только двое: Иоанн, последний из двенадцати, чья вера подобно маяку сияет с острова Патмос, и я, самый недостойный из всех.
Каждый день я поднимаю взор к небу в надежде однажды увидеть Иисуса, сходящего сквозь облака.
Каждый день я молюсь, чтобы "однажды" было сегодня.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
После того, как Иисус вознесся к Отцу своему, те из нас, кто последовал Ему, остались в Иерусалиме. Двенадцать - за исключением предателя Иуды, лишившего себя жизни - пребывали в горнице с прочими выходцами из Галилеи, в числе их был и мой друг Клеопа. Находились там и Мария, мать Иисуса, и братья Его - Иаков, Иосиф, Иуда и Симон, сестры Господа со своими семействами и сестры самой Марии. Заходили и Никодим, и Иосиф из Аримафеи. Мы молились за них, ибо Каиафа проведал о том, что они, взявши тело Иисуса, помазали его и положили в гробницу Иосифа, и теперь угрожал им изгнанием из Храма. Были с нами и Мария Магдалина, Иоанна, Мария, мать Иакова меньшего, Саломея и Матфий с Варсавой, следовавшие за Господом с того самого дня, как Иоанн крестил Его в реке Иордан. Матфия Господь избрал занять место Иуды в числе Двенадцати.
По прошествии пятидесяти дней по распятии Иисуса, сорока семи дней по воскресении и семи дней по вознесении Его к Небесному Отцу, в день Пятидесятницы, когда иудеи со всех концов империи стеклись в Иерусалим, в доме раздался шум, как от чрезвычайно сильного и стремительного ветра, подобного какому мне ни ранее, ни позднее не доводилось слышать. Он разнесся по дому, и на каждом из нас явились языки пламени. Дух Святой наполнил меня, и я ощутил сильное побуждение выбежать на улицу, как и все остальные. Страх перед гонителями нашими исчез без следа! Мы ринулись прямо в толпу, открыто возвещая Благую весть!
С нами произошло чудо. Мы говорили на языках, которых не ведали. Петр проповедовал великому множеству народа, изумляя книжников красноречием и познаниями в Писании. Где набрался такой мудрости простой рыбак? Мы знали: она исходит от Иисуса, и Дух Святой излил ее на Петра!
Я всегда был способен к языкам, но в тот день…! Я обращался к парфянам, мидянам, эламитам, жителям Месопотамии на языках, мне дотоле неизвестных. В сей день чудес Христос через нас говорил всем людям. Господь возвестил о Себе жителям Каппадокии, Понта, Асии и Фригии. Благая весть достигла семейств, пришедших из Памфилии, Египта, Киринеи, даже из далекой Лидии и самого Рима! Даже критяне и аравитяне услышали, что Иисус - Спаситель и Господь для всех!
Конечно же, многие ничего не поняли. Они насмехались, слыша лишь бессмысленный набор звуков. Разум их был закрыт и темен, сердца - ожесточены против истины. Но тысячи - услышали, и три тысячи исповедали Иисуса Господом и Спасителем. В один день к нашей маленькой общине из ста двадцати верующих присоединились более трех тысяч! С тех пор я все задаюсь вопросом: не на одном ли языке мы все говорили? Может ли быть, что мы все говорили на языке, который был некогда общим для всех людей - еще до Вавилонской башни? На языке, на котором будут говорить на небесах все верующие? Того я не знаю.
Когда праздник Пятидесятницы закончился, нам не хотелось расставаться, но большинство все же отправились по домам, неся с собой познание о том, что Иисус Христос есть воскресение и жизнь, Господь над миром всех своих творений. Позже, странствуя с Петром и Павлом, я встречал тех, в кого семена веры запали тогда в день Пятидесятницы, пустив побеги в сотнях различных мест.
Те же из нас, кто жил в Иудее, оставались в Иерусалиме. Мы были как одна семья, собирались слушать апостолов, и те передавали все, чему учил их Иисус. Вместе трапезничали и молились. Ни у кого не случалось ни в чем недостатка, ибо каждый делился с другим всем, что имел.
Господь продолжал являть свою силу через Петра. Он исцелил хромого. Тот самый Петр, что некогда трижды отрекся от Христа и вместе с другими учениками прятался, опасаясь за свою жизнь, теперь бесстрашно проповедовал в Храме вместе с юным Иоанном.
Саддукеи и священники под предводительством Анны и Каиафы отрицали Воскресение и сеяли ложь, за которую заплатили подкупленным римским стражникам. Но где же было тело Иисуса? Где было доказательство? На небесах! Слово распространялось, вызывая ярость Синедриона. Дух Святой, как пожар, охватывал улицы Иерусалима. Вскоре еще две тысячи признали, что Иисус Христос - путь, истина и жизнь.
Гонения и страдания не заставили себя долго ждать - Каиафа и его единомышленники попытались угасить огонь веры. Никодим и Иосиф Аримафейский были исключены из Синедриона, и члены его перестали даже здороваться с ними. Петра и Иоанна взяли под стражу.
Гамалиил, муж праведный и боящийся Бога, внес в Совете мудрое предложение - подождать, не утихнет ли новое движение само собой. "Если это от Бога, берегитесь, чтобы вам не оказаться богопротивниками". Синедрион постановил отпустить Петра и Иоанна, но прежде - бичевать.
Все мы надеялись, что совет Гамалиила возымеет действие на начальствующих священников. Мы молились, чтобы они обратились ко Христу во спасение и вместе с нами поклонились Мессии, на пришествие которого мы уповали много веков.
Но этому не суждено было сбыться. Они ожесточили свои сердца против верных доказательств, больше страшась потерять власть и положение, нежели провести вечность в Шеоле, куда не простирается милость Божья.
Воистину, за прошедшие годы я узнал, что люди в большинстве своем, отвергают дар спасения во Христе и упорно веруют, что могут спасти себя посредством добрых дел и приверженности законам и человеческим традициям. Это настоящее Божье чудо, что спасаются хотя бы некоторые.
Каждый день мы сходились в Храме. Группы поменьше собирались по домам по всему городу. Те из нас, кто были состоятельны, принимали к себе потерявших дома и имущество. Бог усматривал нужды. Несмотря на угрозы и избиения, мы продолжали учить и проповедовать.
Все мои сомнения развеялись, когда я увидел воскресшего Иисуса. Все мои страхи ушли в день Пятидесятницы. Меня переполняла радость спасения - и потому я свидетельствовал. Каждый мой вздох превращался в жертву благодарения спасшему меня Господу. Бог послал Сына Своего, Которого поставил наследником всего, через Которого сотворил мир. Иисус - сияние славы самого Бога, отпечаток всей Его сущности. Он держит все словом силы Своей, которую доказал крестной смертью и воскресением. Совершив очищение грехов наших, Он ныне восседает по правую руку Всемогущего Бога. Он - Царь царей, Господь господствующих!
Я не мог вдоволь наговориться о Нем. Не мог досыта насладиться общением с теми, кто любил Его также, как я. Не мог дождаться, чтобы возвестить заблудшим овцам: "Он есть Христос Божий, Спаситель мира, Пастырь, который приведет вас домой".
По–видимому, тем, что меня сделали членом первого Совета, я обязан своей способности к письму. Конечно же, я был недостоин считаться одним из них.
- Я был Его брат - и Его не знал, - сказал мне Иаков, когда я начал отнекиваться. - Он висел на кресте, а я даже не подошел, потому что стыдился Его. И все–таки после воскресения Он сам пришел ко мне и говорил со мной.
Иаков стал одним из наших руководителей, также как и Петр, сделавшийся непоколебимым камнем, столпом веры.
С каждой неделей все больше становилось верующих и росло число собраний. Мы множились числом - умножались и наши проблемы. Дьявол хитер - и одно из его многочисленных оружий - сеять раздор. Между иудеями, прожившими в Иудее всю свою жизнь, и пришлыми из Греции, начались споры. Большая часть времени апостолов теперь уходила на приготовления к вечере и улаживание разногласий, а на то, чтобы передавать учение Христа, его почти не оставалось. Они выбивались из сил. Нередки были вспышки раздражения - даже среди них.
- Иисус искал уединения для молитвы! - восклицал Матфей. - Ему нужно было остаться наедине с Отцом! А я не могу найти для себя ни одной свободной минуты!
- Мы остаемся одни только среди ночи, - стонал Филипп.
Иоанн откинулся назад.
- А я к этому времени так устаю, что не то, что молиться - думать не в состоянии.
- Господь всегда находил время, - Петр шагал взад–вперед. - И мы должны найти.
- У людей столько нужд!
Мы с Иаковом и Иудой немало говорили об этом и молились. Мы старались поддержать апостолов и помочь, как могли, но решение все не находилось.
Однажды кто–то сказал:
- Да сколько можно тащить все на своих плечах - до полного изнеможения? Даже у Моисея было семьдесят помощников!
И я задумался.
- У всякого землевладельца бывают управляющие, которые нанимают работников: пахать, сеять и собирать урожай.
- Да, а у войска есть полководец, и он отдает приказы сотникам, а те уже ведут в бой солдат.
Помолившись вместе, Двенадцать созвали всех учеников. Семерых выбрали печься о столах. С этого дня, к общему благу, Двенадцать целиком посвящали себя молитве и учению Слова.
На собраниях царили мир и радость.
Однако вне их стен, на улицах города, нарастали преследования. Высокопоставленные священники называли нас сектой, уводящей народ от поклонения Господу во святом Храме его. Мы же каждый день собирались в галереях Храма, и, бывало, нас оттуда гнали. Когда мы проповедовали на улицах, нас хватала стража. Стефан, один из семи избранных служителями церкви, совершал чудеса и знамения, которые привели многих к вере во Христа. Некоторые из Синагоги Вольноотпущенников стали с ним спорить. Не в силах же переспорить Стефана, они донесли членам Синедриона, ложно обвинив его в богохульстве. Схваченный, он предстал перед Синедрионом. Слова его возбудили в них такую ярость, что его выволокли за город и побили камнями до смерти.
Горе не остановило распространение Благой вести. Хотя апостолы оставались в Иерусалиме, многих верующих притеснения вынудили покинуть его, рассеявшись по Иудее и Самарии. Подобно семенам, гонимым ветром, слово о Христе прорастало во всяком новом месте их обитания.
Синедрион пытался заглушить свидетельство, но мы пламенели огнем Святого Духа. Каждый день мы шли в Храм, в соседние синагоги, от дома к дому, учили и проповедовали, что Иисус есть Христос - Мессия. Филипп отправился в Самарию. Когда мы услышали, сколько там уверовало во Христа, туда устремились на помощь Петр с Иоанном.
Я же не чувствовал Божьего призыва покинуть Иерусалим, даже после того как меня среди ночи стащили с постели и избили так, что выздоровление затянулось на долгие месяцы.
- Ты хулишь Бога, называя Иисуса Назарянина Мессией!
Шестеро фарисеев перебили вдребезги всю домашнюю утварь, сорвали занавеси, выпотрошили подушки, залили маслом персидские ковры - а тем временем я сносил обвинения, пинки и удары.
- Надо сжечь этот дом, чтобы они тут больше не собирались!
- Если подожжете дом, огонь может перекинуться на всю улицу - и дальше.
- Только заикнись еще о своем лжемессии, богохульник, и я прикончу тебя собственноручно!
Я хотел иметь веру, как у Стефана, и просить, чтобы Бог простил их, но не в силах был даже вздохнуть. Все, что я мог, - это взглянуть в лицо своему гонителю.
Раньше я видел его в Храме - среди учеников Гамалиила. Все мы уже знали это страшное имя - Савл из Тарса.
* * *
В последующие месяцы, пока я выздоравливал, служа тростниковым пером и чернилами, до меня дошла молва об обращении Савла. Я питал мало доверия к людским толкам - ведь я своими глазами видел его лицо, уродливо искаженное гримасой ненависти, и на собственной шкуре испыталтяжестьего кулака.
- Я слышал, он встретил Иисуса по дороге вДамаск.
Я сразу же вспомнил о происшествии, некогда бывшем со мной, но отогнал эту мысль. Еще говорили, что Савл ослеп. Кто–то утверждал, что он все еще в Дамаске - у человека, который уверовал, что Иисус есть Мессия, в день Пятидесятницы.
Мы знали, что Савл отправился на север в Дамаск с письмами от Синедриона, в которых ему давалось разрешение найти всех приверженцев Пути Господнего, и, взяв под стражу, привести для суда в Иерусалим. Никодим и Иосиф из Аримафеи сообщили нам, что Савл был с убившими Стефана. Я писал письма, чтобы предупредить тамошних братьев об опасности, и уповал на то, что Бог защитит Своих.
Мы услышали, что яростный гонитель принял крещение. Потом пошли разговоры, что Савл проповедует Иисуса Христа в Дамасских синагогах. Был еще слух, что фарисей Савл направился в Аравию. Зачем, никто не знал.
Людям свойственно питать надежды на раскаяние своих врагов, а Савл из Тарса воистину был враг.
Все эти рассказы о преображении Савла вызывали у меня сильные сомнения. Я надеялся, что никогда больше не увижу его лица.
- Савл в Иерусалиме! - сообщил мне Иосия, левит родом с Кипра. Иосию мы прозвали Варнавой - "сыном утешения" - потому что он беспрестанно утешал, ободрял и увещевал в вере всех, даже тех. кто постоянно ныл по поводу обстоятельств.
- Он хочет с нами поговорить.
Ох уж этот Варнава, он всегда слишком хорошо думает о людях. Даже о таких, как Савл из Тарса! Помню, тогда я в первый раз на него разозлился. Я не забыл ни ночи, когда фарисеи ворвались в мой дом, ни боли, мучившей меня на протяжении нескольких недель, пока срастались переломанные ребра:
- Я ему не верю!
- Фарисеи отвратились от него, Сила. Он скрывается. Ты знаешь, что священники отправились в Дамаск на его поиски, и когда они обнаружили его, - он проповедовал в синагоге, что Иисус есть Христос? Они стали возражать, но он приводил доказательства из Писания. Никому не под силу тягаться с ним в знании Закона и Пророков!
Я заупрямился еще больше:
- Лучший способ найти и уничтожить нас всех - это притвориться одним из нас, Иосия.
Варнава изучал мое лицо глазами, которые слишком походили на глаза Иисуса.
- Ты все еще злишься на него за то, как он с тобой обошелся?
Слова его глубоко задели меня, и, стиснув зубы, я отвечал:
- У меня нет права осуждать другого. Как нет его ни у кого из нас. - "А теперь - получи!| - подумал я про себя. - Но мы должны уметь различать. Должны увидеть, какой плод приносит дерево.
Но Варнаву нелегко было провести.
- А как увидеть, если не посмотришь?
- Ты его видел.
- Да. Видел. Он мне понравился.
- Тебе все нравятся. Встреть ты царя Ирода - и он бы тебе понравился.
- Ты боишься Савла.
- Да, я боюсь этого человека. Всякий, кто в своем уме, боялся бы!