- Уверяю тебя, Сила, я - в своем уме, и нам необходимо встретиться с Савлом. Он - верующий. Таких ревностных еще поискать.
- Ну да, ревностный. Видел я, какой он ревностный. Ты сам–то был в Дамаске?
- Нет.
- Я не склонен так быстро, как ты, принимать на веру слова неизвестных мне людей. Что если все это - изощренный заговор, чтобы выследить и погубить Петра и всех остальных?
- Иисус говорил, что не стоит бояться смерти, Сила. Совершенная любовь изгоняет всякий страх.
Эти мягкие слова, сказанные мягким тоном - как ножом полоснули мне по сердцу.
- Ну, что ж, мы с тобой прекрасно знаем, что моя любовь далека от совершенства, верно?
Взгляд его был полон сострадания.
- Что кроется за твоими подозрениями, Сила? Страх или гнев?
Он спросил прямо, и я признался:
- И то, и другое.
- Тогда молись за него. Невозможно ненавидеть человека, когда о нем молишься.
- Это смотря какими молитвами.
Он расхохотался и хлопнул меня по спине.
Собрался Совет. Варнава рьяно защищал Савла. Слова его бросили вызов нашей вере в Бога. Мы не должны бояться людей - только Бога. А Бог Савла уже принял. Доказательство тому - как он изменился, как сильно он проповедует: и то, и другое - свидетельство действия Святого Духа.
И, конечно же, Варнава не прошел мимо меня!
- А ты как думаешь, Сила? Стоит ему доверять?
Еще одно испытание веры. Я хотел было сказать, что мое мнение будет слишком пристрастным. Трусливый выход. Иисус знал всю правду, и живущий во мне Дух Святой не дал бы мне покоя, не покайся я в обиде.
- Я доверяю тебе, Варнава. Если ты говоришь, что Савл из Тарса верит, что Иисус - Мессия, видимо, так оно и есть.
Когда человек, которого я надеялся никогда в жизни больше не видеть, предстал перед советом, я подумал: а так ли уж он изменился? Он больше не носил наряд фарисея, но глаза были те же - темные, горящие, лицо - искажено напряжением. Он обвел комнату пристальным взглядом, встречаясь глазами с каждым из присутствующих. Когда взгляд его уперся в меня, он нахмурился. Пытался вспомнить, где видел меня раньше. Как только ему удалось это, я тотчас же понял.
Савл залился краской. Глаза его наполнились слезами, что повергло меня и великое изумление. Но тут он удивил меня еще больше.
- Прошу, прости меня, - с болью вымолвил он.
Не ждал я, что он вообще когда–нибудь заведет речь о той ночи, и меньше всего - перед этими людьми.
Именно его полный стыда взгляд убедил меня окончательно.
- Мне следовало бы простить тебя давным–давно. - Я встал с места и шагнул к нему. - Приветствуем тебя, Савл из Тарса.
* * *
Савл недолго задержался в Иерусалиме. Горячность его навлекла на него беду - в лице грекоязычных иудеев, оказавшихся не в состоянии его переспорить. Варнава опасался за него.
- Они уже не раз пытались тебя убить. Если ты здесь останешься, им, в конце концов, это удастся.
- Умру - значит, на то Божья воля. - Он переменил веру, но нрав остался тем же.
- Божья воля или твое упрямство? - спросил я.
И снова заговорил Варнава.
- Не стоит искушать Господа.
Лицо Савла окаменело:
- Вы меня не понимаете!
- Да? - Я выдержал его пылающий взгляд. - А как, по–твоему, это называется, когда сам суешь голову прямо в пасть льву? - По–видимому, мы всегда слепы по отношению к собственным слабостям, зато быстро подмечаем их в других.
Мы отправили его в Кесарию и там посадили на корабль, который следовал в Тарс.
Апостолы то уходили, то возвращались, проповедовали в разных краях. Братья Иисуса и мы с Прохором, Никанором, Парменом и Николаем оставались в Иерусалиме, служа пастве, которую так стремились погубить Каиафа, Анна и иже с ними. Каждый день давался нелегко: приходилось ободрять упавших духом, наставлять новичков в вере, помогать изгнанным из дома. Милостью Божьей никто не оставался без крова и пропитания.
Иногда я с тоской вспоминал первые месяцы после Пятидесятницы, когда христиане открыто собирались в Храме и по домам - по всему городу. Вместе ели, вместе пели, жадно внимали учению апостолов. Радость переполняла сердца и рвалась наружу. Любовь наша друг к другу была очевидна всем окружающим. Даже те, кто не признавал Иисуса Господом и Спасителем, были о нас хорошего мнения! Конечно, не Каиафа. И не предводители религиозных партий, видевшие в Иисусе угрозу своей власти над народом. Я не бежал от страданий, но и не искал их. Я видел Иисуса на кресте. И спустя несколько дней - видел живым. Я не сомневался - Он Сын Божий, Мессия, Спаситель и Господь. Ах, если бы только весь Израиль принял Его!
* * *
Даже по прошествии нескольких лет, и после того как Филипп свидетельствовал об Иисусе евнуху–ефиоплянину, мы так до конца и не понимали, что весть Иисуса предназначалась всякому человеку, - как иудею, так и язычнику. Когда Петр окрестил шестерых римлян в Кесарии, некоторые из наших заспорили. Как может Бог принять римлянина–идолопоклонника? Иисус был наш Мессия, тот, кого испокон веков ждал Израиль. Иисус - Мессия для иудеев.
Какое высокомерие!
Клеопа напомнил мне, что и я - гражданин Рима. Я, обидевшись, возразил, что это лишь потому, что мой отец купил гражданство.
- И все же ты родился римлянином, Сила. А как насчет Раав? Она ведь не была еврейкой.
- Но стала ей.
И так рассуждал я, хотя бы и некоторое время. Кое–кто говорил, что людям, которых Петр привел с собой, прежде чем стать христианами, необходимо обрезаться.
Симону–зилоту хватило одного взгляда на Корнилия, римского сотника, чтобы побагроветь до самых корней своих черных волос.
- Закон запрещает нам сообщаться с иноплеменниками, Петр, - ты же вошел под кров необрезанного римлянина и ел за одним столом с ним и его домашними. - Он ткнул пальцем. - Это уж точно - не от Бога!
Он сверкнул глазами в сторону Корнилия, встретившего его взгляд со спокойным смирением: меч сотника по–прежнему покоился в ножнах.
Петр держался твердо.
- Господь три раза сказал мне: "Что Бог очистил, того не почитай нечистым".
Все зашумели.
- Как эти люди могут стать одним телом с нами?
- Они понятия не имеют ни о Законе, ни о нашей истории.
- Спроси римлянина, что значит Мессия!
- Помазанник Божий, - отвечал Корнилий.
Вместе с Корнилием и его семейством из Кесарии пришли двое евреев.
- Это человек весьма уважаемый у евреев Кесарии. Он муж благочестивый и боится Бога - и он сам, и домашние его. Всегда молится и щедро благотворит бедным.
- Будьте уверены, они все понимают не хуже нас с вами. - Петр рассказал, как Корнилию явился ангел и велел послать за Петром в Иоппию. - В тот же час, как ангел говорил с Корнилием, Господь показал мне видение. Трижды Господь сказал мне, чтобы я не почитал человека нечистым, из–за того, что он ест не то, что мы, или необрезан. Бог нелицеприятен. Это подтверждается Писанием. Такова великая тайна, веками сокрытая от нас. Господь объявил Аврааму, что сделает его благословением для многих народов. И это - ни что иное, как исполнение Божьего обетования. Спасение во Христе Иисусе есть для всех и повсюду - для иудеев и язычников.
Клеопа взглянул на меня, приподняв бровь. Я знал Писания и почувствовал обличение Святого Духа.
Петр распростер руки.
- К чему сомнения? Иисус же ходил к самарянам, верно? Посещал Десятиградие. Исполнил просьбу финикиянки. Что же тут удивительного, если Господь послал Святого Духа римскому сотнику, который молился и жил богоугодной жизнью?
Сеть благодати оказалась раскинута шире, чем мы думали.
Петр покинул Иерусалим и отправился путешествовать по Иудее, Галилее и Самарии. Куда бы он ни шел, Господь творил через него великие дела. В Лидде он исцелил разбитого параличом, в Иоппии - воскресил одну женщину из мертвых.
Некоторые христиане, спасаясь от гонений, добрались до Финикии, Кипра и Антиохии. Вскоре в Антиохии появились верующие с Кипра и из Кирен и начали проповедовать язычникам. Мы отправили Варнаву разузнать, что там происходит. Он не вернулся, зато слал письма: "Я увидел здесь благодать Божью". Варнава остался увещевать новообращенных. "Превеликое число обращается к Господу. Нужно здравое учение. Отправляюсь в Тарс искать Савла".
То были тяжелые годы - из–за засухи. Всходы гибли без дождя. Дорожало зерно. Все труднее становилось прокормить тех, кто оставался в Иерусалиме. Мы как–то справлялись и не просили ничего у неверующих, но молились, чтобы Бог дал мудрости, как лучше распорядиться тем, что имеем.
И тут явились Варнава и Савл с ящиком, полным монет, пожертвованных верующими из язычников.
- Агав пророчествовал, что будет голод по всему миру.
Язычник - пророчествует от Бога? Мы изумились.
- Христиане Антиохии посылают эти деньги в помощь братьям и сестрам в Иудее.
Все мы, иудеи и язычники, были связаны любовью, которая превосходила наше понимание.
Голод действительно наступил - в правление Клавдия.
* * *
Гонения усиливались.
Царь Ирод Агриппа арестовал нескольких апостолов. В угоду иудеям он велел предать смерти от меча Иакова, брата Иоанна. Когда схватили Петра, мы попытались раздобыть сведения в надежде освободить его, но узнали, что он прикован на цепь в самой глубине темницы, находящейся под царским дворцом, и охраняют его четыре четверки стражников.
Чрезвычайно встревоженные, мы тайком собрались у Марии. Сын ее, Иоанн Марк, тоже был в Антиохии с Варнавой и Савлом. Мы обсуждали всевозможные планы, отчаянные и безнадежные. Было понятно: при таком количестве стражников никому не удастся пробраться в темницу, освободить Петра и вывести его оттуда живым. Петр был в руках Божьих - нам оставалось одно - молиться. И мы молились, час за часом, на коленях умоляя Бога сохранить его жизнь. Петр был нам всем как отец.
Город наводняли паломники, явившиеся на праздник Пасхи. Царь Ирод обещал вывести к народу главного ученика Иисуса, "рыбака - здоровяка" Петра. Мы знали: если не вмешается Бог, Петра распнут, как распяли Иисуса.
Мы молились, чтобы если Петра казнят, Бог воскресил и его, как Иисуса. Кто тогда посмеет отрицать, что Иисус - Мессия, Господь и Спаситель мира?
Сознаюсь, что даже не надеялся снова увидеться с Петром.
В дверь постучали. Кто бы это ни был, он знал наш условный стук. Мы послали служанку открыть, но она метнулась назад.
- Там Петр.
- Рода, ты в своем уме?
- Я узнала его голос.
- Как он может стоять у ворот, когда сидит на цепи в темнице?
Стук повторился, на сей раз еще настойчивей. Открывать пошли мы с Клеопой. Это был Петр собственной персоной, все тот же бесстрашный здоровяк! Смеясь от радости, мы распахнули двери и готовы были во весь голос крикнуть остальным, но ему хватило ума остановить нас:
- Меня будут искать.
И что за историю он нам поведал!
- Я спал между двумя стражниками и внезапно проснулся, как будто кто–то толкнул меня в бок. И там, прямо посреди моей камеры, стоял ангел Господень. От него шло сияние. Цепи упали с рук, дверь открылась. А я сижу! - Он расхохотался. - Ему пришлось поднимать меня: "Вставай скорее! Одевайся и ступай за мною". Так я и сделал. Мы прошли через стражу, к никто нас не заметил. Никто! Он вывел меня к воротам. - Тут Петр широко раскинул руки. - И они отворились! Сами собой! Мы вышли, прошли одну улицу, и ангел исчез. Я думал, что мне это снится! - Он снова разразился смехом.
Мы все тоже рассмеялись.
- Если тебе снится, значит, нам тоже!
- Мы должны передать остальным, что ты в безопасности, Петр.
- Потом, - сказал я. - Сначала надо вымести его из Иерусалима, пока Ирод не послал солдат его искать.
Ирод и вправду искал Петра, но поиски не дали никакого результата, и вместо него распяли двух стражников - за нарушение служебного долга - и оставили их тела гнить на Голгофе.
* * *
В Иерусалим возвратился Иоанн Марк, и Мария пришла ко мне поговорить. Ее муж знал моего отца.
- Сила, ему стыдно. Он считает себя трусом. Не хочет рассказывать мне, что случилось в Пергии. Может быть, тебе скажет.
Когда я пришел к ним домой, Иоанн Марк прятал взгляд.
- Это мать тебя позвала?
- Она посчитала, что тебе проще будет поговорить со мной.
Он схватился за голову.
- Я думал, смогу - и не смог. Струсил - как в ту ночь, когда стражники пришли за Иисусом. - Он поднял глаза на меня. - Я ведь убежал тогда. Ты знал об этом? Меня схватили, и я так вырывался, что моя одежда осталась у них в руках. И я убежал. Бежал и бежал. - Он закрыл лицо руками. - Пожалуй, я до сих пор бегу.
- Все тогда оставили Его, Марк. Я отверг Его - помнишь? И признал, только когда снова увидел живым.
- Ты не понимаешь! У меня была возможность доказать свою любовь к Иисусу, а я не смог. Павел хотел идти дальше. Я сказал Варнаве, что с меня хватит. Павел меня до смерти перепугал. Я хотел домой. Не очень–то по–мужски, верно?
- Кто такой Павел?
- Савл из Тарса. Он называет себя греческим именем, чтобы греки его слушали. - Он встал и принялся ходить взад вперед. - Он вообще никого не боится! В Пафе у тамошнего проконсула, Сергия Павла, был волхв чародей, еврей по имени Елима. Проконсул к нему прислушивался, и тот ему на нас наговаривал. Я думал, нас посадят в тюрьму. Мне хотелось убраться оттуда подобру поздорову, но Павел и слышать об этом не хотел. Он настоял, чтобы мы вернулись. Не желал слушать никаких доводов.
- И что?
- Обозвал Елиму мошенником! Тот, конечно, и есть мошенник, но заявить такое перед проконсульским судом? И этого было мало. Он еще сказал, что Елима - отъявленный лжец и сын дьявола. И вот, значит, Елима призывает на нас всяческие проклятия, а Сергий Павел багровеет на глазах. - Он шагал по комнате туда–сюда. - Он уже кликнул стражу, и я подумал: Ну все. Вот мне и конец. И тут Павел указывает на Елиму и говорит, что рука Господа против него и поразит его слепотой. И тот вдруг ослеп! Стражники так и отскочили от нас. А Елима мечется и зовет на помощь. - Иоанн Марк на мгновение замолчал. - Проконсул так побелел, что мне показалось, он прямо там и помрет. Но потом он стал слушать Павла. Боялся не слушать.
Иоанн Марк расстроено всплеснул руками.
- Он даже устроил пир, и Павел с Варнавой всю ночь проговорили с ним об Иисусе и о том, как он может спастись от грехов. А у меня было одно желание - поскорее унести оттуда ноги и вернуться домой!
- Так что, Сергий Павел уверовал?
Иоанн Марк пожал плечами.
- Не знаю. Он пришел в изумление. Значит ли это "уверовал"? Одному Господу известно. - Он фыркнул. - Может, он решил, что Павел - чародей посильнее Елимы.
- А как ты добрался до дома?
Он снова сел и сгорбился.
- Мы отплыли из Пафа. Когда прибыли в Пергию, я попросил у Варнавы денег на обратный путь. Он пытался меня отговорить.
- А Павел?
- Он только посмотрел на меня. - Глаза Иоанна Марка налились слезами. - Он думает, у меня нет веры.
- Он так сказал?
- Он мог и не говорить, Сила! - Он сложил руки на коленях, повесил голову. - У меня есть вера! - Плечи его затряслись. - Есть! - Он поднял взгляд, сердито защищаясь. - Только не такая, чтобы делать то, что он. Я не умею вести споры в синагогах или проповедовать толпам людей, которых никогда в жизни не видел. Павел свободно говорит по–гречески, как ты, а я начинаю запинаться, когда меня забрасывают вопросами. Не успеваю даже вспомнить стихи Писания на еврейском, куда уж там на других языках! - У него был несчастный вид. - Потом–то мне приходит в голову все, что можно было сказать, что нужно было сказать. Но уже слишком поздно.
- Господу можно служить и по–другому, Марк.
- Назови мне хоть что–нибудь такое, что я могу, чтобы это было хоть кому–нибудь нужно!
- Ты три года следовал за Иисусом и апостолами. Был в Гефсиманском саду в ночь, когда схватили Иисуса. Напиши о том, что видел и слышал. - Я положил руку ему на плечо. - Ты можешь посидеть, подумать, а потом все записать. Ты расскажешь всем о том, что делал для людей Иисус, о чудесах, которые ты видел.
- Это ты у нас книжник.
- Ты был при этом. А я - нет. Твое свидетельство очевидца поможет другим поверить истине: что Иисус - Господь. Он - Бог с нами.
Иоанн Марк призадумался:
- Иисус говорил, что пришел не для того, чтобы Ему служили, а чтобы другим послужить и отдать свою жизнь для искупления многих…
Заговорив об Иисусе, молодой человек изменился в лице. Он знал Господа лично - это приносило ему успокоение. Никто бы не усомнился ни в любви Марка к Иисусу, ни в мире, который давали ему отношения с Ним.
- Напиши о том, что знаешь сам, чтобы и другие могли узнать Его.
- Это я могу, Сила, но я хочу делать не только это. Не желаю больше убегать и прятаться. Мне хочется говорить людям об Иисусе - людям, которые никогда даже представить не могли такого Бога. Только я чувствую, что пока… не готов.
Я знал: придет день, когда Марк будет твердо стоять перед толпой и бесстрашно проповедовать об Иисусе - Спасителе и Господе всего сущего. И уверил его в этом. Богу еще понадобится его пламенное сердце служителя. Жизнь Марка, подобно моей, проходила в синагогах, у ног учителей. Но его прежняя ученость была чужда миру рынков и площадей, не простиралась до Кесарии и за ее пределы.
- Если хочешь проповедовать язычникам, Марк, тебе мало просто говорить на их языке. Ты должен научиться думать по–гречески. Чтобы это было для тебя так же естественно, как на еврейском или арамейском.
- А ты мне поможешь?
- С этого дня мы с тобой будем говорить между собой по–гречески.
Так мы и делали, хотя его мать кривилась всякий раз, слыша, как сын говорит на языке необрезанных язычников.
- Знаю, знаю, - воскликнула она однажды, позволив себе перед тем усомниться в моей мудрости на этот счет. - Если они поймут, кто такой Иисус и признают его Господом и Спасителем, то перестанут быть гоями; а будут уже христианами.
Бывало, старые предрассудки пытались взять верх над верой в учение Христа.
- В глазах Каиафы и прочих, мама, мы сами гои, не лучше греков и римлян, - вступил в разговор Иоанн Марк.
- Ты подслушивал у дверей!
- Тебя и так везде слышно. Старое прошло, мама. Христиан не разделяют ни народы, ни культуры, ни сословия.
- Умом–то я это знаю, а вот сердце порой не поспевает. - Встав на цыпочки, она положила руки ему на плечи. Он наклонился, и мать поцеловала его. - Вот тебе мое благословение. Ну, идите.
Она помахала вслед нам обоим.