Пожилой, удивительно худой мужчина с длинной белой бородой, одетый в холщовую рубаху и такие же штаны, стоял, скрестив руки на груди. Его тонкое умное лицо было бледным, словно он месяцами не видел солнца, но прищуренные светлые глаза смотрели одновременно твердо и ласково.
– Подойди сюда! – приказал он.
– Не бойся. – Тетя Маргарита обняла племянницу за плечи. – Это Ксений Кириевич. Он колдун, старший над всеми колдунами. Ты должна ему подчиняться.
Анна сделала несколько робких шажков. Запрокинула голову, глядя на колдуна снизу вверх. Тот ответил ей пристальным взглядом.
– Так вот ты какая, – промолвил он, кивая своим мыслям. – Я слышал о тебе. Значит, говоришь, ты напугала девочек?
– Да, – шепотом ответила Анна.
– Этого мало, – произнес он звучным голосом. – Испуг пройдет, а злость останется. Мы привыкли к полумерам – в этом наша беда. Пора начать действовать всерьез.
– Мы это сделаем, – откликнулась тетя Маргарита. – Ксений Кириевич, мы обещаем, что…
– Цыц. Не воркочи! Не с тобой говорю.
Протянув руку, дотронулся до подбородка Анны, повернул ее голову направо и налево.
– Красивая будешь. И сильная, – произнес он наконец. – Совсем скоро. Еще три… нет, четыре года, и тебе не станет равных. Поздравляю, Маргарита! Она – то, что нужно!
Тетя просияла и сделала Анне знак – мол, поблагодари. Девочка робко присела в реверансе, хотя в ночной рубашке он вышел не слишком красиво.
– А теперь иди, поздоровайся с маткой!
В стороне стояла ведьма. Под тонкой рубашкой просвечивало ее тело, такое красивое, что Анна невольно вздохнула от зависти и мельком подумала о том, что даже Валерии Вышезванской далеко до этой красавицы. У ведьмы было миловидное точеное лицо, горящие глаза под бровями вразлет, длинные светлые волосы, спадающие чуть ли не до колен, и мягкие губы, сейчас сурово сжатые в тонкую нитку. Она скрестила руки под пышной грудью и строго смотрела на девочку. В отличие от остальных, она носила на шее ожерелье из разноцветных камешков, а на волосах красовался венок из поздних осенних цветов.
– Главная матка, – прошептала оказавшаяся рядом сестра Виктория.
Анна покосилась на старшую ведьму и заметила у нее на лице зависть. Главная матка была моложе, красивее и, наверное, сильнее – девочка ничего в этом не понимала, но догадывалась, что это могло быть.
Тетя Маргарита взяла племянницу за руку с другой стороны и сделала шаг вперед, почтительно кланяясь:
– Мы просим помощи в одном деле, матка. Вот, смотри, что у нас есть!
Она подняла руку вверх. В ее кулаке была зажата прядь волос. Анна вспомнила, что сама вцепилась Валерии в косу и вырвала несколько волосинок. Красавица улыбнулась:
– Это другое дело! – и махнула рукой. – Так завершим же его! Котел! Живее!
Ведьмы засуетились. К одному из костров подтащили котел, установили его на треножнике. В десяток рук, помогая друг другу, натаскали воды, покидали в нее сушеную траву. Главная матка стояла над водой, и под ее взглядом она быстро начала закипать. На поверхности показалась пена. Запахло травами.
– Жертву! – приказала ведьма, протягивая руку.
Анна вздрогнула, но одна из ведьм уже протягивала главной матке черную курицу. Не глядя, женщина свернула птице шею, резким рывком вовсе оторвав голову, и перевернула тушку. Кровь закапала в котел. Завоняло паленым. Голова птицы полетела в котел, а обезглавленная тушка – в пламя костра.
– Дань! – последовал новый приказ, и на сей раз кто-то из темноты протянул матке живую змею.
Та отчаянно извивалась, словно предчувствуя свой конец, но и ее постигла та же участь.
– Еще! – Главная матка без трепета сунула руки в котел с кипящей водой. Анна невольно зажмурилась – наверное, это очень больно! – и пропустила окончание колдовства. Она открыла глаза, когда ее кто-то сильно толкнул в спину, заставляя смотреть.
– Запоминай! – прошипел чей-то голос. – И готовься!
Костер дымил – едкий черный дым от брошенных в пламя животных окутывал котел и главную матку, которая, раскинув руки, стояла над ним и, запрокинув голову к небу, что-то пела на незнакомом языке. Остальные ведьмы подтягивали ей – кто мычал без слов, кто просто тянул одно и то же: "Аа-а-а! А! Аа-а-а! А-а!" – кто бормотал про себя негромким речитативом, притоптывая на месте.
– Иди!
Анну толкнули в спину – мол, не стой столбом. Девочка несмело сделала шаг, другой. Ведьмы расступались перед нею, не переставая петь и мычать. Кто-то – наверное, тетя Маргарита – сунул ей в руку прядь волос. Анна заробела. Хотелось убежать, спрятаться, но ее подталкивали, приглашали, манили. Под песню ведьм она приблизилась к котлу, задержала вдох от чудовищного жара и робко протянула пряди волос главной матке. Та взглянула сквозь нее страшными холодными глазами:
– Ты!
От огня было жарко. Пот тек ручьями, голова кружилась от дыма. Хотелось бежать без оглядки, но ноги были словно ватные. Чувствуя, что теряет от удушья сознание, Анна протянула дрожащую руку – и вскрикнула, когда жесткие пальцы сомкнулись на ее запястье. Кулак разжался. Волосы упали в кипящую воду.
– Желай!
– Чего желать? – пискнула Анна.
– Желай! – заорали ведьмы хором.
Животные, затершиеся в толпу, рычали, мяукали, визжали.
– Желаю, – закричала и девочка, – чтобы им было плохо! Очень плохо! И… страшно! Очень страшно! Так, что хуже быть уже не может! – И, не зная, что добавить, воскликнула: – Чтобы по этой Валерии лягушки ползали, а она не могла их прогнать! А по Калерии – пауки! А по Конкордии – крысы! А по Анастасии – червяки! Много червяков! Вот!
Задохнувшись от внезапно накатившей на нее ненависти, она выпрямилась, сжимая кулаки и тяжело переводя дух. От запаха трав и горелых перьев кружилась голова.
Вода внезапно взбурлила. Со дна поднялся такой огромный пузырь, что, когда он лопнул, всех обдало брызгами. Анна невольно зажмурилась и вздрогнула от слитного рева:
– Принята!
– Твоя просьба принята. – Главная матка взяла девочку за руку. – А теперь смотри! – взвыла она, подтаскивая девочку ближе. – Хорошенько смотри. Что видишь?
Ее схватили за шею, заставили наклониться над кипящей водой. Пар дохнул в лицо, окутал голову. Анна закашлялась, попятилась от жара, но главная матка держала крепко.
– Смотри! – взвыл над ухом ее низкий голос. – Видишь что-нибудь?
Анна заставила себя взглянуть в кипящий котел:
– Н-нет…
– Думай!
– О чем? – испугалась девочка.
– Смотри! Ищи! Ты знаешь, что искать!
Ее встряхнули за шиворот, как щенка, и Анна запаниковала. Что она должна увидеть?
И внезапно поняла, что смотрит откуда-то сверху на занесенный снегом дом. Деревянный. Трехэтажный. С высокой двускатной крышей. Весь погружен во тьму, и лишь в одном окошке на втором этаже теплился свет. Огонек свечи. Это – там…
– Вижу, – прошептала девочка. – Вижу! В самом деле!
Чьи-то руки подхватили ее поперек туловища, высоко и сильно вздернули над собравшимися. Ведьмы разразились приветственными криками.
– Какая хорошая девочка! Наша девочка! Смелая девочка! – раздавались голоса. – Это надо отпраздновать! Скорее! Скорее! Праздник! Танец!
Подбадривая друг друга, они кинулись врассыпную, оставив Анну одинокой и растерянной. Внезапно рядом с нею возникла тетя Маргарита, взяла племянницу за руку.
– Что дрожишь? – Тетя посмотрела сверху вниз.
– Мне страшно, – шепотом призналась девочка.
– Не бойся! Сейчас будет праздник в твою честь. У нас так редко бывают новенькие… И ничего не бойся. Тебя тут никто не обидит!
Подбежавшие ведьмы схватили тетю и племянницу за руки, потащили в круг поближе к костру. Две девушки с поклонами поднесли им чаши с темной жидкостью. Одна из них была так похожа на Аглаю Солонцовскую из их школы, что Анна даже попятилась. Но эта девушка была намного красивее. У нее было живое подвижное лицо и теплая улыбка.
– Угощайся, – певуче протянула она. Голос тоже был похож на голос Аглаи, но звонкий, счастливый.
Девочка сделала глоток. Это оказался очень крепкий чай, настоянный на травах. Он не царапал и не обжигал горло, как тот напиток, с которого все началось, но был таким же крепким.
– Вот и хорошо! – послышались голоса. – А теперь в круг! В круг!
Все взялись за руки. С одной стороны Анну крепко держала тетя, с другой – встала та девушка, что подала напиток. Взяв за руку, она подмигнула новенькой. Девочка бросила пытливый взгляд по сторонам – нет ли тут еще кого-нибудь знакомого – и заметила, что она тут самая младшая. Большинство собравшихся были женщины средних лет, но попалось несколько пожилых, старых и юных девушек, как будто только сейчас выбежавших из старших классов, но младше семнадцати-восемнадцати лет не было никого – только она.
Откуда-то зазвучала музыка – странная, дикая, можно было подумать, музыканты играли без нот и дирижера, не видя и не слыша друг друга. Но ведьмы словно только ее и ждали – они побежали вокруг костра, притоптывая, двигаясь все быстрее и быстрее. Анне пришлось бежать изо всех сил, чтобы не отставать от них. Но, странное дело, ноги двигались сами. Тело обрело удивительную легкость, точно за спиной развернулись невидимые крылья. Это было волшебно, чудесно, невероятно. Куда-то делся страх. И в какой-то момент она закричала от счастья.
Когда Юлиан очнулся, затылок и бока болели нестерпимо. Он тихо застонал, садясь и трогая набухающую на голове шишку. И угораздило же его свалиться с лестницы! Сколько времени он тут провалялся?
– Да уж достаточно! – послышался ворчливый голос призрака князя Дебрича. – Еще немного, и я бы начал волноваться, что ваша душа отделится от тела! Мне бы этого не хотелось!
– Почему? – Юлиан встал, помотал головой, чтобы хоть как-то прийти в себя.
– Если я скажу, что на вас, молодой человек, вся моя надежда, ведь не поверите?
– Почему? Поверю. Думаете, я смогу снять посмертное проклятие с рода?
– Если этого не сделаете вы, этого не сделает никто и никогда! – Призрак возник рядом, сосредоточенный и нахмуренный. – И это несмотря на то, что есть и другие боковые ветви рода – мои предки где только не сеяли свое семя. Незаконных сыновей и дочерей было пять или шесть, не считая вашего прадеда. Но нужных сил нет ни у кого. А нанимать кого-то на стороне… Вряд ли наши дальние родичи пойдут на такие расходы. Тем более что из-за проклятия все они находятся в крайне стесненных обстоятельствах.
– Я учту. – Юлиан сосредоточился, усилием воли прогоняя головную боль и слабость. Этой методике его никто не учил, он до всего дошел сам и был уверен, что никто не знает о том, как справиться с недомоганием. – Но сейчас мне надо…
– Окно вон там. – Призрак двинулся в нужном направлении, указывая дорогу. – Вы потеряли время, но полночь пока не настала. Еще чуть более четверти часа. Вы успеете добраться до Лысой горы?
– Попробую, – при известных обстоятельствах четверть часа – это много.
Выбраться из запертой церкви оказалось просто. Куда сложнее было сделать то, что он задумал. Собственных способностей у него было не так уж много, но сегодняшняя ночь была необыкновенной. Юлиан ощущал необычный подъем и уверенность. Его несло, как на невидимых крыльях. Он побежал по улице, легко отталкиваясь ногами от мостовой.
В любом городе скотомогильники располагаются на окраине, подальше от жилых домов и тех мест, где пасутся домашние животные. В Дебричеве павшую скотину сваливали в овраг за заросшим бурьяном полем. Но, изучив историю города, Юлиан знал, что на окраине старого кладбища примерно сто лет тому назад один вышедший в отставку генерал от кавалерии распорядился захоронить своего боевого коня. Он привез этого коня с войны, холил и лелеял. Конь прожил долгую по меркам своего племени жизнь – около тридцати лет. Генералу не разрешили вырыть для боевого товарища могилу там, где хоронят людей, и он устроил ее за оградой кладбища, установив в головах надгробный камень. Проселочная дорога вилась вдоль поля, огибая кладбище как раз со стороны того давнего захоронения, но Юлиан решил срезать и помчался напрямик. Подбегая, он сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Резкий звук сразу был подхвачен ветром и унесся куда-то ввысь, но прежде, чем он растаял, донесся ответ.
Хриплый раскатистый звук был похож на что угодно, только не на лошадиное ржание. Но тем не менее это было так. Светлый силуэт соткался из ночного мрака, вобрав, казалось, в себя свет далеких звезд и прячущейся за облаками луны. Ночь, лишившись и этих крох света, стала еще темнее – настолько, что Юлиан несколько раз споткнулся и однажды чуть не вывихнул лодыжку, когда нога подвернулась на неровностях почвы.
Светло-серая лошадь стояла в двух шагах от кладбищенской ограды неподвижно как статуя – только ветер трепал жидкую гриву и хвост. В глазах ее светился мрак. Присмотревшись, можно было заметить, что у лошади нет глаз, что в черепе ее зияют две дыры. Да, собственно, это и был череп, обтянутый призрачной полупрозрачной кожей. И точно так же призрачная плоть облегала остальной скелет.
Прихрамывая – лодыжка чуть болела – Юлиан подошел. Он внутренне сжался – подобное у него получалось всего несколько раз. Его магия была особого свойства. Но он мог видеть мертвых и разговаривать с ними. И окликнул мертвую лошадь, протягивая к ней руку:
– Поди… поди… На, хорошая, на!
Вместо хлеба протягивал свою руку, понимая, что здорово рискует. И едва успел убрать пальцы, когда череп резко дернулся, клацая длинными желтыми зубами. Но юноша успел поймать прядь полуистлевшей гривы, наматывая ее на кулак:
– Попалась!
Мертвая лошадь рванулась, но было поздно. Юлиан подтянул конягу к себе, поглаживая по носу, похлопывая по шее и плечам, и она смирилась. Не выпуская прядь гривы – и стараясь отогнать от себя мысль о том, что она вот-вот может оторваться от полуистлевшей плоти, – Юлиан запрыгнул ей на спину. Лошадь похоронили с седлом и уздечкой, но упряжь истлела за сотню лет, так что пользы от нее не было никакой. К тому же ботинок попал носком между ребер, и мертвая лошадь испуганно шарахнулась. Но в конце концов юноша утвердился на костлявой спине, стискивая коленями ребра клячи:
– Н-но! Пошла!
Призрачная лошадь сделала шаг, другой – и вдруг сорвалась с места так стремительно, что Юлиан откинулся назад и едва не свалился с ее спины. Его отчаянный вопль захлебнулся под порывом ветра. Лошадь взвилась в воздух, переходя на галоп. Вытянув шею, прижав несуществующие больше уши, вытянувшись в стрелу, она помчалась по воздуху, с каждым скачком поднимаясь все выше и выше.
Крепко держась за гриву, Юлиан смотрел вниз и по сторонам. В небе, несмотря на ночь, облака и ветер, было полным-полно птиц, причем все – дневные. В темноте трудно было отличить щегла от воробья и синицу от зяблика, только вороны и сороки выделялись в пернатой толпе. Многие птицы летали стаями, другие беспорядочно носились поодиночке. Казалось, птицами овладела паника.
Земля внизу была темна и мрачна, но вот впереди показался и стал быстро приближаться огонь. Это была цель его пути, и Юлиан ощутил что-то вроде страха. Он впервые летел на настоящий шабаш, до этого сталкиваясь с ведьмами поодиночке, так сказать. В обычной обстановке. И зачастую поблизости был кто-то из службы инквизиции, чтобы поддержать, помочь и, если что, сразиться вместо него. Но когда их столько, да еще и на Лысой горе в воробьиную ночь… Тут спасует и более опытный ведьмак. Но отступать было поздно.
Мертвая лошадь камнем пошла вниз. Скелет стал рассыпаться. Оторвался хвост, отвалились задние ребра. Вслед за ними – копыта, по очереди, все четыре. Юлиан слегка дернул гриву, пытаясь приостановить падение, и прядь осталась у него в руках. Он отбросил ее в сторону – и без нее было ясно, что в обратный путь придется пускаться на чем-то другом.
Скелет все-таки приземлился на все четыре ноги – вернее, на то, что к тому моменту осталось от ног – и тут же рассыпался грудой костей. Свалившись на землю, Юлиан поскорее вскочил, отряхиваясь, и пешком зашагал к озаренной кострами Лысой горе. Тем более что до нее оставалось всего несколько сотен шагов.
Он увидел ее почти сразу. Девочка – самая маленькая и младшая среди собравшихся – стояла одна-одинешенька, растерянно озираясь по сторонам. Кругом бегали, прыгали, кувыркались, веселились ведьмы всех возрастов, не обращая на нее внимания. Она казалась такой чужой этому сборищу, что в душе Юлиана что-то шевельнулось. Захотелось помочь, спасти, оградить эту маленькую ведьму от уготованной ей судьбы, пока еще не поздно. Наплевав на приличия, он стал продираться сквозь толпу.
– Праздник! Праздник!
Круг распался. Анна осталась одна и вмиг растерялась и испугалась. Тетя исчезла, не было и сестры Клары. Вообще не было ни одного знакомого лица. Все кругом бегали, прыгали, кричали, танцевали, схватившись за руки, парами и тройками. Среди женщин появились какие-то черные тени. Они скакали, кувыркались и бесились. Некоторые ловили подвернувшихся под руку ведьм и принимались кататься с ними по земле. Дикие крики, визг, рычание, лай, хрюканье, топот и непонятные слова раздавались со всех сторон. Где-то ссорились и дрались, таская друг друга за волосы и угощая тумаками. Напуганная, девочка попятилась и неожиданно услышала, как кто-то зовет ее по имени.
– Я здесь! – отозвалась она, радуясь, что про нее вспомнили.
Чья-то тень вынырнула из темноты, схватила ее за руки. Анна закричала, пытаясь вырваться, но тень увлекла ее за собой.
– Погоди, не кричи! Это я!
Какой-то человек. Мужчина. Высокий, худощавый. Лица в темноте не разобрать, но голос… Знакомый голос.
– Это я! Юлиан! Ты меня не узнала?
Совсем близко оказались глаза с горящими, как две свечки, зрачками. Было что-то странное в этих глазах, этом пристальном ищущем взгляде. Сейчас, в ночной темноте, при свете дальних костров, на фоне мечущихся туда-сюда теней это лицо показалось Анне знакомым. Она где-то его уже видела. То есть видела точно такое же, похожее, как две капли воды, лицо. Вспомнить бы, где и когда!
– А… откуда вы взялись? – пролепетала она.
– Все будет хорошо. Я тебя еле нашел!
– Я не понимаю, что происходит. – Анна оглянулась по сторонам.
Кругом все прыгали, бегали, обнимались и не обращали внимания на девочку и юношу, которые стояли, держась за руки.
– Это шабаш, Анна. Тут все ведьмы.
– Я знаю.
– Ты – тоже ведьма.
– Да. Наверное. Я…
– Не бойся. Все будет хорошо!
Где-то грянула мелодия. Дикая, залихватская. Их подхватил ритм этой странной музыки, увлекая в общий круг. Прежде чем их окружила беснующаяся толпа, Юлиан успел еще раз шепнуть: "Не бойся!" – и эти два слова странным образом напомнили ей призрака в доме тети Маргариты.
Призрак… Дом тети Маргариты… Портрет! Дома у тети был портрет Юлиана!
Но Анна не успела вымолвить ни слова. Их подхватил и закружил вихрь танцующих ведьм, но теперь Анна чувствовала какую-то опору. Она была не одна. Рядом был кто-то, кому можно было довериться, кто не потерял голову, кто…