– Вы имеете в виду МП-40? Нет, увы, не осталось. Из пистолетов-пулеметов могу предложить "Стенли", но он более громоздок, чем ППШ, к тому же чаще отказывает. Пистолеты будете выбирать?
С пистолетами дело оказалось куда как лучше. Заказанные Громыко ТТ обнаружились на стенде по соседству с "браунингами", "вальтерами", "кольтами", "глоками", "береттами" и массой иных, совершенно незнакомых майору моделей.
Сняв оружие с кронштейнов, хозяин передал пистолеты Громыко. Он сразу взглянул на год выпуска и про себя хмыкнул: "Сорок седьмой! Интересно, из каких запасов этот Черный плащ нарыл себе такую коллекцию".
Яна тем временем сняла со стены ППШ и вертела его в руках, обвыкаясь с известным, но совершенно незнакомым оружием.
– Брось, тяжелый и большой больно. Обойдемся молотками, – Громыко помахал зажатыми в руке ТТ-шниками.
– Н-ни-ф-ига! – Яна тряхнула челкой. – Я-э-то-в-зьму. К-клевая-ш-ш-тука!
Пока они спорили, хозяин молча выложил на крышку одного из ящиков гранаты, патроны, запасные обоймы для ТТ и второй диск к ППШ. Громыко, махнув на упрямую Яну рукой, повернулся к владельцу "оружейного музея", как он про себя назвал эту лавку древностей, и спросил, больше для проформы:
– А пулемета помощнее Дегтярева у вас, часом, не найдется?
– Найдется, – безо всяких эмоций проскрипел Черный плащ. – Только вы его не возьмете.
– Это почему же? Если не жалко, то давайте, показывайте! – Громыко улыбнулся.
Черный плащ отошел в угол, откинул брезент. Тут присвистывать пришлось уже майору.
Брезент скрывал стоящие на деревянном поддоне два станковых пулемета Горюнова – крашенные в защитный цвет колеса, бронещиток, как у Максима, вороненый ствол с раструбом пламегасителя. Рядом громоздились коробки с лентами.
– Станковый пулемет СГ-43 для поддержки пехоты батальонного звена, – проскрипел хозяин. – Калибр 7,62, вес…
– Д-достаточно! – Громыко непроизвольно прижал руки к груди. – В самом деле, это нам не подойдет. А жаль – могучая машинка.
– Вы определились по ППШ? – поинтересовался Черный плащ, занавешивая станкачи брезентом.
– Б-рем, б-рем! – Яна положила автомат рядом с собой и принялась доставать из перепачканного рюкзачка большой клетчатый баул "мечта челнока", а из него – несколько тщательно смятых детских надувных игрушек.
Расправив сложенный баул, Яна быстро надула зеленую черепашку, уложила ее на дно, сверху поместила ППШ, сумки с патронами, начала складывать гранаты. Громыко молча принялся надувать остальные игрушки – они прижмут оружие и боеприпасы, не дадут им греметь, звенеть, привлекая ненужное внимание.
– Век живи – век учись, – с некоторым автосарказмом скрежатнул хозяин и обратился к Громыко: – Расплатиться не забудете?
– Нет, не забудем, – майор выпрямился, вытащил из внутреннего кармана замшевый мешочек, который хранил, как зеницу ока, все последние годы – вот именно для такого случая.
Из мешочка на его широкую ладонь выкатилось несколько разноцветных камешков. Черный плащ подошел, нагнулся…
– Вот этот сапфир, если вы не возражаете.
– Хм… Тогда я еще возьму "браунинг", вон тот, маленький…
– Хорошо. Я согласен.
Громыко снял со стенда приглянувшийся ему изящный никелированный пистолетик, забрал из рук хозяина коробку с патронами, распихал все это по карманам. Яна закончила упаковку оружия, вжикнула молнией и вдруг хлопнула себя ладонью по лбу:
– Д-д-билка!
– Что не так? – воззрился на нее Громыко. Оперативница только махнула рукой и принялась выкладывать надутые игрушки и оружие обратно.
– А-а-а, люк! – дошло до несколько ошалевшего от всего увиденного в подземелье Громыко. – Ну ладно, в руках донесем, наверх поднимем, а там уж и уложимся…
Спустя час вдоль по Свободному проспекту ковыляла неприметная парочка явных бомжей с уклоном в алкашество. Перемазанный грязью и пылью мужик тащил на плече здоровенный клетчатый баул, явно с бутылками, а его не менее затрапезная подружка, натянув на самый нос заляпанную бейсболку, шлепала по асфальту мокрыми кроссовками.
Майор Громыко и Яна выдвигались на место предстоящей стрелки с Гуцулом…
* * *
Сидя в пустой комнате на пятом этаже недостроенной многоэтажной коробки возле Терлецкого парка, Громыко и Яна снаряжали свой арсенал.
Оружие и впрямь оказалось в отличном состоянии. "Интересно, – подумал Громыко, вщелкивая патроны в обойму ТТ-шника. – А где этот Черный плащ стволы пристреливает? Или у него подземный тир?"
Яна, вжикая складной ножовкой, заканчивала отпиливать приклад ППШ. Получившийся в итоге уродец выглядел несерьезно, но в ближнем бою должен был стать весомым аргументом.
На Москву накатывали осенние сумерки. Поднявшийся ветер шелестел желтеющей листвой деревьев. Слышно было, как с больших каштанов, росших на самом краю парка, падают плоды.
По улице Металлургов, на которую торцом выходила "недостройка", изредка проносились машины. Мамы и бабушки с колясками, выгуляв своих чад, спешили домой – кормить мужей и сыновей, возвращавшихся с работы. Тихий уголок огромного города жил своей обыденной жизнью.
Громыко усмехнулся, отложил пистолет. Через несколько часов вон там, в двух сотнях метров от границы парка, возле забора туберкулезного диспансера, скорее всего, произойдет скоротечный огневой контакт с применением автоматического оружия, и никто не может сейчас предугадать, как все обернется в итоге.
Яна подошла, встала рядом.
– Сколько машин ожидается?
– Думаю, две, и в каждой – по четыре человека, минимум.
– Значит, восемь. А нам нужен один…
Она говорила спокойно, медленно, и Громыко внутренне сжался – Коваленкова чувствовала опасность. "Охо-хо, что же ты замутил, майор! – предательская мысль возникла в сознании и тут же начала развиваться, ветвиться. – И девку положишь, и сам погибнешь. А как же дети, жена? Ты о них подумал? Да и куда ты вообще полез? Наверняка у этого Гуцула, если "Кукловод", конечно, он, таких, как "чекист", не один и не два. Разве вы вдвоем с этим музейным оружием справитесь с оживленными мертвецами-киллерами?"
Скрипнув зубами, Громыко вытащил из пачки сигарету, похлопал себя по карманам в поисках зажигалки.
– Тьфу ты, зараза! У тебя огня нет?
Яна молча протянула ему дешевенькую китайскую зажигалку-одноразку, жестом попросила сигарету.
Они стояли и курили, любуясь вечерним парком, уже тронутыми разноцветными красками осени верхушками деревьев, и отчетливо понимали – вряд ли в ближайшее время судьба подарит им много таких вот спокойных минут…
Стемнело быстро. Оранжевые фонари довольно щедро освещали асфальтовую дорожку, огибающую парк. Вела эта улица – не улица, тупик – не тупик к нескольким выстроенным некими новыми русскими коттеджам. Как говорят в народе: "Там, на неведомых дорожках, немало есть чудных дверей. Избушки там без курьих ножек, и в них полным-полно блядей".
Впрочем, краснокирпичные трехэтажные хоромы стояли темными, скорее всего, хозяева здесь не жили, просто вложили деньги – дома в столице России ныне стоят дороже, чем в Ницце.
Вот в этом пустынном проулке – справа парк, слева пустая бетонная коробка недостроенного здания – и должна был произойти встреча майора Громыко с уголовным авторитетом Гуцулом.
Понятное дело, правая рука самого Калача ни за что не поехал бы на стрелку с незнакомыми людьми. Только посредничество известного предпринимателя Сергея Дмитриевича Кожухова (он же Серега "Пыль", он же "Иван Поддубный", он же "Медяк"), задолжавшего Громыко по одному стародавнему делу чуть ли не "американку", убедило Гуцула, что предстоящая "стрела" – "солидняковое дело".
За полчаса до приезда "дорогих гостей" Громыко и Яна внимательно изучили окрестности, выбрали место засады. Коваленкова, достав из рюкзачка спортивную пластиковую рогатку и горсть стальных шариков, погасила два лишних фонаря. Оранжевые сумерки сразу сделались гуще, под деревьями залегли непроглядно-чернильные тени.
– Ну, с богом! – Громыко размашисто перекрестился, снял пистолет с предохранителя и засунул сзади за пояс. Яна вручила шефу две гранаты на всякий непредвиденный случай и отправилась в кусты – прикрывать майора.
Гуцул опоздал на три минуты. "Расслабились господа бандиты! Раньше такое опоздание серьезным косяком считалось, – зло подумал Громыко, докуривая сигарету. – В прежние годы на стрелки за три часа приезжали. Обнюхивали все вокруг, снайперов расставляли, засадные полки по канавам прятали. А теперь распустились… Ну, мать вашу, сейчас мы вам нервишки подтянем, зазвенят только в путь, как струны!"
Серебристо-серый "Лексус" Гуцула и затюнингованный до полной неузнаваемости "Лэнд-Краузер" охраны свернули с улицы Металлургов и плавно покатили вдоль парка. Громыко, поясницей ощущая холодное угловатое тело ТТ-шника, поднялся с бордюра, отряхнул задницу и усмехнулся.
Выглядел он, конечно, ахово. Куртку, изгвазданную в катакомбах, пришлось снять, и перед братками Громыко предстояло выступать в простецкой серой обтягивающей водолазке. Грязные джинсы и заляпанные ботинки дополняли образ майора, превращая его то ли в протрезвевшего завсегдатая приподъездных лавочек, то ли в строителя-молдаванина, выбравшегося перекурить на свежий воздух.
Похолодало. Начал накрапывать мелкий осенний дождь. "…А потом дождь смыл все следы" – вспомнилась Громыко строчка из песни.
"Лэнд-Краузер" мягко остановился в двадцати шагах от майора, прикрыв своим блестящим боком серебристую тушку "Лексуса". "Грамотно действуют", – отметил про себя майор, раздавил окурок и сделал шаг вперед, обозначая себя.
Хлопнула дверца. Квадратный парень в кожанке и узких черных очечках недоуменно огляделся, шустренько подбежал к Громыко:
– Слышь, чертила, ты тут давно тусуешься?
– Передайте Гуцулу привет от Сергея Дмитриевича, – проигнорировав "чертилу", спокойно сказал Громыко. Кожаный удивленно приподнял очки, вылупил на него маленькие поросячьи глазки, но ничего не сказал, отошел в сторону и достал мобильник:
– Фис, это он… Да не знаю я. Он привет Гуцулу от Медяка передал. Да. Да. Как чмо. Да не знаю я, сказал же! Ага, понял…
Дверцы джипа распахнулись, и из него выбралось еще двое бойцов – в точно таких же кожаных куртках и очках, что и у поросячьеглазого шнырилы.
"А-а-а, едрена копоть, это ж закос под "Матрицу", блин", – догадался Громыко о причинах столь однотипного прикида братков. Ему вдруг стало весело.
Гуцул вышел из-за "Лэнд-Краузера", за его спиной маячил еще один "матричник". "Ага, – прикинул Громыко. – В джипе вместе с водилой – четверо, в "Лексусе" – двое и Гуцул. Всего семь… Уже легче".
В отличие от братвы, очки на криминальном авторитете оказались с нормальными стеклами, а плечи обтягивала не вульгарная куртка, а весьма и весьма импозантный кожаный пиджак, явно из дорогого бутика.
– Это вы искали встречи со мной? – спросил Гуцул приятным баритоном. Вообще, выглядел он, конечно, впечатляюще, что и говорить. Смугловатое лицо с правильными, тонкими чертами, несколько порочная ухмылка, легкая небритость, тщательно уложенные волосы – типичный крутой мачо а ля Бандерас времен съемок в фильме "Отчаянный".
"Нет, на "Кукловода" Гуцул никак не тянет. Слишком живой, слишком увлечен внешней стороной жизни, роскошь любит, шик. И баб. Небось, ни одну смазляшку мимо не пропускает" – разглядывая своего визави, подумал Громыко.
– Да, искал, – демонстративно оставаясь на месте, Громыко принял расслабленную, ленивую позу никуда не торопящегося человека. Приближаться к машинам в его планы никак не входило – слишком увеличивался угол обстрела.
– За вас мне говорил Медяк. Братва знает – он за левого человека вмазываться не будет, – речь Гуцула покинула литературные рамки, и враз всплыл и малороссийский говорок, и феня.
– Меня зовут Николай, – сдержанно кивнул Громыко. Улыбнулся как можно обаятельнее и добавил: – Я – майор милиции…
Братки, настороженной группкой обступившие Гуцула, заржали. Их шеф тоже искривил тонкие губы в улыбке, но открыто веселиться не стал – чувствовалось, что есть у него и стаж ведения подобных дискуссий, и жизненный опыт, нашептывающий сейчас ему в уши, что не все тут так просто.
– О чем мы будем говорить? – Гуцул наконец-то сделал первый шаг по направлению к майору.
– О разном… Есть у меня к вам кое-какие предложения. Есть и вопросы.
– Уже не в стукачи ли вы меня подписываете, гражданин начальник?
Охранники снова заржали. Гуцул принял навязываемый Громыко стиль разговора, и это – уже хорошо. Главное – чтобы он увлекся, подошел поближе…
– Упаси меня бог! – Громыко в притворном ужасе поднял руки. – Вы имеете превратные представления о работе правоохранительных органов, господин Гуцуляк.
– Да нет, господин Громыко, про ваши методы я в курсе, – Гуцул продемонстрировал, что тоже осведомлен о том, с кем имеет дело. "Ай, Серега, ай, Кожухов. Сдал с потрохами, подстраховался, падла", – несильно расстроился про себя Громыко, вслух же сказал:
– Ну хорошо, раз мы… хм-хм… представились, перейдем к делу. Меня интересует человек, известный как Черный киллер. Он, кстати, убил пятерых моих лучших сотрудников…
Гуцул вздрогнул, подался вперед. Теперь между ним и майором было всего метров пять. Громыко пошел ва-банк:
– …И я имею все доказательства вашей причастности к этому делу. Но…
– Тише! – прошипел Гуцул, быстро двинулся к Громыко. Стоявший у него за спиной браток качнулся было следом, но Гуцул, не оборачиваясь, остановил его нервным движением руки. Он приблизился, наклонился: – Майор, что ты бренчишь на весь околоток! Какие еще доказательства? Я ни сном…
Договорить он не успел, осекся, почувствовав холодный ствол ТТ-шника, упертый в кадык. Одновременно Громыко заломил руку Гуцула, развернул и прикрылся им, как щитом.
Переполошившаяся охрана уже доставала свои пушки. Черные очечки полетели на асфальт. Братки побледнели. Они допустили промашку, усыпленные одиночеством, а также наигранной придурковатостью Громыко, и сейчас оказались в скверной ситуации – противник переиграл их на несколько ходов и практически не оставил шансов отыграться.
Гуцул хрипел, пытаясь вырваться. Лаковые остроносые казаки скребли асфальт.
– Тише, падла! Продырявлю! – зарычал Громыко. – Скажи своим, пусть уберут волыны и лезут в тачки. Ну!
Гуцул затих, однако то ли майор переоценил его опыт, то ли нервишки у авторитета оказались попорчены нездоровым образом жизни. Неожиданно Гуцул рванулся вниз, на асфальт, видимо, чтобы Громыко открылся, и пронзительно заорал:
– Шмаляйте! Шмаляйте, в натуре!
Пришлось майору быстро опуститься на колени, продолжая прикрываться падающим Гуцулом, и тут случилось худшее – обалдевшие вконец охранники открыли стрельбу.
С десяти метров не попасть в человека довольно трудно. Вот только когда людей двое, и один закрывает второго… Это уже – задачка для суперпрофессионалов. Таковых, как выяснилось, среди калачевской братвы не водилось.
Первая же выпущенная братками пуля угодила Гуцулу в грудь. Он захлебнулся криком, задергался в ужасе.
– Гуцула примочили! – завопил кто-то из стрелков, и тут в дело вмешалась Яна Коваленкова и оружие Победы – пистолет-пулемет Шпагина.
Длинная очередь выбила искры из асфальта. На черном боку "Лэнд-Краузера" возникло несколько аккуратных дырочек с белесой окантовкой, с хрустом провалилось в салон расколотое пулей тонированное небьющееся стекло дверцы.
– Атас! Менты! – истошно заорал тот самый бандюган, что первым подходил к Громыко. Его коллеги бросились за джип, наугад стреляя во все стороны. Взревел мотором "Лексус", показав свое зализанное благородное рыло из-за "Лэнд-Краузера".
Целясь в него, второй очередью Яна изрешетила передок джипа. Пули пробили переднее колесо, сорвали и раскололи колпак, который с дребезжанием покатился по асфальту.
Громыко тащил обвисшего Гуцула к кустам, в спасительную темень парка. Вокруг вжикали пули, к грохоту выстрелов присоединился свист пробитого джиповского радиатора.
Сообразив, что кроме автоматных очередей иного присутствия гипотетических ментов на театре военных действий не наблюдается, братва ринулась в атаку, разворачиваясь в цепь. Пистолетные выстрелы зазвучали чаще. Спина Громыко покрылась холодным потом. Сейчас кто-то из охранников Гуцула сделает удачный выстрел – и…
– Гранату! – крикнула Яна.
– Как?! – прорычал майор, двумя руками вцепившись в полуживого Гуцула. До кустов оставалось всего несколько шагов…
– Пригнись!! – завизжала Коваленкова, каким-то нереальным для ее роста и комплекции прыжком переметнулась через Громыко и его пленника и с колена принялась поливать набегавших братков из своего автоматического обреза.
Наконец-то дотащив Гуцула до зарослей, майор оставил его лежать в неглубокой, поросшей травой канаве и вытащил из кармана джинсов гранату. С костяным хрустом выдрав чеку, Громыко со всей дури, на которую был способен, зашвырнул рубчатый зеленый лимон в сторону машин. Граната запрыгала по асфальту, закатилась под "Лэнд-Краузер"…
– Янка, ложись! – сам Громыко распластался на асфальте, зачем-то прикрывая руками голову.
Рвануло так, что тяжелый джип слегка подбросило вверх. Визжащие осколки посекли листву, истошно закричал кто-то из братков. Хлопнула дверца не видимого из-за джипа "Лексуса" – мотор лимузина после взрыва заглох.
Воспользовавшись возникшей паузой, Яна и Громыко вдвоем подхватили Гуцула и потащили его в парк. А на повороте с улицы Металлургов уже скрипели тормоза – калачевцы спешили на подмогу своим неудачливым "стрелочникам".
– Я-янка, а ведь хреново дело… – на бегу проклацал зубами Громыко. – О-они н-нас в два счета вычислят…
Коваленкова ничего не ответила, шумно дыша на бегу. Высокий Гуцул постоянно заваливался на нее, и девушке приходилось туго.
– Молодые люди… – раздался вдруг из темноты знакомый скрежещущий голос. – Если вы не против, могу предложить вам комфортное убежище и посильную помощь.
Из мрака, окутывавшего ближайшую группу деревьев, на полянку, освещенный отблесками уличных фонарей, еле пробивающимися сквозь листву, вышел высокий человек в шляпе.
– Е-мое, Черный плащ! – удивился Громыко.
– Скорее. Помогите нам, – Яне, похоже, стало уже не до удивления, и она просто позвала незнакомца на помощь.
Хозяин подземного оружейного склада споро подхватил безвольно болтающееся тело Гуцула, тревожно спросил:
– Он ранен?
– Д-да… И пуля там, в грудаке засела… – Громыко мельком глянул на неожиданного помощника и обмер: из-под полей шляпы на него смотрели ярко-зеленые, горящие во мраке, нечеловеческие глаза…