На троне в Блабоне - Войцех Жукровский 2 стр.


- Даже и не подумаю, - погрозила она пальцем. - Тут на две, а то и на три банки. Вы, уж конечно, расправились бы за милую душу. А я хочу оставить впрок, к зиме, на долгие, скованные морозом вечера. Только тогда оцените варенье по-настоящему, будете клянчить добавки или хоть ложку облизать…

Я заглянул в ее посветлевшие за последние годы глаза. Их небесная голубизна поблекла, и волосы припорошило пеплом… Сейчас жена довольна готовкой и уже представляет себе день, когда выставит банку с вареньем на стол рядом со стеклянным чайником с темной заваркой - мы любим терпкий привкус горячей заварки время от времени перебивать маленькой ложечкой варенья с розетки, такусенькой, как на приеме у кукол.

Мои приятели частенько недоумевали, чем меня покорила высокая молчаливая девушка в очках. А я в ответ, ни минуты не задумываясь: ростом и полным спокойствием. Красота мимолетна, а рост всегда пригодится. Глянешь, сама повесит шторы без всякой лестницы, посадит ангелочка на верхушку елки, а то ко мне склонится и шепнет, не читая, потому что близорука: "Пиши скорее, мне интересно, что дальше. Хвалишься, будто вся книга у тебя в голове, всего и дела, что сесть, сосредоточиться и настучать на машинке, ох, только все это пустые упования…"

Я снова засел за машинку, со злостью уставился в белизну бумаги - освещенную лампой пустыню, которую мне надобно пересечь. Жена права, голова у меня - чердак, где свалена всякая всячина: замыслы, подробные планы действия, события вроде бы сами собой нанизываются на нитку, как бусины. Множество героев допекают меня, хотят, видите ли, поступать, как им заблагорассудится, свой характер проявить, приключения им подавай. Со всех сторон только и слышу: "Пиши! Да пиши же скорее! Сколько же нам ждать?"

Вслушиваюсь в далекие голоса ночи. Прокричал козодой, и снова тишина, размеренная тиканьем больших напольных часов с кукушкой. Диск маятника блестит в темноте. Глухое "ку-ку" возвещает полночь. Издалека, с башни ратуши, вторят куранты. Пес примостился рядом, положив морду на мою подогнутую ногу. Он ждет, знает: закончу работу - и мы отправимся на долгую прогулку, вот и прислушивается сквозь дрему к стрекоту машинки. Стоит мне задуматься и оторваться от машинки, как Мумик встает, потягивается, смотрит на меня озабоченно, не пора ли… Вот и пес - тоже прекрасный предлог бросить работу: ведь надо же бедолагу выгулять, а незаконченные страницы и завтра никуда не денутся. В самом деле, не обманывать же псину… А читателей? А себя?

- Ладно, Мумик, пошли…

Он наготове, немедля приносит поводок и стоит, растопырив лапы, а носом запахи ловит, ветерком занесенные в распахнутое окно. Он на страже и вовремя предупредит о засаде, а коли понадобится, будет драться, как самый верный друг. Он со мной, с нами навсегда, на радость и на горе.

Огромная осенняя луна выкатилась на небо; похолодало. Мы выходим в ночь, полную таинственного движения, шепотов и тревоги.

НОЧНЫЕ ВИДЕНИЯ

Шелест в густых виноградных лозах, вьющихся по стенам дома, спугнул мой первый крепкий сон. Кто-то пытался влезть и, добравшись до подоконника, случайно толкнул приоткрытую створку окна. Я затаил дыхание, притих, втулившись в постель… Еще полусонный, обеими руками обхватил подушку, как потерпевший кораблекрушение обхватывает спасительный обломок. Теплые волны сна отступили, и все же я чувствовал, вот-вот они набегут снова и унесут в бесконечность осенней ночи, заботливо прибьют к незнакомому берегу, где ждут необыкновенные приключения. Тяжелые веки то и дело на мгновение смыкались, и я опять начинал грезить, а шорох в ветвях возвращал к яви, заставлял вздрагивать от страха.

Из теплой постели вылезать не хотелось - в комнате похолодало, земля выстывала, на заре мог пасть первый иней и сковать побелевшие газоны, нездоровым румянцем опалить листья.

Поэтому я уговаривал себя: это шуруют полевые мыши, веточками потрескивают, а тишина в сияющее полнолуние донельзя усиливает любой звук.

Отъелись мыши в садах и огородах, где провели погожее лето, а с первыми холодами перебрались в ближайшие дома - в подполы, под крыши, чтобы с удобствами угнездиться на зиму. Лемех уже перепахал стерню, борона выволокла из земли тщательно выстланные мышиные гнезда. И мыши пустились в странствие целыми семьями, сгибаясь под тяжестью узлов со злаками и семенами трав, даже мышата волокли хоть по одному тучному колосу. Мамаши освещали путь фонариками, беспокойно пересчитывали свое озорное потомство. Прозрачные мышиные ушки улавливали любой шелест, даже едва слышное постукивание сухих маковых головок, похожих на погремушки. Мак очень хорош для праздничной сдобы, поэтому самые ловкие юнцы взбирались по увядшим листьям, выгрызали дырочку в дне маковки и высыпали все до последнего зернышка на разостланные холстинки.

Иногда в траве попадались брошенные мальчишками невыеденные подсолнухи. Сколько в них осталось полных, крупных семечек! Мыши торопко лущили их, торбы разбухали, зимние запасы умножались, и процессия двигалась все медленнее. Свернули прямо к нашему спящему дому, потому что отлично помнили об открытой отдушине в подполе. Достойные отцы подсаживали малышей, мамаши утихомиривали пискливую ребятню, шлепая кого надо хвостом. Подавали наверх в отдушину узлы с постелью, горшки и мешочки с приправами (насколько вкуснее заправленное ими кушанье!) - тмин и розмарин, пахучие листья мяты и можжевеловые ягоды. Юнцы, весело попискивая, первыми кидались на узлы и прочий скарб. Один сорванец шлепнулся прямо на спину старой жабе - жабья чета уже многие годы зимовала в тихой ямке под кадушкой с квашеной капустой.

- Вон отсюда! Здесь занято! - хрипели весьма нелюбезно жабы, когда в их укрытие заглядывали чутко подрагивающие мышиные мордочки. - Проходите дальше! В подполе места на всех хватит, и люди здесь на диво приветливы, даже их дочка не тыкает жаб палкой.

- Что вы, что вы, не беспокойтесь, мы только справиться, как вы устроились на зимовку. - Мыши вежливо раскланивались. - Доброй вам долгой ночи! О, хозяева позаботились даже о сене! - И они, довольные, принялись таскать сухие травинки из пышной подстилки на полках, приготовленных под яблоки.

- Приятных и вам сновидений, - ответствовал пан Жаб басом. - Пусть вам приснится клубничная грядка, улитки, червяки, омытые росой, - словом, разные деликатесы… А мы готовимся к долгому-долгому сну на всю зиму.

- А как же вы проснетесь, пан Жаб?

- Кадушка разбудит. Выберут всю капусту на бигос, начнут выскребать со дна, значит, пришла пора собираться в сад. Только вот за зиму так занеможется - пошевелиться нет мочи, а тут еще эти восемь ступенек; кабы не детки, не икра, которую хочешь не хочешь, а надо отложить в теплую лужу, уж и не знаю, одолели бы мы эти ступеньки… Да ведь дети, ничего не поделаешь… А какова весной музыка во всех прудах и водоемах, какое кваканье, что за переливы… Сколько мошек! А какие комарики танцуют тучами… Прекраснейшая пора!

- Мышата, не мешайте соседям! - пыталась урезонить расходившихся юнцов бабка; они шныряли по всему подполу, кувыркались в сене, один озорник надкусил яблоко, к нему тут же всем скопом бросились остальные - попробовать. Мышата расшалились совсем как дома. - Какое счастье, в этом жилище не хозяйничают коты, - признательно вздохнула бабка, воздев сложенные лапки к потолку. - Вы хоть знаете, как вашего дедушку пожрал кот?.. Ох, да что об этом говорить!

- Бабуля, ну пожалуйста, расскажи про дедушку, - упрашивали мышата.

- Это на сон-то грядущий? Такие ужасные истории…

- Ой, как интересно, мы хотим страшную историю, чтобы мурашки по спине бегали до самого кончика хвоста.

- Ну, так и быть, расскажу, надоеды. Только сначала соберите разбросанные вещи и помогите маме, снесите все в дом.

Мышата помчались вприпрыжку, в один миг постель оказалась на положенном месте, горшки на кухне, зимние запасы в кладовке. А какой радостный писк возвестил о том, что они отыскали старые игрушки; кот на колесиках качал головой, будто примеривался, за какой мышкой прыгнуть, усы у него совсем повылезли и одного глаза не хватало…

Бабка доглядела, хорошенько ли вымылись сорванцы, - без догляда они чуть смочили лапки в тазу да потерли глаза, - уселась в кресло-качалку и начала так:

- То был страшный дом, хоть и всяческим добром изобильный. С мышами воевали не на жизнь, а на смерть, хозяин пораскидал зерно с отравой по углам, под шкафами наставил мышеловок, а в них вкусно пахло кусочками копченого сальца, сочными шкварками, аппетитным желтым сыром.

- Ой, бабуля, как ты здорово рассказываешь! - в восторге пищали мышата, их длинные носики высунулись из-под одеял и чутко подрагивали, будто взаправду чуяли запах хрустящих шкварок.

- Запомните, самые лучшие шкварки получаются из корейки, а свиней нарочно выхаживают так, чтобы слои мяса чередовались с салом. Шкварки обжариваются, чтоб чуток похрустывали, не дай бог пережарить не разгрызешь. Дедушка ваш хорошо знал, какие шкварки я обожаю, и с риском для жизни доставал мне лакомство в доказательство своей любви. А как мастерски он действовал! Сначала изучалось место с расставленной западней, потом дедушка издали показывался коту, дразнил его, вызывал на поединок. Риск огромный: один прыжок рыжей бестии - и страшные когти пригвоздили бы моего возлюбленного, тогда еще жениха…

Котофей бросался в погоню, вперившись глазищами в мельтешащий хвостик вашего дедушки, на лету задевал мышеловку, и хлоп! - лапа в железной ловушке. Кот тряс лапой, пока не отцеплялся зажим. Увы, ловушка для мышей, не для котов, не могла поучить нашего котяру уму-разуму. Прищемит лапу - всего-то и дела, кот даже не хромал. Разве что, помяукав, некоторое время зализывал больное место.

Пока кот тряс западню, шкварка выпадала и катилась прямо дедушке под нос. А какова была воля у вашего деда! Он приносил мне шкварку целиком и, хотя нес ее в зубах, ни крошечки не надкусывал. За все вознаграждала его радость видеть, как я держу шкварку в лапках, обнюхиваю и, закрыв от восхищения глаза, не спеша похрупываю. Дедушка сидел подле и не сводил с меня очарованного взгляда.

"Мышуленька моя! - шептал он нежно. - Бархатуленька!" Да, ваш дедушка был душой поэт, умел затронуть сердце.

Много лет миновало с тех пор, но при воспоминании о первой любви слеза скатилась по увядшей бабушкиной щеке.

- Я тогда была совсем юная мышка, не бегала, а пританцовывала, так, во всяком случае, находил он. На хвостике носила розовый бант, в лапке сумочку с зеркалом и пудреницей. А голос какой был красивый! Частенько в норке я распевала старинные песни. - И бабушка запела своим внукам; тоненький, хрипловатый голосок постепенно окреп и зазвучал в темноте чистым тоном:

Где чернеют Гопла топи,
Страх ползет в живой душе.
Кровожадный, жадный Попель
В башню запер всех мышей.

Властелин налоги взыщет
Так ли, сяк - хоть волком вой.
В срок отдашь - остался нищий,
Нет - ответишь головой.

В топь его - шипят Мышины,
В Гопло - вторит весь народ.
Но не люди, не мужчины -
Мыши двинулись вперед.

С голодухи три недели
Попель бродит сам не свой.
И король, и челядь еле
Дышат. Мыши в кладовой!

И лягушкой прямо в топи
Сиганул жестокий Попель,
Утонул проклятый Попель,
Славьтесь, мыши, на века!

- Нас учили, что Мышины - старинный род, восставший против короля, - засомневался бойкий малец. - А мы, оказывается, только людям подмогли?

- Так люди об этом рассказывают, все, что совершили мы, они готовы себе приписать, загрести все заслуги… Мы здесь жили задолго до них, а прикочевали сюда с горы Арарат, где, как известно, пристал Ноев ковчег.

- Бабушка! - хором требовали мышата продолжения, хотя воспоминания расстроили старушку. Любопытство внуков всегда бывает жестоким, когда вынь да положь им самую всамделишную правду. - Бабуля, ты хотела рассказать про нашего дедушку и про то, как он погиб.

- Ваш дедушка был достославный Мышин, храбрый до отчаянности. Он выжидал, когда рыжий котофей разнежится, убаюкает себя мурлыканьем, закроет глазищи и заснет после сытного обеда. Дедушка по стенке, по стенке подкрадется и - хвать кота за хвост. Пока котяра спросонья сообразит, в чем дело, дедушки и след простыл, только аромат мышиного одеколона да горстка мышиного тмина напоминают о дедовой проделке.

Котище шалел от ярости, впивался когтями и изголовье кушетки и раздирал обивку, словно мышиную шкурку. А после жаловался хозяевам, дескать, что только эти мыши вытворяют, - все, злодей, сваливал на нас…

Однажды дедушка потихоньку влез по занавеске на карниз и оттуда, с головокружительной высоты, изводил котофея, как только мог. Кот бросился на окно, будто его кипятком ошпарили; мурлыка был весьма упитанный, занавеска разорвалась, и он шмякнулся на спину, хоть и говорят, будто коты всегда на четыре лапы падают. Хозяйка отхлестала его мокрой тряпкой и выгнала вон. А мы наконец вволю помышковали на большом мохнатом ковре в поисках сладких крошек. Даже в кухню забрались…

Измывался дедушка над котом всячески, изощрялся как мог: "Обжора ты ненасытная! Рохля ленивая! Пентюх и растяпа - мышу изловить не можешь!"

Только котофей развалится в кресле (когда хозяев дома нету) да размурлыкается, себя ублажая, а дедушка уже в другом углу скребется, шебаршит, точно кто травинкой ухо щекочет. Кот прыг с кресла - и в погоню, а дед в щелку под плинтус, только его и видели - вечный кошмар котовый. Кот, разогнавшись по натертому до блеска паркету, шмякнется мордой об стену, а после сидит и долго трясет головой, обалдев от удивления и ярости.

"Мер-р-р-зкий мыш-ш-шищ-щ-ще!" - шипел он и клялся отомстить, меня же охватывал ужас, дурные предчувствия не давали покоя: я видела себя в трауре, когда раздавалось исступленное кошачье фырканье: "Уж добер-р-русь я до тебя! Р-р-разор-р-рву в клочья!"

Я так умоляла дедушку, заклинала его хвостиками наших детей - все напрасно… Он надеялся на быстрые свои ноги, играл с огнем. Вот и настал черный день…

Бабушка закрыла мордочку лапками и долго печально молчала. В подполе все стихло, только под кадушкой жабы устраивались спать поудобнее, взбивали подушки, пан Жаб чмокнул жену в лоб, звякнул поставленный на стол подсвечник. Лишь комары, в поисках убежища от холодной ночи облепившие шероховатую стену, едва слышным звоном нарушали мертвую тишину. Да огромная осенняя луна даже в подпол протянула свой зеленый луч.

- Неужели у дедушки лапка подвернулась? - запищал маленький Мышик. - И кот схватил его?

- Какое там… Не родился на свет такой кот, чтобы сцапать дедушку! Судьба вашего деда предначертана была в звездах, и пробил его час, не предсказанный земными часами, час смерти.

Однажды, в самый Новый год, заприметив, что кот удалился в сад, дедушка, известный среди мышей альпинист, взобрался по складкам низко опущенной скатерти на стол и там наслаждался сладкой крошкой, которой посыпают торты. Тут вошла служанка с веником и ведро поставила у стола. Дедушка, убегая, съехал прямо в ведро. Вотще пытался он выкарабкаться - слишком высоко. Будь хоть немного мусора на дне или веник в ведре останься… Нет спасенья. Цинковый колодец, а на самом дне притаился дедушка.

Баба увидела его. Только люди бывают столь жестокосердны: она крикнула кота. Наш недруг оперся лапами о край ведра, поточил острые, точно серпы, когти. Они с дедом долго мерили друг друга взглядами. Кот не хотел лезть в воду, выразительно глянул на женщину, и она наклонила ведро.

Оставался один шанс на тысячу - прыгнуть палачу в морду, вцепиться меж глаз, по котовой спине шмыгнуть в угол, в нору.

"А, попался, мер-р-рзавец", - торжествовал котофей.

Ведро с бренчанием покатилось по полу. Вот и весь погребальный звон по дедушке. Так начался новый год, самый черный год в моей жизни. Половину семьи вытравили паштетом с мышьяком. Норки забили гипсом с битым стеклом - не подкопаться, не прогрызть дыру, лапки искалечены, кровь не унять…

Однажды вечером предчувствие гибели одолело меня, я велела быстро собрать самое необходимое и бежать. Мы ушли вовремя. В нечестивом доме занялся пожар. Так мы спаслись, дочь как раз ожидала прибавления семейства. И вскоре в этом недружелюбном мире появились вы… К счастью, на сей раз нам повезло. Место здесь тихое, в саду еды хоть отбавляй, мы уже в третий раз проводим зимний сезон в этом доме и благодарны хозяевам за доброе отношение; каждый вечер я возношу молитву за упокой моего мужа, а вашего деда и во здравие здешних хозяев: они столь добры, что якобы не замечают нашего присутствия.

Ну-ка, вставайте на молитву! За хлопотами совсем забыли возблагодарить боженьку - он дал жаркое лето, сытные дни. Не шли проливные дожди, и не затопило наши норки, солнечной осенью основательно запаслись на зиму, чего же нам еще.

- А я помолюсь о том, чтобы стать храбрым, как дедушка, - пропищал задиристый юнец и дерзко задрал хвостик. - И хочу много приключений, вот.

- Мне страшно, - вздрогнула его сестренка. - Уж лучше дома сидеть, здесь тихо и спокойно, как за хлебной печью.

- Ну, а теперь спать! - Бабушка строго подняла лапку. - Спать, не то отшлепаю… И добрых вам снов.

- Вот бы увидеть шкварки, какие дедушка приносил тебе в подарок, - запищали мышата, - вкусные, хрустящие шкварки из корейки!

Мышата еще немного побрыкались под пуховыми перинками, но вот треугольные ушастые мордочки потонули в подушках, все успокоилось, только сладкое посапывание нарушало тишину, мышата задали славного храповицкого - добрый, здоровый сон. Бабка с минуту прислушивалась к привычным домашним звукам, поправила чепец и собралась на отдых, как вдруг до ее слуха донесся обманчивый призыв совы:

- Сюда! Сюда! - Тень ночной птицы бесшумно пересекла полосу лунного света.

- Нас не проведешь, не выманишь во двор, ты, крылатый птицекот! - Почтенная седая мышь тревожно вздрогнула. Постояла немного, прислушиваясь, - ровное дыхание внучат обещало спокойную ночь. Всем досталось с этим переездом на зимнюю квартиру.

Наверное, вас интересует, откуда я все знаю, ведь меня не было тем вечером в подполе. Так вот: историю своего деда рассказал мне юный Мышик; он только прикинулся спящим, а сам тихонько пинался с братцем, хохоча в подушку. Когда все утихло, мышата выскользнули из кроватей и отправились прогуляться по дому. Тогда-то я и накрыл их. Мышик хвалился старинным родом, от которого будто бы вел родословную. Все это, разумеется, он рассказал много позже, когда отправился со мной в путешествие; я был единственный, с кем мышонок мог поговорить откровенно, вспомнить домашний уют, маму, бабушку, братьев и сестер, по которым очень скучал, хоть и не признавался в том.

А тогда ночью они с братом вылезли через приоткрытую отдушину на увитую диким виноградом стену дома и, попискивая, дабы придать себе храбрости, стали взбираться ко мне на второй этаж. Дерзости этим юнцам не занимать стать, а вот сколь опасна была затаившаяся сова, они, пожалуй, просто не понимали… Самоуверенные мышата с подоконника в моей спальне спрыгнули на пол, осмотрелись. Я уже совсем проснулся и прислушивался к их голоскам.

- Мне страшно…

Назад Дальше