– Завтра рановато, а вот послезавтра – в самый раз, – серьезно сказал Андрей. – Официально объявим о венчании, так что послезавтра ты станешь императрицей.
– Бывшая императрица была удивлена твоей речью, Шанти. По-моему, ты допустила ошибку. Не мог Зарт так говорить со своей женой. Я видел, как они общались. Он вел себя как последний скот. Я понимаю твое желание как-то сгладить ситуацию – эта девчонка ни в чем не виновата, да. Но нельзя выходить за рамки. Зарт – самовлюбленный эгоист, умный, беспринципный, мастер интриги, но довольно неприятный, властолюбивый и жестокий тип. Можно, конечно, постепенно изменить его поведение, но только ненамного. Не выходи из образа.
– Извини, увлеклась. Мне чего-то жалко стало эту девку, – усмехнулась Шанти. – Учту. А церемонию венчания где будем проводить? Пир будем устраивать?
– В дворцовой часовне. Венчает патриарх. Пир? Да, надо бы пир, иначе дворяне не поймут. Но только для своих. Надо же показать императрицу. А народу – выкатить бочки с пивом, вином, разбросать медяков, озвучить имя императрицы – пусть знают, кто теперь сидит на престоле. Ну что же, все пока идет отлично, друзья. Дай Бог и дальше, чтобы так хорошо все шло! – Андрей улыбнулся и поднял бокал с вином, салютуя своим самым близким в мире существам.
Глава 8
– Это вот тут! Еще немного, и мы на месте. Заворачивай, заворачивай! Тпрру-у-у! Чертов город! Вечно тут путаешься, путаешься в улицах – разъехаться проблема. Одно слово – столица. – Федор бросил кнут в фургон, соскочил с подножки и тут же скривился от боли – рана иногда давала себя знать, хотя с момента ранения прошел уже месяц с лишним. Или два… да, два месяца.
По дороге пришлось останавливаться на лечение в одной из деревень – рана воспалилась и у Федора началась лихорадка. Лечение у опытного лекаря встало в неплохие деньги. Благо, что денег у него оставалось более чем достаточно. Кроме того, было и несколько побрякушек из бандитского сундучка, каждая из которых стоила столько, что он мог купить за эти деньги приличный дом в столице. По крайней мере, ему так казалось.
Долгой была дорога к столице, очень долгой. Впрочем, главное, что Алена и Настенка были с ним. У Алены уже вырос заметный животик, и Федор иногда радостно прикладывал ухо, чтобы услышать, как ребенок внутри бьет ножкой и скребется, а жена со смехом его отпихивала: "Дуралей! Да ему еще времени-то совсем мало! Чего ты там услышишь?!" Но Федор истово утверждал, что слышит оттуда шорохи, а иногда ребенок стучит ладошкой – мол, привет, папа! И тогда Алена и Федор весело хохотали. К ним присоединялась Настенка – она не понимала причины смеха, но почему и не похохотать, если родители смеются?
Так что путешествовали они весело, хорошо и приятно. Ну да – и дожди, и пыль, и нудная дорога. Но бывает же и хуже. Они могли остаться лежать в придорожной канаве изуродованными трупами. Так что не надо гневить Бога и сетовать на судьбу, живы, здоровы, деньги есть, будущее есть – все в порядке.
Все-таки они добрались до столицы Балрона. Через преграды, через кровь, смерть, дожди и грязь, пыль и ветра – Федор истово перекрестился, когда они миновали ворота города и он завидел золотые купола церквей. Алена тоже осенила себя крестом – неумело, размашисто, ведь ее не научили молиться Богу, креститься – вера в Бога под запретом в Славии.
Через вереницу узких, мощенных булыжником улиц, через толпы прохожих и скопления телег они все-таки пробились к цели своего путешествия – трактиру, в котором договорились с Андреем оставлять сообщения друг для друга.
Не виделись друзья давно – больше двух месяцев, и Федор не знал, что случилось с Андреем и Шанти. Последний раз он видел драконицу через день после того, как его ранили, и с тех пор известий об Андрее и о его крылатой подруге у него не было. На сердце у Федора было неспокойно – при энергичном характере Андрея, учитывая его цель, с которой тот пришел в столицу Балрона, он обязательно должен был влипнуть в какие-то неприятности. Впрочем, на этот счет Федор особенно не переживал – с такой подругой, как у Андрея, драконицей, способной разогнать целый полк, друг не пропадет.
Федор толкнул дверь в трактир и с удовольствием увидел, что в обеденном зале почти никого нет. Ему не хотелось толкотни, тем более что он был с Настенкой, и шум, гам, пьяные физиономии – не та обстановка, в которой следует кормить ребенка.
Трактирщик за стойкой меланхолично наблюдал за сидящими в углу двумя собеседниками, бурно обсуждающими некую животрепещущую проблему и размахивающими руками, как мельницы. Немного выждав, он крикнул:
– Эй вы, спорщики! Потише, идите шуметь на улицу!
– Кому мы мешаем?! – возмутился один из мужчин. – Все равно пусто! Радуйся, что хоть мы зашли.
Трактирщик угрюмо отвернулся к стене, решив, что лучше не распугивать посетителей – хотя бы эти двое зашли, а то вообще уж тоска.
– Что, мало посетителей? – осведомился Федор, подходя к стойке.
– О! Здоро́во! Какими судьбами? С караваном? Что-то непохоже – без оружия, без кольчуги… – Трактирщик оживился, узнав Федора.
Он не раз и не два общался с ним, когда тот приходил в столицу с караванами. Охранники караванов частенько зависали в трактире, а хороший трактирщик должен узнавать своих постоянных гостей – им приятно, что их знают, привечают. Другой раз снова остановятся у него. Этакий нехитрый маркетинг.
– Нет, переезжаю сюда, в Анкарру, жить, с семьей переезжаю. Что-то надоела мне Славия. Совсем от исчадий житья не стало.
– Слышал, слышал, – сочувственно покивал трактирщик, – не ты первый, не ты последний. Говорят, оттуда снова массово пошли переселенцы. Скорее всего, границу скоро закроют. Эдак в Славии останутся одни исчадия да знать. Надо же соображать – ну нельзя так народ зажимать! Впрочем, у нас тут не лучше – нет исчадий, так своего дерьма хватает. Ты немного не вовремя решил переселиться. У нас гражданская война намечается, слыхал? Нет? Ага, есть такое дело. Гортус, бывший победитель турнира, войско собирает на столицу идти, законного императора свергать. Видишь, у меня тут тишина? Как на кладбище… Во время турнира, представляешь, тут протолкнуться негде было! Дополнительные столы приносил, стулья, все комнаты забиты были! А сейчас все комнаты свободны. Может, хочешь занять одну? Я тебе скидку сделаю, как старому знакомому. Ну что? Как ты? Будешь комнату снимать? – с надеждой спросил трактирщик, заглядывая Федору в лицо.
– Не знаю. Пока не знаю. Я только что приехал в город, еще не определился, – вздохнул Федор. – Вот пообедать у тебя точно пообедаем. Я с женой и ребенком – сообрази нам чего-нибудь на стол, хорошо? Ребенку четыре года, так что чего-нибудь молочного, кашки можно, попить чего-нибудь. Ну и нам чего повкуснее. Я люблю острые блюда – ты мне хорошенько поперчи. И вот что – мне ничего не оставляли? Письма? Записки?
– Ох, демон меня забери! Тебя же письмо дожидается! Сказано передать лично в руки! Сейчас найду. Давно дожидается ведь… – Трактирщик шагнул к полке за рядами бутылок и кувшинов и стал рыться, ругаясь под нос и роняя пустые кружки.
– А кто принес? Худощавый мужчина лет тридцати? – на всякий случай осведомился Федор.
– Нет, посыльный – важный, на глазу повязка, лицо со шрамом. Мальчишка лет девятнадцати. Суровый такой, молчаливый, как будто и не молодой парень, а инквизитор какой-то. А! Вот оно! Держи! Видишь, на нем императорская печать! Это чего вдруг тебе, иностранцу, оставляют письма из канцелярии императора? Ты что, балронский шпион? По заданию был в Славии?
– Это известно только мне и императору! – Федор многозначительно подвигал бровями. – Ты там насчет обеда поскорее, а то есть хочется. Ты же не хочешь императорского человека заморить голодом?
Федор просто хохотал в голос – про себя, – внешне он был торжествен и спокоен, как статуя. Комизм ситуации заключался в том, что ни он, ни трактирщик не знали, насколько он был близок к истине. Человек императора Балрона…
"Улица Побочная, дом семь – синий забор, зеленые ставни. Там тебя ждут. Все остальное при встрече. Твой друг Андрей". Федор раз за разом перечитывал письмо, недоумевая – ну какого черта Андрюха не написал поподробнее?! Рука бы отсохла, что ли? Что с Шанти, где Антана, что вообще тут происходит, в стране? Впрочем, на то и трактирщик, чтобы все знать. Ведь трактир не только и не столько место, где едят и выпивают, но и своеобразный источник информации, откуда расходятся слухи и где аккумулируется вся информация о происходящем в мире.
Федор посмотрел на довольные физиономии Алены и Настенки, поглощающих свой обед, взял кружку и махнул трактирщику, наблюдавшему за их столом:
– Эй, Сунар, иди сюда, поболтаем! Может, тоже кружечку пива пропустишь? На улице жарковато, давай выпьем, я оплачу твое пиво!
Трактирщик махнул рукой подавальщице и, ухмыльнувшись, сел напротив Федора, пересевшего за соседний стол, чтобы не мешать обедать своей семье. Сам он ел очень быстро, по-солдатски, и, пока те мусолили первое блюдо, съел все, что было, и перешел к пиву.
– От дармовой выпивки никто не откажется, – усмехнулся Сунар. – Что хочешь спросить? Ты же не так просто меня позвал?
– Ага. – Федор улыбнулся в пшеничные усы, отпивая из кружки и стряхивая белую пену. – Хорошее у тебя пиво, густое.
– Скоро не будет такого хорошего, – нахмурился трактирщик, – будем пить северное жидкое пойло, да и то – будем ли? Если Гортус захватит столицу, много голов полетят. Они вообще хотят, по слухам, перенести столицу куда-то на юг, в свой город. А пиво это с юга везут. Теперь привоза нет. Последки допьем, и каюк. Говорят, скоро начнутся перебои с зерном – все южные провинции закрыты, дороги перерезаны войсками Гортуса.
– А чего этот самый Гортус так ополчился на императора? – с интересом спросил Федор. – Чего ему надо? Кто он вообще такой?
– Ну как чего? Власти. Хочет сесть вместо императора на трон. Он сын покойного советника Карлоса. Того убил спятивший первый инквизитор, типа за ересь и пособничество исчадиям. Инквизитору отрубили башку, сын остался. Все бы ничего, но он в очередной раз принял участие в турнире. И вот когда он дошел до самого конца и встретился в бою с Андреем, то оказалось, что он оборотень!
– С кем, с кем встретился? Кто оборотень? – поперхнулся пивом Федор.
– Гортус, конечно! Когда Андрей стал его побеждать, тот не выдержал, обратился в зверя и набросился на него. Если бы не гвардия – растерзал бы, наверное. Хотя… кто знает. Андрей очень, очень ловко обращается с саблей. Может, и отрубил бы башку зверюге?
– Да кто такой этот самый Андрей?! – не выдержал Федор. – Демон с ним, с Гортусом. Что за Андрей такой?
– Ты не знаешь Андрея? – поразился трактирщик и спохватился: – А! Забыл! Ты же славиец. Андрей – первый после императора. И то Зарта давно уже на людях никто не видел – по его указу приемом просителей, разрешением жалоб на официальных приемах занимаются Андрей и императрица. Император все время болеет – говорят, что на него наслали проклятие исчадия, вот он и не выходит на люди. Кроме того, на него были покушения исчадий, и после этого он стал бояться за свою жизнь. Так что на людях появляются или Андрей, или императрица Антана.
– Кто?! – закашлялся Федор. – Какая такая Антана?
– Обычная Антана, – недоумевающе хмыкнул трактирщик. – Имя как имя. Говорят, дочь пропавшего купца Марка Нетурского – был такой, довольно известный, богатый, потом пропал. Дочь обнищала, вроде как у нее дом отнимали за долги отца. Потом она откуда-то выплыла, да не просто выплыла, а невестой императора! Все были в шоке. А кто может императору сказать хоть слово? Он женится на тех, на ком хочет. Кстати, уже в четвертый раз. Прежних жен прогнал – они ему наследников не дали. А вот Антана – та уже беременна, лекари обследовали, говорят – беременность, определенно. Так что все злые языки, твердившие, что император бесплоден, заткнулись.
– Ты про Андрея, про Андрея расскажи! – жадно попросил Федор. – Что за человек, откуда взялся, что о нем говорят?
– Откуда взялся? Никто не знает. Пришел на турнир вроде как откуда-то из северной провинции. И вдруг выигрывает турнир! Император его приближает к себе – в принципе он всегда так делал, приближал победителей турнира. Но то, что случилось потом… никогда такого не было. Андрей становится первым советником императора. Прежние все погибли во время покушения на Зарта. Так что теперь император пользуется советами только одного человека – Андрея. Ничьих советов не слушает. Так-то я бы не сказал, чтобы стало хуже, – лучше, это точно. Говорят, император даже перестал кутить – раньше он каждый день пировал, развратничал да охотился. Теперь занимается государственными делами. Может, болезнь подействовала, а может, советник так на него влияет. Но вообще-то все довольны. Изменений много. По улицам патрулирует стража, теперь не надо давать взятку, чтобы нашли преступника, – если стражник откажется принимать жалобу, его лишают жалованья или выгоняют. Инквизиция изменилась – костры с пособниками исчадий ушли в прошлое, раньше каждую неделю сжигали по десятку человек, не меньше. Теперь никого не сжигают. Даже на улицах стало чище. Теперь стали фонари устанавливать на улицах – службу фонарщиков завели. Люди довольны – раньше можно было вечером ноги переломать сослепу, а теперь можно погулять с подружкой, благо что и стражники рядом, да и шпану прижали, перевешали кучу авторитетов. Не знаю, как они их вычислили, но человек сорок самых отъявленных бандитов недели две раскачивались на веревках. И на каждом табличка: "Я грабил и убивал мирных жителей столицы – плюйте на мой труп!"
"Узнаю Андрюху! – хмыкнул про себя Федор. – Он всегда отличался выдумкой, во всех делах".
– После этого, – продолжал Сунар, – те бандиты, кто уцелел, или свалили из города, или занялись мирной деятельностью… Вон Ягула раньше в банде верховодил – теперь мясную лавку открыл и лавку деликатесов. Говорит, дела идут на удивление хорошо. Собирается ресторан открывать… Началась мобилизация рекрутов из провинций – формируют новые полки, говорят – будут давать им новое оружие…
– Какое новое оружие? Что за оружие? – встрепенулся Федор.
– Никто пока не знает! – заговорщицки шепнул трактирщик. – Строят огромные мастерские за городом, возле реки. Огородили стеной и строят, строят, строят – днем и ночью. Нагнали рабочих – море. Там же кормят, поят, там они и живут. Выгнали всех заключенных на стройку – теперь уже без суда месяцами не содержатся. К судье – и сразу на стройку, отрабатывать за преступление. Ну если, конечно, преступление не тяжкое. За убийства и что-то подобное на стройку не отправляют – сразу на виселицу. Кстати сказать, в тюрьмах теперь чисто, нормально кормят и не избивают. Говорят, Андрей посетил тюрьму, увидел, как там содержат людей, и самолично избил до полусмерти троих надзирателей, на которых жаловались, что те занимаются истязаниями заключенных, – еле уползли. Правда, недалеко. Их посадили в камеру с заключенными. На ночь. Утром нашли повесившимися. Говорят, они нехорошими вещами занимались – взятки брали всем чем угодно. С жен заключенных даже натурой, если денег не было. В общем, поделом им, никто в городе не пожалел.
– Так что за оружие-то? – прервал рассуждения о возмездии надзирателям Федор. – Какое такое оружие?
– Говорю тебе, не знает никто! Секрет! Андрей спелся с мастером Надилом – тот известный механик и любитель всяких чудес, и его подручные такие же. И вот они чего-то там чудят. Алхимиков задействовали – всех собрали, со всего города и из других городов. Литейщиков согнали – льют какие-то трубы, шары чугунные. Алхимики сидят за забором, их тоже никуда не пускают. А если выходят – за ними специальный стражник следом ходит, да не один! Следят, чтобы их не обидели и чтобы язык по пьянке не распускали. В общем, творится чего-то странное.
Рассказывали, несколько шпионов Гортуса пытались проникнуть на завод – поймали и повесили на городской стене. Теперь никто не рискует туда залезть. У алхимиков работают заключенные, совершившие тяжелые преступления, – говорят, там опасно. Уже два раза было – ка-а-ак жахнуло! Будто молния и гром! Несколько заключенных убило, опять же по слухам. Император издал указ: все запасы серы, селитры объявить государственной собственностью. Везде строят селитреницы – вонь стои-и-ит… Зато многие крестьяне получили возможность неплохо заработать – на дерьме! Ее же из дерьма добывают. Раньше только для шутих использовали, а теперь вон чего – как-то из нее оружие делают. Государство скупает селитру, металл, серу – сразу цены на серу поднялись, купцы стали задирать, раз скупают. Но император издал указ – покупать по цене такой, какая была до повышения. Купцы попрятали серу, так он стал вызывать их к себе, и тех, кто прятал и лгал, что серы нет, выпороли на городской площади. Теперь ни один купец не рискует идти против императора. Знаешь, теперь у нас стало жестко как никогда, но самое смешное – стало легче. И поборов меньше – чиновники боятся, и порядка больше. А! Забыл сказать – выгнали каждого третьего священника! Инквизиция собрала сведения, и всех, кто позорил церковь, поперли, и с треском, не обращая внимания на заслуги и возраст. Всю пьянь, всех сластолюбцев и мздоимцев – всех выперли. Идет набор в семинарию, вторую открыли. В общем, перемены у нас – к добру ли или к злу, не знаю. – Трактирщик устало вздохнул. – Пока что для меня хорошего мало. Посетителей нет – все боятся войны, караванов мало, приезжих мало. Если так дальше пойдет – неизвестно как буду жить.
– Да-а-а… картину ты мне нарисовал интересную… очень даже интересную. Ну ладно, спасибо тебе за рассказ, за хороший обед – поедем мы. Извини, комнату снимать не буду – друг меня зовет, надо ехать. Подскажи, где это такая улица – Побочная?
– Поедете направо, мимо пожарной каланчи, свернете…
Трактирщик проводил взглядом семью Федора и вздохнул: женщина смотрела на этого мужика такими влюбленными глазами, что становилось завидно. А ведь он ненамного младше его самого… и как вот таким мужикам, тертым и видавшим виды, потрепанным жизнью, достаются эдакие красавицы? Да еще любящие их пуще жизни – видно, как она просто тает от его взгляда. Да и он буквально светится, как взглянет на жену… но он-то понятно, баба лет на двадцать его моложе, но она-то, она чего нашла в этом охраннике? Седые усы, еще крепкие плечи – вот и весь капитал. А ему, Сунару, досталась сварливая уродина, целыми днями пожирающая пирожные и толстеющая не по дням, а по часам! И дочки такие же растут – скандальные, сварливые. Спихнуть бы их скорее замуж. Только приданого нужно будет много дать, чтобы глаза жениху завесить шелками да тугим кошелем. Много, много приданого…
Трактирщик снова вздохнул и, занятый своими мыслями, не заметил вошедшего в зал человека. Только когда тот кашлянул, Сунар очнулся от мыслей и сразу нахмурился: человек был огромен – как ярмарочный силач. Его мощные руки обвивали узлы мышц, но больше всего напрягло трактирщика лицо пришельца – изборожденное шрамами, со сломанным носом и прижатыми к черепу ушами. Человек явно побывал во многих переделках и вышел из них живым, но его словно пропустили через мясорубку. Такие бывают трактирными вышибалами или… бандитами.
Сунар автоматически бросил взгляд в угол, где должен был сидеть вышибала, но того не было – он отпустил его до вечера. Все равно посетителей нет, чего зря стул просиживать. И теперь Сунар об этом пожалел.