За Котом я, естественно, направился прямиком в "Диоген", где нашел его в состоянии свежеизверженного вулкана.
- Я тут тебя давно жду, - не здороваясь, начал он, - Ты знаешь что вы сегодня наделали? А ведь я предупреждал.
- Ну и что мы наделали? Всего лишь сорвали блок и посмотрели инкарнацию.
- Ты понимаешь, дурья твоя башка, что инкарнации эти были заблокированы не только для вас, олухов небесных, которые не слушают старшего дядю.
- А от кого еще?
- От тех, кто уже несколько раз давал вам оторваться, и не приминет дать еще раз.
- Так ведь и мы будем готовы.
- Готовы? К чему вы готовы.
- К труду и обороне.
- Все шутишь, а ведь мне не до шуток. Где вы, например собираетесь искать Хеймдалла?
- Я думал, ты подскажешь.
- Он думал. Индюк тоже думал, да в суп попал. Откуда я тебе его возьму.
- Ладно, оставим. Все равно - ты прекрасно понимаешь - это должно было случиться. Так что, если хочешь - помоги, не хочешь - твое дело. Разберусь сам.
- Да, ты и раньше частенько откусывал больше чем мог разжевать.
Это напоминало куплет из одной песни, и, подражая Френки Сенатре, я запел:
- But true it's all, when there was doubted,
I ate it up and spit it out!
- И конечно, находишь это правильным without exemption?
- Конечно. Хотя я не думал, что ты знаток американских песен.
- Плохого же ты обо мне мнения. Но это - твои проблемы. А их у тебя и так выше крыши. Так что заварил кашу - сам теперь расхлебывай. Когда моя помощь станет необходимой, я сам тебя найду.
В дверях показался Вольдемар - серый волк, бывший проводником у Яны, и каким-то внутренним чувством я понял, что мне пора. Мы перебросились с Вольдемаром парой слов, и он проводил меня до дверей. Состояние было пакостным. "Однако, никто не мешает сегодня погулять от души, а там - будь что будет", - подумал я и отправился за Яной.
* * *
Вскоре суматоха бала нам наскучила, и я опять пригласил Яну к себе в Замок. Она наверно думала, что мы опять займемся инкарнациями, и не собирался ее разубеждать. По крайней мере, пока мы не дошли до Замка. А в Замке нас уже ждал Соловей.
- Ну, как твоя русалка? - с порога спросил я.
- А, опять убежала. - он махнул рукой, - И шит с ней. Все равно на-вер-ня-ка (некоторые русские слова ему давались еще с трудом) - это твоя мыслеформа… Но я не о том. У тебя случайно нет ключа двадцать два на двадцать четыре?
- Нет.
- Ну, я так и знал. Тогда я пошел.
- Может посидишь с нами.
- Да нет, - и он растворился в дверях.
- Зачем ему этот ключ? - спросила Яна, когда он ушел.
Вопрос был, конечно, интересный. Ясно было, что Соловей затеял какую-то шутку, точнее пакость. Но какую? Об этом можно было только гадать. А что-что, а гадать у меня настроения явно не было. Поэтому я просто решил, в свою очередь, подшутить над Яной.
- Зачем? Да наверно у него канализация засорилась, - ответил я.
- А разве здесь канализации засоряются?
- Тебе честно сказать?
- Да.
- До тебя - никогда.
Несколько секунд ей потребовалось, чтобы осознать, что я сказал, после чего в меня одна за другой полетели стоящие на столе тарелки. Уворачиваясь, я побежал из зала. Конечно, в спальню.
* * *
И когда процесс достиг апогея, из стены высунулась физиономия Соловья, которая повторила тот же вопрос:
- У вас нет ключа двадцать два на двадцать четыре?
Оторопев от неожиданности, я просто ответил:
- Ну я же уже сказал, нет.
- Так я вам принес ключ двадцать два на двадцать четыре. А что это вы тут делаете?
Что тут началось! Яна, наконец, осознав ситуацию, завизжала, я вскочил с… кровати и бросился на Соловья, но тот уже ушел сквозь стену. Вообще проходить сквозь стены у нас можно только приняв особый напиток. Этот напиток, естественно, всегда был страшным дефицитом, и где его достал Соловей - одному Богу известно. У меня лично этого напитка не было, и, таким образом, мне оставалось только материться. Представляете мою злость?!! Рвя и меча, я вызвал свою охрану, и приказал ей во чтобы ты не стало отловить этого придурка. Естественно, я понимал, что это уже практически бесполезно, и лучшее, что я могу сделать - это придумать какую-нибудь еще более крутую под…колку для Соловья, но нужно же было держать марку перед Яной. В какой-то степени я был даже благодарен Соловью. Представляю, как скучно бы было без его шуток.
* * *
Между тем время, отпущенное на бал, подходило к концу. И нам ничего не оставалось, как отправиться к Радужному Мосту, ведущему на Землю. Яна еще не знала, что, провожая ее по Мосту, я с достаточной точностью мог определить ее земное местонахождение, коим оказался один из уральских городов. Но об этом - в другой раз.
Глава 3. Шведы
Проснувшись поутру, я заметил, что вчерашнее желание не покладая рук искать Хеймдалла заметно поубавилось. Да и как это можно делать, не покладая рук, является большим вопросом. Поэтому, я как всегда, решил положиться на старый добрый русский авось и спокойно заниматься своими делами. А так как была суббота, и на работу идти было не надо, я подумал, что самое большое дело сейчас - поваляться в постели, чтобы взять реванш у накопившегося за неделю хронического недосыпания. И только я это решил, в дверь позвонили. "А, кто-нибудь откроет", - подумал я, но не тут-то было. Никто и не чесался. Скорее всего, сестра с зятем еще спали, а мама с папой были у бабушки. В дверь позвонили еще. С чувством глубокого негодования я натянул домашние спортивки и, проклиная все на свете, поплелся к двери.
- Кто там? - спросил я.
Вообще-то спрашивать "кто там" было скорее проформой, потому что мама, уйдя к бабушке, чья квартира находится в том же подъезде, как всегда забыла захлопнуть дверь.
- Вам письмо, - ответил женский голос. - Срочное. Из заграницы.
Я как раз ждал ответа от оргкомитета одной конференции, намечавшейся иметь место быть примерно через полгода в Штатах, и на которую я возлагал большие надежды, потому что шеф обещал пробить финансирование на поездку. На секунду далекая неизвестная Америка мелькнула пред внутренним взором, и чувство глубокого негодования, с которым я шел к двери, напрочь улетучилось. Дверь отворилась, и на пороге я увидел симпатичную девчушку лет восемнадцати. Она назвала мои имя и фамилию, произнося звук оу вместо звука у, как это на французский манер пишется в латинской транскрипции моего имени, и спросила, я ли это.
- Да, - ответил я, - Собственной персоной.
- Вам письмо. Распишитесь в получении.
Я расписался.
- А вы наш новый почтальон?
- Нет, это экспресс-почта, - Кстати, довольно дорогая. Видимо ваша шведская подруга вас очень любит.
Она кокетливо улыбнулась. Я улыбнулся в ответ.
- Понятия не имею. Однако, спасибо. Буду рад увидеть вас еще.
- Пишите, то есть получайте больше писем, увидимся - ответила она.
- Постараюсь. А может не будем ждать. Может чайку… или кофе? Или что-нибудь еще?
- Да нет, я на работе. До свидания, - она быстро пошла вниз по лестнице.
- Зря, зря, - сказал я ей вслед и закрыл дверь.
Я, конечно, совершенно не думал, что она примет мое приглашение, и очень бы удивился, если бы случилось наоборот. Однако еще больше я удивился письму из Швеции. Кто его мог написать? Линда Андерсен. Это имя на обратном адресе мне ничего не говорило. Кто же все-таки меня там знает? Год назад я, заинтересовавшись рекламой летних курсов шведского языка, о которых писал "Iностранец", я послал по приведенному там адресу запрос, на который через пару месяцев пришел ответ. И ответ крайне не устраиваемый. Да, именно не устраиваемый. Потому что несмотря на формальную вежливость, содержащаяся в нем информация явным образом свидетельствовала, что выдвигаемые требования к предварительным знаниям языка и их документальным подтверждениям, мягко говоря, превышают мои скромные возможности. Кроме того, даже под микроскопом там нельзя было найти упоминания о предоставляемой курсистам из СНГ стипендии, которая так хорошо упоминалась в "Iностранеце". Впрочем, я уже давно привык относиться к приводимым в газетах данным с известной долей скептицизма. И то, что мои письма вообще дошли до адресата, было уже еще каким хлебом. Но кто же все-таки мог послать мне это письмо? И тут мне в голову пришла гарная идея. А что если его открыть и прочитать… Идея мне очень понравилась. И я открыл конверт.
* * *
В конверте лежало два отпечатанных листа и кодоковская фотография. Весьма занятная, кстати, фотография. В центре ее на большом, похожем на трон кресле с деревянными птицами на углах, сидела красивая блондинка. "Шведка", - подумал я, и лишний раз восхитился своей догадливостью. С обеих сторон от "шведки" стояли два парня. Один высокий блондин с видом типичного викинга, усиливающемся одетым на голову рогатым шлемом. Другой - пониже, темнее, с прической Кашпировского и ужасно хитрой физиономией. Оба они были одеты в белые рубашки, а также черные брюки и галстуки. На девушке же было длинное красное платье, явно не повседневного вида. Современная одежда парней в контрасте со стилизацией под древность создавали непередаваемый маразм. Таким же маразмом отличались снимки, сделанные в нашей компании, что уже роднило нас с этими шведами. И с нетерпением я взялся за само письмо.
Профессиональным взглядом я сразу же отметил, что набрано оно на Word'е человеком, знакомым с деловой перепиской и распечатано на лазернике. И первым, что меня удивило в письме больше, чем самое его существование, был язык, на котором оно было написано. Язык был не английский, как следовало бы ожидать, и даже не шведский, что было бы логично. Язык был русский. "Ни фига себе," - подумал я и начал читать. С первых же строк стало ясно, что писала его та шведка с фотографии. Она писала, что ей 22 года. И уже несколько лет ее преследуют сны о Рагнарёке - последней битве, в ходе которой по скандинавским сказаниям должны погибнуть боги и люди. Причем она всегда видит себя Фреей - одной из главных богинь эпоса. Во снах этих она участвует в приготовлениях к битве, в самой битве и просто в житейских делах с остальными богами, а также с людьми. И все это выглядит естественно и не несет свойственной обычным снам непоследовательности. А недавно она узнала, что ее кузен Йохан тоже видит подобные сны, но в них он видит себя Хеймдаллем. И оказалось, что видят они в этих снах одни и те же события, только глазами разных людей. С тех пор как это выяснилось, они стали записывать свои сны и проводить их сравнительный анализ, а так же искать других людей, видящих такие сны. Первым на их подозрении был ее брат - Нильс. Но так как он человек страшно несерьезный, то от него толку пока мало. Когда ей в руки случайно попало мое письмо в Шведский Институт, где работает ее тетя, она сразу решила - вот человек, которого они ищут.
Да, здесь надо внести некоторую ясность. В своем письме в Шведский Институт я, мотивируя необходимость изучения шведского языка, тоже писал, что "с некоторого времени мои сны приводят меня к необходимости изучать места моих предыдущих инкарнаций, жемчужиной которых является Швеция страна викингов и их богов" и т. д. и т. п., не упоминая, естественно ни о Лукоморье, ни о выходах в Астрал. Я писал также о том, что уже начал описывать свои воспоминания в поэмах и новеллах, и, таким образом, пытался создать о себе представление, как о начинающем писателе и о законченном психе, которым частенько благоволят в этом безумном, безумном, безумном мире. И, как это не странно, мое письмо нашло родственные души. Це гарно. Что же дальше. И тут смутные подозрения неожиданно заставило меня остановиться. Уж слишком гладко все получается. Надо найти Хеймдалла - на тебе Хеймдалл. Хорошо еще, что эта шведка не называет себя Гуллвейг. Я то уже знал, что Гуллвейг живет в Перми… Да, это все-таки может быть шуткой кого-то из моих друзей, кто тоже тайно шастает по Лукоморьям. Я еще раз посмотрел на конверт. Нет, судя по штемпелям, он действительно из Швеции. А язык? Откуда эта шведка знает русский язык? И тогда снова я принял мудрое решение - дочитать письмо до конца. И, как оказалось, правильно сделал. Буквально в следующих же строках Линда сообщала, что неплохо знает русский, потому что ему ее научила бабушка - выходка из России. Дальше она просила обязательно ответить и рассказать что-нибудь о своих снах. Адрес был написан в правом верхнем углу первой страницы. Причем он включал и телефон, и телефакс, и, что особенно мне понравилось - e-mail. Электронная почта у нас на работе была. А это на сегодняшний день - самый дешевый и быстрый вид связи, так что в случае чего можно было воспользоваться именно ей. Но для начала надо было обмозговать ответное письмо, в которое с одной стороны должно заинтересовать друзей, но с другой стороны - не дать лишней пищи для размышлений врагам. Я уже включил компьютер и принялся его писать, как зазвонил телефон.
Вот уже второй раз за утро меня отвлекали от важного дела. (Первый раз это было, когда я валялся в кровати.) Но, памятуя о том, чем закончилось это в первый раз, я уже не стал так нервничать, и просто поднял трубку.
- Ну, как, вы уже готовы? - спросил голос на том конце трубки. Голос принадлежал моему соседу Юрчику.
- Всегда готовы, - ответил я, мысленно салютуя, - А к чему?
- К Восточному Базару.
- Какому, какому базару? - спросил я придуриваясь.
- Восточному. Вчера же договаривались.
- Ах, да. А народ еще спит.
- Уже не спит, - раздался из глубины квартиры голос Олега, - А кто звонит?
- Те, с кем вчера договаривались идти на Восточный.
- Ага. Передай, что через час пойдем.
Я передал. На что из трубки раздалось раздраженное бурчание, сопряженное с вопросом о времени. Я автоматически посмотрел на настенные часы, которые уже год показывали без четверти пять. Такое же время показывали почти все большие часы в нашем доме, за исключением одних, которые шли по вольному графику, уходя вперед минут на двадцать в день. Идти же к видику или искать наручные часы мне было вилы, и поэтому я переадресовал вопрос Олегу.
- Пол одиннадцатого, - ответил он, посмотрев на видик.
- Пол одиннадцатого, - продублировал я в телефон.
- Сонные тетери, - раздалось оттуда, и прежде чем я успел придумать что-либо сказать, короткие гудки сделали это неактуальным.
- Где это они успели без меня так сфотографироваться, - услышал я голос Олега, когда вешал трубку, - У Аленки, я вижу, новый парик…
- А где ты видишь Аленку?
Только теперь до него дошло, что фотография, на которую он бросил взгляд, сделана не у нас, и даже не у Орловых, а где-то еще.
- А кто это?
- Да вон там рядом конверт.
- Из Швеции?
- Вот, вот.
- И что шведы пишут.
- Можешь прочитать. Там, как ни странно написано по русски, - и я в двух словах рассказал о письме.
- Да ты приобретаешь известность, - вмешалась в разговор Таня, - Уже из Швеции поклонницы пишут.
- Если бы они еще мои произведения читали…
- И если бы их еще было можно читать… - она, как всегда, не могла не подколоть.
- Ладно, ладно. Лучше скорее подготовь завтрак. Орловы уже звонили.
* * *
Естественно, что полученное утром письмо стало едва ли не основной темой для разговоров на день, и когда мы возвращались затоваренные домой, уши мои были изрядно перегружены советами по вопросу того, что писать в ответном письме. Кем только не предлагалось мне себя выставить - и Одином, и Локки, и даже Одом - мужем Фреи. Последнее было наиболее интересным, пока Таня, как-то невзначай, предложила мне назваться Видаром. Разумеется, не моргнув глазом, я сказал, что имидж молчаливого бога мне подходит, и я об этом подумаю. Хотя, честно говоря, называться своим именем, на мой взгляд, есть признак дурного тона. И как вы понимаете, предлагать это человеку вещь в высшей степени подозрительная. Я давно подозревал, что и Таня, и Олег, и Юрчик, и Аленка, и еще несколько наших друзей шастают по Астралу, и может даже являются завсегдатаями Лукоморья. Во всяком случае, некоторые параллели просматривались, и многие шутки, родившиеся в нашей компании, буквально в несколько дней расходились по всему Лукоморью и за его пределы. Одного друга, Алешу Поповича, удалось даже выкупить. Кстати этот комикс заслуживает того, чтобы быть рассмотренным отдельно.
А дело было так. Как-то на одном из Балов в уже известном вам кафе "У р-я", собралась теплая компания. И когда количество выпитого уже переполнило все мыслимые пределы, кто-то предложил разойтись по Инкарнационным Зеркалам и возвратиться в тех же костюмах, но в современном облике, чтобы раз и навсегда покончить с тайнами. Все горячо поддержали это предложение, и разошлись.
По своему школьному опыту я знал, что если все договариваются завтра побриться налысо, то в итоге это обычно делает один человек, над которым, естественно, потом все прикалываются. А так как у большинства лукоморцев годы не сгладили дух озорства, то от них следовало ожидать того же самого.
Так и случилось. Хотя я практически доподлинно знал, что по крайней мере, половина компании - выходцы из нашего города, почти вся компания выглядела настоящими иностранцами. За исключением одного бедолаги. Им был Алеша Попович. Он же Коля Ашуров. И хотя, когда все выяснилось, он с пеной у рта утверждал, что он тоже пришел ненастоящим, и все сделали вид, что ему поверили, это было уже бесполезно. На следующий день, как потом рассказывала его сестра, их телефон раскалывался от звонков, в которых явно деланные голоса передавали привет Алеше Поповичу. Помню, он потом так обиделся, что полгода не появлялся ни на одном лукоморском празднике.