Наша встреча - двух влюбленных, но насильственно разлученных на долгое время душ… Фу, неужели я становлюсь такой пошло-сентиментальной?!
Но… Мы, наверно, сначала застынем, как изваяния, а потом кинемся друг другу в объятия, разбрызгивая по сторонам слезы упоительного счастья…
Ага. Ты точно застынешь, как изваяние, и будешь чувствовать себя полной кретинкой, влетевшей в палату в тот деликатный момент, когда сиделка меняет больному утку или обрабатывает пролежни. И человек, долгое время пролежавший в коме, знаешь ли, Вика, как-то не склонен к бурной двигательной активности. Этот фактор тоже придется учесть.
А самое главное: вспомнит ли он меня?
Ну да, он собирался ко мне приехать в тот злополучный день, не сработало мое заклинание. Но катастрофа, гематома мозга (кажется, это говорила Наташа?), кома могут лишить памяти кого угодно и без всяких магических заклинаний. И я робко скажу любимому: "Здравствуй, Авдей!" - а он вымученно-вежливо улыбнется и ответит: "Здравствуйте. Вы, собственно, кто будете?" При одной мысли об этом сразу хочется завыть!
- Приехали, - объявил шофер. - Вот она, ваша клиника.
Небольшое трехэтажное белое строение с колоннами у входа и крытой галереей на уровне второго этажа, окруженное цветущими яблонями и вишнями. На двух овальных клумбах пестрели поздние тюльпаны. Я вдохнула неуловимый сладковатый аромат цветов и направилась к стеклянной двери с табличкой "Приемный покой", готовясь увидеть мрачную старуху, на все мои запросы рычащую "Не приемный день! Тихий час! Посещение больных запрещено!"… Но судьба улыбнулась мне: мало того что приемный покой оказался отлично оборудованным по последней мебельной моде мини-офисом, там за тремя компьютерами сидели две субтильного вида медички в мини-халатиках. От нечего делать одна играла в третью версию "Quake", а другая смотрела картинки с диска Бориса Валеджо.
- Я тоже считаю, что у Валеджо все женщины бездушные, как резиновые куклы, - сказала я. - Добрый день.
- Ой, - синхронно улыбнулись девочки. - Здрасьте. Чем можем быть полезны?
Ну что, рискнем?
- Я к больному, посетитель.
- Очень хорошо, пожалуйста, вход для посетителей прямо через холл и налево. Больной в каком отделении лежит?
- Я точно не знаю, только номер палаты - 212.
- А, реаниматологическое! Вообще-то к тяжелобольным положено выписывать разрешение через главврача, но он сейчас в отпуске, так что идите. Вам на второй этаж. Дежурной сестре скажете, что мы разрешили доступ.
- Девушки, я ваша должница! - только и сказала я.
- Да ладно вам, - мило улыбнулись они, возвращаясь к занятиям, прерванным моим появлением.
Я поднималась на второй этаж, мысленно отмечая великолепную отделку стен, дорогие ковровые дорожки на лестницах, витражи в огромных, стилизованных под готику окнах. Возле двери в реаниматологическое отделение в широкой керамической кадке росла пальма-монстера, стояли кожаные кресла, стеклянный журнальный столик с какими-то рекламными проспектами… И везде этот аромат цветущей яблони! Шикарная, однако, больница. Явно строена и оборудована не на государственные гроши. Как Наташе удалось положить Авдея именно сюда?
Впрочем, это неважно. Важно то, что, возможно, через несколько минут я наконец-то увижу его.
Кстати, дежурной сестры нет, и останавливать меня некому. Я бесшумно иду по длинному полуосвещенному коридору (кажется, именно его я видела в своем магическом кристалле?), мелькают таблички на дверях: "Ординаторская", "Процедурный кабинет", "Операционная", "Компьютерная диагностика", "Биксовая"… Но я отыскиваю палату 212.
Вот она. Как раз напротив - небольшой светлый холл, с креслами, телевизором, книжным стеллажом, чтоб больным было чем скрасить свое бытие. Холл тоже пуст. Как нарочно, ни одного человека рядом. Ведь это так неделикатно - без приглашения входить в палату!
И вдруг… Ну почему бы не случиться в моей повести какому-нибудь "и вдруг"! Дверь палаты распахивается сама.
И изумленно-возмущенными глазами на меня смотрит медсестра.
- Что вы здесь делаете?!
- Я… к больному. Меня пропустили, дали разрешение там, внизу.
- Да? Фамилия?
- Моя?
- Больного, конечно!
- Б-белинский. Авдей Белинский. Лицо медички светлеет.
- А, Авдей Игоревич, писатель! Он сейчас на перевязке. Вы посидите здесь в холле, подождите. Это минуть двадцать.
- Спасибо!
- Да за что? - удивилась медичка и пошла в таинственную "Биксовую".
Да за то, что он жив и сейчас будет здесь! Вам этого счастья не понять!
Я заставила себя сесть в кресло, взять в руки "Космополитен" трехгодичной давности. Ну успокойся немедленно! Ну не похитят же его прямо из перевязочной! Да если бы и рискнули… нить его жизни все равно при мне. Я его никому не отдам!
…"Двадцать минут" явно истекли, я отложила журнал и вознамерилась ринуться в перевязочную, отбросив всякие этические принципы. Раскрыла сумочку, надо хоть посмотреть, на размазалась ли помада, да где же это клятое зеркальце, вечно ищешь по всей сумочке, оно как проваливается…
- Здравствуй, Вика.
Как все, оказывается, просто…
И то, что мы обнимаемся и целуемся прямо в больничном холле, можно, конечно, назвать сентиментальностью.
Только мы это называем иначе.
- Как ты похудел, они превратили тебя в скелета, бедный мой!
- Вика, я люблю тебя.
- Я знаю.
- Я лежал в коме и все думал, как тебе это скажу…
- Получилось неплохо. Наконец-то я тебя вижу.
- А я - тебя… Это случайно не твоя сумочка валяется на полу?
- Какая сумочка? А, да, точно моя. Черт с ней, пусть валяется, я не могу от тебя оторваться. Просто приклеилась, и все. Знаешь, мне ведь было так страшнo за тебя, и столько всего произошло, но это потом, потом. Как я люблю тебя! Знаешь, ты удивительно красивый. Что это на тебе за костюм?
- Да это пижама!
- Правда? А тебе идет.
Вот тут надо слегка разрядить обстановку. Вытереть слезы и засмеяться - облегченно и немного виновато. Усесться в кресло, точнее, это он садится в кресло и устраивает меня на своих коленях, несмотря на протесты с моей стороны типа "да тебе же, наверно, нельзя, да как же твои переломы"…
- Мне теперь все можно, - смеется Авдей и вжимает голову в мое плечо. - Не могу тобой надышаться. Ты пахнешь ветром, нет, правда, полевым ветром с полынью и васильками!
- Фантазер, - я ерошу губами прядки коротких, недавно отросших волос у него на макушке. - Я просто пришла с улицы и принесла с собой…
- Свободу! - азартно подхватывает любимый. - Теперь я имею полное моральное право сбежать из этой жуткой клиники. Я здоров, полон сил и вполне определенных желаний, а самое главное - ты со мной, любимая.
Я слушаю эти упоительные слова, а мои губы отыскивают на его темени и затылке страшные, едва поджившие рубцы. Милый мой, как тебе было больно…
- Коряво меня подштопали, да? - пытается шутить Авдей и заглядывает мне в глаза. - Разлюбишь такого некрасивого?
- Дурачок. Я тебя вылечу. Ты знаешь, я ведь…
- Ничего не хочу знать. Поцелуй меня. И немедленно!
Наш поцелуй неожиданно прерывается чем-то вроде многократно усиленного змеиного шипения:
- Полюбуйтес-с-сь!
Я выскальзываю из объятий Авдея, оборачиваюсь и отказываюсь верить своим глазам, хотя до сего мо мента они меня не подводили. Прямо напротив нас стоят двое: некая врачеподобная личность мужского пола в белой марлевой маске и Наташа. Вот уж кого не ожидала здесь встретить! Инстинктивно я стараюсь загородить собой Авдея. С этой агрессивной дурочки станется в него шаровую молнию метнуть.
- Какая милая сцена! - исходит праведной яростью моя соперница. - Вы только посмотрите, доктор: пока вы, бескорыстный, талантливый нейрохирург, и я - преданная жена, не жалевшая никаких сил, недосыпали ночей у постели этого… прелюбодея, он, едва оправившись от комы, уже тискает какую-то…
- Наталья Андреевна, прекратите эту идиотскую сцену! - Авдей вскакивает с кресла; мы теперь стоим с ним, как два бойца, плечом к плечу. - Вы мне уже два года как не жена, и это только официально. Наша семейная жизнь закончилась гораздо раньше…
- Ах! - Наталья Андреевна всплескивает руками и заливается слезами. - Как ты мог забыть свои чувства ко мне! Наш развод был ошибкой, взрывом эмоций, ты мне по-прежнему дорог!
Авдей брезгливо морщится.
- Не надоело вам это дешевое комедиантство? Впрочем, мне оно понятно: вы разыгрываете здесь сцену, чтобы оскорбить чувства действительно дорогой мне женщины. Вот это напрасно…
- Так тебе дорога эта дешевка?! Почему же я, а не твоя новая подружка дежурила в больнице, пока врачи боролись за твою жизнь?!
Холодная, звенящая ярость превращает меня из мирной женщины в сметающего все на своем пути дракона. То, что при этом у меня не вырос хвост, когти и кожистые крылья, еще ничего не значит. Внешность - не главное. Сила не нуждается в эффектной упаковке.
- Говоришь, ты боролась за жизнь Авдея? - тихо спрашиваю я. Очень тихо, но Наташа отступает на пару шагов. - Говоришь, дежурила? А не ты ли сама подстроила все так, чтоб Авдей попал в больницу?! Ты, ничтожество, шантажировала меня его жизнью! Ты специально приказывала не выводить его из комы до сражения со мной! Но ты проиграла!
Дракона во мне все больше, а женщины - все меньше. По-моему, это ощущает даже Авдей и с некоторым страхом смотрит на меня. Не бойся, любимый. Это скоро пройдет. И, надеюсь, никогда не повторится.
- Это еще неизвестно, кто проиграл, - шипит Наташа. - Я тоже сильная ведьма.
- Что, все еще веришь в то, что твои магистры действительно свершили над тобой Обряд Тринадцати?! Да они просто оттрахали тебя, дуру, а ты и поверила в свою магическую силу. Одержимая, тебе лечиться надо!
- Я ничего не понимаю, - бормочет Авдей, вцепляясь в мою руку. - Боже, какая ледяная у тебя рука! О чем ты говоришь с нею?
- Потом объясню. Нам надо уходить.
- Вы уже никуда не уйдете! - заявляет Наташа, и голос ее прямо-таки звенит торжеством. - Я не привыкла проигрывать! Возьми их!
Приказ она отдает тому самому молчаливому "доктору" в маске, и он начинает двигаться на нас с настойчивой неотвратимостью Терминатора.
- Это что, быдло из твоего клуба с милым названием "Лик Тьмы"? - насмешливо спрашиваю я, окружив себя и Авдея защитным экраном. Вот тут немного магии явно не помешает.
- Милый, нам надо уходить, - торопливо говорю я Авдею, зачарованно наблюдающему за тем, как его бывшая супруга и "доктор" скребут руками по невидимой преграде. С лица "доктора" сползает повязка, и я вижу самого обычного зомби. Достаточно разложившегося зомби, не расстающегося со своими червями. Так себе зрелище, но Авдею оно в новинку и потому выводит из равновесия.
- Мне кажется, у меня бред, - тихо шепчет он.
- Да, бред, - соглашаюсь я. - Нет, лучше сон. И в этом сне мы с тобой быстро-быстро бежим, прямо-таки мчимся прочь от этих нехороших людей и нехорошей больницы…
И мы воплощаем мой сон в реальность. Мы бежим.
И попробовал бы кто-нибудь нас остановить!
Разумеется, попытки имели место. Полная санитарка с двумя биксами в руках хотела было воспрепятствовать нашему стремительному бегу, но мы ухитрились просочиться под ее пухлыми руками и ринуться на первый этаж. Краем уха я успела услышать, как завизжала эта самая санитарка и оглушительно загромыхали ее биксы. Это она на зомби и Наташу напоролась, бедолага.
Ура! Вестибюль был пуст, даже компьютерные девочки куда-то испарились. А за стеклянной дверью майским солнечным днем сияла вожделенная свобода!
И тут мой возлюбленный резко затормозил. Во всех смыслах. Он оглядел себя с ног до головы, потом посмотрел на меня и спросил:
- Как я выйду на улицу в таком виде?!
Интеллигент, так тебя разэтак! Ну некогда мне тебе смокинг наколдовывать!
- Это же сон, мы договорились! - несу полную ахинею я. - А во сне можно хоть голяком бегать. Вперед!
Ага. Вперед. Изящные стеклянные двери намертво заблокированы. Не техникой. Магией. Я даже знаю чьей. Я уже слышу ее торжествующий смех.
И ощущаю аромат яблоневых цветов.
Как навязчиво могут пахнуть цветущие яблони!
Страна никогда не опадающих яблоневых цветов… Королевство нелюбимой жены, ставшей Черной ведьмой. Милый, ты всегда сочиняешь такие сурово реальные истории?
Только я, в отличие от твоей положительной героини, не уйду с поля боя. Не отдам тебя. Я не состою из положительных качеств. Может, потому и могу тебя любить.
- Любимый, это всего лишь стекло. Не бойся, делай, как я. Закрой глаза и посмотри на него. Видишь, оно состоит из совсем непрочных элементов. Это песок, он легко просыплется сквозь пальцы… И на нашем пути больше нет преграды.
Рано тебе, Наташа, торжествовать. Мы прошли сквозь заклятые твоей магией двери. А вот сумеешь ли ты пройти через это…
Проходя мимо овальных клумб, мимо деревьев и кустарника, я каждому растению говорю его слово. Если моя соперница хотя бы через сутки сумеет выкарабкаться из тех джунглей, в которые превратилась больница, я буду только рада ее живучести.
Возле больничных ворот стояла скромная черная "волга". Она посигналила нам. Я было отдышалась и приготовилась к новой батальной сцене, но, вглядевшись попристальнее, поняла, кто нас ждал.
- Честно говоря, не рассчитывала, что вы окажетесь здесь, - сказала я Баронету, садясь в машину вместе с Авдеем.
- Это еще раз демонстрирует твою недальновидность, Вика, - парировал Баронет, выруливая на трассу. - Разве ты не предполагала, что будет погоня?
- Нет… Я все еще не могу привыкнуть к тому, что моя жизнь - сплошной боевик.
- Твоя жизнь, девочка, сплошное моральное мучение из-за неоконченного образования. Кстати, представь меня своему… другу. Пока обычным именем.
- Милый, это Калистрат Иосифович Бальзамов, мой старый знакомый. Его мирное хобби - библиофильство. А все остальное - издержки его профессии.
- Да? - Авдей явно все еще находился в состоянии человека, перекормленного антидепрессантами. - Рад знакомству, хотя и происходит оно в столь странных условиях. У вас, Калистрат Иосифович, весьма старинное, редкое имя.
- Его трудно выговаривать, я знаю, - мэтр ухитрялся говорить спокойным светским тоном и выжимать из "волги" скорость гоночного болида "Формулы-1". - Поэтому в дружеском кругу меня зовут просто Баронет. Вы тоже зовите, я привык.
- А… - начал было Авдей.
- Ваше имя мне известно, равно как и творчество, хотя я не поклонник современной фантастики. Вы позволите мне называть вас просто Авдей? Вы еще так молоды по сравнению со мной…
- Да, но по вашему виду не сказать, что вам больше пятидесяти.
- Мерси. Меж тем, дорогой Авдей, я знавал еще создателя вашего любимого жанра и неоднократно беседовал с ним о прошлом и будущем.
- Это кого же? - нервно засмеялся Авдей - Александра Беляева?
- Помилуйте… Я вообще-то имел в виду мсье Жюля Верна. Мы с ним были горячими парнями! И о хоббитах Толкиену идею подал…
- Тоже вы?!
- Так уж получилось…
Бедный Авдей! Мне-то не привыкать слушать воспоминания этого "мага на службе у закона", а вот ему, человеку обыденного мышления, связываться с Баронетом вредно для здоровья. Я внимательно посмотрела на любимого: так и есть, он сейчас опять потеряет связь с реальностью, то есть со мной. Бледный, руки дрожат, глаза просто безумные оттого, что приходится быть участником странных событий. Я почувствовала, что ему неловко, тяжело, страшно, непонятно, он не контролирует ситуацию и в любой момент может взорваться.
Я нежно-нежно провела ладонью по его сведенному судорогой лицу.
- Расслабься, любимый, вот так.
- Я не могу… Объясни мне, что с нами творится, куда и почему мы едем, я ничего не понимаю. - Ч-ш-ш… Объясню. А ты спи. И я во сне тебе буду объяснять. Ты голову мне на плечо клади, вот так…
Нежно-нежно провести ладонью по острым напряженным плечам, по уже сонно обнявшей меня руке, по коленям в мятых пижамных штанах… Почувствовать, как становится тяжелым погруженное в сон тело…
- Усыпила, - усмехнулся Баронет.
- Я боялась, что он сразу не выдержит столько впечатлений. Эта дура со своим зомби… Потом сквозь стекло шагать. Вы тут еще начали своими воспоминаниями делиться, от них и здоровый человек имбецилом себя почувствует… Ну да ничего. Зато теперь Авдей со мной.
- То-то и оно. Ой, не раз ему придется изумляться причудам своей жены!
- Я ему вовсе не жена. И вряд ли он после своей благоверной Наташи способен мечтать о прелестях семейной жизни. Впрочем, нам сейчас не до того.
- Это верно, - кивнул Баронет, везя нас на химкинскую конспиративную квартиру.
* * *
Покуда Авдей спал на стареньком продавленном диване в комнате, мэтр хотел было обсудить со мной на кухне стратегию и тактику грядущего дня. Но я решительно сказала "нет" и отправилась на диван, под бочок к своему драгоценному фантасту.
- Ты ненасытная женщина, Викка, - сказал Баронет. - Мужичок еще никакой, а ты уже набиваешься к нему греть постель…
- Вы, сударь, хам, к тому же вам завидно! Я - там - с ним буду на диване спать, а вы - на кухне, в мойке, в одиночку!
Мэтр устало улыбнулся.
- Умница, девочка. Ладно, иди отдыхай. Обещаю, что не буду мешать. Может, вам хороших снов навеять?
- Ваше Истинное Имя - Оле Лукойе?
- И это тоже. Иди, иди…
… Говорят, по позе, в которой человек спит, можно судить о его характере, настроении, отношениях с начальством и даже о восприятии окружающего мира. Авдей спал на спине, закинув руки за голову, весь такой прямой, уверенный, спокойный, хоть лепи с него аллегорическую статую "Скрытая мощь". Излишняя худоба, правда, все портит…
Я кое-как примостилась рядом, свернулась калачиком. Уверенности в завтрашнем дне - ноль. Сомнений и тягостных раздумий - положительное множество.
Опять Наталья упрямо стоит на моем пути, прочно ассоциируясь у меня с образом этакого неистребимого врага. Глупо, конечно, так о ней думать. Кто-то направляет ее, кто-то ведет. Вот если б изгнать из нее демонов, она оказалась бы обессилевшей, морально сломленной и лишенной памяти женщиной… Но демонов заклинает только тот, кто вызвал…
И вообще, разве это важно сейчас? Когда рядом тот, кого и ждала, и вожделела, и тряслась за каждый его волос, и готова была ради него на все…
Так почему же я не решаюсь сейчас хотя бы просто его обнять? Не решаюсь… или не хочу?
"А ты уверена, что он стоит твоей жертвы?"
Почему вдруг вспомнились эти слова бабы Кати?
Я же не перестала его любить? Именно теперь, когда уже все позади и мы вместе… Или Сила, поселившаяся в сердце, сгодится лишь для всяческих боен и смут, но не оставляет место для просто любви?
Любовь, этот последний дар последнего Призванного, когда уголья лесного костра вспыхивали для нас, как далекие звезды…
Я еще сумею стать счастливой.
А возможно, и мы.
С этой мыслью я засыпаю, крепко обняв Авдея и уткнувшись лбом в его колючий подбородок. И на этот раз не хочу никаких снов.