- Теперь послушай меня, милое дитя. Мне нужно немного твоей крови. Совсем немного. Вот столечко, - поднес он к ней руку. - Меньше, чем помещается на ладошке. Ты знаешь, на что я готов ради этого? Ты получишь за эти капли два сундука самоцветов. Ты навсегда будешь объявлена почетным моим другом, для которого открыт мой дом, и всегда, в любой момент, если твой хозяин покинет или прогонит тебя, ты сможешь найти приют здесь и жить, сколько пожелаешь, в сытости, богатстве и уважении. Тебе будут приданы десять слуг, которые станут выполнять любое твое желание… Нет, почему будут? Ты получишь их немедленно! Они станут твоими на все время, пока ты здесь, а если ты захочешь уехать, то я готов купить тебе десять невольников, дабы избавить тебя от любых тягот. Немедленно, сегодня же я объявлю, что ты можешь забирать, требовать, шить себе любые наряды из любых тканей, каких пожелаешь. Это будет твоя привилегия навсегда. Любые наряды, в любых количествах. Ты получишь все это, клянусь гневом Итшахра! Единственное, чего я прошу у тебя взамен, - это несколько капелек крови… Ответь же, милая, ты сделаешь это для меня? Несколько капель… Несколько капель, которые обеспечат тебя на всю оставшуюся жизнь.
Урсула повернула лицо к Середину, и в глазах ее была такая мольба, словно ее собирались казнить десять раз подряд.
- Ты видишь, она согласна, чужеземец, - вкрадчиво прошептал мудрый Аркаим. - Она согласна. Тебе не нужно ничего делать. Ты просто не запрещай.
Глаза рабыни отчего-то наполнились слезами. Похоже, девочка поняла, что больше уже никогда, никогда в жизни удача не подойдет к ней так близко.
- Хорошо, - сдался он. - Пусть будет жертва крови.
- Да пойми, пойми, - продолжал настаивать Аркаим. - Это же знание, это мудрость прошлого и будущего. Это огромные знания, которые откроются людям! Неужели тебе не интересно, чужеземец? Ты же колдун! Как может человек мудрости устоять перед возможностью узнать новые тайны?
- Я же сказал: согласен, - повторил Олег и тряхнул руками: - Да-да, я покажу, где приносилась первая жертва! Я отведу тебя к этому алтарю!
- Где он?! - вскинулся, словно готовый к броску тигр, правитель Каима. - Он далеко? Мы успеем добраться туда сегодня?
- Ксандр, - вздохнул ведун. - Ты же у нас кормчий. Ты представляешь, как далеко отсюда то место, где мы собирали первый плот?
- Точно не скажу, нужно к реке выйти. Но, так мыслю, дня три путь займет.
- Алтарь там? - повернул голову к Олегу мудрый Аркаим.
- Он в лесу. Неподалеку от того места, откуда мы хотели отплыть.
- Да… - Правитель развернулся, ласково погладил ладонями всесильную книгу. - Эй, жрец! Где ты прячешься, я не собираюсь тебя убивать. Приготовь священную реликвию к путешествию на алтарь. Будь осторожен. Если с книгой что-то случится, ты не будешь бояться смерти. Ты станешь молить о ней.
* * *
Как и предсказывал кормчий, путь к алтарю занял ровно три дня. Разумеется, всадники двигаются намного быстрее ладей и с заводными могли бы домчаться до нужного места и за день. Но в центре воинского отряда из полутора сотен всадников на огромных, в рост человека, колесах, в отделанном серебром сундуке, под навесом из мореного дуба, влекомая четверкой могучих буйволов, медленно перемещалась всесильная книга Махагри. И как ни торопился мудрый Аркаим, он не рисковал лишний раз тряхнуть священную реликвию или сильно ее накренить.
Кормчий есть кормчий - несмотря на зиму, Ксандр после очередной излучины уверенно указал на берег:
- Мы строились здесь! - Спешился, прошелся вдоль кромки льда, похлопал ладонью по заиндевелому стволу сосны на самом берегу: - Да, точно здесь.
- Где алтарь, чужеземец? - повернул голову к Олегу правитель.
- Если наш лагерь был здесь, - ведун тоже спрыгнул с седла, - то алтарь - примерно в трех верстах, недалеко от берега. Тут несколько скал должны быть, и он как раз с краю.
- Сотник, - распорядился мудрый Аркаим, - пошли людей заготовить дрова. Для лагеря и для моих нужд. Выставь охрану возле повозки. А ты ищи, чужеземец, ищи!
В том, что алтарь получится найти достаточно быстро, Олег сомневался. Он помнил, что вокруг площадки, на которой они с рабыней однажды предавались утехам, стояли густые, густые заросли. Но зима внесла свои коррективы - и в прозрачном безлиственном лесу ведун увидел скалы, не успев отойти от реки и на версту. Скрытые летом за густыми кронами, сейчас они четко прорисовывались на фоне серого неба за плотно растущими перед излучиной липами и березами. Ведун, не уверенный в столь быстром и простом исходе, пошел к каменным уступам, продрался через кустарник на округлую ровную площадку, раскидал ногой снег.
- Да, действительно. Ежику понятно, что тут рука человеческая поработала, а не игра природы. Как сразу не догадался? Хотя… Хотя тогда я думал совсем о другом. - Он пересек площадку, стер изморозь с камня, открыв свету участок зеленого полированного камня. - Однако как все просто и легко получается, когда идет на твою пользу, великий бог Итшахр. Уж не сделал ли ты меня своей игрушкой?
Скала молчала.
- А что будет, если я сейчас вернусь к реке и скажу, что не нашел твоего алтаря?
- Эй, чужеземец! Чужеземец! - Кусты затряслись, на площадку в сопровождении четырех стражников выбрался мудрый Аркаим, прижимающий к себе укутанную в соболью накидку невольницу. - Не подумай чего, чужеземец, но как ты ушел, твоя рабыня вдруг расплакалась, попыталась убежать и кричала, что желает быть рядом с тобой. Вот пришлось брать ее и по твоим следам поспешать. Прими ее, пусть успокоится. Прям и не знаю, как уговорить, что вреда ей не желаю… Какое странное место. Что ты тут делал?
- Я разговаривал с богом Итшахром, правитель. Задал ему вопрос. Думал, промолчит. Но он ответил.
- Итшахр? - Мудрый Аркаим наконец заметил на вертикальной стене зеленый след, подошел ближе, разметал иней вокруг. - Итшахр… Сотника сюда!!! Выставить оцепление! Прорубить дорогу, доставить припасы! Здесь разбить лагерь, поставить шатры, развести огонь, расчистить святилище!
- Стой! - вскинул руки Олег.
- Что тебе, чужеземец? - нервно дернулся правитель. - Ты передумал?
- Оглянись вокруг, мудрый Аркаим. Неужели ты не видишь? Вокруг святилища стоит стена. Не каменная, живая. Здесь царит покой, тишина, святость. Ты что - хочешь все разрушить и устроить тут базарный день? Ты уверен, что богу хочется именно этого?
- Да, - кивнул тот. - Да, чужеземец, ты прав, ты опять прав. Здесь все появилось по воле бога, и не нам все это нарушать. Эй, воин! Никаких дорог. Выставить оцепление, сюда перенести только шатер и жаровни. Пусть сотник выделит людей, очистит святилище от снега… Книгу доставим на носилках. Но это я сам… Воин, передай сотнику, чтобы поберег живую стену вокруг святилища! Она сотворена волей нашего бога.
Урсула, нервно всхлипывая, прижалась к груди ведуна, сведя локти вместе и засунув нос между кулаков.
- Да что с тобой, девочка? - обнял ее Середин. - Все было хорошо, и вдруг…
- Мне страшно, господин. Не знаю отчего. Вдруг так страшно стало…
- Не бойся. Все будет хорошо. Наверное.
- Ты не веришь, господин?
- Во что?
- Мне страшно. Мне никогда не было так страшно.
Тем временем вокруг закипела работа. Воины, взятые с собой слуги, жрецы храма спешно разгребли снег, очистили стену над площадкой, натянули над святилищем парусиновый полог, с которого по сторонам упали матерчатые же стены. Вдоль них слуги выставили два десятка низких треножников с широкими медными чашами, выложили на каждом небольшую поленницу, подожгли.
Рабыня повернула голову к скале, внезапно напряглась:
- Ты видел, господин?
- Что?
- Идол на скале, господин. Он зеленый, зеленый! Я говорила тебе про предсказание, что дал мне еще в гареме заезжий мудрец?
- Да, говорила. А теперь ответь, ты веришь мне?
- Я принадлежу тебе, господин.
- Так вот, девочка, сегодня тебе ничего страшного не грозит. Ты веришь? Твоя жизнь в полной безопасности. Правда, ты потеряешь несколько капель крови. Но ведь ты сама этого хотела? Всего несколько капель - и ты станешь в несколько раз богаче меня, сильнее меня, знаменитее, властнее…
- Я всегда хотела остаться рядом с тобой, господин. Лучше быть голодной с тобой, чем сытой в богатом гареме. Не обманывай меня. Все равно, пока ты меня не продашь, я остаюсь твоей рабой. Пусть даже самой богатой рабой во Вселенной.
Костры на жаровнях тем временем разгорались, под пологом становилось более-менее тепло. Во всяком случае, пар изо рта больше не вырывался, а снег под ногами, не выметенный дочиста, превратился в мелкие капельки.
Колыхнулась матерчатая стена, внутрь заскочил жрец храма книги, упал на колени, поцеловал землю и, торопливо вскочив, отодвинул полог. В святилище, мерно покачиваясь, вошли восемь молодых служителей. На их плечах покоились носилки с сундуком, вместилищем книги Махагри. Следом появился мудрый Аркаим, кивнул:
- Опускайте.
Служители медленно поставили носилки на землю, отступили.
- Давай, давай, не тяни!
Пожилой жрец снова опустился на колени, склонил голову, вознося неведомую молитву, затем открыл сундук, извлек завернутый в парчу предмет, поцеловал, поднялся во весь рост и выложил его на крышу дубового навеса над сундуком, ставшего с этого момента возвышением под книгу. Края парчи расползлись, опадая вниз, и святилище наполнилось зеленоватым сиянием.
- Да! - Мудрый Аркаим развернулся к идолу: - Мы здесь, великий Итшахр! Мы пришли, дабы выполнить твою волю, запечатленную в тысячелетиях, чтобы выпустить твою силу, отнятую у людей, чтобы объединить наши миры и отдать их под руку единого, самого могучего бога!
Правитель опустился перед каменным изображением на колени, склонил голову и замер так на несколько минут. Все ждали. Наконец он поднялся, подошел к Олегу, положил руку Урсуле на плечо:
- Идем, милая. Пришел час второго жертвоприношения, жертвы крови.
Девушка двинулась за ним. но при этом мертвой хваткой вцепилась в руку ведуна, и тот, волей-неволей пошел следом.
- Сними это… - Мудрый Аркаим снял с ее плеч соболиную накидку, кунью шубу с бобровой оторочкой. Окинул взглядом плотную шелковую курточку и штаны. - Разденься.
- Нет, - замотала головой невольница.
- Послушай, милая, посмотри на себя. Ты вся в шелках! Не хочешь же ты, чтобы я резал тебе горло из-за нескольких капель крови.
- Нет! Никогда! - отпрянула к Олегу Урсула. - Не хочу!
- Что? Чужеземец! - У мудрого Аркаима заиграли крылья носа. - Что теперь?
- Она же женщина, - укоризненно покачал головой Середин. - Она стесняется.
- Все вон! - взмахнул руками правитель. - Оставьте нас одних.
Огни на жаровнях заплясали от ворвавшегося ветра и снова замерли после того, как матерчатые стены опустились за ушедшими людьми. Мудрый Аркаим проводил их взглядом, после чего неожиданно опустился перед рабыней на колено:
- Я никогда не говорил тебе, как ты красива, смертная. Ты удивительна, как проснувшийся подо льдом шафран, пробивающийся сквозь снег к солнцу, ты прекрасна, как небо, на которое невозможно налюбоваться. И меня не удивляет, что в тебе, словно в сияющем солнце, скрыта величайшая сила, недоступная никому из бессмертных колдунов и великих богов. Я потрясен твоею красотой, чудесное создание, порождение наступающей на мир весны. И я никогда не разрушу этой красоты, не нанесу ей урона. Отдай мне каплю твоей силы, великая богиня. И давай сделаем это так, чтобы у тебя не осталось после этого никаких шрамов. Помоги мне, милая. Помоги…
Урсула застыла, словно очарованная дудочкой крысолова, и уже не воспротивилась, когда мудрый Аркаим не торопясь расстегнул деревянные пуговицы у нее на плече, снял шелковую куртку, спустил левую лямку, обнажал все еще маленькую грудь, похожую на перевернутую фарфоровую пиалу с красной точечкой посередине, поднял ее руку вверх. Легонько тряхнул рукавом - и в его ладони оказался небольшой, размером с два сложенных вместе пальца, обсидиановый нож. Черный клинок сверкнул алыми отблесками множества жаровен, скользнул по внутренней стороне руки невольницы и исчез так же быстро, как появился. Урсула вроде даже и заметить ничего не успела. Во всяком случае, от боли не вскрикнула.
Мудрый Аркаим, как и обещал, прижал к женской руке ладонь, собирая в нее медленно струящуюся кровь. Капли, что поначалу легко выступали из кожи, собираясь в тонкий ручеек, проступали все реже и реже - рана закрывалась коричневой корочкой. Наконец правитель отступил, вскинул ладонь с драгоценной жертвой, повернулся к идолу, опустился перед ним на колени:
- К твоим ногам приношу жертву крови, великий Итшахр. Вторую жертву, жертву силы. Открой нам мудрость предков, Итшахр, возлюбленный бог наш. Сделай нас снова равными богам и раздели с нами общую радость!
Правитель торжественно вылил жертвенную жидкость, стараясь сделать это так, чтобы хотя бы немного ее протекло по зеленому полированному малахиту. Олег же подобрал соболью накидку, подошел к рабыне, обернул, шепнул на ухо:
- Руку пока не опускай. Пусть корочка засохнет. А то поломается потом, обдерется.
Мудрый Аркаим постоял на коленях пару минут, прислушиваясь к своим ощущениям. Кинул вороватый взгляд в сторону книги - та продолжала лежать ровной плитой из плотно подогнанных осколков. Правитель поднялся, странной покачивающейся походкой обогнул ведуна и девушку, вглядываясь ей в глаза. Наверное, хотел еще раз убедиться, что их цвет совпадает с цветом глаз зеленого бога. Остановился возле Махагри. Облизнул пересохшие губы. Опять глянул на идола, на невольницу, на кровавый потек на скале. Опять на книгу.
Нет, она продолжала оставаться в осколках. На щеках чародея заиграли желваки. Он вскинул к вискам плотно сжатые кулаки, поморщился, раскрыл правый кулак, недоуменно уставился на кровавую жижу на ладони. Его брови дернулись, правитель медленно опустил руку на нижний угол книги.
Внезапно край плиты дрогнул, и словно волна прокатилась по сияющей поверхности свяшенного сокровища. Кровь второй жертвы превратила книгу в странную густую жидкость, в некий гель, в котором утопали под собственным весом древние руны. Мудрый Аркаим испуганно отскочил - и лишь рука его оторвалась от книги, как та снова мгновенно окаменела. Но теперь, покрытая неведомыми надписями, плита была целой.
- А-а-а-а!!! - воздев руки к небу, торжествующе завопил правитель.
Тут же дернулись пологи, со всех сторон в святилище ринулись воины, слуги, жрецы.
- Воо-о-он! - не менее яростно зарычал Аркаим, заставив людей опять прыснуть наружу. - Вон! Я хочу побыть с ней один.
Ведун, укутав рабыню поплотнее, опустил ее руку на мех, отошел к чародею, остановился рядом.
- И все же она так и не стала книгой, - вздохнул Олег. - Это по-прежнему каменная плита.
- Ты ничего не понял, чужеземец, никогда не рождавшийся в нашем мире. И не можешь понять. Тебе не дано. Эти знания слишком велики, чтобы их записывать буквами. Они внесены в книгу иным способом. Принять, впитать в себя запретные знания способен только потомок рода первых каимцев, великих борцов и ученых, ставших равными богам в своей силе. Эти знания в готовом виде могу получить только я. Тебе же придется собирать их, отпущенные на волю, по малой крупинке.
- Ты хочешь сказать, что это что-то вроде обучающего устройства с генетическим замком?
- И генотип женщин с разноцветными глазами для него является ключом. Их кровь запускает устройство, устройство сравнивает мои гены с теми, что занесены в память в качестве эталона, и если я оказываюсь достаточно близким потомком расы каимцев, то получаю их знания. Их слишком много, чтобы познать обычным путем. Даже моей жизни будет мало для столь длинной зубрежки. Ты не понимаешь? Хорошо, чужеземец, ты помнишь, о чем мы говорили там, наверху? Возле моего дворца, во время бурана? Так вот, теперь я знаю, что такое телевизор. Что такое порох, бумага. Что такое электричество, которое ты так часто поминаешь, когда тебе плохо. Наверное, в том мире, где ты родился, тебя пытали электричеством? Да, кстати, а ты сам-то знаешь, что такое "расовый генотип"? Может, я зря тебе все это говорю? В твоем мире уже успели добраться до этих мудростей?