- Должен тебя огорчить, мудрый Аркаим, - пожал плечами Середин, - но твои знания абсолютно бесполезны. Ты можешь знать, как устроен телевизор - но какой в нем смысл без передающих станций, без электричества, без тысяч людей, что станут готовить передачи? Ты можешь знать, как устроена самая простенькая электролампочка - но чтобы сделать ее, тебе придется научиться плавить стекло и делать из него колбы. А это не пустяк, ибо в печи, растопленной дровами, такой температуры не достичь. Тебе придется сделать вольфрамовую нить, а этот металл плавится при столь дикой температуре, что вообще неизвестно, откуда ее можно получить. Значит, чтобы добыть его, понадобятся ученые. Много ученых, что придумают специальные печи. Но специальные печи должны строить не менее ученые мастера. И они будут большие. Такие большие, что делать их придется из искусственного камня. Составляющие для камня надо будет добывать и обрабатывать на заводах. Это тоже много рабочих, много строительных материалов, и потом, все эти материалы понадобится перевозить. И перевозить топливо, чтобы заводы работали. Но в мире не найдется столько лошадей и столько людей, которые смогут перевезти такой груз. Придется делать механизмы для перевозки и железные дороги, по которым механизмы побегут. Для таких дорог нужно невероятное количество железа. Значит - и новые заводы, для которых придется добывать руду и где будут ее плавить, сжигая еще больше топлива. Да, чуть не забыл, в колбе находится инертный газ. Его тоже нужно отделить от воздуха, сохранить, закачать. А это - опять новые заводы. И это - всего лишь для того, чтобы изготовить лампочку. Но ведь ее еще нужно осветить! То есть построить заводы для получения электричества и провода для ее передачи. Генераторы, преобразователи, трансформаторы. Миллионы, миллиарды пудов меди, которую тоже придется добывать и выплавлять. И миллионы рабочих рук. Причем обладателей этих рук кто-то должен кормить. Сами они ведь будут заняты другим делом! Для них нужно будет построить дома, напоить, обучить, вырастить… Это уже не миллионы, а десятки миллионов рук. Это только кажется, что достаточно изобрести автомобиль - и ты станешь героем. Его еще нужно сделать. А это невозможно без слесарных мастерских с умелыми рабочими и совершенным инструментом, без развитой химии, что изготовит шины, прокладки, масла и топливо. И главное - автомобиль совершенно бесполезен без дорог, по которым он станет носиться. Как бесполезен автомат без огромных заводов, что обеспечат его миллионами абсолютно одинаковых патронов. Как бесполезен прибор ночного видения, если для него не изготавливают новые батарейки. Как бесполезна праща, метающая камни на сто верст, если стрелок не видит цель, в которую он метится. Одно цепляет другое, мудрый Аркаим, каждая приятная и очень простая на вид мелочь должна поддерживаться огромной инфраструктурой, что создается десятилетиями, а то и веками. Хорошо придумать электричество и лампочку. Но даже зная, что нужно для электрического освещения и задавшись целью осветить свою страну… Нужно так много строек, заводов, металла, а главное - так много достаточно образованных людей, а не обычных чеканщиков и пастухов… Пожалуй, у тебя уйдет на это лет семьсот-восемьсот. Если все будет хорошо, по плану и без форс-мажоров. Тебе ведь ничего готового не купить, все самому делать придется. Да, лет восемьсот, примерно двадцать поколений людей. Да вот незадача: где-то через восемьсот-девятьсот лет люди и сами изобретут первую электролампочку. Безо всякого твоего плана.
- Это была очень пламенная, разумная и взвешенная речь, чужеземец, - согласно кивнул правитель. - Но ты, похоже, так ничего и не понял. Если я получил знание, это вовсе не значит, что я кинусь менять рабам гены или отливать телевизоры в свечной мастерской. Мои знания дают мне всего лишь понимание. Того, что происходит вокруг и куда движется мир. Главное не в этом. Всесильная книга Махагри - это книга запретного знания. Книга мудрости, запрещенной для познания смертными. Раскрыв ее, мы выпустили эти знания на свободу. Сила Итшахра в том, что теперь они стали доступными для всех. Книга раскрыта, запреты сняты, знания разлетелись, отныне они рассыпаны везде. Людям осталось лишь собрать их и использовать.
- То есть как "рассыпаны"? - действительно не понял Олег.
- Очень просто. По уговору с богами эти мудрости были запрещены для познания смертными. А потому полных семьдесят веков, семь тысяч лет круг их жизни оставался неизменным, словно жизнь енота или жизнь ольхи. Точно так же, как сейчас, предки смертных вспахивали поля, засевали их хлебом, чтобы потом запастись урожаем на зиму. Точно так же охотятся или выращивают скот, выделывают шкуры. Вот уже семь тысяч лет они жгут в очагах дрова и строят избы, чтобы на месте срубленных деревьев вскоре выросли новые, которые станут дровами и стенами для их внуков. Сегодняшний мастер изготавливает колесо для повозки абсолютно в точности, как делали его невероятно далекие предки семьдесят веков назад. Сколько же это поколений получается? Сто? Ты только что пугал меня тем, нерожденный чужеземец, что первого телевизора и электрического завода здешним пахарям, не умеющим писать и считать больше двух десятков, придется ждать двадцать поколений. Так вот, подумай над тем, что вот уже сто поколений людей не сделали ничего нового. Вообще ничего. Все, чем они работают, где живут, что добывают - все это неизменно уже семь тысяч лет, как неизменны клыки у каждой новорожденной кошки. Ты никогда не задумывался почему?
- Раджаф говорил, со времен уговора между людьми и каимцами прошла тысяча лет. Значит, тысячу лет назад люди все же были равны мудростью и силой богам?
- Либо брат тебя обманул, либо ты плохо его слушал. Равными богам стали не люди, а наши предки. Люди из древнего рода Каим. Из того рода, от которого ныне уцелели только мы. Вдвоем. По уговору с богами знания были отняты у людей обратно. Они стали запретными, а книга Махагри, хранящая мудрость предков - разбита. По уговору с богами людям сохранили умение добывать металл - но отняли знание об изготовлении механизмов. Им разрешили управлять животными - но отобрали умение оживлять кровью земли мертвые машины. Им оставили навыки врачевания - но запретили помнить, из чего выросло это искусство. Им разрешили жечь дрова - но лишили умения добывать бесконечное тепло из светящихся камней. Это и есть запретное знание. То, без которого люди не смогут стать равными богам.
Конечно, кое-что из мудрости нашим предкам удалось утаить, украсть, замаскировать под ненужное баловство. Именно благодаря этим тайнам смертные признали нас, последних потомков рода Каим, наших родителей, а потом и нас своими правителями, но из этого знания не построить целого мира.
- Наверное, ты сочтешь меня глупым, правитель, но скажи, так что же все-таки дала эта книга? Мы ее восстановили - и что?
- Отныне уговор с богами разрушен, чужеземец. Запретного знания больше нет. Рано или поздно, но кто-то из людей придумает запретный порох. Придумает запретное электричество. Постоит запретные механизмы. И люди снова начнут подниматься до той силы, что ныне доступна только богам.
- Этот благородный момент понятен. Но признайся, мудрый Аркаим, что это даст именно тебе, правителю Каима?
- Я уже постиг все запретное знание, ведун Олег, - развел руками правитель. - Постиг. Мне не нужно что-то выдумывать, ведь я не ремесленник. Но я уже сейчас знаю, какие из открытий нужно прятать от богов до тех пор, пока не откроются врата Итшахра. Прятать, чтобы не привлечь их внимание слишком рано. Пока я не стал властителем Вселенной, я раньше всех буду понимать, какие открытия у врагов Каима опасны и кого из чужих мудрецов нужно уничтожать прежде, чем их правители догадаются, к чему могут привести изыскания. А также, к кому из мудрецов Каима благоволить мне. После того, как врата Итшахра откроются, после того, как он станет единственным богом всех миров, а я - первым властителем после него, это же знание позволит мне развивать науки в самом приятном для меня направлении. Разве это не прекрасно, чужеземец? Эта мудрость не сделала меня равным богам - но своими неизменно сверхправильными решениями я стану казаться простым смертным полубогом… Ты молчишь так, словно пытаешься что-то вспомнить. Может быть, в твоем будущем были такие государи?
- Нет, мудрый Аркаим. Я могу вспомнить некоторых великих правителей, что своими деяниями и мудростью поразительно опередили время. Могу вспомнить отдельных ученых, отличавшихся тем же. Но все они оказались слишком знамениты, а потому одна из деталей их судеб известна совершенно точно. Они все умерли, мудрый Аркаим. А ты не поддался этой слабости даже после того, как тебя пронзили двадцать настоящих стальных клинков.
- Значит, это был не я…
- Я тоже так подумал, мудрый Аркаим. Скажи, я могу коснуться камня?
- Можешь. Но тебе это ничего не даст.
- Все равно. Очень хочется.
- Хорошо, чужеземец, - посторонился чародей. - Дотронься до нее.
Ведун повел плечами, вытянул правую руку и положил ее на малахитовую по виду, слабо светящуюся плиту.
- Теплая… Нет, ничего не чувствую. Совсем ничего. - Олег вздохнул и отступил. - Забавно. Книга запретных знаний. Теперь неделю руку мыть не стану.
Правитель засмеялся и хлопнул в ладоши:
- Идите все сюда! Вторая жертва свершилась, смертные! В наш мир вернулась радость. Всесильная книга Махагри цела!
* * *
Назад возвращались быстро. Великая и священная книга, правда, двигалась так же медленно, как и раньше, и ее охраняли все те же полтораста стражников, что ушли к святилищу вместе с правителем - но сам Аркаим интерес к древнему сокровищу явно утерял и вместе со спутниками умчался в столицу на рассвете следующего после обряда дня. Как и догадывался ведун, на рысях весь путь оказался пройден менее чем за световой день. Путники даже обошлись без обеда, решив, что удобнее будет поесть уже во дворце.
У северного пролома правитель бросил поводья караульным, легко взбежал на город, по прямой двинулся ко дворцу богов.
- Ты бы не торопился так, мудрый Аркаим, - нагнал его Олег. - А то твои верные друзья за тобой не поспевают.
- Ну и что? Вы же ко мне в свиту никогда не набивались.
- Но мы привыкли к тебе, правитель. Будет жалко, если тебя убьют.
- Убьют? - Хозяин Каима замедлил шаг. - Откуда у тебя такие мысли, чужеземец?
- Стража, что стояла на валу дворца… Видишь? Заметив тебя, они потянулись на дальнюю сторону вместо того, чтобы рвануть навстречу, встретить и доложиться о том, что все в порядке. Авось и милость какая перепадет. Один из караульных побежал ко входу для смертных. То есть кого-то предупредить о нашем появлении. А значит, тебе готовят некую неожиданность, о которой стража знает, но не хочет оказаться замешанной. Что бы это могло быть, как считаешь?
- Пока не подойдем, не узнаем.
Теперь мудрый Аркаим уже сам обернулся, дожидаясь остальных путников, и пошел только вместе с ними.
Впереди между тем на стену дворца один за другим начали выходить мужчины в рваных одеяниях и вставать на колени.
- Да это же верховный сардар! Неужели была попытка переворота?
- Милости просим, всемогущий. Милости и прощения. Милости… - еще издалека стали кланяться мужчины. Стражи рядом видно не было. Значит, каялись добровольно.
- Что случилось, несчастные? Ахтой Бао, говори!
- Твой брат сбежал, мудрейший из мудрых, и сильнее…
- Как сбежал?! Когда?! Куда делся?!
- Он потребовал, чтобы его обмыли, мудрый Аркаим, - уткнулся лбом в землю верховный сардар. - Он и вправду был грязен и пах недостойно твоего брата, господин. Поскольку в его светелке с водой обращаться сложно, стража повела его в умывальню, в которой его стали омывать самые доверенные из служанок.
- Дальше!
- Стража перед омыванием перевернула все зеркала, как ты и велел завсегда поступать при своем брате.
- Дальше!
- Но во время омовения великий Раджаф вдруг сказал, что ему плохо видно, встал и повернул к себе одно из зеркал. Служанки не посмели перечить ему… Они знали его еще со времени, как он был их господином. Он повернул зеркало к себе. И исчез.
От такой вести правитель болезненно застонал.
- Я повелел немедленно отсечь головы всем служанкам. За глупость и предательство.
- Идиот. Теперь мне даже некого допросить. - Мудрый Аркаим скрипнул зубами, повернулся к Олегу: - Чужеземец, нам нужно опять рассылать гонцов и поднимать орлов в небо. Надеюсь, его не поддержит ни один из городов.
- Бесполезно, - вздохнул Середин. - Нам его больше не поймать.
- Почему?
- Твой брат умен, мудрый Аркаим. Надеюсь, тебя не оскорбят эти слова. Вряд ли он допустит, чтобы его дважды поймали в одну ловушку. Я совершенно уверен, что после ухода из Ресевы первое, что он сделал - это оставил где-то в уютном и спокойном месте зеркало. Причем так, чтобы им можно было уверенно воспользоваться в любой момент. Наверняка там на всякий случай и одежда приготовлена, и колдовской камень про запас, и оружие. Во всяком случае, я поступил бы так. Вряд ли Раджаф, с его жизненным опытом и умом, не догадался сделать то же самое.
- Ты полагаешь, он прячется возле Ресевы?
- А теперь о плохом, мудрый Аркаим, - вздохнул Олег. - Я думаю, свой тайный схрон он сделал далеко, очень далеко. Дней за двадцать пути. Это самый безопасный вариант.
Конец пути
Когда у человека случаются неприятности, он может говорить о них много и долго. Когда у него все хорошо - говорить вроде и не о чем. Почти полный месяц все было хорошо и у Олега. Он отдыхал в обширных покоях бывшего гарема, пил и ел вдосталь и шутил над невольницей, над ее страстью шить какие-то невероятные, замысловатые наряды. Через день он гулял с нею вокруг города, дабы она могла опробовать и продемонстрировать свои фантазии. Если после этого она не разочаровывалась в них - устраивал потом верховую поездку. С кувырканием в сугробах, игрой в снежки и неожиданными ласками. Такого издевательства дорогие ткани почти всегда не выдерживали, и Урсула, упрямо поджав губы, принималась за новое одеяние.
Любовод в соседних покоях сторожил сундуки с самоцветами и время от времени их пересчитывал. Все боялся, что кто-нибудь из обитателей дворца богов попытается незаметно утащить кусочек сокровищ, благо пропажу одного сундука из добрых семи десятков так сразу не заметишь. Карауля их общее добро, новгородец пил мед и тискал пышногрудых красавиц - то ли служанок, то ли невольниц. Ведуну Ахтой Бао таких почему-то не присылал. А может, и присылал, но Урсула успевала встретить их первой…
Ксандр и холоп на жизнь тоже не жаловались, когда заходили повечерять к Любоводу. До их комнат Олег так и не дошел. Как-то не получилось.
Так и тянулась размеренная гостевая жизнь, пока однажды поутру к Олегу в спальню не постучал купец:
- Ты как, друже, не утомился за ночь?
- Так утомился, что бока уже болят. Ты чего хотел, Любовод?
- Да вот, собрались с Ксандром за кораблем ехать. Не желаешь размяться? Али сундуки сторожить останешься?
- Корабль хотите купить? Зачем, зима же на дворе!
- Кому зима, а кому первая капель, колдун. Зачем кота в мешке выбирать, коли можно на берегу и днище, и киль осмотреть, и по пустому трюму внутри полазить. Коли не так что, до ледохода и просмолить еще успеем, и доски, какие не понравятся, перешить, и пристроить что на судне, коли понадобится. Дык, едешь с нами али остаешься?
- Еду, конечно, - поднялся ведун. - Еду, пока пролежни не выросли.
- Чегой-то невольницы твоей не слыхать. Никак, зря я для нее мерина приготовил?
- Еду! - тут же отозвалась Урсула. - Не пущу одних, не надейтесь.
Через час путники уже покачивались в седлах, направляясь в сторону пустовавшего в каимские зимы торга.
- Будуты не вижу, - заметил Олег. - Совсем обленился холоп. Неужели отказался?
- Кто же холопов спрашивает? - хмыкнул купец. - Да, кстати, о нем тебя спросить и хотел. Как станем князю Муромскому его отдавать? Заворачивать ведь надобно будет к стольному городу. А у нас груз такой… Неровен час, выболтает кто раньше времени. Так чего скажешь, колдун.
Олег помолчал. По уму, по совести, по закону беглого холопа хозяину требовалось воротить. На ворованном добре, известное дело, прибытка не наживешь, а имя честное потеряешь. Да вот беда. Одно дело, когда добро это в сидоре болтается, а другое - когда оно смеется, разговаривает, в бою дерется рядом с тобой. И когда ведомо тебе, что при возврате его в лучшем случае запорют вусмерть, в худшем - в яме какой-нибудь сгноят.
- Есть у меня мысль такая, колдун. Что, если нам его у излучины высадить да в Муром пешком послать? Нешто мы его за свой кошт катать туды-сюды обязаны! Накажем строго, дабы шел к князю своему в ноги кланяться, а сами далее поплывем?
- Нехорошо, Любовод. Сбежать ведь может. Опять же видел я, рана у него на бедре от копья страшная. А ну откроется в пути? - с совершенно серьезным выражением лица забеспокоился Олег. - Помрет холоп - кто казне хозяйской убыток станет возмещать? Нет, друже, я на себя риска такого не возьму.
- Что же делать тогда? - усмехнулся новгородец. - И вести его, болящего, тоже ведь несподручно!
- Вот и я беспокоюсь, - согласился ведун. - Вот как я мыслю. Отписать князю Муромскому, что видели мы его холопа в здешних местах пораненного. По немощи его взять не смогли, дабы не зачах в пути трудном. Но князь завсегда ладью послать может и себе его забрать. Мудрый Аркаим ведь добро чужое укрывать не станет?
- Вестимо, не станет, - согласился купец. - Враз отдаст, едва сыск сюда доберется. Да и вправду, князя-то чего тревожить? Зачем писать? Как сыск будет, все людям его служилым и обскажем. Дескать, видели, знаем и сообщить можем. Ни нам, ни правителю здешнему чужого не надобно. Пусть забирают…
- Разве ж он пошлет ладью в даль такую ради холопа увечного? - не выдержала невольница. - Это же хлопоты какие!
- Наше дело пред богами и Русской Правдой чистыми остаться, - ответил ей кормчий. - Не врать, не вилять, дабы суд любой выдержать. И людской, и божий. А пошлет князь Муромский ладьи за холопом увечным, не пошлет - то дело не наше. Видели мы его? Видели! Стало быть, поведать о сем обязаны. Ранен был он? Был. Со мной рядом, бедный, валялся. Исцелился? Не знаю… Я кормчий, не лекарь. Греха на себя не возьму больного за тыщу верст везти. Коли помрет - кто перед князем отвечать за убыток станет?
- И я не возьму, - кивнул купец. - Рази я лекарь?
- И я не возьму, - добавил Олег. - Не я исцелял. Подозреваю, без меня его ладно вылечить не могли… Пусть, от греха, у Аркаима в палатах остается… Заслужил.
- А-а-а… - наконец сообразила невольница. - А вы здесь остаться не хотите? Хорошо все же. Дом большой, теплый. Правитель чтит и уважает. Слуги…